6. Правовые заметки Жана Бодрийяра

Статью под таким названием опубликовал французский философ Жан Бодрийяр (1929 - 2007). Его учение о праве выражает скепсис к дискурсу прав человека, онтологизирует преступление, как рассматривая его как первоначало бытия.

Пагубную кривизна права. А существует ли право на желание, на необдуманные поступки, на наслаждение? Полный абсурд. "Право на жизнь" заставляет трепетать все набожные души до того момента, пока из него не выводят логически право на смерть, после чего его абсурдность становится очевидной. Потому что смерть, как и жизнь, есть судьба, фатальность (счастливая или несчастная), но отнюдь не право. Почему бы не потребовать "права" быть мужчиной или женщиной? Но что значит быть мужчиной или женщиной, если на то существует право? Я могу потребовать права ходить шахматным конем по прямой, но какой в этом смысл? Права такого рода просто нелепы. По жестокой иронии мы дожили до права на труд. До права на безработицу! До права на забастовку! Приговоренный к смерти американец требует для себя права на казнь вопреки всем лигам защиты прав человека вместе взятым, бьющимся за его помилование.

Право неизбежно приобретает пагубную кривизну, в соответствии с которой, если нечто само собой разумеется, то всякое право становится излишним, но если в отношении той или иной вещи возникает необходимость установления права, то это означает, что сама эта вещь приближается к своей гибели. Так, право на воду, воздух, пространство "скрепляет подписью" быстрое исчезновение всех этих элементов. Право на ответ указывает на отсутствие диалога и т. д.

Главные, основные права – право на несчастный случай, право на преступление, право на ошибку, право на зло, право на самое худшее, а не только на самое лучшее: и это в гораздо большей степени, чем право на счастье, делает вас человеком, достойным этого имени.

Теорема о проклятой стороне вещей. Есть одно ужасающее последствие непрерывного созидания позитивного. Любая структура, которая преследует, изгоняет, заклинает свои негативные элементы, подвергается риску катастрофы, подобно тому, как биологическое тело, которое изгоняет зародышей бацилл, паразитов и иных биологических врагов, избавившись от них, подвергается риску рака и метастазов, иначе говоря, риску возникновения позитивного, пожирающего свои собственные клетки, или же вирусному риску, проявляющемуся в угрозе оказаться пожранным своими собственными антителами, оставшимися теперь без применения. Все, что извергает из себя проклятую сторону своей сути, подписывает себе смертный приговор.

Философы говорили. Анаксимандр: «А из каких начал вещам рожденье, в теже самые гибель совершается по роковой задолженности, ибо они выплачивают друг другу противозаконное возмещение неправды (=ущерба) в назначенный срок времени».

Гераклит учит и о суде над миром, и о том, что все в нем будет охвачено огнем. “Всех и вся, нагрянув внезапно, будет Огонь судить и охватит”, — говорит он [фр. 82].

Неопределимы первые мгновения первоначального преступления. Подобно музыке камня, окаменевшее преступление рассеяно во вселенной. Мир подобен книге. Тайна книги всегда вписана на единственной странице. Все остальное — не более чем внешний блеск и повторение. Окончательная хитрость, как только книга будет завершена — заставить эту страницу исчезнуть. Следовательно — никто не догадается, о чем она (всегда о совершенном преступление). Суть совершенного преступления — не говорить ничего.

Если бы не внешние проявления, мир был бы совершенным преступлением: преступлением без преступника, без жертвы, мотива и улик. Поэтому никогда не будет окончательно приговора и наказания. Ни решения, ни прощения — только неизбежное распутывание последствий.

Совершенство преступления заключается в том, что оно всегда уже совершено. Но в реальности преступление не может быть совершенным, потому что мир раскрывает себя через внешности — следы, ведущие еще от его несуществования. Эти следы и составляют непрерывность связи с небытием, через которую мир передает свою тайну. Так он позволяет почувствовать себя, все время скрывая себя за внешними проявлениями.

Наша судьба тогда — свершение преступления, его неутомимое продолжение, непрерывность зла, небытие. Мы никогда не проживем его основную сцену, но в каждый момент проживаем его судебное преследование и искупление. И этому нет конца и последствия бесчисленны.

То же должно не добавляться к тому же и так далее до бесконечности. Вычитать, вычитать, изымать, оттенять. Мы никогда не прекращаем накапливать, добавлять, предъявлять большие претензии. Следы преступления должны оставаться живыми.