Дискурс

У Фуко дискурс — это и то, что создано из совокупностей знаков, и совокупность актов формулировки, ряд предложений или суждений. Дискурс создан совокупностью последовательностей знаков, представляющих собой высказывание. Дискурс представляет собой совокупность высказываний, которые подчиняются одной и той же системе формирования. Эти высказывания зависят от одной и той же дискурсивной формации.

Дискурсивная формация, в свою очередь, является принципом рассеивания и размещения высказываний.

Дискурс создан ограниченным числом высказываний. Он историчен. Его можно назвать фрагментом истории, её единством и прерывностью.

Дискурсивные практики

Любой объект — например, безумие — может быть исследован на основе материалов дискурсивных практик, которые также называются «речевыми». Вне, независимо или до появления самих практик объект не существует.

Дискурсивные практики — это совокупность анонимных исторических правил, которые устанавливают условия выполнения функций высказывания в данную эпоху и для данного социального, лингвистического, экономического или географического пространства. Эти правила, или дискурсивные практики, всегда являются определёнными вовремени и пространстве. Дискурсивные практики выполняют ту же функцию, что и эпистема.

32) Семиотический структурализм р. Барта: структурные коды, социологика.

Барт Ролан один из крупнейших представителей французского структурализма, семиолог, литературовед. Исходит из того, что любые культурные феномены – от обыденного мышления до искусства и философии – неизбежно закреплены в знаках, представляют собой знаковые механизмы, которые необходимо рационально объяснить. Семиология должна быть «наукой о значениях», которыми человек – в процессе социально-культурной деятельности – наделяет весь предметный мир. Барт, как и все структуралисты, утверждает, что некоторые знаковые системы непосредственно осознаются и сознательно используются людьми, а другие знаковые системы не осознаются и используются бессознательно. Несмотря на свою стихийность и иррациональность, эти бессознательные механизмы использования языка тем не менее представляют собой систему регулярных зависимостей, подчиняющихся определенным правилам, и таким образом, вполне поддаются рациональному анализу. При этом было открыто, что бессознательное в целом структурно упорядочено в соответствии с теми же законами, которые управляют естественными языками – причина, объясняющая, почему именно естественный язык стал в XX веке привилегированным полем методологических исследований и моделью для гуманитарных наук. Привилегированную роль естественному языку Барт отводит потому, что видит в нем «интерпретанта» всех прочих знаковых систем. Барт, в сущности, стремится создать семиотическую ипостась антропологии, культурологии, социологии, литературоведения и т.п. При этом Барт понимает, что гуманитарные науки, при всем их возрастающем могуществе, в принципе не способны исчерпать бездонность культуры. В поздний период своего творчества Барт постепенно преодолевает позицию сциентистского структурализма и переходит к постструктурализму. Во-первых, если структурализм рассматривает свой объект как готовый продукт, как нечто налично-овеществленное, неподвижное и подлежащее описанию и моделированию, то бартовский постструктурализм, напротив, предполагает перенос внимания с «семиологии структуры» на «семиологию структурирования», с анализа статичного «знака» и его твердого «значения» на анализ динамического процесса «означивания» и проникновения в кипящую магму «смыслов» или даже «предсмыслов». Во-вторых, в противоположность сциентизму, устанавливающему жесткую дистанцию между метаязыком и языком-объектом, убежденному, что метаязык должен конструироваться как бы «над» культурой, в некоем внеисторическом пространстве объективно-абсолютной истины, Барт настаивал на том, что метаязык гуманитарных наук, сам будучи продуктом культуры и истории, в принципе не может преодолеть их притяжения, более того, стремится не только отдалиться от языка-объекта, но и слиться с ним. При этом Барт не отрекается от науки, но лишь трезво оценивает ее возможности.

Б. приходит к заключению о том, что коль скоро структурный подход позволяет обнаружить не ассоциативные, по аналогии с существующими, механизмы социального творчества в различных обществах (а у Леви-Стросса это первобытные), т.е. не случайные механизмы, зачастую примитивно сводимые к тем или иным социальным институтам, а саму кинематику отдельной культуры — "социологику", конкретно-историческую систему духовного производства, то вполне правомерно распространение этого метода с анализа примитивных культур на исследования современных. ("Цель мыслительного творчества современных интеллектуалов, — писал Б. в 1971, — состоит в уяснении следующего: что нужно сделать для того, чтобы две крупнейшие эпистемы современности — материалистическая диалектика и диалектика фрейдистская — смогли объединиться, слиться и произвести на свет новые человеческие отношения".) "Социологика", таким образом, должна способствовать изучению тех моделей культурного творчества, которые лежали бы в основе не только литературы или дизайна, но и детерминировали бы общественные отношения конкретного социума, а значит были бы принципами всевозможных самоописаний и самоидентификаций этой культуры. Другими словами, были бы смысло-образовательными возможностями культуры.