Г. Ялуторовск. 20 января

Все газеты уже успели в свое время поздравить своих читателей с новым годом, изложили свои пожелания, подвели итоги пережитого. Только мы запоздали. Однако лучше поздно, чем никогда. И нам снова удается повести беседу со своими читателями о его наболевших нуждах, о способах как эти нужды уврачевать, о том желательном новом, к чему должен стремиться каждый честный гражданин. Больше года прошло, как мы впервые попытались повести эту беседу; часто, даже слишком часто, проходилось умолкать, чтобы потом снова с опаской и оглядкой заговаривать все об одном и том-же. Но как бы там ни было, нам думается, что мы сумели установить невидимую внутреннюю связь между газетой и читателями, мы сумели подметить те струны, которые больнее всего звучат в наших сибирских захолустьях. Пользуясь опытом прошлого, мы заговорим на том-же языке. Пусть читатель извинит, если не каждый раз удастся договаривать до конца. Времена теперь крутые, и каждое неосторожное слово покупается дорогой ценою...

Канул в вечность 1907 год, и мы опять у разбитого корыта. Этот год не принес нам облегчения, напротив, в нашу серую трудовую жизнь незаметно прокрались новые тяготы и огорчения...

Народное образование.. Сделано хоть что нибудь, чтобы народ стал грамотнее, образованнее? В Ялуторовском уезде не сделано ничего, кроме ничтожного увеличения числа низших школ, поставленных в наших местах крайне скверно, приносящих в конечном результате маленькую, слишком маленькую пользу. Но это увеличение школ уничтожается тем ущербом, какое нанесло министерство народного просвещения, сокративши больше чем на половину ассигновку на женскую прогимназию. Совету прогимназии приходится теперь думать только о том, как-бы раздобыть недостающие проклятые деньги, как-бы поддержать прогимназию, не дать ей погибнуть, а не о том, чтобы поставить дело лучше, расширить преподавание, подновить пособия, увеличить число учащихся, облегчив доступ в нее детей наиболее бедных обывателей и крестьян. Вся энергия, лучшие силы ухолят на то, чем всецело должно ведать министерство. А оно предпочитает сокращать ассигновки и рекомендовать добывать необходимые средства на месте.. Итак, 1907 год не внес лучей света в наше захолустное темное царство. Дух по прежнему изнемогает. А тело? А тело также оставлено на произвол судьбы, его по прежнему изнуряют болезни, разрушают и сводят в могилу эпидемии. В течении года в уезде не открыто ни одного нового врачебного пункта, старые больницы и приемные покои остались такими же, какими были и раньше. Чего стоит одна городская больница. Кажется, она сама является рассадницей болезней, так как вся пропитана микробами и заразными бациллами. Когда в прошлом году появился призрак холеры, — то и тогда, не смотря на весь поднятый шум, наши места оставались такими-же беззащитными, как и раньше. Да что могут сделать пять врачей, обслуживающих 200 000 населения, врачей, у которых нет под руками необходимых медикаментов, которые связаны в своей деятельности велениями «медицинского олимпа», состоящих на службе у правительства, а не у общества. Теперь в уезде свирепствует эпидемия скарлатины. Против нее не предпринимается никаких мер. А меры возможны. Поучительным примером может служить опыт частного врача Р., который по своей инициативе начал делать предохранительные прививки при заболеваниях стрептококковой скарлатиной, при которой заболевания бывают самыми тяжелыми. И население охотно несет твоих детей, потому что верить в силу науки... В каких-же широких размерах можно было бы повести борьбу с эпидемией, если-бы в уезде лучше была-бы поставлена медицинская часть, если-бы все врачи были-бы на службе у общества...

1907 год не распутал и завязавшихся недоразумений на почве земельных отношений. Землеустроительные парии, которые работали в уезде с 1897 года, за целые десять лет не успели окончить своих работ. И нам известны места, где неурядицы земельные все больше и больше обостряются из года в год, и все это благодаря тому, что бюрократическое начинание мало имело в виду интересы населения. Но не только эта путаница земельных отношений дает себя чувствовать особенно сильно теперь, падающая ежегодно урожайность земли в будущем рисует мрачные картины обнищания. При наличии такого земельного простора как в Ялуторовском уёзде, обидно видеть, что земледелец не получает сторицею вознаграждения за свой затраченный труд. Если земля истощается, ее нужно поддержать. А как поддержать? Крестьянин не знает. Существует же целая наука агрономия, которая рассказывает о способах поднятия урожайности земли. Но пока население невежественно, агрономия для него является заманчиво далекой роскошью. Кому позаботиться о крестьянине?.. Только ему-же самому!

Население, организованное в земства, сумело-бы сделать агрономию доступной для самого бедного хозяина. Картина настоящего была бы не полна, если-бы мы не отметили еще давнишнего и все остающегося крепким общего бесправия населения, управляемого старыми испытанными учреждениями и людьми. Общественная совесть должна проникнуть и в суд, и здесь в лице присяжных заседателей должна судить поступки людей.... Общественное начало должно проникнуть во все уголки народной жизни, всюду оно должно свить себе прочное гнездо, и отсюда, из этого гнезда, как «соловей Разбойник», наводить страх на всех гасителей света и поборников прошлого, изжитого.

Это общественное начало иначе называется земской организацией, но не такой, как сейчас в России, где в земствах заседают представители ничтожного меньшинства населения, 130 000 помещиков. Земство должно быть истинно народным, демократическим. При таких условиях жизнь на местах несомненно пойдет быстрыми шагами вперед. Но такое улучшение местной жизни не возможно там, где жизнь всей страны бьется в судорогах всеобщей пертурбации, где на пост высшего контролера государственного порядка и строительства — в лице Государственной Думы — призваны все те же представители 130 000 помещиков..

С новым годом читатель! С старым горем...

ков

Крестьянская газета. 1908. № 1. С.1-2.