3) Задание: прочтите отрывки из сочинений в. П. Адриановой-Перетц. От­ветьте на поставленные вопросы.

История русской литературы. Т. 1. Литература XI – начала XIII века. М; Л. 1941:

«…Княжение Олега, из Киева покорившего кривичей, мерю и славен нов­городских, в Древнейшем своде уже рассказано с некоторыми легендар­ными подробностями. Так, эпический мотив овладения городом путем хитрости сплелся с рассказом о завоевании Олегом Киева. Олег в этом Рассказе, спрятав в лодках своих воинов, проникает в город «с малом дружины», «творящееся гостьми». В рассказы о походах Олега под Цорьград народное предание внесло ряд любопытных подробностей, не­сомненно, опирающихся на воспоминания об исторических фактах. Так, отголосок какого-то обычая, имевшего культурное содержание, сохра­нился в рассказе об Олеге, прибившем свой щит на вратах Царьграда, «показуя победу» (ср. аналогичный обычай у халдо-скифов, прибивавших в знак победы щиты к воротам, посвященным богу Халду). Изображение военного усовершенствования, а может быть, и отголосок культовых верований имеем в предании о том, ка Олег «повеле воем своим колеса изделати и поставити корабля на колеса» под Царьрадом: «И бывшю покосну (попутный) ветру, въспяша парусы с поля и идоша к граду». Испуганные таким зрелищем идущих по суше кораблей греки предложили мир и дань. Хорошо передает дух времени рассказ о том, как Олег мудро отказался под стенами Царьграда от предложенного ему в знак мира «брашна и вина»: «бе бо устроено с отравою». Воспоминания о подобных случаях отравления сохранились и в летописи, где под 1117 г. рассказывается о том, как болгарский князь «высъла пити с отравою» половецкому князю Аэпе и другим князьям «и пив...вьси помроша», и в обычае «отворачивания» чаши, и в былинном рассказе о Корсунском походе Глеба Володьевича, где «Глебушка», подобно Олегу, бросает «на сыру землю чару, предложенную ему колдуньей Маринкой...

...Многие подробности в рассказах о княжении Владимира могли дой­ти до летописца только через народное предание. Так, летопись вместе с былинами помнит исторического Владимира пиролюбца, который це­нит свою дружину и исполняет ее желания. По каждому поводу в лето­писи Владимир устраивает «празник велик», «варя 300 провар меду», «по вься неделя» у него «на дворе в гридници пир», на который он приглашает «приходити боляром и гридьм и сотьскым и десятьскым и нарочитым мужем...» «И бываше на обеде томъ», обстоятельно описывает лето­писец, – «мъножество мяс, от скота и от зверины, бяше по изобилию от вьсего». Один из таких пиров описан, видимо, прямо по готовому дру­жинному преданию о нем: дружина начала роптать на князя, который дает ей ложки деревянные, а не серебряные. Владимир, любя дружину, приказал «исковати лъжице сьребряны» и сказал: «Сьребромь и златомь не имамь налести дружины, а дружиною налезу сьребро и злато, яко же дед мои и отецъ мои доискася дружиною злата и сьребра».

Один из рассказов Древнейшего свода, возможно, представляет отго­лосок устной скандинавской саги, возникшей среди варягов на Руси, – это рассказ под 980 г. о ссоре Владимира с варяжской дружиной. Когда варяги помогли Владимиру убить Ярополка и захватить Киев, они заявили при­тязания на этот город: «Се град наш, и мы преяхом я; да хощем имати окуп на них, по две гривне от человека». Владимир хитрит и просит об отсрочке: «Пождете, даже вы куны съберуть, за месяць». Варяги ждали месяц и ничего не получили. Они поняли уловку Владимира и просят отпустить их в Византию: Съльстил еси нами, да покажи ны путь в Грькы». Владимир, отобрав из них «мужа добры и съмысльны и храбры», которым он «раздоя грады», остальных отпустил в Царьград, предварительно че­рез послов предупредив коварно «цесаря»: «се идуть к тобе варязи, не мози их дьржати в граде, оли то сьтворять ти зъло в граде, якоже и сьде, но расточи я разно, а семо не пущаи ни единого». Это предание изображает конфликт между князем и его воинами-наемниками...

...Везде, где сюжет давал к тому возможность, летописец не рас­сказывал о событии, а представлял его в лицах. В этих диалогах в Древ­нейшем своде разбросаны искры юмора, подчас грубого, но меткого, и иронии, которые придают такую живость и своеобразие летописно­му языку. Даже в серьезный диалог-диспут о верах проник этот юмор, который чувствуется в ответах Владимира миссионерам, по очереди расхваливающим свои веры. Над одними Владимир слегка подсмеивает­ся – «како вы инех учите, а сами отвержении от Бога и расточени»; выслушав других, «плюну на землю, рек: нечисто есть дело». Воевода Волчий Хвост победил радимичей на реке Песчане, и с тех пор их драз­нят: «Песъчаньци волчия хвоста бегають». Тот же воевода подсмеивал­ся над новгородцами, когда они с Ярославом (хромавшим) стояли против войска Святополка: «Чьто придаете с хромьцемь симь, а вы плотьници сущее?А приставим вы хором рубити наших»...

Вопросы:

– найдите в этом отрывке места, показывающие интерес В. П. Адриановой-Перетц к устной народной литературе, к использованию книжным текстом устной речи.

– почему это проблема важна для истории со­ставления летописей?

История русской литературы. Т. 1. Литература XI – начала XIII века. М; Л. 1941:

«…Несомненный прототип будущих князей-рыцарей в летописи XII в. – в Начальном своде дан в образе Святослава. Меткая и лаконическая его характеристика в начале рассказа о нем подтверждается всеми сообща­емыми далее эпизодами его бурной жизни: «бе бо и сам храбр и льгко ходя окы пардус; воины многы творящее; ходя же, воз по собе не вожаше, ни котла, ни мяс варя, но по тонку изрезав конину или зверину или говядину, на углях испек, ядяще; ни шатьра имеяше, но подъклад постилаше, седьло в головах. Тако же и прочий вой его вьси бяху. И посылаше к странам: хощю на вы ити». Суровые привычки походной жизни не помешали, однако, Святославу оценить прелести мирного быта в «Переяславьци на Дунай», куда «вься благая сходяться: от Грек паволокы, злато, вино и овощеве разноличьнии, ис Чех и из Угър сребро и комони, из Руси же скора и воск и мед и челядь». Бой за Переяславец и последующая война с гре­ками нарисованы согласно начальной характеристике Святослава. Под Переяславцем в решительный момент он ободряет дружину: «Уже нам сьде пасти: потягнем мужьскы, братие и дружино». ... Полная подвигов храбрости жизнь Святослава оканчивается, и летописец закругляет свой рассказ легендой о том, как печенеги «възяша главу его ивлъбе его сделаша чашю, оковавъше лоб его и пияху в немъ»...

...Стилистически Начальный свод примыкает к той традиции, кото­рую начал Древнейший свод. В основном – здесь тот же живой драмати­ческий диалог; события, близкие по времени к летописцу, изображаются с большим количеством реалистических подробностей; легендарный материал все больше отступает на второй план. Но монах-летописец налагает некоторый оттенок на изложение, увеличивая ссылки на церковную литературу, впадая нередко в нравоучительный тон.

Некоторые отдельные стилистические моменты в Начальном своде принимают устойчивую форму. Так, появляются краткие обязательные характеристики князей и митрополитов. Начальный свод вставляет биографию Глеба Святославича, выделяя его моральные качества: «Бе же Глеб милостив убогым и страньнолюбив, тъщание имея к церкъвам, тепл на веру и кроток, взоромь красен». Такой же иконописный портрет получился в биографии Ярополка. С Начального свода подобные характе­ристики начинают отливаться в определенный стилистический шаб­лон, в котором заметно ощущается житийная манера...»

Вопрос:

– какие жанровые особенности летописного текста отмечает В. П. Адрианова-Перетц?

История русской литературы. Т. 1. Литература XI – начала XIII века. М; Л. 1941:

«… В Киевской летописи XIIв. окончательно оформляется жанр истори­ческой повести, достаточно определившийся уже и в Повести временных лет. Поставив в центре фигуру наиболее примечательного для данного вре­мени князя, эти обширные по размерам повести рассказывали о его походах, борьбе с половцами и династических распрях с другими членами княжеского рода. Они давали развернутые психологические характеристики своих ге­роев, вскрывали противоречия между деловой практикой военных феодалов и теорией новой веры, которую летописцы и сами время от времени напоминали в назидательных тирадах, и заставляли иногда не к месту деклари­ровать своих героев. ...Киевская летопись вырабатывает и стандартные характеристики, отдельные элементы которых были подготовлены ле­тописанием XI в. В этих характеристиках, сопровождающих известия о смерти князей, найден Киевской летописью не только постоянный перечень одних и тех же заслуг князя, но и одинаковое словесное их выражение. Вме­сто перечня христианских добродетелей, битограф обычно пишет кратко, что князь «бе украшен всякою добродетелью»..., наделяет его храбростью «на рати» и любовью к дружине – «именья не щадяше, не сбираше злата и сребра, но даваше дружине», добавляя иногда, что часть этого именья он «правяшедуши своей», т.е. отдавал церкви; все князья у летописца разда­ют милостыню, строят и украшают церкви и монастыри, «набдят» (опекают, заботятся) весь церковный чин. Этими элементами биографы оперируют, по-различному лишь группируя их: у одних князей на первый план выступают их храбрость и любовь к дружине; другие – благочестивы по преимуществу... Дополнением к княжеским характеристикам являются в Киевской летописи плачи над князьми после их смерти. Как и в Повести времен­ных лет, эти плачи то напоминают народные причети, соединяя реа­листические и поэтически символические черты..., то выдерживают целиком церковную манеру... В Киевской летописи стабилизируется ...воинская фразеология,... вырабатывается и некоторая общность схемы, по которой развивается в них все событие, в частности и ход сражения. Авторы, склонные к церковной стилистике, вводят «знамения небесные», предвещающие по­беды или поражения, молитвы вождей перед началом битвы, чудесную помощь небесных воинов, которые обращают в бегство численно пре­восходные войска противника. Но даже и при наличии всех этих чисто литературных эпизодов в каждой воинской повести остается какая-то доля реальности, исторической правды, уцелевшей среди общих мест воинского стиля...»

Вопрос:

– о каких «общих местах» летописи пишет В. П. Адрианова-Перетц?

– на что больше всего обращает внимание в летописи В. П. Адрианова-Перетц?