1. ПСИХОЛИНГВИСТИКА, область лингвистики, изучающая язык прежде всего как феномен психики. С точки зрения психолингвистики, язык существует в той мере, в какой существует внутренний мир говорящего и слушающего, пишущего и читающего. Поэтому психолингвистика не занимается изучением «мертвых» языков – таких, как старославянский или греческий, где нам доступны лишь тексты, но не психические миры их создателей. Психолингвистику не следует рассматривать как отчасти лингвистику и отчасти – психологию. Это комплексная наука, которая относится к дисциплинам лингвистическим, поскольку изучает язык, и к дисциплинам психологическим, поскольку изучает его в определенном аспекте – как психический феномен. А поскольку язык – это знаковая система, обслуживающая социум, то психолингвистика входит и в круг дисциплин, изучающих социальные коммуникации, в том числе оформление и передачу знаний. Человек рождается, наделенный возможностью полного овладения языком. Однако этой возможности еще предстоит реализоваться. Чтобы понять, как именно это происходит, психолингвистика изучает развитие речи ребенка. Психолингвистика исследует также причины, по которым процесс развития речи и ее функционирование отклоняются от нормы. Следуя принципу «что скрыто в норме, то явно в патологии», психолингвистика изучает речевые дефекты детей и взрослых. Это дефекты, возникшие на ранних этапах жизни – в процессе овладения речью, а также дефекты, явившиеся следствием позднейших аномалий – таких, как мозговые травмы, потеря слуха, психические заболевания. Вот вопросы, которые традиционно занимают умы психолингвистов:

1. Симметрично ли устроен процесс распознавания звучащей речи и процесс ее порождения?

2. Чем отличаются механизмы овладения родным языком от механизмов овладения языком иностранным?

3. Какие механизмы обеспечивают процесс чтения?

4. Почему при определенных поражениях мозга возникают те или иные дефекты речи?

5. Какую информацию о личности говорящего можно получить, изучая определенные аспекты его речевого поведения?

общий объект - язык и речь человека, используемые им для разных целей и в разных ситуациях. Предмет психолингвистики иной, нежели у лингвистики и литературоведения. Психолингвистику интересует процесс функционирования знаковой системы, а именно процесс создания и восприятия знаков языка людьми.

2. В теоретической психолингвистике сложились или по крайней мере складываются, однако, еще несколько направлений, сосредоточенных на теоретическом и экспериментальном исследовании специфических проблем психолингвистики, требующих учета таких факторов речевой деятельности и формирования языковой способности, которые в традиционной психолингвистике не исследуются или исследуются недостаточно. Им и будет посвящена данная часть книги.

Сюда относится, во-первых, рефлексивная психолингвистика, или <психолингвистика психолингвистики>. Она направлена на моделирование не спонтанных речевых процессов, а таких, которые осуществляются с участием сознания. Проще говоря, это психолингвистика осознанной или сознательно контролируемой речи. В психолингвистике как первого, так и второго поколений эта проблематика практически не была представлена. Пожалуй, в исследованиях Московской психолингвистической школы она разрабатывалась наиболее последовательно - благодаря тому, что у колыбели этих исследований стояли А.Н.Леонтьев с концепцией уровней осознания деятельности, П.Я.Гальперин с теорией управления усвоением . Во-вторых, сюда относится психолингвистика развития (developmental psycholinguistics), моделирующая процессы формирования языковой способности и особенности речевой деятельности в онтогенетическом развитии человека. Обычно она отождествляется с психолингвисти-ческими исследованиями детской речи, но ими отнюдь не исчерпывается..В-третьих, есть круг психолингвистических исследований, сосредоточенных на выявлении конкретно-языковой и национально-культурной вариантности языковой способности и речевой деятельности. Этот круг исследований обычно обозначается термином этнопсихолингвис-тика. В-четвертых, свою специфику имеет психолингвистика художественной, в особенности поэтической (стихотворной) речи. Это направление только складывается. Мы различаем этнопсихологию как общепсихологическую дисциплину и национальную психологию как часть общей психологии (см.Леонтьев, 1983).

3. С начала XIX в. происходит определенный отход от традиций универсальных грамматик. Ученые отмечают несовпадение логики и грамматики. Поэтому языковые категории стали рассматриваться как психические. Однако у большинства исследователей такая направленность изучения была, по крайней мере до середины XIX в., чисто рациональной. Иначе говоря, речевая деятельность изучалась в универсально-психологическом плане, вне деятельности конкретных индивидов. Наиболее ярким представителем этого направления был выдающийся ученый Вильгельм фон Гумбольдт (1767–1835).

Создателя научной лингвистики В. Гумбольдта, которому принадлежит идея определения речи как речевой деятельности и понимание языка как связующего звена между социумом («общественностью») и человеком, можно считать одним из предшественников психолингвистики. В. Гумбольдт был первым, кто ввел в лингвистику понятие языкового сознания. Он указывал: «Язык в своих взаимозависимых связях есть создание народного языкового сознания» (62, с. 47). Человек, по В. Гумбольдту, оказывается в своем восприятии мира целиком подчиненным языку, который ведет его по жизни как поводырь. Практическая деятельность людей подчиняется языку как «творцу существующего мира». Тем самым В. Гумбольдт полагал, что язык есть одновременно и знак, и отражение действительности.

Основополагающим в концепции В. Гумбольдта выступает понимание процесса использования языка в речи как сознательной деятельности. «Язык, – пишет В. Гумбольдт, – следует рассматривать не как мертвый продукт, но как созидающий процесс».^[35] «Язык есть не продукт деятельности (ergon), а деятельность (energeia)»;^[36] его надо рассматривать не как продукт, но как «созидающий процесс». В. Гумбольдт подчеркивает, что «существо языка состоит в самом акте его воспроизведения. Живая речь есть первое и истинное состояние языка: этого никак не должно забывать при исследовании языков, если мы хотим войти в живое существо языка».^[37] В. Гумбольдт полагает, что «языковая способность покоится в глубине души каждого отдельного человека, но приводится в действие только при общении».^[38] Ученый обращает внимание на законы (как бы сейчас сказали – «правила») функционирования языка, на творческий характер его использования. Он пишет: «Язык нельзя представлять раз и навсегда готовым материалом, который можно перечесть во всем его количестве; его надобно представлять вечно возрождающимся по определенным законам; но объем возрождаемого материала, а некоторым образом и самая форма возрождения остаются беспредельными».^[39] В. Гумбольдт подчеркивает коммуникационный и активный характер речевой деятельности, ее зависимость от потребностей человека, различных контекстуальных влияний. По этому поводу он, в частности, пишет: «Процесс речи нельзя сравнить с простой передачей материала. Слушающий, так же как и говорящий, должен его воссоздать своею внутренней силой, и все, что он воспринимает, сводится лишь к стимулу, вызывающему тождественное явление Таким образом, в каждом человеке заложен язык в его полном объеме, что означает лишь то, что в каждом человеке заложено стремление регулируемое, стимулируемое и ограничиваемое определенной силой, осуществлять деятельность языка в соответствии со своими внешними или внутренними потребностями, притом таким образом, чтобы быть понятым другими».^[40]

Идеи В. Гумбольдта о том, что язык определяет отношение человека к объективной действительности, преобразует внешний мир в собственность духа, легли в основу философского направления в языкознании, которое получило название нео-гумбольдтианства (Л. Витгенштейн, Л. Вайсгербер, И. Трир и др.). Неогумбольдтианцы полагали, что понятия – это не отражение объективной действительности, а продукты символического познания, обусловленного языковыми знаками, символами. Исходя из этого, язык определяет мышление, превращает окружающий мир в идеи, «вербализует» их.

Психолингвистика  (psycholinguistics)- самостоятельное  научное направление, возникшее на стыке лингвистики и психологии. Психолингвистика возникала для решения проблем, которые не могут быть решены ни в психологии, ни в лингвистике. Объединение этих двух дисциплин в одну пограничную дисциплину позволяет использовать понятийный аппарат лингвистики для описания языковой формы речевых высказываний и понятийный аппарат психологии для описания и объяснения психических процессов производства и восприятия речи, онтогенеза языка и языковой способности как психофизиологической функции человека, формирующейся прижизненно.

Объектом исследования отечественной  психолингвистики является "совокупность речевых событий или речевых ситуаций" (А.А. Леонтьев. Основы психолингвистики. М., 1997, с.16), а предметом "соотношение личности со структурой и функциями речевой деятельности, с одной стороны, и языком как главной "образующей" образа мира человека, с другой" (А.А.Леонтьев, с.19).

Сотрудничество психологии и лингвистики при исследовании речи до появления психолингвистики в 50-60-е годы  ХХ века осуществлялось в основном психологами речи, им же принадлежит инициатива, приведшая в США к появлению новой стыковой дисциплины - психолингвистики.

Датой рождения психолингвистики как самостоятельного научного направления считается 1953 год, когда  в США Комитетом по лингвистике и психологии Исследовательского Совета по социальным наукам в Университете Индиана был организован межуниверситетский семинар, работой которого руководили     психологи  - Чарльз Осгуд и Джон Кэролл и литературовед и семиотик Томас Сибеок.  Результатом работы семинара явилась книга  "Psycholinguistics//А Syrvey of Theory and Research Problems/ Ch.E.Osgood&T.A.Sebeok (Ed.). Baltimore, 1954, в которой были изложены основные теоретические положения новой науки и основные направления экспериментальных исследований. Теоретическими основаниями  первой психолингвистической школы послужили математическая теория связи К.Шеннона, американская декриптивная лингвистика и необихевиористская психология. Первый вариант психолингвистики, созданный прежде всего психологами-бихевиористами нес на себе следы прежней психологии речи со всеми ее достоинствами и недостатками: объект анализа - преимущественно изолированное слово; предмет анализа - причинно-следственные связи между словами, в первую очередь в вербальной памяти человека; схема анализа - стимул-реакция с ассоциативной связью между ними; экспериментальная методика - преимущественно ассоциативный эксперимент. Но, несмотря на это, психолингвистику можно считать качественно новым этапом в исследовании речевой деятельности , и предпосылка формирования нового качества связана в первую очередь не с новыми идеями, появившимися в психологии, а с новыми методологическими схемами анализа человеческого общения (коммуникации). Ч.Осгуд прямо связывает появление психолингвистики с использованием методологических схем анализа коммуникации, созданных в теории информации и кибернетике. По мнению Ч.Осгуда, лицо психолингвистики

4. Сам термин "психолингвистика", по-видимому, впервые прозвучал в статье американского психолога Н. Пронко [Pronko, 1946]. Как отдельная наука она возникла в 1953 году в результате межуниверситетского семинара, организованного в июне-августе Комитетом по лингвистике и психологии Исследовательского Совета по социальным наукам в Университете Индиана. Вдохновителями этого семинара были два психолога с мировым именем - Чарлз Осгуд и Джон Кэролл - и литературовед, фольклорист, семиотик Томас Сибеок. Его участниками были в основном лингвисты, причем самого высшего класса - все они к настоящему времени получили мировую известность, - и психологи, тоже отнюдь не рядовые. (Просто перечислим их здесь - имена говорят сами за себя. Это Дж. Гринберг, Ф. Лаунсбери, Э. Леннеберг, Э. Уленбек, Дж. Лотц, В. Леопольд, Л. Ньюмарк, С. Сапорта, Дж. Касагранде (лингвисты) и Дж. Дженкинс, Г. Фэрбенкс, С. Эрвин (Эрвин-Трипп), Д. Уокер, К. Вильсон (психологи).) За девять летних недель они написали книгу, в которой суммировали основные теоретические положения, принятые в ходе дискуссий всеми участниками, и основные направления экспериментальных исследований, базирующиеся на этих положениях [Psycholinguistics, 1954] Это, во-первых, математическая теория связи Шеннона-Уивера, иногда называемая также математической теорией коммуникации. Главная ее черта - представление процесса коммуникации как трансляции некоторой информации от одного изолированного индивида (говорящего) к другому (слушающему). Во-вторых, американская дескриптивная лингвистика (соответствующая глава написана Джозефом Гринбергом). В-третьих, необихевиористская психология в варианте Ч. Осгуда, как раз в 1953 году издавшего свою известную монографию "Метод и теория в экспериментальной психологии" [Osgood, 1953], а годом раньше начавшего серию публикаций по психологическим вопросам семантики (по интересному совпадению, другой лидер семинара, Дж. Кэролл, опубликовал свою основную книгу все в том же 1953 году - см. [Carroll, 1953]). К психологическим взглядам Ч. Осгуда мы вскоре вернемся.

Пожалуй, та известность, которую моментально получила книга "Психолингвистика", была связана не столько с ее теоретическим содержанием, сколько с самим фактом ее появления. Она сыграла роль скорее стимула, толчка к развертыванию многочисленных междисциплинарных лингвопсихологических исследований, чем единой теоретической базы таких исследований. Концепция в целом развивалась крайне вяло, серьезных монографических публикаций общего характера почти не было, а те, которые выходили, прямой связи с данной книгой не имели или даже, как "Речевое поведение" Б. Скиннера, создавались в полемике с ней. Но тем не менее и факт ее выхода, и нащупанное в ней единство позиций представителей разных наук, и, наконец, разработка отдельных проблем (вроде проблемы психолингвистических единиц, о которой см. Главу 3) - все это оказало значительное влияние на судьбы и американской, и мировой науки. Существенным оказалось и то, что вокруг семинара и книги, ставшей ее результатом, объединились лучшие умы американской лингвистики, психологии и смежных с ними дисциплин (семиотики, как Т. Сибеок, этнографии и теории культуры, как Лаунсбери, теории обучения языку, как Дж. Кэролл). Поэтому вполне правомерно вслед за французскими психолингвистами Ж. Мелером и Ж. Нуазе [Mehler et Noizet, 1974] ввести понятие психолингвистических "поколений" и говорить об осгудовской психолингвистике как о "психолингвистике первого поколения". Суть психологической концепции Ч. Осгуда такова. Речь есть система непосредственных или опосредствованных (задержанных) реакций человека на речевые или неречевые стимулы. При этом речевые стимулы вызывают частично то же поведение, что соответствующие неречевые, благодаря возникновению ассоциаций между речевым и неречевым стимулами (поэтому Л.В. Сахарный не случайно называет психолингвистику первого поколения ассоцианистской). Речевое поведение опосредствовано системой фильтров, задерживающих и преобразующих речевой стимул (на входе) и (или) речевую реакцию (на выходе). Такая система фильтров, имеющая, по Осгуду, врожденный характер, и отождествляется им с речевым механизмом или языковой способностью человека: таким образом, "промежуточные переменные" имеют для Ч. Осгуда вполне определенный психофизиологический смысл.

Главная особенность психолингвистики первого поколения, роднящая ее с другими ответвлениями бихевиоризма - это ее реактивный характер. Она целиком укладывается в бихевиористскую схему "стимул-реакция", пусть в исправленном, модернизованном ее варианте. Ее ориентация - чисто психологическая, она базируется на определенной трактовке процессов поведения - в данном случае речевого поведения. Второй особенностью психолингвистики первого поколения является ее атомизм. Она имеет дело с отдельными словами, грамматическими связями или грамматическими формами. Наконец, для психолингвистики первого поколения характерен индивидуализм: это теория речевого поведения индивида, вырванного не только из общества, но даже из реального процесса общения, который сведен здесь к простейшей схеме передачи информации от говорящего к слушающему.

5. Психолингвистика второго поколения: Н.Хомский и Дж.Миллер. Уже в конце 1950-х гг. у осгудовской психолингвистики появился сильный оппонент. Это был молодой лингвист Ноэм Хомский (Чамский)^ дебютировавший в 1955 г. диссертацией о трансформационном анализе, а в 1957 г. выпустивший в гаагском международном издательстве <Mouton> свою первую большую книгу <Синтаксические структуры>, вскоре переведенную и на русский язык (Chomsky, 1957; Хомский, 1962). Незнамени-тым его, так сказать, в одночасье сделала опубликованная в 1959 году развернутая рецензия на книгу Б.Скиннера <Речевое поведение>, где Н.Хомский впервые четко сформулировал свое психолингвистическое кредо. Еще больше укрепило позиции Н.Хомского и группы молодых лингвистов, объявивших себя адептами его теории, то, что в их ряды встал очень известный психолог, прославившийся к этому времени как автор классического компендиума <Язык и коммуникация> (Miller, Selfridge, 1951) и безусловно являвшийся самым талантливым и компетентным специалистом Америки - Джордж Эрмитейдж Миллер". Важнейшее отличие психолингвистики второго поколения по сравнению с осгудовской заключалось в том, что был преодолен атомизм этой последней. Особенно ясно это видно на примере трактовки усвоения языка: согласно школе Н.Хомского, это не овладение отдельными языковыми элементами (словами и т.д.), а усвоение системы правил формирования осмысленного высказывания. Но какой ценой это преодоление было достигнуто? Односторонне психологическая ориентация сменилась односторонне лингвистической. Единство пси-холингвистической модели Хомского-Миллера - это единство модели языка. Системность поведения или деятельности человека оказывается непосредственно выведенной из системности языка - психика в лучшем случае накладывает определенные ограничения на реализацию языковых структур (это касается, например, объема памяти). Претензии психолингвистики Хомского на глобальное объяснение речевого поведения не имеют под собой, однако, реального основания: известный англо-американский психолог Джером Брунер замечает по этому поводу, что на самом деле <...правила грамматики так относятся к закономерностям построения предложения, как принципы оптики к закономерностям зрительного восприятия> В европейских ответвлениях психолингвистики второго поколения допускается иное функциональное соотношение грамматики и семантики в порождении и восприятии предложения, хотя и в рамках его языковой структуры, вводятся отдельные понятия теории высказывания, учитываются некоторые <неклассические> ситуативные факторы (особенно в работах психолингвистов ФРГ), но роль этих факторов в психологической организации процессов общения, ее зависимость от типа и задачи общения остаются нераскрытыми. Европейские психолингвисты покушаются и на <святая святых> теории Н.Хомского - противопоставление языковой способности и языковой активности. Однако в силе остается подход к психолингвистике с позиций <психологической реальности> языковых единиц и структур, т.е. идея полного или частичного изоморфизма <когнитивных> или психолингвистических структур и структур языковых.

6. Важнейшее значение в создании теоретических и методологических основ психолингвистики имели труды Льва Семеновича Выготского – одного из величайших ученых XX столетия. Л.С. Выготский – создатель отечественной психологической школы, к которой принадлежали А.Н. Леонтьев, А.Р. Лурия, А.Н. Соколов, П.Я. Гальперин, Д.Б. Эльконин, Л.И. Божович, А.В. Запорожец и др. Среди ученых, являющихся продолжателями традиций этой школы, необходимо упомянуть АВ. Петровского, В.В. Давыдова, Н.И. Жинкина, В.П. Зинченко, АА. Леонтьева. Л. С. Выготский и его школа оказали огромное влияние не только на отечественную, но и на мировую психологическую и педагогическую науку.Л.С. Выготский относил себя к представителям материалистического направления в психологии. Он много занимался изучением феномена речевой деятельности человека, и его психологический подход к речи был не просто своеобразным итогом и обобщением всех предшествующих исследований в этом направлении, но и первой попыткой построить общую психолингвистическую теорию. Возьмем для примера введенное Л.С. Выготским в науку различение «анализа по элементам» и «анализа по единицам». Эта научная концепция была положена в основу как многочисленных моделей порождения и восприятия речи, созданных в разных школах психолингвистики, так и в основу классификации языковых знаков и так называемых психолингвистических единиц, выделяемых как структурные компоненты речевой деятельности.Как отмечает А.А. Леонтьев, «главное, что делает Л.С. Выготского предтечей и основателем современной психолингвистики, – это его трактовка внутренней психологической организации процесса порождения (производства) речи как последовательности взаимосвязанных фаз деятельности» (133, с. 49). Одно из ключевых положений концепции Л. С. Выготского о взаимосвязи процессов мышления и речи звучит так: «Центральная идея может быть выражена в общей формуле: отношение мысли к слову есть прежде всего не вещь, а процесс, это отношение есть движение от мысли к слову и обратно – от слова к мысли... Это течение мысли совершается как внутреннее движение через целый ряд планов... Поэтому первейшей задачей анализа, желающего изучить отношение мысли к слову как движение от мысли к слову, является изучение тех фаз, из которых складывается это движение, различение ряда планов, через которые проходит мысль, воплощающаяся в слове» (45, с. 305). Первое звено порождения речи – это ее мотивация. По мнению Л.С. Выготского, не следует отождествлять собственно мотивы и «установки речи», т. е. фиксированные «отношения между мотивом и речью». Именно последние и есть «смутное желание», «чувствование задачи», «намерение» (44, с. 163). Вторая фаза речепорождения – это мысль, примерно соответствующая сегодняшнему понятию речевой интенции. Третья фаза – опосредование мысли во внутреннем слове, что соответствует в современной психолингвистике процессу внутреннего программирования речевого высказывания. Четвертая фаза – опосредование мысли в значениях внешних слов, или реализация внутренней программы речевого сообщения. Наконец, последняя, пятая фаза – опосредование мысли в словах, или акустико-артикуляционная реализация речи (включая процесс фонации). Все психолингвистические модели речепорождения, разрабатывавшиеся в отечественной психолингвистике 60—80-х гг. прошедшего столетия, представляют собой конкретизацию и дальнейшее обоснование концепции, предложенной Л.С. Выготским (95, 119, 134, 146 и др.).По мнению А.А. Леонтьева, Л.С. Выготский «сумел предугадать дальнейшее развитие психологии речи и психолингвистики на много десятилетий вперед» (133, с. 50).Научные идеи Л.С. Выготского, связанные с изучением речи как важнейшего вида деятельности человека, с определением многосторонних связей процессов мышления и речи получили развитие в трудах его учеников и соратников – А. Р. Лурия, А.Н. Леонтьева и др.Александр Романович Лурия внес (в рамках психологии речи и нейролингвистики) фундаментальный вклад в диагностику, исследование и восстановление различных видов афазии – речевых нарушений центрально-мозгового происхождения, связанных с органическим поражением так называемых «речевых зон» коры головного мозга, отвечающих за реализацию речевой деятельности. При этом А.Р. Лурия опирался на выдвинутую Л.С. Выготским концепцию системной локализации психических функций в коре головного мозга, согласно которой речевая (и любая другая) деятельность физиологически обусловлена взаимодействием различных участков коры больших полушарий, и разрушение одного из них может быть компенсировано за счет включения в единую систему других участков. А.Р. Лурия первым стал анализировать афазические нарушения как нарушения речевых операций. В своей книге «Травматическая афазия», вышедшей в 1947 г., АР. Лурия, по существу, предложил первую психолингвистическую концепцию афазии, включив в нее гипотезу о «внутренней схеме высказывания», которая развертывается во внешнюю речь (10, с. 57). В дальнейшем общая психологическая концепция речи (как высшей психической функции) была изложена АР. Лурией в ставших «классикой» отечественной психологической литературы научных трудах: «Основы нейропсихологии» (1973), «Основные проблемы нейролингвистики» (1975), «Речь и мышление» (1975). А.Р. Лурия предложил для области научного знания на стыке лингвистики, патопсихологии и неврологии новый термин «нейролингвистика» (впервые на русском языке он был употреблен в 1968 г. [143] ), который быстро получил признание во всем научном мире. «Нейролингвистическое направление» в отечественной психолингвистике и афазиологии продолжает активно развиваться учениками и последователями АР. Лурии (Т.В. Ахутина, Т.Н. Ушакова, Т.Г. Визель и др.). Своеобразным итогом многогранной и плодотворной научной деятельности А.Р. Лурии (насчитывающей почти пять десятилетий) является его книга «Язык и сознание» (148), посвященная исследованию речевой деятельности человека, основам ее мозговой организации, ключевой проблеме психологии речи – взаимосвязи речи и мышления. Несмотря на то что эта монография представляет комплексное исследование речевых процессов в основном с позиций психологии речи, нейропсихологии и нейролингвистики, она используется и сейчас как одно из основных учебно-методических пособий по психолингвистике.Виднейший представитель отечественной психологической школы Алексей Николаевич Леонтьев последовательно развивал психологическую концепцию речевой деятельности в другом направлении, введя в психологическую науку (в середине 30-х гг. XX в.) развернутое теоретическое представление о структуре и единицах деятельности. АН. Леонтьев справедливо считается (наряду с С.Л. Рубинштейном и П.Я. Гальпериным) одним из создателей современной психологической теории деятельности. В трудах А.Н. Леонтьева и АР. Лурии 40—50-х гг. прошедшего столетия неоднократно используется термин «речевая деятельность» и указываются некоторые особенности ее строения. Однако детальный анализ речевой деятельности под углом зрения общепсихологической теории деятельности был осуществлен в конце 60-х гг. прошлого века АА Леонтьевым, его учениками и последователями, объединившимися в московскую психолингвистическую школу (Т.В. Рябова-Ахутина, И.Н. Горелов, Е.Ф. Тарасов и др.).Большое влияние на развитие психолингвистики, особенно в России, оказали также и другие виднейшие отечественные психологи и лингвисты (С.Л. Рубинштейн, Б.Г. Ананьев, Д.Н. Узнадзе, Л.В. Щерба, АВ. Артемов, М.М. Бахтин и др.)

7. Психологическая теория деятельности была создана в советской психологии и развивается уже на протяжении более 60 лет. Она обязана работам советских психологов: Л.С. Выготского, С.Л. Рубинштейна, А.Н. Леонтьева, А.Р. Лурии, А.В. Запорожца, П.Я. Гальперина и многих других. Психологическая теория деятельности начала разрабатываться в 20-х - начале 30-х гг. К этому времени уже закатилось солнце психологии сознания и находились в расцвете новые зарубежные теории - бихевиоризм, психоанализ, гештальтпсихология и ряд других. Таким образом, советские психологи могли уже учесть позитивные стороны и недостатки каждой из этих теорий. Но главное состояло в том, что авторы теории деятельности взяли на вооружение философию диалектического материализма - теорию К. Маркса, и прежде всего ее главный для психологии тезис о том, что не сознание определяет бытие, деятельность, а, наоборот, бытие, деятельность человека определяют его сознание. Этот общий философский тезис нашел в теории деятельности конкретно-психологическую разработку. А теперь обратимся к теории деятельности. Начну с характеристики строения, или макроструктуры, деятельности. Представления о строении деятельности, хотя и не исчерпывают полностью теорию деятельности, но составляют ее основу. Позже, и особенно в последующих лекциях, вы познакомитесь с применением теории деятельности к решению фундаментальных психологических проблем, таких как предмет психологии, происхождение и развитие психики в фило- и онтогенезе, происхождение человеческого сознания, природа личности и др. Деятельность человека имеет сложное иерархическое строение. Она состоит из нескольких "слоев", или уровней. Назовем эти уровни, двигаясь сверху вниз. Это, во-первых, уровень особенных деятельностей (или особых видов деятельности); затем уровень действий, следующий - уровень операций, наконец, самый низкий - уровень психофизиологических функций. Сейчас мы начнем рассматривать строение деятельности с уровня действий и будем двигаться вниз к психофизиологическим функциям.Действие - это основная единица анализа деятельности. Что же такое действие? По определению деиствие - это процесс, направленный на реализацию цели. Таким образом, в определение действия входит еще одно понятие, которое необходимо определить, - цель. Что же такое цель? Это образ желаемого результата, т.е. того результата, который должен быть достигнут в ходе выполнения действия. Стоит сразу заметить, что здесь имеется в виду сознательный образ результата: последний удерживается в сознании все то время, пока осуществляется действие, поэтому говорить о "сознательной цели" не имеет особого смысла: цель всегда сознательна. Характеризуя понятие "действие", может выделить следующие четыре момента.

Первый момент: действие включает в качестве необходимого компонента акт сознания (о чем говорилось выше) в виде постановки и удержания цели. Но данный акт сознания не замкнут в самом себе, как это фактически утверждала психология сознания, а "раскрывается" в действии. Второй момент: действие - это одновременно и акт поведения. Следовательно, теория деятельности сохраняет также достижения бихевиоризма, делая объектом изучения внешнюю активность животных и человека. Однако в отличие от бихевиоризма она рассматривает внешних движения в неразрывном единстве с сознанием. Ведь движение без цели - это скорее несостоявшееся поведение, чем его подлинная сущность. Третий, очень важный, момент: через понятие действия теория деятельности утверждает принцип активности, противопоставляя его принципу реактивности. Принцип активности и принцип реактивности различаются по тому, где согласно каждому из них должна быть помещена исходная точка анализа деятельности: во внешней среде или внутри организма (субъект). И наконец, четвертое: понятие действия "выводит" деятельность человека в предметный и социальный мир. Дело в том, что "представляемый результат" (цель) действия может быть любым, а не только и даже не столько биологическим, как, например, получение пищи, избегание опасности и т. д. Это может быть производство какого-то материального продукта, установление социального контакта, получение знаний и др.

Совершенно очевидно, что хотя при процессах говорения мы часто просто повторяем нами ранее говорившееся (или слышанное) в аналогичных условиях, однако нельзя этого утверждать про все нами говоримое. Несомненно, что при говорении мы часто употребляем формы, которые никогда не слышали от данных слов, производим слова, не предусмотренные никакими словарями, и, что главное и в чем, я думаю, никто не сомневается, сочетаем слова хотя и по определенным законам их сочетания [2], но зачастую самым неожиданным образом, и во всяком случае не только употребляем слышанные сочетания, но постоянно делаем новые. Некоторые наивные эксперименты с выдуманными словами убеждают в правильности сказанного с полной несомненностью. То же самое справедливо и относительно процессов понимания, и это настолько очевидно, что не требует доказательств: мы постоянно читаем о вещах, которые не знали; мы часто лишь с затратой незначительных усилий добиваемся понимания какого-либо трудного текста при помощи тех или иных приемов.

В дальнейшем я буду называть процессы говорения и понимания "речевой деятельностью" (первый аспект языковых явлений), всячески подчеркивая при этом, что процессы понимания, интерпретации знаков языка являются не менее активными и не менее важными в совокупности того явления, которое мы называем "языком", и что они обуславливаются тем же, чем обуславливается возможность и процессов говорения.

Обо всем этом неоднократно говорилось лингвистами, и я хотел бы только подчеркнуть то обстоятельство, что поскольку мы знаем из опыта, что говорящий совершенно не различает форм слов и сочетаний слов, никогда не слышанных им и употребляемых им впервые, от форм слов и сочетаний слов, им много раз употреблявшихмя, [3], постольку мы имеем полное право сказать, что вообще все формы слов и все сочетания слов нормально создаются нами в процессе речи, в результате весьма сложной игры сложного речевого механизма человека в условиях конкретной обстановки данного момента. Из этого с полной очевидностью следует, что этот механизм, эта речевая организация человека никак не может просто равняться сумме речевого опыта (подразумеваю при этом и говорение и понимание) данного индивида, а должна быть какой-то своеобразной переработкой этого опыта. Эта речевая организация человека может быть только физиологической или, лучше сказать, психофизиологической, чтобы этим термином указать на то, что при этом имеются в виду такие процессы, которые частично (и только частично) могут себя обнаруживать при психологическом самонаблюдении. Но само собой разумеется, что сама эта психофизиологическая речевая организация индивида вместе с обусловленной ею речевой деятельностью является социальным продуктом, как это будет ближе разъяснено на стр. 27 и сл. Об этой организации мы можем умозаключить лишь на основании речевой деятельности данного индивида.

Человечество в области языкознания искони и занималось подобными умозаключениями, делаемыми, однако, не на основании актов говорения и понимания какого-либо одного индивида, а на основании всех (в теории) актов говорения и понимания, имевших место в определенную эпоху жизни той или иной общественной группы. В результате подобных умозаключений создавались словари и грамматики языков, которые могли бы называться просто "языками", но которые мы будем называть "языковыми системами" (второй аспект языковых явлений), оставляя за словом "язык" его общее значение. Правильно составленные словарь и грамматика должны исчерпывать знание данного языка. Мы, конечно, далеки от этого идеала; но я полагаю, что достоинство словаря и грамматики должно измеряться возможностью при их посредстве составлять любые правильные фразы во всех случаях жизни и вполне понимать все говоримое на данном языке.

Словарь и грамматика, т.е. языковая система данного языка, обыкновенно отождествлялись с психофизиологической организацией человека, которая рассматривалась как система потенциальных языковых представлений. В силу этого язык считался психофизиологическим явлением, подлежащим ведению психологии и физиологии.

Однако при этом прежде всего забывали то, что все языковые величины, с которыми мы оперируем в словаре и грамматике, будучи концептами, в непосредственном опыте (ни в психологическом, ни в физиологическом) нам вовсе не даны, а могут выводиться нами лишь из процессов говорения и понимания, которые я называю в такой их функции "языковым материалом" (третий аспект языковых явлений). Под этим последним я понимаю, следовательно, не деятельность отдельных индивидов, а совокупность всего говоримого и понимаемого в определенной конкретной обстановке в ту или другую эпоху жизни данной общественной группы. На языке лингвистов это "тексты" (которые, к сожалению, обыкновенно бывают лишены вышеупомянутой обстановки); в представлении старого филолога это "литература, рукописи, книги".

Само собой разумеется, что все это - несколько искусственные разграничения, так как очевидно, что языковая система и языковой материал - это лишь разные аспекты единственно данной в опыте речевой деятельности, и так как не менее очевидно, что языковой материал вне процессов понимания будет мертвым, само же понимание вне как-то организованного языкового материала (т.е. языковой системы) невозможно. Здесь мы упираемся в громадную и мало исследованную проблему понимания, которая лежит вне рамок настоящей стетьи. Скажу только, что понимание при отсутствии переводов может начинаться лишь с того, что два человека с одинаковым социальным прошлым, естественно или искусственно (научно) созданным, будучи поставлены в одинаковые условия деятельности и момента, возымеют одну и ту же мысль (я имею в виду реальное столкновение двух людей, лишенных каких бы то ни было средств взаимоного непосредственного понимания и перевода, например европейского исследователя и, скажем, южноамериканского примитива в естественных условиях жизни этого последнего).

8. Специфика психолингвистики, понимаемой как совокупность научных программ, в большой мере определяется систематическим использованием в ней экспериментальных методов. В науках о человеке эксперимент – лишь один из способов получения знания; в лингвистике он занимает весьма скромное место, уступая наблюдению и интроспекции. Напротив, в психолингвистике, для которой эталоном остается современная экспериментальная психология, эксперимент считается доминирующим методом. Однако из-за особой сложности естественного языка как предмета исследования критерии того, какие процедуры следует считать экспериментом, а какие – наблюдением, остаются размытыми.

Ученый, изучающий язык как феномен психики, всегда начинает исследования с интроспекции – мысленной примерки эксперимента к себе, совмещая на данном этапе исследователя и информанта в одном лице. Рефлексия ученого должна в этой ситуации вести к пониманию альтернативы: мы можем либо изучать интроспективно собственный язык, поскольку наш внутренний мир дан нам непосредственно, либо изучать речевое поведение других лиц, поскольку только таким путем можно реконструировать ненаблюдаемые феномены чужой психики и, соответственно, языка другого человека.

Если учесть, что свои методики психолингвистика в основном заимствовала из экспериментальной психологии, то возникает новая проблема: в какой мере эти методики пригодны для изучения столь сложного объекта, каким является естественный язык? Поучительный пример – использование методики регистрации движения глаз в процессе чтения. Предполагалось, что если движения глаз удастся записать с большой точностью, то это позволит пролить свет на механизмы понимания текста при чтении. В действительности именно тонкость методики, позволяющей определить току фиксации взора с точностью до буквы, обнаружила неадекватность подхода. Известно, что глаз передает мозгу информацию только в период фиксации взора, но не во время движения от одной точки фиксации к другой. Значит, глаз должен был бы дольше всего останавливаться в наиболее информативных местах текста. При любых мнениях о том, где именно в тексте эти места находятся, ясно, что информативные точки едва ли будут совпадать с пробелом или с промежутком между двумя буквами в середине слова. А точки фиксации взора весьма часто регистрировались именно там.

Язык - сугубо человеческая сущность, генетически и онтологически связанная с мышлением, духовным миром, психикой как отдельного человека, так и всего народа. Одна из диалектических особенностей языка заключается в том, что он в одно и то же время представляет собой готовую систему (сущность), внедренную в "сознание человека, деятельность (процесс), являющийся результатом функционирования этой системы, и готовый продукт, существующий в виде устной речи или письменного текста. Для объективного познания плана содержания языка необходимо учитывать все формы его существования. Человек - не только носитель языка, но и его создатель, единственный источник, в котором творчески возобновляется жизнь языка, воспроизводятся его готовые формы и значения и создаются новые. Экспериментальное исследование плана содержания языка вынуждает исследователей все в большей степени обращаться к человеку не только как к источнику языкотворчества, но, и как к эксперту, способному оценивать языковые факты.

Конкретные данные о языке, которые можно получить от его носителей, наряду с готовыми текстами, также созданными ими, служат единственным источником языковых фактов.

В современной отечественной  психолингвистике (ТРД) используются  прямые и косвенные методы экспериментального исследования, заимствованные у психологии и оригинальные (метод "семантического дифференциала" Ч. Осгуда, метод "семантического интеграла" В.И.Батова и Ю.А.Сорокина, метод "интент анализа" Т.Н.Ушаковой и др.). Наиболее распространенными в настоящее время являются различные методики ассоциативного эксперимента. Наряду с экспериментальными в психолингвистике используется наблюдение (и самонаблюдение),  формирующие методы (в исследованиях овладения родным и иностранным языком), метод лингвистического эксперимента.

Сущность психолингвистического метода, используемого в современной лингвистике для исследования плана содержания языка, заключается в том, что с его помощью предполагается обработка и анализ тех языковых фактов, которые можно получить от информантов, носителей языка, в результате специально организованных экспериментов. План содержания языка по своей природе психичен, концептуален, поэтому привлечение к его исследованию испытуемых не только правомерное, но и необходимое средство изучения семантики языка в целом и значений отдельных языковых единиц в частности.

Психолингвистические методы изучения семантики языка неоднородны. Все их виды можно обобщить в два типа: исследование физиологических реакций организма человека в процессе его речевой деятельности (производстве или восприятии речи) и анализ речевых реакций и оценок языковых явлений "информантами при воздействии на них произвольных или целенаправленных речевых стимулов.

Сущность первого типа психолингвистических методов сводится к тому, что специалисты вскрывают, например, смысловые связи между языковыми единицами с помощью регистрации изменений физиологических реакций человеческого организма на те или иные речевые стимулы, предъявляемые испытуемым (изменение частоты пульса, расширение зрачков глаз, сосудистые реакции кожи и др.). В результате объективного наблюдения за реакциями организма в ответ на предъявляемые человеку (испытуемому, информанту) слова-стимулы вскрывается системный характер лексики с семантической точки зрения, принцип ее организации в человеческом сознании и др. Одна из таких методик разработана крупным советским психологом А. Р. Лурия. У испытуемого вырабатывается физиологическая реакция на определенное слово, семантические связи которого с другими словами требуется установить: сообщается слово, допустим, скрипка, и предъявление слова сопровождается раздражением кожи испытуемого слабым электрическим током. В результате повторения этой процедуры у информанта при последующем восприятии данного слова регистрируется с помощью специальных приборов расширение кожных сосудов и без сопровождения слова электрическим током. Затем испытуемому предъявляются другие слова типа струна, смычок, гитара, мандолина и т. п., т. е. слова, тематически связанные с рассматриваемым, или слова, семантические связи которых со словом скрипка нужно выявить. Оказывается при этом, что семантически связанные с заданным словом лексические единицы также вызывают расширение кожных сосудов испытуемого, причем, чем сильнее семантическая связь исходного слова с другим словом, тем отчетливее реакция (тем сильнее расширяются кожные сосуды). Это обстоятельство позволяет определить степень смысловой связи слов, что помогает, в свою очередь, вскрывать семантическую структуру лексической группы. Слова, не связанные по смыслу со словом-стимулом, подобной физиологической реакции у испытуемого не вызывают.

Перейти к: навигация, поиск

Лингвистический ассоциативный эксперимент — один из методов психолингвистики. Берет своё начало в методе свободных ассоциаций, одном из первых проективных методов психологии. З. Фрейд и его последователи предполагали, что неконтролируемые ассоциации — это символическая или иногда даже прямая проекция внутреннего, часто неосознаваемого содержания сознания. Сэр Фрэнсис Гальтон, английский учёный и двоюродный брат Чарльза Дарвина, первым попробовал провести ассоциативный эксперимент в 1879 году. Он выбрал 75 слов, написал каждое из них на отдельной карточке. Затем он брал карточки по одной и смотрел на них. Он записал эти мысли для каждого слова из списка, но отказался публиковать результаты. «Они обнажают, - писал Гальтон, — сущность человеческой мысли с такой удивительной отчетливостью, которые вряд ли удастся сохранить, если опубликовать их».

Использование методаЦели метода: понимание ассоциативного ряда усредненного респондента; построение и анализ ассоциативных взаимосвязей между словами, поиск закономерностей; формирование прямого и обратного ассоциативного словаря.^[1]

^9. Семантический дифференциал (англ. semantic differential) — метод построения индивидуальных или групповых семантических пространств (англ. semantic space). Координатами объекта в семантическом пространстве служат его оценки по ряду биполярных градуированных (трех-, пяти-, семибалльных) оценочных шкал (англ. rate scale), противоположные полюса которых заданы с помощью вербальных антонимов. Эти шкалы отобраны из множества пробных шкал методами факторного анализа.

Метод семантического дифференциала был введён в психологические исследования Чарльзом Осгудом (англ. Charles E. Osgood) в 1952 году^[1]. Ч. Осгуд обосновывал использование трёх базисных оценочных семибальных шкал:

Построение координат значения

Для построения семантического пространства группе испытуемых предлагается оценить некое множество объектов (понятий) по набору биполярных градуированных шкал. При построении таких оценок, по мнению Ч. Осгуда и последующих исследователей, существенную роль играет явление синестезии.

Синестезия — это основа метафорических переносов и оценок, позволяющая, например, оценивать голос как мягкий или жёсткий (то есть по биполярной шкале «мягкий-жёсткий»). Феномен синестезии, состоит в возникновении ощущения одной модальности под воздействием раздражителя другой модальности.

Оценки понятий по исходным шкалам, как правило, коррелируют друг с другом. С помощью факторного анализа удается выделить главные, базисные шкалы. Оценки по остальным шкалам являются функциями от базисных оценок с точностью до сравнительно небольшой случайной ошибки.

Размеры групп испытуемых могут быть чрезвычайно различны: от одного человека (индивидуальное семантическое пространство) до репрезентативных выборок, представляющих большие социальные группы или целые нации. Число объектов и пробных шкал возможно в диапазоне от нескольких десятков до сотен.

В качестве полюсов для определения биполярных шкал возможно использование не только прилагательных. Например, в исследовании В. Ф. Петренко^[2] были использованы графические абстрактные изображения. Ранее графическими изображениями для обозначения полюсов шкал воспользовался Леон Джемс. Варианты таких полярных изображений: черный круг — белый круг; стрелка, направленная вверх, — стрелка, направленная вниз, и т. п.

Кроме того, в исследованиях часто используются монополярные шкалы, с помощью которых объекты оцениваются по выраженности одного свойства; применение факторного анализа для поиска базисных свойств не требует биполярности. Униполярные шкалы с использованием прилагательных в англоязычной литературе часто называют шкалами Стапеля или шкалами Ликерта по имени исследователей, впервые описавших применение такого типа шкал. В русскоязычной психологической литературе за всеми оценочными шкалами вообще с числом пунктов шкалы больше трёх закрепилось наименование «семантический дифференциал».

Также различными могут быть и методы обработки: от классического факторного анализа и метода главных компонент до многочисленных нелинейных обобщений.

Базисные шкалы Ч. Осгуда далеко не всегда являются главными факторами, и размерность семантических пространств также не всегда равна 3. Так, в качестве основных координат в индивидуальном семантическом пространстве встречаются такие наборы, как

приятный — неприятный, опасный — безопасный (размерность 2);

появляются также 6-7 мерные индивидуальные семантические пространства^[3].

В. Ф. Петренко были выделены следующие факторы: «оценка», «сила», «активность» (Осгудовский базис) и, кроме того, «упорядоченность», «сложность», и ещё один особенный фактор, названный «комфортность».

Независимо от Ч Осгуда, сходная методика была разработана в рамках психотерапевтической практики Джорджем А. Келли^[4] и его последователями.

Приложения метода

Метод семантического дифференциала позволяет ставить и решать следующие типовые вопросы:

1. различие в оценке одного понятия разными испытуемыми (или разными группами испытуемых в среднем по группе);

2. различие в оценке двух (или более) понятий одним и тем же испытуемым (или группой);

3. различие в оценке одного и того же понятия одним и тем же испытуемым (или группой) в разное время (то есть измерять изменения значений, которые возникают под воздействием средств массовой коммуникации, из-за изменения социальных или культурных контекстов, в результате обучения и т. д.).

Построение семантических пространств и анализ положения объектов в семантических пространствах — важный инструмент во многих практических приложениях:

• Для анализа восприятия рекламы и для её проектирования^[5][6];

• Для сравнительного анализа различных групп — от групп потребителей в маркетинге^[7] до гендерных стереотипов^[8];

• Для исследования экономического поведения^[9];

• Для изучения важнейших процессов социальной самоидентификации^[10] и для решения многих других задач социологии^[11]

• в политических технологиях^[12][13].

и во многих других областях.

10. Процесс производства речи практически ненаблюдаем — и поэтому достаточно сложен для описания. Большое количество моделей построено на основании оговорок и пауз в речи. Трансформационно-генеративная грамматика Н. Хомского предполагает, что человек оперирует определёнными правилами, позволяющими ему развернуть глубинную структуру в поверхностную. С психологической точки зрения процесс порождения речи заключается в том, что говорящий по определённым правилам переводит свой мыслительный (неречевой) замысел в речевые единицы конкретного языка. При этом человек оперирует не статистическими закономерностями языка, а смысловыми единицами, которые обусловливаются коммуникативным замыслом. Существующая у человека внутренняя речь предикативна, свёрнута и образна. Лишь выбор грамматической конструкции и подбор лексических единиц делают мысли человека доступными окружающим. Мысль совершается в слове (Л. С. Выготский). Речь тем самым представляет собой деятельность по вербализации образов сознания человека.

Теории происхождения речи

В отношении происхождения речи в филогенезе нет единого реше ния. Предполагается, что язык зародился более 50 тысяч лет назад, но никаких точных свидетельств этого не имеется. Парижское лингвисти ческое общество ещё в 1865 г. запретило рассмотрение любых гипотез о происхождении языка как «бесполезных» и «непродуктивных,», а пре зидент Лондонского филологического общества в 1873 г. даже заявил: «Я считаю, что подобные вопросы не относятся к собственно филологическим». Согласно отечественной теории деятельности речь возникла в про цессе труда, т.е. в процессе воздействия на предмет. В частности, пред полагается, что в коллективном труде действия отдельного человека могут не соответствовать ведущему мотиву деятельности. Так, один из группы охотников, вместо того чтобы ловить животное, должен был отпугивать его от себя, чтобы загнать в яму. Возникало действие, противопоставленное по значению деятельности, но связанное с ней | общим мотивом (смыслом). Но в результате использования речевых знаков человек получал возможность координировать действия членов | трудового коллектива и даже более — человек мог уже не совершать трудовое (физическое) действие, а совершать только речевое. Тем са мым речевое действие стало замещать физическое, реальное действие и выполнять функцию воздействия на другого человека.

Модели производства речи

Модель — это конструирование объекта по существенным призна кам. В психолингвистике существуют несколько моделей производства речи. Первоначально модели производства речи ( speech generation , speech production ) были по своей сути моделями последовательной обработки. Они предполагали, что человек переходит к каждой очередной степени после завершения работы на предыдущем уровне. Лишь впоследствии появились модели параллельной переработки речевой информации. Они основывались на признании возможности одновременной переработки речи на многих уровнях. Характерно, что сначала говорилось о сообщении, затем о грамма тически правильном предложении, а позднее — о высказывании. От метим попутно, что в отечественной психолингвистике термин «пред ложение», являющийся по сути лингвистическим, практически не упо требляется. Заметим также, что в последнее время всё чаще говорят о дискурсе как о речевом высказывании, предполагающем говорящего (автора), слушающего (адресата), а также наличие у первого намере ния повлиять на второго с помощью речевых средств.

Стохастическая модель производства речи

Стохастическая модель была предложена в 1963 г. Дж. Миллером и Н. Хомским, которые исходили из того, что язык может быть описан как конечное число состояний. Они считали, что речь можно описывать как такую последовательность элементов, где появление каждого нового элемента речевой цепи зависит от наличия и вероятности появления предшествующих элементов. К примеру, утверждалось, что «каждый пятый элемент имеет веро ятность появления, зависимую от появления четырёх предшествующих элементов». Это была попытка описать последовательность языковых элементов с помощью статистических процедур. Однако, согласно этой теории, для того чтобы обучиться производить речь последовательно («слева направо»), ребёнок должен прослушать огромное количество — 2 100 — предложений на родном языке, прежде чем сам сможет произ водить высказывания. Критики этой теории отмечали, что для этого не хватит и десяти жизней.

11. Модель непосредственно составляющих

Метод анализа речи по непосредственно составляющим ( constituent analysis ) также связан с именами Миллера и Хомского. Предполага лось, что речь человека строится на основании ядерных предложений, которые, в свою очередь, состоят из непосредственно составляющих их элементов. Например, фраза (54) строится из ряда элементов (50-53):

• (Вор) (был) (умен).

• (Вор) (был) (молод).

• (Судья) (был) (мрачен).

• (Судья) (сурово наказал) (вора).

• Умный молодой вор был сурово наказан мрачным судьей.

В совокупности эти простые (ядерные) предложения и составля ют сложное предложение. Предполагается, что порождение идет слева направо и снизу вверх (57 ->• 56 -+ 55).

• Мальчик бросил мячик.

• Он бросил это.

• Он действовал.

Сущность этих моделей состоит в следующем. В процессе речепорождения выделяется так называемая операция «деривации», т. е. последовательной подстановки на место более крупной единицы «потока речи» двух компонентов, из которых она состоит. Так, чтобы получить уже известную нам цепочку Талантливый художник пишет интересную картину, данное предложение следует заменить сочетанием «именная группа + группа сказуемого». Затем каждая из этих групп «разлагается» на составные части: «талантливый + художник»; «пишет + (интересную) картину» и далее «интересную + картину». То, что получается в результате таких последовательных «подстановок», называется «терминальной цепочкой». Происхождение каждой терминальной цепочки может быть изображено в виде «дерева непосредственно составляющих».

Проблема порождения речи относится к числу «ключевых» в психолингвистике. Во многом это связано с тем, что в большинстве психолингвистических школ (как отечественных, так и зарубежных) процессы порождения и восприятия речевых высказываний рассматриваются как основной предмет исследования психолингвистики. Ученые, работающие в этой области науки, предлагают различные варианты научной интерпретации процессов речепорождения. Некоторые исследователи, в частности, Ч. Осгуд, М. Гаррет, Э. Бейтс, Б. Мак-Винни, Т. В. Ахутина и др предложили не одну, а несколько «моделей» процесса порождения речи, общее число которых составляет несколько десятков.

Т.В.Ахутина предлагает следующую последовательность этапов (<уровней>) порождения. На уровне внутренней или смысловой программы высказывания осуществляется смысловое синтаксирование и выбор смыслов во внутренней речи. На уровне семантической структуры предложения происходит семантическое синтаксирова-ние и выбор языковых значений слов. Уровню лексико-Глава 5. Психолингвистические модели и теории грамматической структуры предложения соответствуют грамматическое структурирование и выбор слов (лексем) по форме. Наконец, уровню моторной программы синтагмы отвечают моторное (кинетическое) программирование и выбор артикулом.