Введение в историю русской социологии Миненков

Рецензенты: доктор философских наук, профессор Ю.Н. Давыдов, доктор философских наук, профессор В.В. Танчер

Миненков Г. Я.

Введение в историю российской социологии /

Рец. Ю. Н. Давыдов, В. В. Танчер. — Мн.: ЗАО «Экономпресс», 2000. — 343 с.

6479- 17-7.

В книге систематически излагается история российской социологии начиная с ее возникновения в 60-70-е гг. XIX в. и до времени насильственного прекращения ее естественной эволюции в 20-е гг. XX в. Определяются основные этапы истории рос­сийской социологической мысли, проанализированы ее ведущие течения и школы, изложены концепции ее ведущих представителей (около 30 персоналий). История социологии представлена как взаимодействие в едином проблемном поле двух ключе­вых парадигм — объективной и субъективной — с выявлением тенденции к их интеграции. Для достижения полноты картины анализируются и обобщаются труды российских социальных мыслителей эмигрантского периода. В силу недостаточной науч­ной исследованности истории российской социологии изложение учебного материала в книге сочетается с научным его анализом, выдвигается ряд гипотез, которые, по мне­нию автора, будут стимулировать научный поиск в области истории отечественной со­циальной мысли. Каждая глава сопровождается достаточно подробным списком реп­резентативной литературы.

Данная работа вошла в число победителей на открытом конкурсе, проводившемся при участии Министерства образования и науки Республики Беларусь. В представленном варианте не имеет аналогов в учебной и научной литературе на русском языке.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Словосочетание "история российской социологии" даже и сегодня наверняка вызовет у кого-то сомнения. Ведь мы привыкли: социология — конечно же, только в Европе и США. Это — О. Конт, Э. Дюркгейм, Г. Зиммель, Т. Парсонс и т. д. А в России? В лучшем случае П. А. Сорокин, да и тот стал классиком в Америке. Возможно, вспомним еще какие — то имена: Н. К. Михайлове — кий, М. М. Ковалевский... Так ведь они, скажут, в основном комментировали западных социологов. В общем, нет пророка в своем отечестве. Правда, относительно философии этого не скажешь. Име­на В. С. Соловьева, Н. А. Бердяева, П. А. Флорен­ского и др. сейчас у всех на слуху. А вот что каса­ется российской социологии, движение только начинается. И все же...

И все же российская социология как мощное течение общественной мысли была и оставила после себя богатейшее наследие, которое только в последние годы стало входить в научный обо­рот. Конечно, она развивалась в поле мировой социологии, но достаточно самостоятельно, по многим направлениям в чем-то и предугадывая, хотя бы на уровне замыслов, тенденции разви­тия мировой социологии. В противном случае нам не объяснить "феномен Сорокина", который вряд ли мог созреть в чисто комментаторской среде. А если мы обратимся к социологии XX века, то бу­дем поражены, насколько зачастую точно российские социологи еще в начале нашего столетия обозначили многие ведущие тенденции современных социологических поисков и размышлений.

Почему же трава забвения покрыла российскую социо­логию? Тому есть много причин. Элементарная — мало кто в мире в те времена знал русский язык. Переводить же на ев­ропейские языки российских социологов никто не торопил­ся. А потом пришли иные времена и иные песни. Западная социология продолжала развиваться, по ряду параметров вновь открывая уже известные в России идеи. И мы изучаем М. Вебера, но не изучаем С. Н. Булгакова, изучаем Э. Дюркгейма, но не изучаем П. Л. Лаврова и Н. К. Михайловского, изучаем Т. Парсонса и Р. Мертона, но не изучаем П. А. Сорокина. А в России... Кто ж не знает, какие песни зазвучали в России с 20-х годов и какая "социология" десятилетиями считалась "единственно верной"!

Однако нельзя быть образованным человеком, не зная истории духовной культуры своего отечества. Истина, конеч­но, тривиальная, но напомнить ее все же стоит. К тому же социологическая наука — всегда дитя своего времени. Изу­чение истории социологии имеет не просто исторический интерес, это и изучение истории самого общества через модели его самопознания. И тем более это важно для понимания се­годняшних реалий, ибо в ситуации "выхода из коммунизма" перед нами, хотя и в новом обрамлении, встали практически те же проблемы, которые уже пыталась осмыслить и решить отечественная социология.

Правда, у кого-то, вполне допускаю, могут возникнуть сомнения насчет "отечества", учитывая современные поли­тические реалии. Но совсем не случайно в книге говорится о "российской", а не о "русской" социологии, ибо, по убежде­нию автора, это общее культурное достояние всех народов нашего бывшего большого отечества. Говоря о "российской социологии", мы имеем в виду Россию не столько как геогра­фическое, сколько как историческое, социокультурное поня­тие, некое социокультурное единство. Речь идет о социоло­гии, как она развивалась на российской почве во второй по­ловине XIX — первой четверти XX в. в качестве ответа на потребности страны, представляющей собою особый цивилизационно-культурный ареал. К примеру, многие из тех, кого называют "русскими социологами", были этническими укра­инцами, более того, некоторые участвовали в украинском национальном движении. Вполне вероятно, что национальная принадлежность наложила отпечаток на их социологическое мышление. Однако данная проблема требует весьма тонкого специального исследования, что не является нашей задачей. Но и до всякого исследования, убежден, ясно, что и эти ис­следователи принадлежали тем не менее к российской социологии в ее взаимодействии с западной — и по проблемати­ке, и по стилю мышления, и по стремлению к формированию строгой социологической науки.

Представляя учебное пособие, хочу подчеркнуть и трудности, с которыми я столкнулся при подготовке данной работе отнюдь не в надежде на снисходительность читателя. Автор готов к принятию самой серьезной критики. И она должна быть. Речь идет об объективных обстоятельствах. Дело и том, что качественное учебное пособие обычно появляется после серьезной научно-исследовательской проработки про­блемы. Что касается нашей темы, то в научном плане история российской социологии практически не исследована. До ММ7 г. определенные усилия в этом плане предпринимались, и они были плодотворны. После 1917 г. обобщающих работ практически не было. Единственная такого рода книга — "Социологическая мысль в России" (Л., 1978), для своего вре­мени имевшая серьезное значение, сейчас морально устарела. Были работы об отдельных социологах, но, за редким ис­ключением, писались они по рецептам "критики буржуазной идеологии". Несколько поправило положение учебное пособие "История социологии" (Мн., 1993; 1997), но в силу огра­ниченности объема книги анализ в ней истории российской социологии очень краток.

Правда, в последние годы появились учебные пособия с близкими к нашей книге названиями и тематикой. Среди них г. качестве наиболее значимых прежде всего выделим следу­ющие: "Русская социология XIX— начала XX века" Е. И. Ку­кушкиной (М., 1993) и "История русской социологии" Л. Н. Медушевского (М., 1993). Эти книги значительно улуч­шают ситуацию в деле ознакомления с отечественной социологией. Однако обе они не полны и охватывают, в отличие от нашей работы, только отдельные течения и персоналии. К тому же в книге Е. И. Кукушкиной, хотя и не явно, дают о себе знать прежние схемы анализа истории социологии в духе противопоставления ее "марксистской" и "немарксистской" ветвей. Книга А. Н. Медушевского действительно глубока, содержательна, научно фундирована. Однако автор в основ­ном сосредоточил внимание на политической социологии. И хотя при этом просматривается общая логика развития рос­сийской социологии, все же систематического ее очерка нет. Думается, что во многом наше пособие и пособие Медушевского могут удачно дополнить друг друга. Что касается других работ, то они в основном носят фрагментарный характер и не дают достаточно полного представления об истории российской социологии. За время подготовки книги к печати значительно улучшилась ситуация с доступностью сочинений российских социологов и социальных мыслителей, мно­гие из которых переизданы. Началась исследовательская ра­бота, публикуется много статей по интересующей нас про­блематике. И все же пока налицо, скорее, процесс количе­ственного накопления материала, освоения исследовательского поля. Серьезный качественный анализ проблемы на уровне принципов и норм современного социально-гуманитарного знания еще впереди.

В силу охарактеризованной ситуации автору пришлось проводить и собственно научное исследование и одновремен­но представить изучаемый материал в форме учебного пособия. Понятно, что перед автором возник ряд трудностей ме­тодологического плана. Подробно о них говорится в выпол­няющей функцию введения первой главе пособия. Здесь же остановлюсь только на двух проблемах: как излагать и струк­турировать материал? идеи каких исследователей привлечь в книгу по истории социологии? Очевидно, что ответ на второй вопрос зависит от ответа на первый.

Чаще всего история социологии излагается па основе двух вариантов: анализ взглядов различных теоретиков либо ана­лиз направлений или традиций. Но проблема в том, что те или иные идеи обычно выдвигаются теоретиком в рамках определенной традиции (парадигмы). С другой стороны, сам социолог, выдвинув определенную концепцию, может стать "традицией", "школой". Поэтому мы попытались наложить друг на друга оба подхода, а именно раскрыть традиции че­рез изложение позиций теоретиков, которые сами же эти традиции и создавали. Полагаю, что это особенно важно для истории российской социологии, где за исторически корот­кий промежуток времени в той или иной форме проявились все ключевые социологические традиции, будучи представ — ленными крупными теоретиками. При этом, существуя прак­тически одновременно, эти традиции активно взаимодействовали друг с другом, что весьма затрудняет формальную "рубрикацию" социологов.

Данный подход нашел свое отражение в структуре и логике пособия. Материал в основном излагается по структурно-тематическому (парадигмальному) принципу, дополняемо­му персональным (социолог как носитель традиции) и проблемно-концептуальным принципами. Одновременно автор стремился прослеживать и эволюцию традиций через динамику субъективного и объективного течений. Такое структу­рирование вполне может показаться рыхлым и вызвать возражения. Однако, полагаю, на данном уровне исследования проблемы оно наиболее приемлемо и к тому же соответству­ет особенностям жанра "введения". Предлагаемый подход так­же позволяет типологизировать и исторические этапы эволюции российской социологии, ибо эти этапы не столько сменяли друг друга, сколько олицетворялись появлением но­ной традиции (темы, парадигмы) исследований в системе уже существующих.

Что касается другой из названных проблем, то она конк­ретизируется серией вопросов: с какой даты начинается со­циология? кого можно считать ее основателями? какое при этом определение социологии применять в качестве операционального? Вслед за Р. Ароном я буду исходить из не стро­гого, но и не произвольного следующего определения: "Со­циология есть исследование, претендующее на научный под­ход к социальному как таковому либо на элементарном уров­не межличностных отношений, либо на макроуровне больших совокупностей, классов, наций, цивилизаций, или, используя ходячее выражение, глобальных обществ"¹. Это позволяет нам датировать начало социологии в России рубежом 60 —70 —х гг. XIX в., когда формируется замысел научного анализа социальности. Конечно, что специфично для раннего этапа разви­тия социологии, подобный замысел тесно переплетается с социальной философией и некими политическими идеалами. Но это уже социальная философия нового типа, ориентиро­ванная на достаточно строгий анализ общества как систем­ного целого и стремящаяся соответственно внести "осмыс­ленный порядок" в бесконечное многообразие социальных явлений, что делает данную философию "социологичной". И именно поэтому в пособии, к тому же посвященном теорети­ческой социологии, мы не можем обойти молчанием соци­ально—философские подходы ряда мыслителей. Так, мы под­робно останавливаемся на социальных концепциях религи­озных философов, декларативно антисоциологичных, но на самом деле, как показывает последующая история, заклады­вавших основы современной социологии.

Сказанным определяется и характер изложения материа­ла в форме неспешного аналитического прочтения текстов. Конечно, у автора пособия есть свои предпочтения, и внима­тельный читатель их заметит. Тем не менее автор, стремясь избежать субъективизма, постарался дать возможность "вы­говориться" самим теоретикам, представить историю россий­ской социологии как Многоголосый хор дискутирующих, хотя и не всегда друг друга слышащих, голосов. В этой связи обращаю внимание на справочный аппарат пособия. Читатель заметит, что в тексте много цитат и ссылок, хотя автор ста­рался максимально в этом плане себя ограничивать. К каж­дой главе приложен довольно подробный список литерату­ры. Понимая, что подобный аппарат несколько усложняет чтение учебного текста, автор предлагает его вполне наме­ренно. Прежде всего для того, чтобы облегчить работу тем, кто захочет углубить свои знания. Поскольку большинство сочинений российских социологов, даже и переизданных, мало доступны, нам хотелось хотя бы немного познакомить с их аутентичными текстами, со стилем их сочинений. Что ка­сается списков литературы, то для внимательного читателя они дадут много дополнительной информации, позволяющей углубить знания. Именно поэтому мы постарались дать под­робное библиографическое описание приводимых источников и комментаторской литературы. Если сочинения даются в списке не по первому изданию, в скобках приводится год их первого издания.

Итак, мы отправляемся с вами в путь по необозримому морю российской социальной мысли. Хочется надеяться, что предлагаемое учебное пособие станет хорошей лоцией. Если же кто-то из читателей, прочитав его, решит углубить свои знания посредством изучения источников, а возможно, обра­тится и к научному исследованию истории российской соци­ологии, темы благодатной и благодарной, то автор будет счи­тать свою задачу выполненной.