32 Введение в филоссфшо

Сократ - явно личность и - философствует; а, может быть, тот факт, что он философствует, связан с тем, что он конституирует себя в качестве личности? То есть я хочу сказать, что философия есть конститутивный элемент объективного бытия в мире лич­ностных структур. Если под личностной структурой понимать то, что вне данной культуры, вне данных обычаев, вне данной традиции, вне данных общественных установлений, нравов и привычек. Что не основано ни на нравах, ни на обычае, ни на традиции. А на чем? На самом себе. И если в истории зафикси­рованы такого рода акты, то мы всегда рядом с ними находим философский язык. Язык мудрости.

Фактически я теперь новым словом назвал то, о чем перед этим рассказывал, используя заумный термин "трансценденция". Это неуловимый акт, который ухвачен описанием чего-то, что мы можем примерно знать. Личность есть нечто трансцендент­ное по отношению к культуре, по отношению к обществу. И тем самым универсальное в смысле человеческой структуры, потому что разлеземся мы нациями, культурами, государствами, а сов­падаем (если совпадаем) в тон мере, в какой в каждом из нас есть личность. С ирокезом меня и вас может связывать только одно -если в нем и в нас заговорит личность. Тогда мы люди, универ­сальные существа. Все же, что в ирокезе основано на "ирокезском",

- не есть личностное, а есть то. что меня от него отделяет. А то, что не основано ни на культуре, ни на традиции, ни на обычаях, а основано на самом себе, является личностным и включает тем самым меня в качестве другого лица, лика.

Теперь я сформулирую еще один основной вопрос философии, под знаком которого она занимается своим предметом. А именно

- бытием, мышлением. В философии есть предмет, а вопрос, под знаком которого она занимается своим предметом, я в прошлый раз сформулировал так: почему есть нечто, а не ничто? И соот­ ветственно - удивление: чудо какое, что есть все-таки что-то!

Теперь я могу дать другую формулировку этого вопроса, по­скольку я ввел понятие личности, содержащее, по определению, лик или многоликость, возьмем так. Из чего будет ясно, что, хо­тя мы и универсальны (если я окажусь личностью, а не просто грузином), - но совпадем как людям - и будем совершенно многообразными личностями. Вопрос такой: почему есть многое, а не одно"? Вот, пожалуй, все, больше в философии нет вопросов, кроме этих двух (или фактически одного - в двух разных формулировках). Остальное просто развитие этого. Многообразное, с многими понятиями, проблемами и пр., но вопрос - один, или, если хоти­те, два. Почему есть нечто, а не ничто, и почему есть многое, а не

JlfyiahCHftu/ftUiUA и ЛиКие 33

одно? Сейчас я поясню эту вторую формулировку: почему есть многое, а не одно, и почему это связано с самобытием, или с бы­тием. Это одно и то же: употребляя слово "бытие", я имею в ви­ду, что существует само, на своих собственных основаниях и яв­ляется причиной самого себя.

На следующем витке спирали, по которой я ввел личность, я уже говорю, почему есть многое, а не одно. Что такое одно? Од­но - это бытие или закон бытия. Что-то самозаконно устано­вившееся. А почему этого самозаконно установившегося много? В каком смысле? Давайте подумаем. Вот число пять, например, или понятие множества, понятие квантовой частицы, - любые понятия. Ведь ясно, что они существуют во множестве голов; у вас есть число пять, вы ведь умеете считать до пяти? У меня есть и т.д. Но оно - одно. В качестве сущности или правила, или закона оно - одно. Понятие частицы есть во множестве голов, но оно - одно. А почему тогда много? Почему - не одно, а много? Ведь по смыслу бытия - самозаконного закона - число должно быть одно. Во множестве голов. Зачем тогда это множество? Подумайте, зачем нас много? Ведь чтобы было число "пять", достаточно одного человека. Чтобы было понятие частицы, достаточно одного человека, и т.д. Что это - расточительность природы? Почему нас много? Вдумайтесь в это.

Кстати, это одна из роковых вещей в человеческой истории: законы человеческой исторической эволюции противоречат за­конам биологическим. Мы пытаемся жить по законам истории, то есть человеческой конструкции самосозидания, и одновремен­но продолжаем быть природными существами, поскольку живем в природе по законам биологической эволюции. А биологи­ческой эволюции рода выгодно сохранять себя посредством множества взаимозаменимых экземпляров. Когда каждый от­дельный экземпляр безразличен, и мы вот... в этих тисках. Ведь, скажем, чтобы убить, нужно того, кого убиваешь, не восприни­мать в качестве личности. Им можно пренебречь в расчетах. Сбрасываем со счетов - и это мудро по биологическим законам. Биологический род выживает разбросом своих индивидов. Чем больше погибает, тем надежнее деление рода. Подите приложите к этому человеческие понятия - уникальности личности, нести-раемостн лика... Очевидно, мы ведем себя то как существа, при­надлежащие истории, то как принадлежащие к продолжающейся природе нашей истории. Собственно, в силу продолжения при­родной истории мы и не можем убивать, потому что, убивая, на­чинаем жить по законам биологии. И мы хотим, что и окраши­вает философию цветом определенного стоического пессимизма.