arendt-kh-istoki-totalitarizma

В то время как Германия посредством демаркационной линии хитрым образом искромсала Францию и разрушила всю ее экономику, руководители страны в Виши возились со старой формулой Барреса относительно "автономных провинций", тем самым еще больше увеча ее. Более спешно, чем любой Квислинг, они ввели антиеврейское законодательство, похваляясь тем, что им не нужно импортировать антисемитизм из Германии, и что их закон, регулирующий положение евреев, в суще-

ственных моментах отличается от законов рейха11. Они постарались мобилизовать против евреев католическое духовенство, но единственно, чего они достигли, так это убедились в том, что священники не только потеряли свое политическое влияние, но даже и не являются антисемитами. Наоборот, именно те самые епископы и синоды, которые вишистский режим хотел снова превратить в политическую силу, заявили самый решительный протест против преследования евреев.

Не в юридическом деле Дрейфуса, а во всей этой Истории в ее широких аспектах можно разглядеть предупредительный проблеск того, что

случилось в XX в. Как разъяснял в 1931 г. Бернанос12, "дело Дрейфуса принадлежит к этой трагической эре, которая конечно же не закончилась с последней войной. Дело обнаруживает тот самый бесчеловечный характер, в котором в стихии необузданных страстей и в пламени ненависти прячется немыслимо холодное и бесчувственное сердце". Безусловно, подлинное продолжение этого дела надо искать не во Франции, но усмотреть в нем причину, по которой Франция стала такой легкой добычей нацистских агрессоров, не так трудно. Гитлеровская пропаганда говорила на давно знакомом и никогда вполне не забытом языке.

То, что "цезаризм"13 "Action Francaise" и нигилистический национализм Барреса и Морраса не преуспели в их изначальной форме, объясняется

11Миф о том, что антиеврейское законодательство Петена было навязано ему рейхом, широко поддержанный почти всем французским еврейством, был развеян самими французами. См. особенно: Simon Y. La grande crise de la Republique Francise: Observations sur la vie politique des francais de 1918 a 1938. Montreal, 1941.

12Ср.: Bernanos G. La grande peur des bien-pensants, Edouard Drumont. P., 1931. P. 262.

13В кн.: Gurian W. Der integrale Nationalismus in Frankreich: Charles Maurras und die Action Francaise. Frankfurt, a. M. 1931. S. 92 проводится резкое различие между монархическим движением и другими реакционными тенденциями. Этот же автор анализирует дело Дрейфуса в кн.: Die politischen und sozialen Ideen des franzosischen Katholizismus. M. Gladbach, 1929.

130

множеством причин, и все они отрицательного свойства. У этих писателей не было социального воображения, и они не смогли перевести на общедоступный язык ту умственную фантасмагорию, которую порождало их презрение к интеллекту.

Здесь мы остановимся лишь на политической стороне Истории Дрейфуса, а не на его юридических аспектах. В ней резко очерчен ряд моментов, характерных для XX в. Смутные и едва различимые в первые десятилетия, они затем открыто выступили на свет божий и с тех пор пребывают в числе основных тенденций современности. После 30 лет умеренной, чисто общественной формы дискриминации евреев стало несколько труднее припомнить, что клич "Смерть евреям!" когда-то уже звучал во всю ширь современного государства и что вся внутренняя политика последнего кристаллизовалась вокруг вопроса об антисемитизме. В течение 30 лет старые легенды о мировом заговоре были не более чем привычным дежурным блюдом бульварной прессы и дешевых романов, и миру было нелегко вспомнить, что совсем недавно, но еще до того, как стали известны "Протоколы сионских мудрецов", целая страна ломала голову над тем, кто держит в своих руках бразды мировой

политики — "тайный Рим" или "тайный Иуда"14.

Точно так же, в тех условиях, когда мир, обретя временное примирение с самим собой, не произвел выводка выдающихся уголовников, который бы оправдывал эскалацию жестокости и беспринципности, пережила упадок и неистовая нигилистическая философия духовной

ненависти15. Всяким жюлям геренам пришлось ждать почти 40 лет, прежде чем атмосфера снова созрела для военизированных отрядов штурмовиков. Число declasses, порождавшихся экономикой XIX в., должно было возрасти до их превращения в сильные меньшинства внутри наций, прежде чем coup d’etat, так и оставшийся во Франции

14О том, как мифы создавались с обеих сторон, см.: Halevy D. Apologie pour notre passe // Cahiers de la quinzaine. Series XL. 1910. No. 10.

15Абсолютно современно звучит написанное Золя в 1898 г. "Письмо к Франции": "Отовсюду раздаются голоса, что идея свободы претерпела банкротство. И когда возникло дело Дрейфуса, эта усиливающаяся ненависть к свободе пережила свой золотой век...

Неужели вы не видите, что на г-на Шерер-Кестнера обрушились с такой яростью именно потому, что он принадлежит поколению, которое верило в свободу, которое сражалось за нее? Теперь некоторые господа пожимают плечами и насмешливо ухмыляются: "Это, дескать, старикашки, старомодные чудаки". См.: Herzog W. Op. cit. 6 января.

131

всего лишь гротескным замыслом16, почти без всяких усилий реализовался в Германии. Прелюдия к нацизму была разыграна на всей европейской сцене. Поэтому дело Дрейфуса — не просто причудливое, не до

конца раскрытое "преступление"17, афера штабных офицеров, в темных очках и с фальшивыми бородами, по ночам разносящих по Парижу свои неумные подделки. Его герой — не Дрейфус, а Клемансо, и началось оно не арестом штабного офицера еврейской национальности, а панамским скандалом.

4.2. Третья республика и французское еврейство

Между 1880 и 1888 гг. Панамская кампания под руководством построившего Суэцкий канал де Лессепса не смогла добиться заметных практических успехов. Несмотря на это, в самой Франции ей удалось в этот же период получить частные займы на сумму ни много ни мало в

1 335 538 454 франков18. Этот успех тем более впечатляет, если принять во внимание осторожность французского среднего класса в денежных делах.

Секрет успеха компании заключался в том, что ее публичные займы неизменно находили поддержку парламента. Строительство канала было принято считать не столько частным предприятием, сколько общественной и национальной задачей. Поэтому, когда компания обанкротилась, это фактически был удар по внешней политике республики. Только через несколько лет выяснилось, что еще более важным был факт разорения порядка полумиллиона французов среднего класса. И пресса, и парламентская комиссия по расследованию пришли примерно к одинаковому заключению: компания уже в течение нескольких лет была банкротом. Они утверждали, что де Лессепс все это время жил надеждами на чудо, лелея мечту о том, что средства каким-то образом раздобудутся и он сможет продолжить работу. Для получения санкций на новые займы

16Фарсовый характер различных предпринимавшихся в 90-е годы попыток устроить coup d’etat был четко проанализирован Розой Люксембург в ее статье "Die sociale Krise in Frankreich" // Die Neue Zeit. 1901. Bd. 1.

17Все еще неизвестно, подделал ли полковник Анри bordereau по приказу начальника штаба или по собственной инициативе. Точно так же никогда не были прояснены причины попытки самоубийства Лабори, адвоката Дрейфуса на реннском процессе. Ср.: Zola Е. Correspondence: lettres a Maitre Labori. P., 1929. P. 32. No. 1.

18Ср.: Frank W. Demokratie und Nationalismus in Frankreich. Hamburg, 1933. S. 273.

132

он должен был подкупить прессу, половину парламента и всех высоких должностных лиц. Однако это требовало услуг посредников, а те в свою очередь взимали непомерные комиссионные. Таким образом, то самое, что первоначально обеспечивало общественное доверие предприятию, а именно поддержка парламентом займов, в конце концов оказалось фактором, превратившим не очень здоровый частный бизнес в колоссальный рэкет.

Ни среди подкупленных членов парламента, ни в совете компании не было евреев. Однако Жак Рейнах и Корнелиус Герц соперничали за честь распределять бакшиш между членами палаты. Первый работал с правым крылом буржуазных партий, второй — с радикалами (антикле-

рикальными партиями мелкой буржуазии)19. Рейнах был негласным

финансовым советником правительства в 80-е годы20 и поэтому ведал ее отношениями с Панамской компанией, роль же Герца была двойной. С одной стороны, он обеспечивал связь Рейнаха с радикальными группами в парламенте, к которым у самого Рейнаха не было доступа, с другой стороны, это гарантировало ему такую осведомленность относительно масштабов коррупции, что он мог постоянно шантажировать своего

босса и еще глубже вовлекать его в эту кашу21.

Естественно, и на Рейнаха, и на Герца работало еще немало еврейских дельцов помельче. Однако их имена пусть так и пребывают в забвении, в котором они заслуженно оказались. Чем более неопределенным становилось положение компании, тем, естественно, выше были комиссионные, пока в результате сама компания почти перестала получать ссужаемые ей деньги. Незадолго до крушения Герц получил за одну лишь внутрипарламентскую сделку не менее 600 тысяч франков аванса. Аванс, однако, оказался преждевременным. Заем не был поддержан, и

600 тысяч просто уплыли из карманов держателей акций22. Весь этот отвратительный рэкет закончился для Рейнаха катастрофой.

19Ср.: Suarez G. La vie orgueilleuse de Clemenceau. P., 1930. P. 156.

20Это утверждалось, например, в показаниях бывшего министра Рувье в комиссии по расследованию.

21Баррес (цит. по: Bernanos G. Op. cit. P. 271) изложил суть дела кратко: "Всегда, когда Рейнах что-то заглатывал, находился Корнелиус Герц, который умел заставить его отрыгнуть проглоченное".

22Ср.: Frank W. Op. cit., глава, озаглавленная "Панама"; ср.: Suarez G. Op. cit. P. 155.

133

Издерганный шантажом Герца, он покончил с собой23. Однако незадолго до своей смерти он предпринял шаг, последствия которого для французского еврейства едва ли могут быть переоценены. Он передал в антисемитскую газету Эдуарда Дрюмона "Libre Parole" свой список подкупленных членов парламента, так называемых "депутатов на пособии", выставив лишь одно условие — чтобы сам он был избавлен от разоблачений. В единую ночь "Libre Раrole" превратилась из маленького, не имеющего политического значения листка в одну из самых влиятельных газет в стране с тиражом в 300 тысяч экземпляров. Врученный Рейнахом золотой шанс был использован с великими умением и тщанием. Список замешанных публиковался малыми порциями так, что сотни политиков вынуждены были жить, испытывая утро за утром приступы страха. Издание Дрюмона, а вместе с ним и вся антисемитская пресса и движение стали в конце концов одной из опасных политических сил Третьей республики.

Панамский скандал, сделавший, словами Дрюмона, невидимое видимым, принес с собой два открытия. Во-первых, он обнаружил, что депутаты парламента и государственные служащие превратились в бизнесменов. Во-вторых, он показал, что посредниками между частными предприятиями (в данном случае с Панамской компанией) и государ-

ственной машиной выступали почти исключительно евреи24. Самым удивительным было то, что все эти евреи, работающие в таком интимном взаимодействии с государственной машиной, были из недавно приехавших в страну. До установления Третьей республики управление финансами страны было практически монополизировано Ротшильдами. Попытка соперничающих с ними братьев Перье вырвать путем создания банка "Credit Моbilier" из их рук часть этого дела закончилась компромиссом. И в 1882 г. группа Ротшильдов оставалась еще достаточно могучей, чтобы довести до банкротства "Catholic Union General", насто-

23Свара между Рейнахом и Герцем придает Панамскому скандалу несвойственный XIX в. дух гангстеризма. Сопротивляясь шантажу Герца, Рейнах дошел до того, что прибег к услугам бывших инспекторов полиции, назначив за голову своего соперника 10 тыс. франков; ср.: Suarez G. Op. cit. P. 157.

24Ср.: Levaillant I. La Genese de l’antisemitisme sous la troisieme Republique // Revue des etudes juives. 1907. Vol. 53. P. 97.

134

ящей целью которого было разорить еврейских банкиров25. Сразу после заключения мирного договора 1871 г., финансовые условия которого разрабатывались с французской стороны Ротшильдами, а с немецкой — бывшим агентом дома Ротшильдов Блейхредером, Ротшильды вступили на путь беспрецедентной политики: они открыто выступили за монархи-

стов против республики26. Новым во всем этом был не монархический уклон, а то, что впервые могущественный представитель еврейского банковского капитала встал в оппозицию к существующему режиму. До этого Ротшильды приспосабливались к любой политической системе, которой принадлежала власть. Похоже, поэтому, что республика явилась первой формой правления, оказавшейся для них действительно непригодной.

В течение веков и своим политическим влиянием, и своим социальным статусом евреи были обязаны тому, что они были замкнутой группой, работавшей непосредственно на государство и непосредственно же охраняемой им за оказываемые особые услуги. Их тесная и прямая связь с государственной машиной была возможна до тех пор, пока государство держалось на расстоянии от народа, а правящие классы были равнодушны к тому, как оно управляет народом. В этих условиях, с точки зрения государства, евреи были самым зависимым элементом общества именно потому, что они по-настоящему к нему не принадлежали. Парламентская система позволила либеральной буржуазии взять государственную машину под свой контроль. Однако евреи сами к ней никогда не принадлежали и потому взирали на нее с не лишенным основания подозрением. Режим уже не нуждался в евреях так, как в былые времена, поскольку теперь получил возможность добиваться через парламент финансовой поддержки, далеко выходящей за пределы самых необузданных мечтаний бывших более или менее абсолютных или конституционных монархов. И ведущие еврейские банкирские дома постепенно сошли со сцены финансовой политики и стали все больше прибиваться к антисемитским аристократическим салонам, чтобы в них мечтать о финансировании реакционных движений, способных вернуть

25См.: Lazare B. Contre l’antisemitisme: histoire d’une polemique. P., 1896.

26Относительно соучастия "Haute Banque" в орлеанистском движении см.: Charensol G. Op. cit. Одним из выступающих от лица этой могущественной группы был издатель "Gaulois" Артур Мейер. Будучи выкрестом, он принадлежал к самому злобному отряду антидрейфусаров. См.: Clemenceau G. Le spectacle du jour // L’lniquite. 1899; см. также записи в дневнике Гогенлоэ (в кн.: Herzog W. Op. cit.) от 11 июня 1898 г.

135

старые добрые деньки27. Тем временем, однако, все возрастающую роль в коммерческой жизни Третьей республики стали играть другие еврейские круги, новички в среде еврейских плутократов. Ротшильды забыли то простое обстоятельство, которое едва не стоило им их могущества: как только они хоть на мгновение устранялись от активного интереса к режиму, они немедленно теряли свое влияние не только на правительственные круги, но и на евреев. Первыми увидели свой шанс еврейские

иммигранты28. Они слишком хорошо понимали, что республика в том виде, в каком она получилась, не есть логическое следствие единого народного восстания. Из истребления около 20 тысяч коммунаров, из военного поражения и экономического краха возник режим, чья способность управлять была сомнительной с самого момента его зачатия. Это было настолько очевидно, что приведенное на край катастрофы общество в течение трех лет настойчиво требовало диктатора. А когда оно получило такового в лице президента генерала МакМагона (чьей единственной заслугой было поражение в битве при Седане), эта личность внезапно оказалась парламентарием старой школы и через несколько лет (в 1879 г.) подала в отставку. Тем временем, однако, различные общественные элементы, от оппортунистов до радикалов и от коалиционистов до крайне правых, определились в вопросе о том, какого рода политики они ждут от своих представителей и какие средства им надлежит использовать. Правильной политикой была политика защиты инте-

ресов имущих, а правильным средством — коррупция29. После 1881 г.

27О тогдашних поползновениях к бонапартизму см.: Frank W. Op. cit. P. 419, где использованы неопубликованные документы из архивов немецкого Министерства иностранных дел.

28Жак Рейнах родился в Германии, получил баронский титул в Италии и натурализовался во Франции. Корнелиус Герц родился во Франции у родителей-баварцев. В ранней юности эмигрировав в Америку, он получил там гражданство и заработал огромное состояние. Подробности можно найти в кн. Brogan D. W. Op. cit. P. 268 ff.¶ Процесс вытеснения исконно французских евреев с официальных должностей может быть наглядно проиллюстрирован, например, следующим событием: как только дела Панамской компании пошли плохо, Леви-Кремье, ее первоначальный финансовый советник, был заменен Рейнахом (см.: Ibid. Book 6. Ch. 2).

29В книге Lachapelle G. Les finances de la Troisieme Republique (P., 1937. P. 54 ff.) детально описывается, как бюрократия захватила контроль над общественными финансами и то, что бюджетная комиссия руководствовалась иключительно частными интересами.¶ Относительно имущественного положения депутатов парламента ср.: Bernanos G. Op. cit. P. 192: ‘‘Большинство из них, подобно Гамбетте, не имели даже смены белья’’.

136

единственным законом (по выражению Леона Сея) стал обман.

Справедливо подмечено, что в этот период французской истории у каждой политической партии был свой еврей, подобно тому как когда-то

своего придворного еврея имел каждый королевский двор30. Однако тут было и глубокое отличие. Помещение еврейского капитала в государство прежде позволяло евреям играть ощутимую роль в экономике Европы. Без их участия было бы немыслимым становление в XVIII в. национальных государств и их независимой гражданской службы. В конце концов, именно этим придворным евреям западное еврейство было обязано своей эмансипацией. Сомнительные же сделки Рейнаха и его сообщни-

ков не вели даже к созданию прочных состояний31. Их следствием было только то, что тайные и скандальные отношения между бизнесом и политикой погружались в еще более глубокую тьму. Этих паразитов, живущих за счет коррупции, насквозь прогнившее общество пыталось использовать в качестве своего, хотя и все более опасного, алиби. Поскольку они были евреями, то всегда существовала возможность использовать их в качестве козлов отпущения, если возникала необходимость успокоить негодование общественности. А потом все шло по-ста- рому. Антисемиты, не задумываясь, указывали на евреев-паразитов, живущих за счет коррупции, чтобы ‘‘доказать’’, что все евреи — это не что иное, как термиты в здоровом во всех прочих отношениях теле народа. Для них ничего не значило, что коррупция политического тела началась без помощи евреев, что политика бизнесменов (в буржуазном высшем свете, к которому евреи не принадлежали) и их идеал неограниченной конкуренции вели к разложению государства на партийно-поли- тические составляющие; что правящие классы оказались неспособными и дальше защищать свои собственные интересы, не говоря уж об интересах страны в целом. Антисемиты, назвавшие себя патриотами, ввели в

употребление тот новый вид национального чувства, который состоит в первую очередь в полном обелении своего собственного народа и в

30Как замечает Франк (Op. cit. Р. 321 ff.), у правых был свой Артур Мейер, у буланжистов — Альфред Накет, у оппортунистов — свои Рейнахи, а у радикалов — д-р Корнелиус Герц.

31К этим новичкам относятся обвинительные слова Дрюмона (Drumont Е. Les treteaux du succes. P., 1901. P. 237): ‘‘Эти великие евреи, которые начинают с нуля и достигают всего... они появляются Бог знает откуда, живут в тайне, умирают, окруженные догадками... Они не приезжают, а возникают... Они не умирают, а исчезают’’.

137

огульном охаивании всех прочих.

Евреи могли оставаться отдельной, стоящей вне общества, группой лишь до тех пор, пока в них нуждалась и их охраняла заинтересованная в них более или менее однородная и устойчивая государственная машина. Разложение государственной машины внесло расстройство и в сомкнутые ряды еврейства, так долго с ней связанного. Первые знаки этого проявились в делах, которые проворачивали вновь натурализованные французские евреи, вышедшие из-под контроля своих урожденных во Франции собратьев подобно тому, как это случилось в Германии периода инфляции. Пришлые заполнили собой зазоры между миром коммерции и государством.

Гораздо более пагубным был другой процесс, навязанный сверху и также начавшийся в это время. Распад государства на фракции хоть и разорвал закрытое сообщество евреев, но все-таки не вытолкнул их в вакуум, где они прозябали бы вне государства и общества. Для этого евреи были слишком богаты, а во времена, когда деньги стали одной из самых неотъемлемых составляющих могущества, и слишком могущественны. Скорее они стремились к тому, чтобы влиться в разнообразные "круги" общества в соответствии со своими политическими склонностями или, еще чаще, со своими социальными связями. Это, однако, не вело к их исчезновению. Наоборот, они поддерживали определенные отношения с государственной машиной и продолжали, пусть и решительно в иной форме, руководить экономикой государства. Так, не кто иные, как Ротшильды, предприняли, несмотря на свою нескрываемую оппозицию Третьей республике, размещение русского займа, а Артур Мейер хоть и был всем известным выкрестом и монархистом, но оказался среди лиц, замешанных в панамском скандале. Это означало, что рожденные во Франции евреи поспешили примкнуть к вновь пополнившим французское еврейство, образовавшим главное звено, связавшее частную коммерцию с правительственной машиной. Но если раньше евреи представляли собой сильную, тесно сплоченную группу, польза которой для государства была очевидной, то теперь они раскололись на враждующие клики, преследующие, однако, одну и ту же цель — помочь обществу жиреть за счет государства.

4.3. Армия и духовенство против республики

На первый взгляд не затронутой всеми подобными процессами, не подверженной коррупции осталась армия — наследие Второй империи. Республика никогда не осмеливалась установить над ней свое

138

верховенство, даже когда во время буланжистского кризиса ее монархистские симпатии и интриги выплеснулись на поверхность. Офицерское сословие, как и прежде, состояло из тех отпрысков старых аристократических фамилий, чьи предки, отправившись в эмиграцию, сражались со своим отечеством в период революционных войн. Эти офицеры находились под сильным влиянием духовенства, которое после революции всегда ставило своей целью поддержку реакционных и антиреспубликанских движений. Вполне возможно, что столь же сильным было его влияние на тех офицеров, которые были несколько более низкого происхождения, но надеялись, что благодаря традиционной практике церкви поддерживать таланты безотносительно к родословной они смогут продвинуться с помощью духовенства.

Подчеркнутая замкнутость армии, столь характерная для кастовых систем, выступала контрастом по отношению к меняющимся и подвижным кликам в обществе и парламенте, куда доступ был легким и где царила не верность, а непостоянство. Не боевой образ жизни, не профессиональная честь, не esprit de corps сплачивали ее офицеров в реакционный оплот против республики и вообще всех демократических вея-

ний, а просто их кастовая повязанность друг с другом32. Отказ государства демократизировать армию и подчинить ее гражданским властям влек за собой примечательные последствия. Он превратил армию в организм, стоящий вне нации, и создал вооруженную силу, чья лояльность могла быть повернута в направлении, предсказать которое не мог никто. О том, что эта проникнутая кастовым духом сила, если ее предоставить себе самой, была ни за, ни против кого бы то ни было, достаточно ясно говорит история почти бурлескного coups d’etat, в котором, несмотря на заявления противоположного свойства, ей на самом деле не хотелось принимать участия. Даже ее пресловутый монархизм был при тщательном рассмотрении не чем иным, как предлогом для сохранения себя в качестве независимой группы, существующей ради защиты собственных интересов, готовой отстаивать свои привилегии, "не считаясь с рес-

публикой, вопреки ей и даже против нее"33. Журналисты того времени и

32См. отличную анонимную статью: The Dreyfus case: A study of French opinion // The Contemporary Review. 1898. Vol. 74. October.

33См.: Luxemburg R. Loc. cit.: "Причиной, по которой армия воздерживалась от решительного шага, было ее желание показать свою оппозицию гражданской власти республики, не ослабляя вместе с тем силу этой оппозиции сговором с монархией".

139