benin_nakanune_pervyh_kontaktov

ции лишь началось с созданием "империи" и под воздействием контактов с европейцами, но отношения по линии "индивид - коллектив", а тем более "индивид - индивид" так и не сложились. Отношения по линии "коллектив - коллектив" остались практически абсолютно доминирующими в бенинском обществе /60, с. 15-16/.32

Стадиальный уровень бенинского общества характеризует и наличие в нем администраторов (а также жрецов) из среды рабовиноплеменников знатных лиц, прежде всего, верховного правителя.

Рабов, а не вольноотпущенников /185, с. 214; 187, с. 122, 151; 498, с. 9; 507, с. 17; 571, с. 26-27; 673, с. 104/, хотя, возможно, в значительно более поздние времена были и такие /695, с. 181/. Это явление, как известно, наблюдается и во многих других обществах, в которых не сложились классы, в чем проявлялись особенности отношения к рабам в позднепотестарных обществах, как и отсутствие в них системы, при которой раб, оставаясь таковым, не мог бы подняться выше уровня негласного фаворита своего хозяина. Рабы-администраторы могли de facto стать "настоящими" бенинцами и без адаптации в семью. Ведь в позднепотестарных обществах именно "сознание принадлежности к определенному этнополитическому организму превращается в один из главных знаков, отделяющих "своего" от "чужака"" /170, с. 52/.

Привилегированные рабы "служили важным инструментом укрепления института царской власти и государственности в целом" /185, с. 213/. Вместе с верховными старейшинами различных категорий, обой и их линиджами они могли бы в итоге трансформироваться в господствующий класс уже государственного в полном смысле слова общества, а не войти в единый класс рабов /49, с. 53-54; 50, с. 41/. Рабыадминистраторы стояли выше не только "рядовых" рабов, которыми, обычно, сами владели /427, с. 46/, но и простых общинников, трудом

241

которых пользовались. Появление такой прослойки (как и впоследствии привлечение рабов в войско и "гвардию" обы и ийобы, даже в качестве военачальников /507, с. 29/) объясняется тем, что в условиях затрудненности для рабов знати адаптации в родственный коллектив в позднепотестарном обществе, "неполноправие как бы вырывало несвободных из среды свободных общинников" /301, вып. 1, с. 91/. Этим облегчалось их вовлечение во внеобщинную деятельность - внутренние предпосылки разложения общины не сложились и не собирались складываться, и внешний фактор компенсировал "недостатки" эндогенной организации общества /49, с. 54; 50, с. 41/. Бенин уже "европейской" эпохи подтверждает вывод Ф. Купера: "Рабы, принятые в линиджи, могли усилить их; рабы, инкорпорированные в окружение вождя, могли подорвать линиджи" /459, с. 107/.

Помимо ряда общих функций, исполнявшихся, естественно, на различных уровнях, - административной, религиозной, судебной, сборщиков дани и организаторов общественных работ - у верховных старейшин всех рангов и категорий были и некоторые другие общие обязанности, в частности, участие в ежегодных празднествах с участием обы, где ему подносили "подарки", что, как и форма, в которой эти подношения совершались, должно было подчеркивать подчиненность и преданность верховных старейшин обе /186, с. 52; 417, с. 186-188; 507, с. 20; 695, с. 2-3/. При вступлении в должность они обязаны были делать ему особые подношения /300, с. 109; 572, с. 21/, а после смерти часть их имущества поступала в казну (формально - тоже верховному правителю) /187, с. 262; 188, с. 32/. При этом в соответствии с принципом реципрокности33 верховные старейшины сами время от времени получали подарки от обы /185, с. 208/, а также часть собиравшейся для него дани. Оба нередко женился на дочерях верховных старейшин /427,

242

с. 41/, выдавал дочерей замуж за крупнейших сановников: и в высших сферах сохранялась роль брака как союза семей, столь хорошо известная и узаконенная в монархических государственных обществах. Единым для всех верховных старейшин был и зоологический символ - баран34. Выделяли их также особые прическа, одеяние, манера поведения. На алтарях их предков устанавливались деревянные (но не бронзовые, как у обы) головы.

Таким образом, высший руководящий слой выделился в Бенине еще до прихода европейцев. Управлял же страной он еще во многом посредством первобытно-родственных, т.е. не государственных механизмов, средств, методов: через апелляцию к традициям (в том числе редистрибуции) и ритуалам в сочетании с уже государственными или их зачатками.

В процессе сложения общебенинской системы управления ускорилось формирование чифдомов, в том числе "насажденных" - многие обладатели вновь учреждаемых титулов получали в распоряжение некоторое количество прежде независимых общин. В то же время, процесс носил двусторонний характер: без существования чифдомов и их эволюции не было бы "империи" /681, с. 3/. Социальная же структура и система внутреннего управления общин сохранялись в прежнем виде. Просто между ними и верховной властью появлялось навязанное ею промежуточное связующее звено, что накладывало на общинников новые обязательства, в том числе связанные с уплатой дани. То есть в сложении третьего и четвертого кругов бытия бенинцев не было хронологической последовательности: якобы сначала полностью сложились чифдомы того или иного типа, а затем появился институт верховного правителя. Эти процессы шли параллельно, и сложение чифдомов стимулировалось, а нередко и непосредственно осуществлялось вер-

243

ховной властью. Более того, третий круг так и остался недостроенным, уже отмечалось, что до последнего момента существования независимого Бенина сохранялись многочисленные общины, не входившие в чифдомы ни одного, ни другого типа.

В раздачах обой верховным старейшинам общин (а также жен,

рабов /427, с. 46; 487, с. 199; 499, с. 105; 694, с. 313; 695, с. 143; 704, т. 3, с. 434-435, 833/)35 при желании можно узреть тенденцию к феодализации системы управления обществом, его верхушки (ср.: /145, с. 171; 236, с. 16-17/), отрыву последней от общинного субстрата. Носитель наследственного титула получал в свое распоряжение общины на условиях выполнения налагаемых на него не обой, но самими титулом обязанностей, включая сбор с них дани для верховного правителя, мобилизацию общинников на выполнение общественных работ. Однако это не были владения феодалов. Если посмотреть с точки зрения отношения верховных старейшин к общинной организации, следует обратить внимание на то, что все общинники были de facto лично свободы, как члены коллектива выступали совладельцами земель. Главы же общин не являлись управляющими, приказчиками на службе и содержании верховных старейшин. общины, входившие в один "насажденный" чифдом, сохраняли прежние характер, формы и степень взаимосвязанности и взаимозависимости друг от друга. В отношениях же глав таких чифдомов с верховной властью, несмотря на то, что оба не был реальным собственником или даже владельцем земель, благодаря полновластию общины в вопросах, касающихся поземельных и вообще имущественных отношений, в "доевропейский" период, хотя к его окончанию уже существовали все основные категории верховных старейшин, еще не сложилось положение, описанное, например, на материалах Египта времен Старого царства Ю.Я. Перепелкиным, когда в результате фа-

244

раоновых раздач "в конечном итоге вся власть в хозяйстве восходит к вельможе, владельцу “дома собственного". Вельможа осуществляет верховный надзор за всем... Все хозяйство - его "дом собственный": должностные лица и подневольное население, поселки, угодья, производственные здания, животные. И все это как "дом собственный" противополагалось как свое государственному" /277, с. 293/.36

Собственно хозяйственные вопросы не были в центре внимания верховных старейшин, их участие в экономическом процессе начиналось лишь в фазе распределения, организацией производства занимались те же обладатели высших общинных и семейных должностей, что и в коллективах, составлявших "чифдомы выросшие" и общины, вообще бывшие вне чифдомов. Ни земли "чифдомов насажденных", ни их население не являлись собственностью глав этих образований даже в конце XIX в. /661, с. XXI/. В обществах, стадиально аналогичных бенинскому, как пишет Э.Р. Сервис, "нет никаких указаний на то, что бюрократия владела средствами производства.Она лишь извлекала выгоду из контроля над ними, но низшие слои общества считали подобный контроль полезным для себя" /689, с. 279/. Очевидно, что о частной собственности в данном случае не может идти и речи /62/: если право и возможность контроля гарантируются статусов, напрямую зависят от него, то собственность - не зависящее от статуса экономическое отношение /551, с. 172; 689, с. XIII, 8/. Бенинское общество к приходу европейцев не было феодальным, а тем более государственнофеодальным.

В дальнейшем процессу (так и не завершившемуся) превращения "насажденных" чифдомов во владения верховных старейшин способствовало не только то, что со сложением "империи" контроль со стороны верховной власти ослабевал, а на вновь присоединенных тер-

245

риториях мог быть вообще почти что эфемерным: реально "в Бенине только центральная часть империи (исторически бенинские земли. - Д.Б.) находились под постоянным контролем царского двора" /187, с. 266/37, но и узурпация к концу XVI в. верховными старейшинами контактов, прежде всего, торговых (а также дипломатических, религиозномиссионерских) с пришельцами, несмотря на формальную абсолютную монополию на них.

Причем, судя по всему, в "доевропейские" времена внешнеторговая деятельность не особенно привлекала носителей высоких титулов. Это, с одной стороны, было вызвано уже начавшимся к этому моменту переходом рационально-властных функций от верховного правителя к ним - XVII-XIX вв. вообще стали временем, когда верховные старейшины откровенно наживались на торговле с европейцами в ущерб обе, для которого она, как и прежде продолжала иметь главным образом престижное значение, а с другой стороны, как и сложение "империи", резко ускорило данный процесс, способствовало возникновению трещины в ментальном монолите общества, появлению тенденции к утрате им и ментального, а не только социального континуитета, сложению в рамках единой культуры эдоязычных этносов культур "верхов" и основной массы населения страны. Ведь благодаря ведущей роли в военных операциях с целью получения дани и грабежа и в торговле с европейцами, где в первом случае общинные структуры включают глав общин, игравших подчиненную роль, а во втором очень долго не были причастны вовсе, в мотивации всех сторон поведения верховных старейшин значительно большую роль, нежели у остальных бенинцев, начали играть сугубо рациональные причины и поводы. У них появился подлинный интерес к материальным богатствам (тогда как у основной массы бенинцев - только в колониальную эпоху, когда

246

европейское воздействие непосредственно затронуло общину /499, с. 110/), хотя монополизировали они и поставки сырья для изготовления изделий престижно-значимых /462, с. 31, прим. 2/. Изменилась система ценностей, ее традиционные элементы все в большей мере лишь декларировались для прикрытия новых приоритетов39. В "верхах" бенинского общества начали если не меняться, то постепенно дополняться новыми признаки престижности статуса. Это нашло отражение в свидетельстве Д.Р., писавшего, что его контрагенты "...очень жадны до почестей и охотно требуют похвалы и вознаграждения за любое проявление дружелюбия" /466, с. 230/. В XIX в. материальное богатство стало играть важную роль при продвижении по служебной лестнице /433, с. 29/. И здесь оба был полезен верховным старейшинам в том смысле, что "отводил глаза" от них простых людей, продолжавших видеть во всем проявления воли предков и божеств, "материализованной" обой.

С ростом торговли с европейцами личное обогащение верховных старейшин закономерно пришло в противоречие с родственными, общинными, коллективистскими нормами морали и соответствующими правовыми обычаями (до XIX в., впрочем, не проявлявшимися в открытую): собственно общину процессы и явления, ставшие при европейцах и со сложением "империи" характерными для представителей надобщинных институтов, не коснулись, не потревожив и общинный менталитет подавляющего большинства бенинцев. Связанный с этими явлениями начавшийся процесс автоматизации личностей верховных старейшин, как отмечалось, в известной мере дополнялся их социальной атомизацией, до некоторой степени выделением из общинной организации. У верховных старейшин появились и желание, и завуалированные возможности имущественно выделиться из среды соотечественников и воспользоваться даваемыми этим преимуществами (хотя

247

верховные старейшины и, естественно, их линиджи были богаты /507, с. 4, 15, др./ - наличие среди бенинцев богачей отмечали и европейские визитеры /651, с. 135; 715, с. 438, 441, др./ - материальные сокровища оставались для них еще лишь приложением к даваемому титулом престижу): торговля с европейцами, как и "войны, военный грабеж и более или менее упорядоченный сбор дани с покоренных народов были важным средством увеличения прибавочного продукта" /143, с. 77/. П.А. Толбот даже предположил, что Олокун - бог моря стал ассоциироваться с богатством именно в связи с тем, что по морю достигали бенинских пределов европейские купцы /704, т. 2, с. 37/. Характерна с этой точки зрения и одна из бенинских сказок /695, с. 27-40/. Благодаря заинтересованности европейцев в продукции некоторых бенинских ремесленных объединений, в том числе привилегированных, работавших формально исключительно на обу (охотников на слонов, например) старейшинам, выступавшим в роли посредников, удалось фактически пересочинить их себе.

В связи с торговлей с европейцами, особенно начиная с утверждения на побережье Бенинского залива голландских купцов в XVII в., стало возможным выделение особых торговых родственных коллективов из числа линиджей старейшин, в которых сын наследовал отцу в торговле /697, с. 233/. Но в силу обстоятельств, описанных в гл. 2, этого не произошло вплоть до XIX в. Тем не менее, будучи к последней четверти XV в. сильнейшим обществом в регионе, благодаря превратностям хода истории и вследствие того, что в первые десятилетия "империи" сложились не существовавшие ранее условия, при которых к приходу чужеземцев Бенин оказался обществом "с экономикой, уже адаптированной к нуждам международной торговли" /565, с. 404/, он в лице прежде всего верховных старейшин принял в ней активное участие.

248

Однако сами старейшины стать земельными собственниками, вопреки голословному утверждению В.П. Илюшечкина /131, вып. 2, с. 295; 132, с. 258/, при невозможности закрепить право частной собственности на землю и прикрепить личность земледельцев не могли: им помешала нерасшатанность общинных социальных устоев и менталитета, хотя внешне условия для этого, особенно у наместников и узама, вроде бы были. Здесь им не смогли помочь и пришельцы из Европы, на родине которых феодализм в свое время утвердился именно в результате насилия государства над общиной. В то же время как раз через становление крупного землевладения лежал путь к превращению "городагосударства" в государство /117, с. 71; 120, с. 14/.

Надобщинные институты и община

Бенинская же община, вопреки мнению Р.А. Сарджента /684/, не эксплуатировалась надобщинными институтами /60, с. 15; 426, с. 9/ ввиду отсутствия не только классов, но и полноценных сословий и каст, в том числе и прежде всего в "верхах", поскольку всех уравнивало то, что считалось главным - принадлежность к общинной организации. То есть эксплуататорские отношения не сложились и на стыке общины с надобщинными позднепотестарными институтами, хотя если в общине стратификация была практически всецело поло-возрастной, то на уровне всего общества - с элементами социальной. Не осуществлялось и огосударствления, очиновнивания общины, то есть подспудного приспособления ее для нужд государства и чиновничьего аппарата из-за несложности последних. Можно констатировать, что в "предъевропейском" Бенине шел процесс, отмеченный, к примеру, Э.Д. Фроловым в позднепотестарной Гомеровской Греции: "формирование некой общественной элиты" /344, с. 70/, не реализовавшей перспективу превраще-

249

ния в сословие или тем более класс со свойственной им высокой степенью замкнутости /141, с. 226-227/. Факторы, обусловившие это в Тропической Африке, были проанализированы еще О.С. Томановской, показавшей, что с одной стороны, элита не имела для этого возможностей, а с другой, сами общества не нуждались еще в аппарате управления государственного в полном смысле слова, отделенного от народа типа /323, с. 280-281/. Не только оба, но и верховные старейшины в ту эпоху оставались представителями народа, будучи связующим звеном между общинным и общебенинским уровнями его бытия, а следовательно, - одним из гарантов стабильности социума и (в представлении бенинцев) всего Мироздания. Власть в Бенине не была отделена от народа.40

На надобщинном уровне находили продолжение и развитие факторы поддержания социального мира в общине. При неотделенности власти от народа, неоформленности не только классовых, но и со- словно-кастовых отношений, сохранении в "доевропейские" времена в нетронутом состоянии не только ментального, но и идеологического - религиозного континуитета, внутренней целостности, единства общества в среде общинников продолжало господствовать представление о совпадении сущего с должным, подобии каждого каждому, совладении людьми друг другом, реципрокности взаимных услуг, на чем в их глазах и основывалось общество (объективно же - базируется идеология позднепотестарного общества /447, с. 638; 449, с. 634/). "По-видимому, реципрокность следует рассматривать как показатель неотделенности государства от общества" /172, с. 27/, а потому бенинская история не знала народных восстаний против центральной власти, за исключением бунтов в покоренных землях. Хотя то, что бенинцы видели свое прошлое в том числе и как "династическое время", свидетельствует о по-

250