Латинская Америка: интеграция с социалистическим лицом

26 июля 2006

В то время как эксперименты с экспортом "демократии" по-американски оборачиваются для народов Старого Света в лучшем случае политическим хаосом, а в худшем – реками крови (как в Афганистане, Ираке и Ливане), в Латинской Америке происходят изменения, которые делают этот регион все более непохожим на "задний двор" мирового гегемона. В дни, когда израильские бомбардировщики методично разрушали страну победившей "кедровой революции", в аргентинском городе Кордоба собрался саммит МЕРКОСУР, организации общего рынка стран Южной Америки, в которую входят Бразилия, Аргентина, Уругвай, Парагвай и Венесуэла, а Чили, Боливия, Колумбия, Эквадор и Перу участвуют в качестве ассоциированных членов. Главным событием саммита стало присоединение к организации на правах полноправного участника Венесуэлы, страны, которая с недавнего времени, благодаря огромным запасам нефти и энергии президента Уго Чавеса, превратилась в локомотив сопротивления империализму США в регионе. Более того, участники саммита поддержали стремление Венесуэлы стать непостоянным членом Совета Безопасности ООН в 2007-2008 гг., тогда как США отдают предпочтение проамериканскому режиму Гватемалы. Не менее символичным было участие в саммите Фиделя Кастро. Куба, по-прежнему существующая в условиях экономической блокады со стороны США, и МЕРКОСУР подписали тарифное соглашение, предполагающее увеличение торгового оборота между сторонами.

На протяжении двух последних десятилетий в Латинской Америке шла борьба между двумя моделями экономической интеграции. Одна модель, примером которой служит МЕРКОСУР, а также Андское сообщество (которые в случае слияния образуют, предложенное Бразилией Южноамериканское сообщество наций), предполагает консолидацию южноамериканских экономик перед лицом конкуренции со стороны США и ЕС. Другая модель, продвигаемая США, предполагает включение Латинской Америки в единое пространство свободной торговли, которое включало бы и североамериканского гиганта, естественно на правах гегемона, так как 70 % ВВП такого образования приходилось бы на США. Самая северная латиноамериканская страна Мексика вступила в Североамериканскую зону свободной торговли еще в 1994 г. Однако мексиканский экономический кризис, который разразился в том же году, приостановил на время дальнейшие продвижение на юг этого проекта (следующим кандидатом на вступление была Чили). Но с наступление нового века переговоры по созданию Американской зоны свободной торговли активизировались, несмотря на активные протесты со стороны левой оппозиции. Критики рассматривали этот проект как инструмент упрочения неоколониального господства США в странах Латинской Америки, экономики которых и без того испытали на себе разрушительные последствия неолиберальных реформ, которые проводились в жизнь под эгидой МВФ с конца 1980-х и на протяжении 1990-х гг. Закономерным итогом этих реформ стал рост социального неравенства и зависимости от США.

Начиная с 1998 г., когда на президентских выборах в Венесуэле победу одержал Уго Чавес, в странах Южной Америки один за другим к власти стали приходить лидеры с большей или меньшей степенью радикализма отвергавшие неолиберальную идеологию, "вашингтонский консенсус" и верившие в альтерглобалистский лозунг "Другой мир возможен!". В октябре 2002 г. президентом Бразилии был избран Лула, ветеран профсоюзного движения и лидер Партии трудящихся; в мае 2003 г. в находящейся в глубоком экономическом кризисе Аргентине президентом стал Нестор Киршнер, левый перонист; в марте 2005 г. Табаре Васкес стал первым левым президентом в истории Уругвая; наконец в 2006 г. социалистка Мишель Бачелет возглавила Чили, а защитник прав коренного населения Эво Моралес – Боливию. Высокие шансы придти к власти в 2006 г. были у Ольянте Умала в Перу и Лопеса Обрадора в Мексике. Однако, если против Умала СМИ развязали настоящую информационную войну, то против Обрадора помимо информационных были использованы куда более серьезные методы – у мексиканской оппозиции есть веские основания утверждать, что результаты голосования были сфальсифицированы. Впрочем, и у того и у другого политика есть высокие шансы придти к власти на следующих выборах, так как их популярность продолжает расти.

Смена правительств не могла не сказаться на перспективах проталкиваемого США проекта Американской зоны свободной торговли. Всеамериканский саммит в аргентинском городке Мар-дель-Плата, на котором в ноябре 2005 г. обсуждались перспективы этого проекта, закончился настоящим унижением для Джорджа Буша.

Между тем, самый яркий левый политик Латинской Америки Уго Чавес, которого даже живая легенда XX в. Фидель Кастро недавно назвал своим учителем, предлагает совершенно новую идеологию для будущего Латинской Америки. В своем программном выступлении на Всемирном социальном форуме в Порту-Алегри в январе 2005 г. президент назвал ее "социализмом XXI века".

Укрепив свои позиции внутри страны после неудачного путча проамериканской оппозиции в 2002 г. (технологически очень напоминавшего "цветные революции") и поражения оппозиции на референдуме 2004 г. (безупречность которого вынуждены были подтвердить даже американские наблюдатели), президент Венесуэлы развернул бурную внешнеполитическую активность, направленную на экономическую интеграцию Латинской Америки. В первую очередь были сделаны шаги на встречу Бразилии и Аргентине, с которыми были подписаны соглашения о сотрудничестве в области торговли и энергетики. В 2004 г. Венесуэла объявила о намерении осуществлять 25 % своих закупок в Аргентине и Бразилии, тогда как до сих пор основным поставщиком промышленных товаров в Венесуэлу были США. Одновременно Каракас расширяет стратегический альянс с Кубой. В 2005 г. Венесуэла и Куба объявили о создании интеграционного проекта, получившего название "Боливарианская альтернатива для Латинской Америки" (ALBA), который позиционируется как идеологическая альтернатива Американской зоне свободной торговли. В 2006 г. после прихода к власти Эво Моралеса к проекту присоединилась Боливия. ALBA кладет в основу своей деятельности принцип "кооперативных преимуществ" (cooperative advantages), который противопоставляется либеральной догме "сравнительных преимуществ" (comparative advantages). Если неолиберальная модель свободной торговли только закрепляет неравенство и неэквивалентный обмен между богатыми и бедными странами, то модель "кооперативных преимуществ" предполагает устранение неравенства в развитии через различные компенсационные механизмы. Так Венесуэла поставляет Кубе нефть по сниженным ценам (также как и многим другим странам Карибского бассейна), а Куба в свою очередь развернула в Венесуэле сотни бесплатных медицинских учреждений, в том числе оборудованных самым передовым медицинским оборудованием. Тысячи молодых специалистов из Венесуэлы и других стран Латинской Америки получают бесплатное медицинское образование на Кубе. Это лишь один из примеров международного сотрудничества, при котором существующие естественные или достигнутые трудом предыдущих поколений преимущества страны используются не для максимизации собственной прибыли (как учит либеральная политэкономия), а во благо своего партнера в ожидании ответных шагов с его стороны. Очевидно, что "мировые рыночные цены", определяемые где-нибудь на лондонской или нью-йоркской бирже, оказываются нерелевантными для торговли между такими странами-партнерами. Преимущественную поддержку со стороны государств ALBA в виде кредитов, технической и юридической экспертизы и проч., получают социально важные проекты (создание новых рабочих мест, строительство жилья, пищевая промышленность, экологические проекты и др.). В данном случае логика "боливарианской" модели снова расходится с логикой свободного рынка, при которой капитал вкладывается только в проекты способные приносить высокую прибыль, желательно мгновенную. У народов Латинской Америки теперь появляется возможность сравнить результаты такой формы интеграции, с результатами для экономик стран Центральной Америки, а также Чили, Перу, Уругвая и Колумбии, двухсторонних соглашений о свободной торговле с США.

Безусловно, перспективы расширения "боливарианской" модели интеграции упираются в нежелание экономических элит таких крупных стран как Аргентина и Бразилия порывать с привычными патрон-клиентскими отношениями с североамериканским и западноевропейским капиталом. Даже левые правительства Киршнера и Лулы вынуждены считаться с интересами крупного бизнеса, что делает их на фоне Чавеса гораздо более умеренными политиками. Тем не менее, надежды американцев и европейцев на возникновение соперничества между Лулой и Чавесом за лидерство на континенте не оправдались. К разочарованию западноевропейских журналистов на недавнем саммите ЕС-Латинская Америка в Вене Лула и Чавес выступили с консолидированной позицией, жали друг другу руки, а президент Венесуэлы даже публично призвал лидера бразильских безземельных крестьян, критикующего свое правительство слева, снова поддержать кандидатуру Лулы на будущих президентских выборах.

Как бы не отличался внутриполитический курс латиноамериканских правительств, солидарность во вненшнеполитическом курсе – уже состоявшийся факт, с которым странам "золотого миллиарда" придется считаться.

Пенсионное обеспечение в Аргентине

В 1989 году Аргентина приступила к осуществлению революционных реформ, значительно снизивших степень государственного вмешательства и контроля. Наиболее важным шагом за последние годы стала приватизация системы пенсионного обеспечения. Пример Аргентины показывает, что даже в очень трудных экономических обстоятельствах возможно осуществить переход от системы пенсионного обеспечения, основанной на принципе - работающий платит за не работающего (РПН), к конкурирующим частным пенсионным программам с личными пенсионными счетами.

По системе РПН с ныне работающих взимается налог, используемый на выплату пенсий уже не работающим. Общая сумма социального налога на работающих и работодателей в Аргентине в прошлом доходила до 50%, что было непосильным бременем. Такие налоги приводили к тому, что частные компании не были заинтересованы в найме новых работников. Занятость в частном секторе перестала возрастать, и за последние два года, во время серьезной депрессии, вызванной мексиканским кризисом, безработица достигла 17%.

Стремясь избежать высоких социальных налогов и обременительного государственного контроля рынка рабочей силы, многие работники и компании уходят в подпольную экономику. По оценкам аргентинских экономистов, огромное число (почти половина) всех работающих трудятся неофициально или нелегально.

Поскольку такое большое число работающих не платило социальных налогов, показатель зависимости, т. е. число пенсионеров на одного работающего, который в действительности платит социальные налоги, составлял лишь немногим меньше единицы (один из самых высоких в мире). В результате возник порочный круг: высокие социальные налоги в легальной экономике приводили к оттоку рабочей силы в подпольную экономику, что приводило к еще большему повышению налогов и к дальнейшему оттоку рабочей силы из легального сектора, и т. д.

Программа приватизации, осуществление которой начато в 1994г., дает каждому работающему возможность выбора между старой системой и внесением пенсионных вкладов (обязательно не менее 111% заработка) в один из многочисленных частных пенсионных фондов. После вялого старта частная система стала быстро расти, и к настоящему времени более 60% работающих выбрали себе один из частных пенсионных фондов.

В скором времени более чем 90% работающих будут откладывать деньги на пенсию в рамках частных программ. Работающие имеют личные счета, где они накапливают средства на пенсию, внося вклады, а также получая дивиденды от финансовых операций, осуществляемых фондом. Пока фонды в основном инвестировали средства в государственные облигации, одна ко по мере выхода аргентинской экономики из депрессии они будут вкладывать все большую долю средств в акции частных предприятий и частные облигации. Такие инвестиции в частный сектор расширят аргентинский рынок капитала, отстающий по сравнению с другими странами Латинской Америки. Высокая доходность пенсионных фондов должна также привести к росту уровня сбережений после полного выхода аргентинской экономики из депрессии.

Все средства на пенсионное обеспечение, перечисляемые работодателями, все еще используются на выплату пенсий уже не работающим. Однако, несмотря на необходимость выплаты старых пенсионных пособий и создание новых счетов для работающих, общее налоговое бремя работающих и работодателей снизилось примерно на 10%. Более высокая доходность частных пенсионных вкладов означает, что работники, имеющие личные пенсионные счета, могут вносить на них меньше, чем при старой системе, и в то же время ожидать более высоких пенсионных выплат. Кроме того, отчисления на пенсионное страхование уже представляют собой не налог, а инвестиции в будущий пенсионный доход, в результате чего не которые работники уходят из подпольной экономики в легальный сектор. В результате возрастает вклад работодателей в систему РПН.

Экономисты обычно высказывают опасения относительно перехода от системы РПН к частной системе пенсионного обеспечения. Однако, как показывает в настоящее время пример Аргентины и как уже в течение 15 лет с успехом демонстрирует Чили, такой переход можно осуществить достаточно лег ко, несмотря на явное двойное налогообложение, поскольку частная система намного эффективнее системы РПН.

Оппоненты продолжают утверждать, что Соединенным Штатам и Европе не следует приватизировать свои системы пенсионного обеспечения и пугают пенсионеров перспективой снижения пенсионных выплат. В действительности же переход к частной системе пенсионного обеспечения в Америке и Европе должен оказаться еще более легким, чем в Аргентине, поскольку там существует более развитый рынок капитала, а ставки налогов для продолжения выплат пенсий уже не работающим, учитывая гораздо более низкий показатель зависимости, не должны быть такими высокими. Более того, отсрочка реформы приведет к тому, что ее осуществление будет представлять все большую сложность, поскольку число пенсионеров возрастает гораздо быстрее числа работающих.

Многие страны Центральной и Восточной Европы в настоящее время решают, какой тип системы пенсионного обеспечения выбрать. Эти страны могут избежать политических и экономических сложностей, с которыми столкнулись Западная Европа и большинство других стран, отдав предпочтение частной системе пенсионного обеспечения перед системой РПН. Сингапур, Гонконг и другие страны Азии, где в последние годы были введены системы пенсионного обеспечения, учли негативный опыт Западной Европы и избегают введения системы РПН.

Экономически развитым странам следует стыдиться того, что пионерами в приватизации системы пенсионного обеспечения выступили две страны, недавно появившиеся на экономической карте. По моему убеждению, пенсионеры и работающие как в развитых странах, так и в странах Центральной и Восточной Европы, приветствовали бы приватизацию, знай они, какой успешной была реформа в Аргентине - стране с гораздо более серьезными экономическими проблемами, чем проблемы любой самой застойной экономики в Европе.