Glava_I[1]

В. Осгуд), в других — на основе рациональной модели (М. Розенберг и др.), и опытные данные могут быть истолкованы в равной мере правдоподобно для обеих схем. Отсюда должно вытекать заключение о консистентности эмоциональных и когнитивных образований. Между тем, как только экспериментатор схватывает разные уровни диспозиционной иерархии, согласование пропадает. Логически несогласованные ценностные ориентации кажутся испытуемым вполне согласованными психологически, а психологически согласованные мнения, выражающие какое-то эмоциональное состояние, оказываются в вопиющем противоречии, если пытаться строить из них силлогизмы.52

Остаются и другие неясные вопросы, касающиеся взаимосвязи когнитивных, эмоциональных и поведенческих образований в диспозиционной системе. Мы вернемся к этим вопросам ниже, рассмотрев некоторые аспекты ее функционирования.

4. ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ ДИСПОЗИЦИОННОЙ СИСТЕМЫ

Разумно допустить, что подобно тому, как иерархически организованы условия деятельности, потребности и диспозиции, поведение личности также структурируется в некоторые иерархически организованные действия.

Важнейшая функция диспозиционной системы — психическая регуляция социальной деятельности, социального поведения личности. Поскольку поведение представляет собой чрезвычайно сложную структуру, оно, как и любая система, может быть рассмотрено

вразличных отношениях. Если структурировать деятельность

вотношении ближайших и более отдаленных целей (а целесообразность — ее важнейшее качество), то можно выделить несколько иерархически расположенных уровней поведения.

Первый уровень — реакция субъекта на актуальную предмет-

ную ситуацию, на специфические и быстро сменяющие друг друга воздействия внешней среды. Это — поведенческие акты. Их целесообразность детерминирована со стороны субъекта необходимостью установить адекватное соответствие между актуальной психофизической потребностью и предметной ситуацией в данный момент, которое тут же переходит в нарушение «равновесия» и благодаря новому поведенческому акту сменяется новым равновесием.

Далее можно выделить поступок или привычное действие, которое формируется из целого ряда поведенческих актов. Целесообразность поступка зависит уже от более сложных обстоятельств деятельности и отвечает более высокому уровню потребности регуляции поведения в социальных условиях. Поступок есть элементарная социально значимая «единица» поведения, и его цель —

52 М с G u i г е	W. A syllogistic analysis of cognitive relationships. —
In: Attitude organization	and change. Ed. by С Hovland and M. Rosenberg.
New Haven, 1960.

26

установление соответствия между социальной ситуацией и социальной потребностью (потребностями) субъекта.

Целенаправленная последовательность поступков образует поведение в той или иной сфере деятельности, где человек преследует существенно более отдаленные цели, достижение которых обеспечивается системой поступков. И, наконец, целостность поведения в различных сферах и есть собственно проявление деятельности во всем ее объеме. Целеполагание на этом, высшем, уровне представляет собой некий «жизненный план», важнейшим элементом которого выступают отдельные жизненные цели, связанные с главными социальными сферами деятельности человека—

в области труда, познания,	семейной	и общественной жизни.
Итак, на всех уровнях	поведение	личности регулируется ее

диспозиционной системой, однако в каждой конкретной ситуации и в зависимости от цели ведущая роль принадлежит определенному уровню диспозиций или даже конкретному диспозиционному образованию.

Можно предположить, что здесь действует принцип, аналогичный тому, который Н. А. Бернштейн сформулировал в отношении построения движений на физиологическом уровне.53 Как при координации движений для преодоления избыточных степеней свободы движущегося органа выделяется уровень физиологической регуляции, так и в диспозиционной регуляции должен находиться адекватный уровень или адекватное диспозиционное образование на соответствующем уровне поведения. Остальные представляют собой, по выражению Н. А. Бернштейна, «фоновые уровни»,, обслуживающие побочные аспекты активности.

Вместе с тем иногда высшие уровни регуляции принимают на себя ответственность за управление поведенческими актами более низкого уровня. Так, после длительной болезни человек как бы заново учится ходить. И в этом случае управление простейшими движениями осуществляется сознательно, тогда как в нормальных условиях сознание не контролирует реакции на этом уровне. Весьма возможно, что и в диспозиционной регуляции при определенных условиях относительно элементарный поведенческий акт может контролироваться диспозицией более высокого уровня, — например, если данному поступку в силу сложившихся обстоятельств придается необычное социальное значение.

Вообще в момент, непосредственно предшествующий поведенческому акту, поступку или началу некоторого поведения, в соответствии с его уровнем (предметная среда, социальная групповая среда, сфера социальной деятельности и общие социальные условия образа жизни) вся диспозиционная система приходит в состояние актуальной готовности, т. е. образует актуальную диспозицию. Актуальная диспозиция может быть названа модусом всей диспозиционной структуры от элементарных фиксированных

53 Б е р н ш т е й н Н . А. Очерки по физиологии движений и физиологии активности. М., 1966, с. 98—100.

27

установок до ценностных ориентаций. Однако ведущую роль здесь будут играть те уровни иерархии и те конкретные диспозиции, которые соответствуют определенным потребностям и условиям деятельности, необходимым для их удовлетворения.

В целом представляется, что функционирование диспозиционной системы протекает следующим образом. Моментом, предшествующим поведенческому акту, является актуализация диспозиций, для чего должна возникнуть определенная «конфигурация» внешних и внутренних условий. Каковы эти условия? Во-первых, информационное поле, или знания, накапливаемые человеком в течение всей его жизни. Именно из них образуются «когнитивные элементы» диспозиций, соотносимые с предметом насыщения какойто потребности. Во-вторых, соотнесение знания с потребностью и эмоциональное подкрепление его, т. е. процесс образования своеобразных «полуфабрикатов» диспозиции. Эмоционально окрашенные знания можно назвать мнениями, оценочными суждениями, верованиями, убеждениями, идеалами — в зависимости от уровня обобщенности и, следовательно, от их положения в диспозиционной иерархии.

Подобные образования не всегда согласованы, особенно на низших уровнях. Так, в опытах Ф. Хайдера было показано, что простые когнитивно-эмоциональные структуры — мнения — в силу их высокой конкретности и ситуативности неустойчивы, легко перестраиваются путем согласования в зависимости от социальной установки на предмет мнения и на источник информации (другое лицо, высказывающее мнение).54 Изменения же в верованиях или идеалах в силу их меньшей ситуативности происходят далеко не часто. Л. Фестингер обнаружил, например, что верование сохраняется даже в стрессовой ситуации, решительно изменяющей отдельные мнения, основанием которых оно было. Известно наблюдение над религиозными фанатиками, в 1959 г. ожидавшими конца света и сохранившими свою веру, несмотря на очевидное противоречие реальности. Он также показал, что в этом случае большое значение имеет сила социальной, групповой поддержки верования.55 В ситуациях, где ценности, разделяемые данным человеком, открыто игнорируются другими (как в случае с фанатиками, которых общество не признавало), они могут подкрепляться очень сильными эмоциями, действующими в сторону поддержания системы ценностей. Сила эмоций, таким образом, детерминирована жесткостью когнитивной системы. Что касается когнитивно-эмоциональных компонентов низших уровней, здесь, напротив, относительно слабый эмоциональный импульс может действовать в сторону разрушения когнитивной со-

54 Н i d е г F. The psychology of interpersonal relations. New York 1958. 55 F e s t i n g e r L. Conflict decisions and dissonance. Stanford, 1964.

56 Например, этническая предубежденность к цветным, подкрепленная целой системой логических «аргументов», нередко сочетается с симпатией

28

Эмоции или переживания человеком своей психической'активности выступают, по-видимому, важнейшим фактором в ценно- стно-установочной регуляции его поведения. С. Л. Рубинштейн прямо связывал активность сознания с эмоциями как видом отражения действительности, присущим именно личности. Если знание возможно без переживания, то эмоция в силу ее личностного характера непременно содержит переживание знания относительно объекта эмоции. Как поясняет С. Л. Рубинштейн, «осознать свое чувство — значит не просто испытать связанное с ним волнение, неизвестно чем вызванное и что означающее, а соотнести его надлежащим образом с тем предметом или лицом, на которое оно направляется. Таким образом, наши собственные переживания познаются и осознаются опосредованно, через отношение их к объекту».57

Не случайно многие психологи считают эмотивный компонент социальной установки выражением ее ведущего свойства. Остается, правда, неясным, какова сила знания и эмоций в процессе актуализации диспозиционных образований разных уровней. Судя по экспериментальным данным, некоторый эмоциональный фон определенно закреплен за какими-то значимыми для субъекта ситуациями, событиями или другими людьми. Именно переживание, отнесенное к объекту и ситуации, является силой, активизирующей соответствующий диспозиционный «блок». При этом далеко не всегда человек адекватно осознает свое поведение. Зато, если ситуация этого требует, когнитивные компоненты диспозиций легко «всплывают» в сознании, и мы можем объяснить себе свое поведение, детерминированное целой системой знаний и поведенческих планов, которые были усвоены в опыте и как бы «сработали» в ответ на эмоциональное возбуждение. При этом в силу незримого (или явного) присутствия социального контроля из информационного поля могут быть извлечены элементы, которые в подобных ситуациях социально одобряются.58

В нормальных условиях поведение остается целесообразным, ибо его алгоритм формировался во взаимодействии всех компонентов диспозиционной структуры. Однако возможны обстоятельства, при которых сила эмоций, неадекватных ситуации, становится: столь значительной, что поведение теряет целесообразность. В частности, как показал А. С. Прангишвили, это имеет место в ситуа-

к отдельным представителям отвергаемой группы, что «объясняется» как исключение из правила по таким-то соображениям (см.: К о н И. С. Психо-

логия предрассудка. — Новый мир, 1973, № 3).			1940, с. II .
57	Р у б и н ш т е й н	С. Л. Основы общей психологии. М.,
5 8	Приписывание	совершившемуся поступку post factum	различных

смыслов — интереснейшая область экспериментальных исследований, активно проводимых в последнее десятилетие сторонниками так называемой концепции «attribution», выдвинутой американским психологом Келли (см.:

К е 1 1 у Н. Н. Attribution theory in social psychology. — In.: Nebraska symposium on motivation. Lincoln, 1967, p. 192—240).

29

ции паники, когда установочная регуляция разрушается.59 Нечто подобное, видимо, происходит в состояниях гнева, депрессии или в других эмоционально неуравновешенных условиях, препятствующих нормальному функционированию диспозиционной системы.

Попробуем представить себе, каков процесс формирования поведенческих планов и программ с точки зрения изложенной выше гипотезы.60 На низшем уровне диспозиционной иерархии поведенческая готовность выражена максимально четко. Собственно элементарные фиксированные установки не содержат в себе ничего, кроме стереотипных поведенческих готовностей определенным образом реагировать на ситуацию." Ш. А. Надирашвили называет этот вид установок установками практического поведения. Их особенность в том, что объектом выступают здесь данные в чувствах конкретные предметы, «которые благодаря единству с соответствующими потребностями кладутся в основу практической деятельности человека»61 (мы называем это уровнем предметных

•ситуаций).

На уровне социальных установок и ценностных ориентаций, по-видимому, формируются поведенческие планы и программы. В создании плана участвуют поведенческие программы более высокого уровня, когнитивно-эмоциональные элементы социальных установок, отвечающих ситуации, и обеспечивающие поступок стереотипные поведенческие готовности. Что касается целей жизнедеятельности и основных средств их достижения, то их реализация предполагает рациональное согласование и сознательное планирование действий в некоторой последовательности, т. е. формирование программы поведения.

Взаимодействие между разными элементами диспозиционной структуры при построении планов и программ поведения содержит три аспекта: формирование самого плана на основе опережающего отражения,62 в котором соответствующие диспозиции выполняют функцию прогнозирования возможных состояний личности после совершения поступка или целой последовательности действий; мотивация деятельности, интенсивность которой будет зависеть от субъективной значимости ведущего диспозиционного

•образования и уровня диспозиции, принимающей на себя ответственность за регуляцию поведения на этом уровне; волевые усилия, мобилизующие психические свойства субъекта для реализа-

59 Праншшвили А. С. К психологии паники. — Труды ин-та им.

Узнадзе, т. II, 1958.

60В разработке этой гипотезы активное участие принимал Э. В. Чернов.

61Надирашвили III. А. Понятие установки в общей и социальной

•психологии, с. 97.

62 Проблема реализации плана путем проб и сличения их с образом ожидаемой ситуации рассматривается в кн.: Миллер Д., Галлантер Ю., П р и б р а м К. Планы и структура поведения; см. также: Вероятностное прогнозирование в деятельности человека. М., 1977.

30

с. 41.

6 6

ции плана (программы) и зависящие опять-таки от уровня активированной диспозиции.

Важно отметить, что мотивы непосредственно включены в диспозиционную регуляцию. Ведь сами диспозиции фиксируются на основе столкновения некоторых потребностей с ситуацией их удовлетворения в прошлом опыте. Будучи «пусковым механизмом» поведения, потребности могут и не включаться непосредственно в поведенческую цепочку. Они побуждают к деятельности в снятом виде через соответствующие диспозиционные образования.63

Механизм взаимосвязи между различными элементами диспозиционной структуры и ситуацией поведения следует рассматривать именно как механизм мотивации, обеспечивающий целесообразное управление поведением личности, его саморегуляцию.

С. Л. Рубинштейн не случайно считал волю и эмоции двумя формами проявления одной и той же аффективной психической деятельности,64 причем мотивы личности также иерархизированы. «Иерархия мотивов является относительно устойчивой и этим обусловливает относительную устойчивость всей личности, ее интересов, позиций, ценностей, — приходит к заключению Б. В. Зейгарник, исследуя патологические явления нарушения личностной целостности. — Смена ведущих мотивов означает и смену позиций, интересов, ценностей, личности».65

В. С. Мерлин экспериментально показал, что для выполнения социального требования («социальной схемы», по выражению автора) индивидуальные психические особенности личности (например, интравертированность или экстравертированность, свойства темперамента) взаимодействуют таким образом, чтобы на высшем психическом уровне обеспечить поведение, отвечающее социальному требованию. «Индивидуальность личности, — пишет он, — представляет собой одновременно индивидуализацию обобщенных социально-типических отношений (социальных схем) и подчинение (регулирование) проявлений индивидуума социальными схемами».66 В нашем случае это означает, что низшие уровни диспозиционной иерархии перестраиваются так, чтобы обеспечить реализацию поведения, регулируемого адекватным ситуации более высоким диспозиционным уровнем, т. е. ведущим мотивом.

6 3 К и к н а д з е Д. А.		К вопросу о системе факторов поведения чело-
века. — В кн.: Социологические исследования. Тбилиси, 1971, с. 102—104.
64 См.: Ш и н г а р о в		Г . X. Эмоции и чувства как форма отражения дей-

ствительности. М., 1971, с. 98.— С этой точки зрения совершенно неправильны попытки некоторых американских исследователей выделять особые аттитьюды, раздельно «отвечающие» за поведение, когнитивное отношение к объекту и ЭМОЦИИ, наряду с особыми аттитьюдами, обладающими когнитивно-эмотивно-

конативно консистентной структурой (	см	.: S c o t t	W. Op. cit., p. 74).
65 З е й г а р н и к Б . В . Личность	и	патология	деятельности. М., 1971,

М е р л и н B.C. Индивидуализация социальных схем и регуляция свойств индивидуума социальными схемами. — В кн.: II Международный коллоквиум по социальной психологии. Тбилиси, 1970, с. 213.

31

О механизме доминирования высших уровней регуляции деятельности по отношению к нижележащим говорит и А. А. Меграбян, критикуя тех психологов, которые полагают, что ведущую роль в поведении играют глубинные явления психики, над которыми возвышается вся психическая сфера вплоть до самосознания личности. «Порочность такого понимания и анализа структуры личности заключается . . .в методике механического налластования психических функций. Между тем общеизвестно, что в процессе эволюционного развития каждая предшествующая функция перестраивается под регулирующим воздействием последующей. . . Именно поэтому структура нового, высшего уровня является ведущим регулятором всей структуры личности».67

Подводя итог, можно сказать, что диспозиционная регуляция социального поведения есть в то же время и диспозиционная мотивация, т. е. механизм, обеспечивающий целесообразность формирования различных состояний готовности к поведению на определенном уровне не только в виде предрасположенности к содержанию поступков и их последовательности, но и в виде эмоционального переживания значимости этих действий для субъекта. При этом регуляция социального поведения должна быть истолкована в контексте всей диспозиционной системы личности, а не только со стороны той или иной диспозиции, относящейся к данной ситуации или объекту.

67 М е г р а б я н Л. А. Общая психопатология. М., 1972, с. 212.

32