Глава 1. Человек в панораме города-государства: власть и общество

Комплекс представлений об отношениях власти и подчинения - одна из ключевых составляющих картины мира и одна из сфер, являющихся предметом социально-антропологических и этнологических исследований. Сегодня мысль о том, что этногенез неразрывно связан с политогенезом является общепризнанной¹. Формирование общественных страт и властных институтов -традиционный предмет исследования не только для социальных историков, но

и для представителей отечественной этнологической школы² и западных

3

социальных антропологов .

Устройство власти в обществах, находящихся на докапиталистических стадиях развития (доклассовое, раннеклассовое и даже зрелое феодальное) имеет как правило выраженные черты культурного своеобразия. Родоначальник отечественной потестарно-политической этнографии Л.Е. Куббель считал, что политическая сфера в таких обществах существует неотрывно от всех других областей культуры, и, следовательно, в той же степени воплощает в себе этническую специфику как и традиционных костюм, религиозные воззрения, бытовой уклад. Обособление политической культуры, утрата специфических черт в пользу общеклассовых происходит только при переходе традиционного общества к капитализму⁴. Это означает в определенной степени и утрату этнического колорита (хотя говорить о полной утрате вряд ли можно и в этом случае).

Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. М.: Наука, 1983. С. 274-293. Бромлей Ю.В., Подольный Р.Г. Человечество - это народы. М.: Мысль, 1990. С. 172.

² Куббель Л.Е. Очерки потестарно-политической этнографии. М.: Наука, 1988.

³ Тишков В. А. Реквием по этносу: Исследования по социально-культурной антропологии / В. А. Тишков; Ин-т этнологии и антропоогии им. Н.Н. Миклухо-Маклая. М.: Наука, 2003. С.

₄77 - 79.

⁴ Куббель Л. Е. Очерки потестарно-политической этнографии. С. 24 - 25.

Древняя Русь XI - XIII вв. это общество, совершающее переход от позднеродовой стадии к раннеклассовой. Если посмотреть на материал древнерусской истории через призму методологии, выработанной к настоящему времени этнологами и социальными антропологами, не остается сомнения, что политическая система, сложившаяся в восточнославянских землях имела много совершенно уникальных черт, которые вполне могли служить этнодифференцирующими признаками. Княжеская власть, род Рюриковичей, старцы градские, боярство, вече - все это складывалось в композицию, которая несмотря на вполне ясные параллели в обществах разных стран и эпох должна быть определена как уникальная.

Кроме того, по мнению Л.Е. Куббеля, «будучи составной частью культуры в целом, культура потестарная и политическая, а также ее концентрированное выражение (хотя и не совпадающее с нею) - потестарная или политическая организация общества - во многих случаях могут рассматриваться в качестве черт той культурной специфики, утратив которую та или иная человеческая общность перестает существовать как отдельный самостоятельный этнос.

Это особенно ясно обнаруживается в тех исторических условиях, когда этническая специфика этой общности еще не успела устояться, то есть когда еще не завершен процесс этнической консолидации (что характерно именно для предклассового и раннеклассового уровней общественного развития). Таким образом, сама по себе потестарная и политическая культура в большой степени оказывается этнически специфичной»¹. Слова эти как нельзя лучше подходят к этно-политической ситуации, сложившейся в восточно-славянских землях в начале I тыс. н. э. Становление и развитие государственности стало локомотивом этногенетических процессов.

¹ Там же. С. 53.

Особенно рельефно своеобразие политической культуры Руси XI - XIII вв. выступает при анализе не столько самой фактической системы государственного управления (довольно близкие аналоги властных институтов Древней Руси найдем мы и в Древней Греции и в средневековой Скандинавии), сколько при реконструкции того, как эта система отражалась в сознании людей.

По словам А.Я. Гуревича, «общественная практика, как известно, подчас находит в высшей степени причудливое отражение в умах ее агентов. Но поскольку человеческая деятельность сознательна и люди поступают, руководствуясь идеалами, в которые отлились, трансформировавшись, их жизненные связи, то фантастические образы общественного сознания сами неизбежно включаются в их практику и становятся ее органической составной частью. Историческое исследование не может обойти этой стороны социальной жизни»¹. Не может обойти этого вопроса и историко-этнографическое исследование.

Представления человека Древней Руси об обществе и власти строились в рамках образа крупных социальных организмов, каждый из которых был самостоятельной единицей политической жизни домонгольского периода русской истории. В источниках эти общности выступают как «волости» или «земли». Поэтому предметом рассмотрения в настоящей главе станет отражение в коллективном сознании социальных и политических реалий города-государства².

¹ Гуревич А.Я. Норвежское общество в раннее средневековье. М., 1977. С. 249.

² Термин, предложенный И.Я. Фрояновым. Конечно, можно было бы, обойтись и без кабинетных терминов, а использовать те, которые даны нам непосредственно в летописных и иных письменных источниках, но, к сожалению, древние слова вряд ли пригодны для использования их в научной лексике, основным качеством которой, как известно, должна быть предельная четкость круга значений. В современном русском языке слова «волость» и уж тем более «земля» обозначают уже совсем иные понятия. Да и по поводу древнерусского значения этих слов по сей день идут споры. Поэтому нововведение И. Я. Фроянова кажется очень удобным и точным, по крайней мере, в качестве технического термина (удачней такого же кабинетного - «княжество») .

Вопрос о государственном и общественном устройстве Древней Руси был и до сегодняшнего дня остается одним из основных в русистике. Высказано огромное количество самых разных точек зрения, часто диаметрально противоположных. Взаимная непримиримость научных направлений делает историографическую ситуацию почти кризисной. Поэтому особенно важно попытаться найти новый поворот в изучении этой темы, выработать новый взгляд. Таким новым взглядом как раз и может оказаться взгляд «изнутри», глазами людей, составлявших то общество, о котором так много спорят историки. По сути, это будет означать рассмотрение имеющегося материала в русле социально-антропологической исследовательской парадигмы. Конечно, нельзя не признать неизбежных трудностей и ограниченности возможностей в осуществлении такого подхода: современный человек никогда не сможет полностью перевоплотиться в средневекового горожанина. Но попытаться стоит. Стоит еще и потому, что это приблизит нас к постижению гуманитарной сути истории, позволит ближе узнать и понять Человека прошлого, так как сближение, «знакомство», эмоциональный и рациональный диалог с человеком, жившим когда-то давно или живущим сейчас, всегда предполагает необходимость попытки посмотреть на мир «его глазами».