3.1.2. Сознание есть интериоризованная коммуникация индивида с собой.

Даже бихейвиористски настроенный ранний Выготский, придавал особое значение речи: «В широком смысле слова, в речи и лежит источник социального поведения и сознания» (1925/1982, с. 95). Позднее он подчеркивал принципиальную роль речи в формировании сознания ребенка. Он рассматривал интериоризацию социальных коммуникативных актов, основанных на знаках и речи, как основу развития высших умственных процессов. Под влиянием представлений “id” и “ego” З. Фрейда, но в своей «социальной» интерпретации, Выготский формулирует идею сознания через представление о «двойнике»:

Мы сознаем себя, потому что мы сознаем других, и тем же самым способом, каким мы сознаем других, потому что мы сами в отношении себя являемся тем же самым, чем другие в отношении нас. Я сознаю себя только постольку, поскольку я являюсь сам для себя другим ... Поэтому следствием принятия предполагаемой гипотезы будет непосредственно из нее вытекающее социологизирование всего сознания, признания того, что социальному моменту в сознании принадлежит временное и фактическое первенство. Индивидуальный момент конструируется как производный и вторичный, на основе социального и по точному его образцу. Отсюда двойственность сознания: представление о двойнике – самое близкое к действительности представление о сознании (1925/1982, с. 96).

На основании этих идей, Выготский определяет сознание как социальный контакт индивида с собой. Хорошей иллюстрацией может служить понятие воли. Сначала дети учатся слушаться взрослых, затем, в играх они учатся приказывать другим, а затем и себе как другому, и наконец, после того как сформировалось их самосознание и обе стороны – послушание и приказание интериоризировались, ребенок приказывает себе как другому и следует этим приказам, как полученным от другого. Таким образом, по сути, воля является само-приказанием/само-послушанием.

В данном определении сознания два положения Выготского являются особенно важными. Первое – это то, что коммуникация с собой, или «внутренняя речь» имеет иные грамматические и семантические свойства, нежели обычная речь, она сокращена и сжата. Это оказывается возможным потому, что говорящий и слышащий являются одним и тем же индивидом, а значит и контекст, и ситуация и значения коммуникации одни и те же для «посылающего» сообщение и для «принимающего» это сообщение. Второе соображение – это то, что коммуникация с собою не ограничена внутренней речью, но может включать и невербальные формы коммуникации, такие как указательные и символические жесты, выражение лица и др. (Выготский, 1933/1982).

3.1.3. Пережитки натурализма в онтологии сознания у Выготского

Выготский называл свой подход «историко-культурным» и характеризовал свою теорию как «социальную психологию». Он подчеркивал социальную сущность психологии человека и противопоставлялся как натурализму, так и субъективизму.

Он противопоставлял свою «вершинную» психологию как «поверхностной» феноменологической, так и «глубинной» фрейдистской психологии. В то же время, как, психолог, он принимал натуралистическую онтологию взаимодействия организма с его средой – природной и социальной. Эта онтология предопределяла сведение человеческой деятельности к поведению индивида и описанию ее в терминах рефлексов, стимулов и реакций. Психологическая традиция также предопределяла представление сознания в терминах психических функций восприятия, памяти, воображения и др., а значит полагание в качестве субстрата сознания нервных механизмов головного мозга. Выготский, как и многие исследователи того, да и настоящего, времени, верил, что социальная реальность является вторичной по отношению к природе и неотделима от нее. Вслед за ними, он представлял социальное как надстройку над природным, подобно инженерному устройству, которое он считал полностью сводимым к природному:

Искусственные (инструментальные) акты не следует представлять себе как сверхестественные или надестественные, строящиеся по каким-то новым, особым законам. Искусственные акты суть те же естественные, они могут быть без остатка, до самого конца разложены и сведены к этим последним, как любая машина (или техническое орудие) может быть без остатка разложена на систему естественных сил и процессов (Выготский, 1930/1982: p. 104).