Незамеченная катастрофа

 

В высокотехнологичном секторе экономики России произошла катастрофа национального масштаба. В этих заметках мы не будем обсуждать вопросы «Кто виноват?» и «Как это произошло?», представляющие самостоятельный интерес для историков. Мы сосредоточим внимание на двух других , более актуальных проблемах: «Что произошло?» и «Что делать?».

В макроэкономике обычно говорят о макропоказателях – валовом внутреннем продукте (ВВП), государственном бюджете и т.д. В инновационной экономике также можно говорить об уровне затрат на НИОКР, на образование, доле высокотехнологичной продукции во внешней торговле. Однако, как показало компьютерное моделирование и системный анализ инновационных процессов, ключевыми параметрами являются две другие величины. Первая величина характеризует восприимчивость экономики к инновациям – величина, на которую в среднем увеличит ВВП каждый рубль, вложенный в систему «наука+образование». Вторая величина характеризует запаздывание, с которым нововведения, повышение квалификации специалистов скажутся на изменении ВВП.

В настоящее время первая величина близка к нулю в силу тяжелого положения в экономике. Поэтому даже имеющиеся разработки оказываются невостребованными. Главная цель инновационного сектора – найти новые источники экономического развития и инструменты решения других задач, поставленных обществом. Можно сказать, что инновационный сектор обеспечивает производную, темпы развития. А саму функцию обеспечивают другие сектора экономики. Поэтому крушение системы создания и внедрения инноваций в России почти десятилетие как бы не замечалось.

Сейчас последствия этого воплотились, к примеру, в так называемой проблеме следующего поколения вооружений, приобретающей все большую остроту. За последние десятилетия в США, в странах ЕЭС, Индии, Китае форсированным образом разрабатывались следующие поколения военной техники (истребитель пятого поколения, беспилотные самолеты, новые средства разведки и связи, новые поколения боевых кораблей и т.д.).

В течение прошедшего десятилетия наша страна продолжала торговать вооружением, но структура этого экспорта постепенно ухудшалась. Сейчас в Индию и Китай – главных партнеров в военно-техническом сотрудничестве - поставляются технологии, а также виды военной техники, которых практически нет в российских вооруженных силах. В недалеком будущем оружие «текущего поколения» наши партнеры начнут производить сами, а оружие следующих поколений, работа над которым в России была остановлена, у нас не будет. Поэтому будет уничтожен еще оставшийся инновационный потенциал отечественного ВПК и уменьшен военно-стратегический потенциал – для решения многих задач в этой сфере просто не будет необходимых инструментов.

Россия оказалась вытеснена с внешних рынков высокотехнологичной продукции, и, что еще более опасно, многие типы этой продукции оказались вытеснены и со внутренних рынков. Пример этого дает «Аэрофлот», закупающий продукцию фирмы «Боинг», в то время как заводы, конструкторские бюро, исследовательские институты не имеют заказов и неизбежно деградируют. Это консервирует нынешнее тяжелое состояние высокотехнологичных отраслей и сырьевую ориентацию экономики.

Естественно, это приводит к тому, что вхолостую работает значительная часть высшей школы. Инженеры, исследователи, организаторы высокотехнологичных производств оказываются не нужны.

Однако самая большая беда состоит в том, что разорванным оказался воспроизводственный цикл создания и внедрения инноваций.

В советские времена этот цикл замыкался следующим образом. Фундаментальные исследования проводились в Академии наук и высшей школе. Их результаты воплощались в прикладные разработки в отраслевых институтах. На этой основе в НИИ и КБ велись опытно-конструкторские разработки, создавались опытные образцы и передавались соответствующим отраслям промышленности. Создаваемая техника увеличивала производительность труда либо представляла новые возможности стране. Это позволяло направить часть ресурсов на развитие фундаментальных разработок. Круг замыкался.

При наличии планового начала и не слишком быстром темпе изменений эта схема была вполне работоспособной, а во многих случаях и эффективной. Она оказалась разрушена. Несмотря на наличие отдельных её элементов мирового уровня, существовавший в этой системе, они не могут быть использованы. Ключевые взаимосвязи нарушены.

Ситуацию можно сравнить с машиной, которую для «ремонта» разобрали на части, выбросили некоторые из них и собрали по-новому. И несмотря на все сходство с тем, что было раньше, она не может ездить – система в целом не работает.

Систему в новых условиях несколько раз пытались строить, исходя из американского опыта. При этом игнорировался тот факт, что этот интересный опыт был накоплен в совершенно другой социально-экономической среде. При этом вновь «несущественные» на первый взгляд, запчасти того сложного и самосогласованного механизма были выброшены «за ненадобностью». (В частности, проигнорирована система экспертизы. В Кремниевой долине на основе строгой научной и бизнес-экспертизы из 1000 проектов для венчурного финансирования в среднем отбирается 7).

Многочисленные попытки создать инновационные фонды, возродить отдельные элементы предшествующей советской системы или скопировать американские образцы в целом оказались безуспешными.

Поэтому единственным выходом из создавшегося инновационного кризиса является концептуальное проектирование и запуск национальной инновационной системы, которая сможет работать сейчас в России.