Глава II. Юридическая герменевтика в российской дореволюционной юридической науке

§ 1. Становление юридической герменевтики в российской юридической науке во второй половине XIX – начале XX века

Характеризуя первый этап развития юридической герменевтики в отечественной науке необходимо, прежде всего, отметить, что русская юридическая наука XIX века развивалась под воздействием ряда различных факторов, в том числе социально-экономических, идеологических, политических и культурных.

В истории права не существовало такой правовой системы, которая развивалась бы исключительно самобытным путем, и логика внутреннего развития которой в полной мере сохраняла бы историческую и национальную самобытность права. Существенное влияние на формирование русского права оказало воздействие правовой культуры и науки, право других европейских стран. Характерная особенность развития русского права XVIII века проявившаяся в копировании западных образцов правотворчества ранее уже неоднократно отмечалась в литературе¹.

Данный период характеризуется ориентацией России на политическую и экономическую системы Запада и проникновением в русское законодательство, как отдельных зарубежных правовых институтов, так и целых нормативных актов, с учетом основных положений теории естественного права о монархе как субъекте правосознания. Так, исследуя право и государственность Российской империи, В.Н. Синюков указывает, что «Артикул Воинский 1715 года являлся буквальным переводом военных артикулов 1621-1632 гг. шведского короля Густава-Адольфа, сделанным при Карле XI», а «в 1718 году Петр, при подготовке нового Уложения взамен знаменитого Уложения 1649 года, приказал Сенату целиком взять за основу будущей работы шведское уложение, выбрав из русского законодательства в дополнение и изменение к нему лишь некоторые положения; для раздела же о земельной собственности (поместном праве) царь указал полностью заимствовать лифляндское и эстляндское законодательство»¹.

Далее он продолжает, что «для периода империи характерно изменение понимания самой природы национального права… именно с XVIII века ведет свое начало наша современная теория (философия) права, возникшая как компиляция сугубо европейских доктрин естественного права в его абсолютистских интерпретациях, чуждых русскому правовому сознанию и традициям русской общественно-политической и философской мысли»².

Исследуя процесс рецепции римского права в России XIX – начала XX века, В.А. Летяев также отмечает влияние иностранной правовой культуры на русское право и правоведение указанного периода, особо обращая внимание на его волновой характер: сначала это было византийское (греко-римское) влияние, затем возникла идея «Москва – Третий Рим», в XVIII веке произошла «петровская рецепция западного права»³.

Анализируя дальнейшее развитие русской цивилистической науки, В.А. Летяев приходит к выводу о том, что в конце XVIII – начале XIX века в России, как и в других европейских странах, началось переосмысление конституционалистских экспериментов революционной Франции. Оно стало происходить в XIX веке в рамках тех же идейных течений, что и на Западе, - консерватизма, либерализма и социализма⁴.

Значительное влияние на русскую цивилистику oказал научный oпыт истoрической шкoлы права. Наследие римского права как важная составляющая такого вoздействия, по мнению В.А. Летяева, оказалось вовлеченным в постоянный культурно-правовой диалог с русским правом и правоведением, создавая, таким образом, в лице русских юристов опосредованных носителей влияния «духа римского права»¹.

Как уже было отмечено выше, историческая школа права возникла в Германии в начале XIX века из исторического направления в юридической теории, специфической формой которой она была и оставалась на протяжении всего своего существования².

Одним из результатов Отечественной войны 1812 года и заграничного военного похода стало возникновение двух следующих тенденций: во-первых, продолжение и развитие экономического и культурного обмена с Западом, и, во-вторых, рост национального правосознания. Представляется, что разрешение противоборства указанных тенденций выразилось в развитии исторической школы права в России.

В начале XIX века схожесть уровней социально-экономического развития обеих стран также оказала влияние на проникновение идей немецкой исторической школы права. Помимо права на русское общество и науку значительное влияние оказала также и немецкая философия. По свидетельству И. Кириевского, в середине 40-х годов «не было в России человека, который не говорил бы философскими терминами и не рассуждал бы о Гегеле»³.

В указанный период в Германии одним из виднейших представителей исторической школы права был Фридрих Карл фон Савиньи. Уже к 1840 году им были опубликованы первые три тома «Системы современного римского права», в рамках положений которых до конца XIX века развивалась юридическая герменевтика. В «Системе современного римского права» Ф.К. Савиньи анализируются методы истолкования «писаных» законов, которые сводятся им, как уже было отмечено выше, к четырем основным типам: грамматическому, систематическому, историческому и телеологическому.

В качестве основного метода изучения правовых источников древних времен Ф.К. Савиньи использовал историческое рассмотрение и соединение их с действующим правом. Ф.К. Савиньи «с любовью и преклонением останавливается на изображении метода римских юристов». Толкованию посвящены самые «вдохновенные» страницы, в них заложено «неосознанное, и неоцененное потомством – основание для особого метода толкования юридических норм» ¹. По его мнению, наука должна пойти навстречу искусству применения норм: она укажет приемы и материал для определения тех самых основных экономических, этических, социальных побуждений, из рамок которых никакое юридическое творчество выйти не может, с которыми оно вынуждено считаться.

Для этого периода характерно то, что вопрос о смысле того или иного закона был вопросом двойственным (с юридической и исторической точки зрения) и заключался в необходимости установления изначального смысла закона и возможности и необходимости правильного его применения. А.Е. Писаревский, исследуя учение о юридической герменевтике Ф.К. Савиньи, обращает внимание на тот факт, что Ф.К. Савиньи, как и Ф. Шлейермахер, не видит проблемы в том, что интерпретатор должен «встать» на место автора и сжиться с ним, и рассматривает задачу юридической герменевтики исключительно как задачу историческую, игнорируя напряжение, существующее между первоначальным и современным юридическим смыслом². Согласно Ф.К. Савиньи, юридическая герменевтика – лишь направление догматической юриспруденции. Именно поэтому, по мнению А.И. Бобылева, традиционно юридическая герменевтика тесно связывалась с юридическим позитивизмом¹.

В создавшихся социально-экономических, политических и культурных условиях значительно возрастает научный интерес к вопросам герменевтической проблематики. После временного упадка европейской юридической теории в XVII-XVIII веке германские цивилисты вновь заговорили о юридической технике и о герменевтике как ее компоненте в особенности. Уже с XV века в университетах Германии стало распространяться, кроме преподавания церковных папских законов преподавание римских законов. В этот период способ изучения законов был «экзегетический, состоявший в истолковании текста законных книг, какие существовали для каждого рода поименованных законов»². Позднее, по свидетельству К.А. Неволина, «…для каждого особенного рода предметов, входящих в круг законоведения, была образуема особенная наука. Таким образом, во второй половине 17-го, и в первой 18-го века круг преподавания законов в Германских университетах распространился… Общим введением к изучению законов была Энциклопедия законоведения, которая в сем отношении была иногда заменяема или по крайней мере пополняема внешней историей законов, действующих в Германии, а также юридической ученою историей и юридической герменевтикой»³.

В немецкой юридической науке указанного периода вновь получили значительную разработку проблемы юридической герменевтики, учение о принципах и правилах выработки и применения законодательных норм получило в этот период наименование юридической техники, частью которого стала юридическая герменевтика. Дальнейшее развитие европейского права, утверждение принципа разделения властей сделало невозможным отказывать в правосудии по причине неясности законов, что, в свою очередь, нашло отражение и в русском законодательстве. В Уложении о наказаниях «воспрещается останавливать решение дела под предлогом неполноты, неясности или противоречия законов. За нарушение сего правила, виновные подвергаются ответственности, как за противозаконное бездействие власти»¹.

Тенденции развития русской юридической науки в этот период определялись состoянием закoнoдательства и судебнoй практики, правoсoзнания и юридическoго образoвания в стране. Необходимость преобразования правовой системы обусловливала важнейшее значение изменений в отечественной правовой культуре. Так, по мнению М. Сперанского, плохая работа судов в России объяснялась тем, что судьи не обладали достаточными знаниями и подготовкой. Пользы от усовершенствования законов может не быть до тех пор, пока суды не будут укомплектованы лицами, способными применить новые законы, т.е. создание таких законов должно сопровождаться повышением образовательного уровня государственных служащих. В этот исторический период Николай I рассматривает специализированное образование как инструмент по внедрению привычки повиноваться и способности понимать и использовать законодательство². В сложившихся условиях особенно актуализируется проблема понимания, интерпретации и применения правовых норм.

Начиная с конца XVIII века многие представители русской интеллигенции обучались на юридических факультетах знаменитых западноевропейских университетов. Юридическое образование этого времени базировалось на широком философском фундаменте, через который в Россию проникали буржуазные идеи.

Поднимая вопрос о том, какое образование требуется от русского правоведа, П. Редкин обращает внимание на проблему понимания, отмечая, что понимать филологически (текст) можно «или воспознавая познанное само по себе», «либо в связи с другими предметами», при этом «понимание само по себе – есть понимание герменевтическое»¹. Далее он отмечает, что по различию предмета понимания можно говорить и о различных герменевтиках, среди которых особенной наукой является юридическая герменевтика.

Отмечая, что юридическая герменевтика «есть только особенное приложение Всеобщей Герменевтики к историко-юридическим памятникам», П.Г. Редкин заостряет внимание на том, что она должна быть изучаема юристами как специальная юридическая наука, преимущественно потому, что «толкование законов, изданных общественной властью, представляет много особенностей»².

Оценивая состояние отечественной юридической науки и практики, П.Г. Редкин отмечал, что ранее в условиях отсутствия сословия юристов практическая потребность изучения герменевтики не возникала, «…теперь же, - когда научное понимание есть необходимо – предполагаемое следствие специального юридического образования, приобретаемого в наших университетах, - современность требует от русского правоведа изучения герменевтики как науки. След. настало время, чтобы и в наших университетах преподаваема была как Всеобщая Герменевтика в факультетах филологических, так и Юридическая Герменевтика в факультетах юридических, и чтобы это преподавание таких наук, практических по своей природе, не ограничивалось только изложением теории толкования, но было бы сопровождаемо практическими упражнениями в толковании. Тогда и мы, Русские правоведы, не только изучим основательно свои юридические памятники, но вместе будем уметь прилагать свои знания к практике, как того требуют от нас сами законы»³.

Таким образом, в указанный период юридическая герменевтика становится предметом преподавания в российских императорских университетах. Как справедливо подчеркивают В.Н. Протасов и Н.В. Протасова, «только с учреждением в 1755 г. Московского университета юридическое образование приобрело более или менее регулярный и научный характер. Главными очагами правового образования становятся юридические факультеты Императорских университетов. В XIX в. последовательно открылись три университета с непременным в их составе юридическим факультетом: в 1803 г. – Дерптский (позднее он назывался Юрьевский и Тартусский), в 1804 г. – Казанский, 1805 г. – Харьковский»¹.

Так, например, проникновение юридической герменевтики как учебной дисциплины в российские императорские университеты можно проследить путем анализа учебного плана Дерптского университета, утвержденного уставом 1820 года по состоянию на 1859 год. Данный учебный план содержал перечень предметов «главных, второстепенных и рекомендованных». Профессор Н.П. Яснопольский, исследуя, в частности, специализацию учебных планов и занятий юридическими, государственными и экономическими науками в высших учебных заведениях России, указывает, что: «По учебному плану отнесены были к предметам второстепенным следующие: 1) логика, 2) энциклопедия права, 3) институции римского права, 4) философия права, 5) энциклопедия государственных наук, 6) герменевтика и экзегеза, 7) международное право, 8) общее и провинциальное церковное право, 9) судебная медицина, 10) контроверсы римского права и толкование важнейших текстов corpus juris civilis, 11) общая и местная внесудебная юридическая практика, 12) русское полицейское право, 13) местный уголовный процесс, 14) особое производство в местном гражданском процессе, 15) сравнительное правоведение, 16) практические занятия – семинарии – по гражданскому и уголовному процессу, 17) русский язык»².

Д.Я. Самоквасов в Исследовании по истории русского права высказывает мысль о том, что «краткий очерк истории главнейших политико-юридических понятий и учреждений, в связи с изложением правил юридической герменевтики (толкования законов) и методологии» является частью Энциклопедии правоведения как «вводной науки к познанию системы действующих законов»¹.

Один из основателей науки российского правоведения К.А. Неволин, ученик Ф.К. Савиньи, в «Энциклопедии законоведения» 1857 года также замечает, что науки, имеющие своим предметом законы, подразделяются на науки, имеющие своим предметом содержание законов, и науки, имеющие своим предметом образ изложения законов. Относительно образа изложения законов К.А. Неволин указывает, что они могут быть рассматриваемы также как и любое другое литературное произведение: с точки зрения языка изложения; состава, порядка смысловых связей и содержания, заключающегося в отдельных терминах закона; а также с целью выявления подлинности отдельных слов и выражений в законе². В связи с этим он, в частности, пишет: «Согласно с сим можно представить себе столько же особенных наук законоведения, в которых бы общие правила Лексикографии, Грамматики, Логики, Герменевтики и Критики были бы приложены к предметам законодательства. В особенности правила о том, как находить и излагать смысл, заключающийся в словах закона, представляют собой замечательное отличие от общих правил Герменевтики, почему они и заслуживают быть излагаемы в отдельной науке, под названием Юридической Герменевтики»³. По мнению К.А. Неволина, коренные начала юридической герменевтики представляет его учитель Ф.К. Савиньи в «Системе современного римского права» 1840 года.

Необходимость методологической разработки проблем интерпретации отмечает также П.И. Новгородцев: «…мы находимся несомненно к периоду некоторого кризиса в юриспруденции… давно известные приемы так называемой юридической конструкции, догматического построения и анализа по-прежнему с успехом применяются… Но рядом с этим среди юристов начинают ставиться новые задачи, о который с разных сторон все настойчивее повторяют в последнее время»¹.

Термин «юридическая герменевтика» в этот период времени в русской юридической литературе достаточно широко распространен. Он употребляется как в монографических, так и в периодических печатных изданиях. Так, например, А.Д. Градовский в своем труде «Начала русского государственного права» неоднократно упоминает правила юридической герменевтики: «По общему правилу юридической герменевтики, в случае противоречия законов, закон позднейший отменяет закон предыдущий…»², «примечания, присоединяемые к отдельным статьям нашего свода, имеют разнообразное содержание и значение… Значение нового примечания, по всем правилам герменевтики, определяется смыслом статьи, к которой оно отнесено»³. Д.И. Мейер при толковании сделки, также указывает: «при изъяснении смысла сделки, как и при толковании закона, должно руководствоваться ее буквальным смыслом, и это первое правило герменевтики…»⁴. Г.М. Барац, анализируя договоры Руси с Византией, при интерпретации смысла понятия «искус» также обращается к юридической герменевтике, отмечая, что «одно из правил же юридической герменевтики требует, чтобы при толковании смысла закона иметь всегда в виду, что закон лишних слов не употребляет»⁵.

Среди различных монографических работ начала XX века отсылки к общим правилам юридической герменевтики содержатся также в трудах А.А. Пиленко «Право изобретателя» (1908 г.), «Очерки по систематике частного международного права» (1911 г.)¹; М.Н. Гернета «Устав уголовного судопроизводства. Систематический комментарий» (1914 г.)²; Л.А. Шалланда «Иммунитет народных представителей» (1913 г.)³; К.Н. Анненкова «Система русского гражданского права. Введение и общая часть» (1910 г.)⁴ и др.

В периодической печати упоминание юридической герменевтики и ее правил встречается в статье И. Фойницкого, посвященной защите в уголовном процессе. Анализируя ст. 557, 573, 575-578 устава уголовного судопроизводства, И. Фойницкий отмечает, что «из запрещения обвиняемому иметь защитника во время предварительного следствия было бы совершенно произвольно и негласно с элементарными правилами юридической герменевтики заключать, что в этот период процесса и обвинитель не имеет права обращаться к помощи поверенного»⁵. Аналогичные указания на правила юридической герменевтики содержатся в статьях В.Г. Щеглова⁶, Л.И. Петражицкого⁷, А. Лошницкого⁸, К.П. Змирлова⁹ и др.

В работах периода второй половины XIX века – первых десятилетий XX века рядом авторов предпринимается попытка сформулировать понятие юридической герменевтики, систематизировать ее правила и определить место в системе правовых наук. Из работ данного периода, посвященных герменевтической проблематике юридических текстов, необходимо отметить также публикации М.М. Винавера, Л.Е. Владимирова, А.В. Завадского, К.А. Неволина, П.И. Новгородцева, Н.К. Ренненкампфа, Ф.В. Тарановского, Е.Н. Трубецкого, Г.Ф. Шершеневича и др.¹

Так, например, П.Д. Калмыков указывает, что «герменевтика, в применении к законоведению, есть собрание правил, извлеченных из грамматики, логики и опыта, для руководства к истолкованию смысла законов»². Ю.С. Гамбаров к предмету юридической герменевтики относит «не только закон, но и все другие источники права, и не только такие, как обычное право, автономические постановления и правительственные распоряжения, заключающие в себе юридические нормы, но и такие, как судебные решения, юридические сделки и т.д.»³. М.Н. Капустин предпринимает попытку определить юридическую герменевтику как науку, предмет которой «составляет истолкование законов»⁴. И.Я. Фойницкий по этому поводу отмечает: «Существует даже особая юридическая дисциплина, специально занимающаяся вопросом о толковании договоров и законов; она известна под названием герменевтики и рекомендует следующие главнейшие правила. Воля законодателя должна быть объясняема так, как она действительно выразилась в законе; если законодатель выразил совсем не то, что он предполагал и желал выразить, все-таки преимущество должно быть отдаваемо воле, в законе изложенной, буде она выражена совершено ясно, по правилу, что применению подлежит закон, lex, а не ratio legis… Законодатель предполагается действующим разумно и в согласии с самим собой. Если поэтому закон допускает несколько толкований, из которых одно приводит к абсурду, а другое нет, то предпочтение должно быть отдаваемо последнему. Под абсурдным понимается и вывод, противоречащий прочим постановлениям законодательства, ибо законодатель до последней крайности не должен быть предполагаем способным впадать в противоречия, как действующий разумно»¹.

И.А. Покровский пятью годами позднее И.Я. Фойницкого, анализируя отношение к судебному толкованию в период до и после судебной реформы 1864 года, отмечает, что статьёй 10 Устава гражданского судопроизводства «судам было возвращено их естественное право толкования, в теории твердо установились следующие общие правила юридической герменевтики. Судья свободен в приемах для изъяснения истинного смысла закона; не будучи связан его буквой, судья может прибегать к толкованию логическому: он может делать заключение об истинном смысле закона, на основании его истории (толкование историческое) и преследуемых им целей. Если при применении всех этих методов окажется, что слова шире или уже его подлинного смысла, суд должен отдать предпочтение этому последнему (толкование ограничительно или расширительное). Если обнаружится, что данный случай не разрешается законом непосредственно, то надо принять в соображение закон аналогичный (аналогия закона); если и такого аналогичного закона нельзя найти, то необходимо обратиться к общему смыслу или общему духу законодательства (аналогия права)»². Далее он продолжает: «…во всяком случае основным принципом толкования является правило, что только закон может быть источником судебного решения. Только из закона, из его прямых постановлений или из его общего духа, суд должен черпать нормы для своих приговоров, а отнюдь не из какого-нибудь естественного права или из общих представлений о справедливости, целесообразности и тому подобных, вне закона лежащих, инстанций»³.

Почти весь XIX век живет под действием этих интерпретационных правил. Они кажутся единственно правильными и верными. Однако с развитием общественных отношений все более увеличивалось отставание правового регулирования от реалий общественной жизни. Оценивая темпы развития промышленности этого периода, И.А. Покровский писал: «…чуть не каждое десятилетие создавало новые приемы в промышленности и торговле, а в связи с этим возникали и новые типы отношений, неизвестные не только источникам старого (римского или германского) права, но даже и кодексам начала XIX века»¹. Применение права судами становилось все более затруднительным, поскольку согласно изложенным выше правилам судья в данном случае должен был искать решение в законе, несмотря на то, что закон таких правоотношений предвидеть не мог. Постепенно признается определенная интерпретационная свобода судьи. «Закон и суд не две враждебные силы, - указывает в связи с этим И.П. Покровский, - а два одинаково необходимых фактора юрисдикции. Оба они имеют одну и ту же цель – достижение материально справедливого; закон для достижения этой цели нуждается в живом дополнении и сотрудничестве в лице судьи. И нечего бояться этой творческой деятельности судьи: судья не в меньшей степени, чем законодатель, сын своего народа и своего времени и в не меньшей степени носитель того же народного правосознания»².

Юридическая герменевтика данного периода не имела еще прочно установленной и рациональной теории, основывалась на некоторых эмпирических правилах, сформулированных в большинстве случае еще римскими юристами и имеющих весьма ограниченное и условное значение. Закономерности развития права, целостность идеи права еще только начинают оформляться как важнейшие методологические основы русского правоведения. В конце XIX – начале XX века А.В. Завадский, Н.К. Ренненкампф и ряд иных авторов критикуют (и даже отрицают) юридическую герменевтику в современном им состоянии, отмечая «бесполезность» создания жестких правил интерпретации и необходимость учета социальных, психологических и иных особенностей познающего права субъекта. Тем самым, пытаясь расширить свободу толкования права, приблизив его к быстро развивающимся общественным отношениям. Так, Н.К. Ренненкампф высказывал следующие мысли по этому поводу: «…еще весьма недавно правила толкования соединяли в систему и возводили в особую науку, называемую юридической герменевтикой… но эта наука оказалась мало содержательною и бесполезною в применении: по большей части она заключала общие логические положения, выражавшие истину только относительную и не помогавшую действительной практике»¹. Недостаточный уровень развития методологии, исторические и культурные особенности формирования правовых норм и правоприменения приводят к отказу от всякой рациональной теории интерпретации правовых норм. По мнению А.В. Завадского, юридическая герменевтика с точки зрения позитивного знания страдает рядом существенных недостатков, причем не только потому, что она не охватывает всей области юридического мышления, оставляя вне рассмотрения законодательную технику, явление проекции и вообще всю большую переходную область между чистым установлением фактов и действительным толкованием; более того, в той части, которую она охватывает, «ходячая теория права» рассматривает «правила, по которым должно вестись толкование (и вообще применение права) не как только естественные закономерности, но и как предписания, т.е. как тоже правовые нормы… законы, определяющие толкование, всегда только законы природы, а не нормы права»²… Далее А.В. Завадский развивает эту мысль: «Не во власти законодателя увеличить посредством издания норм массу понимания…не в его власти посредством произвольных норм улучшать толкование, т.е. умственное восприятие его выражений…Восприятие этой нормы подлежит общим социальным, психологическим, логическим, лингвистическим и иным законам природы»¹.

В результате анализа состояния отечественной юридической науки середины XIX века можно отметить, что на ее формирование и развитие существенное влияние оказало воздействие правовой культуры и науки европейских стран.

С учетом влияния на развитие русского права и юридической науки в XIX веке социально-экономических, политических, культурных и других факторов, представляется, что особое воздействие на их развитие оказала, прежде всего, «петровская рецепция западного права». Начавшийся в XVIII веке процесс заимствования идей западного правоведения приводит к тенденции проникновения в русское законодательство отдельных зарубежных правовых институтов и даже целых нормативных актов.

Помимо того, можно прийти к выводу о том, что в результате культурного, экономического обмена, а также в связи с относительной схожестью социально-экономического развития Российской империи и Германии в начале XIX века особое влияние на развитие русской юридической науки и русского законодательства оказала именно немецкая историческая школа права. В усилении проникновения западноевропейских идей, в том числе идей юридической герменевтики в отечественное правоведение значительную роль сыграло также развитие системы специализированного юридического образования в России, в процессе которого многие представители русской интеллигенции проходили обучение на юридических факультетах западноевропейских университетов.

С учетом указанных исторических, экономических и культурных факторов определяется, что возрастающий в Германии с конца XVIII века научный интерес к проблемам юридической герменевтики, приводит в XIX веке к значительной актуализации в русской юридической науке проблематики понимания, толкования и применения права. Вслед за Ф.К. Савиньи, занимавшимся разработкой в Германии идей юридической герменевтики, его русские ученики также отмечали необходимость методологической разработки проблем интерпретации правовых текстов и предпринимали попытки такой разработки.

Результатом данных тенденций явилось проникновение идей юридической герменевтики в отечественную юридическую мысль с отражением таких идей в России в системе специализированного юридического образования. На данном этапе юридическая герменевтика как предмет преподавания по аналогии с учебными планами немецких университетов включается в учебные планы российских императорских университетов.

Обобщая имеющиеся в отечественной юридической науке XIX века точки зрения на юридическую герменевтику, можно прийти к следующим выводам. Российская юридическая наука уже к 40-50-м годам XIX века широко использует отсылки к правилам юридической герменевтики. Далее, к 70-м годам XIX столетия русские правоведы в той или иной мере начинают осуществлять теоретическую разработку отдельных вопросов юридической герменевтики. К этому времени относятся одни из первых в русской юридической науке попытки уточнить предмет юридической герменевтики как самостоятельной науки, систематизировать ее правила. Тем не менее, несмотря на широкое использование термина «юридическая герменевтика», специальные исследования, посвященные герменевтике, все еще отсутствовали.

Анализируя дальнейшее развитие идей юридической герменевтики, необходимо подчеркнуть существенное влияние экономических факторов на дальнейшее развитие как европейской, так и российской юридической науки данного периода. Необходимо отметить, что результатом бурного развития промышленности и экономических отношений в XIX веке стало все более увеличивавшееся отставание правового регулирования от реалий общественной жизни. Представляется, что именно несоответствие действующего законодательства реальным общественным отношениям приводит в конце XIX века к появлению в европейской, а затем и в отечественной юридической науке тенденции к отрицанию необходимости каких-либо правил интерпретации в целом и юридической герменевтики в частности.

Кроме того, следует отметить тот факт, что эволюция отношения отдельных ученых к юридической герменевтике совершает в данный период определенный круг, который имел место в западноевропейской науке предыдущего периода. Там за всплеском интереса к герменевтике в XVI – XVII веках произошел его спад в конце XVII - XVIII веке. Это было связано в какой-то мере с тем, что в XVIII столетии в наиболее передовых странах континентальной Западной Европы законодательство все более и более впитывает в себя новые буржуазные отношения, а сами нормативно-правовые акты динамично изменяются и имеют теперь, как правило, несомненное преимущество среди других источников права. Однако начало XIX века в области развития общественно-экономических отношений характеризовалось еще большим динамизмом, а увеличивающаяся роль нормативно-правовых актов и неизбежные трудности, связанные с их применением, вынуждают вновь обратиться к юридической герменевтике, поставив ее правила на более высокую научную основу. Попав в этом виде в Россию, юридическая герменевтика, ее правила в конце XIX – начале XX века в условиях усиливающейся динамики социально-экономических отношений и отставания законодательства не удовлетворяют ряд отечественных ученых, которые не видели нужды стеснять правоприменительную практику какими-либо более или менее жесткими правилами. Последнее, однако, представляется нам крайностью, которая подвергалась справедливой критике. Однако в любом случае отрицание юридической герменевтики, ее критика не означали полного отсутствия ее правил и элементов в учениях приверженцев такого подхода.

Широкий подход к юридической герменевтике стал идейным предшественником концепций ряда современных российских ученых, которые, апеллируя к общим законам социума, психологии и природы, расширяют проблемы юридической герменевтики вплоть до особого типа правопонимания и мировоззрения.

Таким образом, по мнению диссертанта, результатом происходящих изменений первого-второго десятилетия XX века стало формирование в русской юридической науке двух основных подходов к юридической герменевтике, первый из которых обосновывает необходимость дальнейшей доктринальной разработки юридической герменевтики в русском праве, а второй отрицает такую необходимость.

Представляется, что наиболее ярко данные точки зрения отражены в трудах виднейших представителей отечественной юридической науки, разработавших рассматриваемую проблему, - Н.А. Гредескула и Е.В. Васьковского. Работы данных авторов выделяются среди других работ дореволюционного периода и являются достаточно полными и глубокими исследованиями, посвященными герменевтической проблематике юридических текстов. Н.А. Гредескулом проводится разработка учения об осуществлении права, Е.В. Васьковским - руководства к толкованию и применению гражданских законов¹. В связи с вышеизложенным, представляется целесообразным более подробно проанализировать данные работы в следующем параграфе настоящего диссертационного исследования.