НАСТЯ
Мастер и Маргарита
Статья опубликована в Новом журнале № 196 1995; частично печатались в журнале «Страна и мир» № 4, 1992. («Каждому по его вере»); и журнале «Театральная жизнь» №№ 19, 21 1991. («Мастер и Маргарита как театральное представление»).
"МАСТЕР И МАРГАРИТА" -
ТЕАТРАЛЬНЫЙ РОМАН В ПЯТИ ИЗМЕРЕНИЯХ
(пространство, время, этика)
Весь мир театр
Шекспир
Вот уже двадцать с лишним лет роман Булгакова1 необычайно популярен в СССР. В широких читательских кругах он вытеснил Ильфа и Петрова и успешно конкурирует с Андреем Платоновым и Владимиром Набоковым в среде интеллектуалов.
По-булгаковским местам в Москве проходят экскурсии, к скамейке на Патриарших прудах совершаются паломничества, в доме на Садовой открывается народный музей. Герои Булгакова развлекают, воспитывают молодежь, открывают глаза на советскую действительность и даже порой, как это ни странно, приводят заблудшие души к христианской вере. Впрочем, неисповедимы пути... Одним этот фантастический булгаковский взлет кажется вполне заслуженным, другие искренне удивляются. И фанатичные поклонники романа, и скептики согласны в одном: "Мастер" необычайно современен. Поэтому столетний булгаковский юбилей наступил как-то преждевременно. Автор не готов к переходу в классики, он еще не все сказал нашему времени и не все, что он сказал, услышано читателями. Наш роман принесет еще нам сюрпризы.
Обольщение историей
Исторический роман сочинял я понемногу...
Булат Окуджава
В роковые минуты становятся заметны смещения социальных пластов, связь скрытых исторических процессов с желаниями и поступками обыкновенных людей. Падение самодержавия. Октябрьская революция, гражданская война, индустриализация, коллективизация, большой террор, вторая мировая эти грандиозные события следовали одно за другим, эпоха играла по-крупному, и от каждого ее шага сотрясалась жизнь. Поступательное движение времени поразило воображение писателей, они испытали непреодолимое искушение историей. Марксизм-ленинизм казался прожектором, направленным в историческую перспективу. Слом тысячелетнего царства, приближение "светлого будущего", гигантские шаги перемен — все это выводило эпопею в ведущий, если не единственно достойный жанр.
Как некогда русская проза второй половины девятнадцатого века вышла из гоголевской шинели, так у истоков советской литературы возвышается могучая фигура яснополянского старца. Толстой стал учителем Фадеева (глава советских писателей переписывал от руки "Войну и мир", чтобы проникнуть в секреты мастерства) и Солженицына. Все три советских нобелевских лауреата 60-70-х годов писали исторические романы. Уничтоженный системой и воскресший из небытия ("рукописи не горят") роман Василия Гроссмана "Жизнь и судьба" — классический образец эпопеи. По этим вехам видно главное направление советской литературы. В том же ряду стоит трилогия "Белая гвардия" дань молодого автора требованиям времени. (По первоначальному замыслу роман замышлялся как трехчленная эпопея, но затем был закруглен первой частью, и некоторые материалы были использованы в пьесе "Бег"). Но роман с историей на этом завершился. Из гоголевской "Шинели" Булгаков попал в драматическую школу Художественного театра. Булгаков верный ученик Гоголя, о чем уже не раз писали исследователи. В первых работах он прямо переносит гоголевские персонажи в советскую действительность, подражает, не скрывая этого, гоголевскому стилю. Затем их связь становится более опосредованной, но остается по-прежнему тесной. Воланд и его окружение отсылают нас равно и к Гофману, и к Гете, и к Гоголю. Но что еще более важно для нашей работы, Гоголь был предшественником Булгакова в театральном видении мира. На это совпадение обратил внимание Л. Смолянский (Михаил Булгаков в Художественном театре. М., 1989). Он писал: "Действительность, как у Гоголя, сначала преобразуется по законам театра, театрализуется, между писателем и жизнью — "волшебная камера сцены", через которую Булгаков "пропускает" своих бесчисленных героев".
Интересно, что Достоевскому подобный подход казался не просто чужд, но совершенно невозможен:
"Есть какая-то тайна искусства, по которой эпическая форма никогда не найдет себе соответствия в драматической. Я даже верю, что для разных форм искусства существуют и соответственные им ряды поэтических мыслей, так что одна мысль не может никогда быть выражена в другой, не соответствующей ей форме" (Ф. М. Достоевский. Письма в 4-х томах, т. 3, Москва, 1934, с. 20).
Для самого Булгакова проза и драматургия были неразрывно связаны, как правая и левая рука пианиста.