Тема: «внутренняя политика николая I»

Документ 1. Указ об учреждении Третьего Отделения Собствен-

ной е.и.в. канцелярии 3(15) июля 1826 г.

Указ об учреждении Третьего отделения и корпуса жандармов во главе с А.Х. Бенкендорфом был подписан Николаем I после вступления на престол и подавления выступления декабристов.

Текст приводится по изданию: «Полное собрание законов Российской империи». Собрание второе. Т.I. № 449.

Признавая нужным устроить под начальством генерал-адъютанта Бенкендорфа Третие Отделение при Собственной моей канцелярии, я повелеваю: Особенную Канцелярию министерства внутренних дел уничтожить, обратя по выбору генерал-адъютанта Бенкендорфа, часть чиновников оной под управлением действительного статского советника фон Фока в состав сего Отделения.

Предметами занятий сего Третьего Отделения Собственной моей канцелярии, назначаю:

1. Все распоряжения и известия по всем вообще случаям высшей по

лиции.

2. Сведения о числе существующих в государстве разных сект и расколов.

3. Известия об открытиях по фальшивым ассигнациям, монетам,

штемпелям, документам и прочем, коих розыскания и дальнейшее производство остается в зависимости министерств: финансов и внутренних дел.

4. Сведения подробные о всех людях, под надзором полиции состо-

ящих, равно и все по сему предмету распоряжения.

5. Высылка и размещение людей подозрительных и вредных.

6. Заведывание наблюдательное и хозяйственное всех мест заточения,

в кои заключаются государственные преступники.

7. Все постановления и распоряжения об иностранцах, в России про-

живающих, в предел государства прибывающих и из оного выезжающих.

8. Ведомости о всех без исключения происшествиях.

9. Статистические сведения, до полиции относящиеся.

На основании сих начал, предписываю вам:

1. Преобразовать тотчас по вышеописанному Особенную канцелярию

министерства внутренних дел, в состав Третьего Отделения Собственной моей канцелярии.

2. Распределить все производившиеся в сей Канцелярии дела, кои

выше не обозначены и кои оставаться должны в заведывании министерства внутренних дел, по другим департаментам сего министерства.

3. Предписать всем начальникам губерний и сообщить другим лицам,

до которых сие касаться может, дабы они о весх вышеизложенных предметах, входящих в состав Третьего Отделения Собственной моей канцелярии, доносили прямо на имя мое, с надписанием по Третьему Отделению сей моей канцелярии.

Наконец 4, войти в надлежащее сношение с генерал-адъютантом Бенекндорфом о всех средствах, кои представятся успешнейшими к исполнению сего устройства.<…>

Документ 2. Из «Записок» А.Х. Бенкендорфа о причинах образова-

ния Третьего Отделения

Текст приводится по изданию: Н.Шильдер. «Император Николай I». СПб., 1903. Т.I. С.466.

<…> Число их [«людей, склонных к злоумышлениям»] возросло до ужасающей степени с тех пор, как множество французских искателей приключений, овладев у нас воспитанием юношества, занесли в Россию революционные начала своего отечества, и еще более со времени последней войны через сближение наших молодых офицеров с либералами тех стран Европы, куда заводили нас наши победы. Никогда не думав готовиться к этому роду службы, я имел о нем самое поверхностное понятие, но благородныя и благодетельныя побуждения, давшия повод к этому учреждению, и желание быть полезным новому нашему государю не позволяли мне уклониться от принятия образованной им должности, к которой призвало меня высокое его доверие.

Решено было учредить под моим начальством корпус жандармов. Всю империю разделили в сем отношении на семь округов; каждый округ подчинен генералу и в каждую губернию назначено по одному штаб-офицеру; дальнейшее же развитие и образование новаго установления было предоставлено времени и указаниям опыта. Учрежденное в то же время Третье Отделение собственной его императорского величества канцелярии представляло под моим начальством средоточие этого новаго управления и вместе высшей секретной полиции, которая в лице тайных агентов, должна была помогать и способствовать действиям жандармов. Государь, чтобы сделать эту должность более приятной в моих глазах, благоволил присоединить к ней и звание командующего своей главной квартиры. <…>

Задание к документу. Ответьте на вопросы:

1. Какие дела находились в ведении Третьего отделения?

2. Каковы причины образования корпуса жандармов и Третьего от-

деления императорской канцелярии (версия А.Х. Бенкендорфа)?

3. Готов ли был А.Х. Бенкендорф возглавить тайную полицию? Яв-

лялся ли он профессионалом в этой сфере?

4. Исходя из документа, объясните устройство и работу Третьего от

деления и корпуса жандармов.

5. Каким образом Третье отделение было связано с министерством

внутренних дел?

Документ 3. Беседа Николая I c П.Д. Киселевым 8 (20) мая 1834 г.

об освобождении крестьян в России.

Николай I высказал свое мнение о крепостном праве после прочтения отчета об управлении Дунайскими княжествами, составленном П.Д. Киселевым, главой русской военной администрации в Молдавии и Валахии.

Текст приводится по изданию: А.П. Заблоцкий-Десятовский. «Граф П.Д. Киселев и его время». СПб., 1882. Ч.I. С.2.

На другой день от 5.30 до 10 часов вечера Киселев был у государя, который принял его весьма милостиво и благодарил за услуги, оказанныя им России в деле столь же важном, как и трудном.

- Я читал твой отчет, - сказал государь; я прочитал его весь с большим удовольствием.

- Уже-ли ваше величество, - отвечал Киселев, - приняли труд сами прочесть эту толстую тетрадь, в которой много вещей бесполезных?

- Вовсе нет, - отвечал император; я посвятил три вечера на это чтение; отметил страницы, наиболее обратившия на себя мое внимание, и просил великую княжну Марию сделать мне извлечение… Вот оно, прибавил государь, открывая папку с бумагами. – Меня в особенности заинтересовало одно место: это то, в котором ты говоришь об освобождении крестьян; мы займемся этим когда-нибудь; я знаю, что могу разсчитывать на тебя, ибо мы оба имеем те же идеи, питаем те же чувства в этом важном вопросе, которого мои министры не понимают и который их пугает.

Видишь ли, продолжал государь, указывая рукою на картоны, стоявшие на полках кабинета; здесь я со вступления моего на престол собрал все бумаги, относящиеся до процесса, который я хочу вести против рабства, когда наступит время, чтобы освободить крестьян во всей империи.<…>

Задание к документу. Ответьте на вопросы:

1. Был ли Николай I искренен в своем желании освободить крепост-

ных крестьян?

2. Что могло помешать замыслам государя?

3. Можно ли считать сведения о намерении императора, приведенные

в тексте, правдивыми и не искаженными?

Документ 4. «Предварительные соображения о преобразовании

управления государственными имуществами» П.Д.

Киселева

«Предварительные соображения» были утверждены Николаем I 17 (29) мая 1837 г. и легли в основу реформы управления государственными крестьянами 1837-1841 гг., проводимой П.Д. Киселевым, министром министерства государственных имуществ.

Текст приводится по изданию: А.П. Заблоцкий-Десятовский. «Граф П.Д. Киселев и его время». СПб., 1882. Ч.II. С.52-57.

Недостаток управления составлял до сего времени одну из важнейших причин, препятствующих благосостоянию государственных крестьян и благоустройству государственных имуществ. Нет сомнения, что устройство хозяйственное и способ уравнения податей есть дело не менее важное; но оно должно быть последствием достаточно устроенной администрации; необходимость сей меры до сего времени не была надлежащим образом рассмотрена и оценена. При всяком новом предположении думали исправить дело изменением всех основных начал сельского быта; полагали устроить его по образцу городов и разделить сельских обывателей на гильдии; хотели уничтожить укоренившуюся в народном обычае систему общественного пользования землею и ввести вечное кортомное [кортома - аренда, прокат и т.д.- Н.Н.] владение семейными участками; наконец, хотели достигнуть цели улучшения, огромными переселениями; но устройство управления считали, кажется, делом второстепенным; думали даже, что оно может остаться при казенных палатах.<…>

Управление государственными имуществами и крестьянами, по обширности круга действий и важности объемлемых им предметов, для достижения надлежащего успеха, следует сосредоточить в отдельном составе. В отношении государственных крестьян оно должно быть сообразно с настоящею степенью гражданского и нравственного их быта и вести их к благосостоянию путем ближайшего непосредственного попечительства, а в отношении собственного государственных имуществ должно соответствовать их роду и пространству. На сем основании учреждается особое министерство государственных имуществ, а в губерниях – палаты государственных имуществ. Государственные имущества и крестьяне в губерниях разделяются на округи, волости и сельские общества.

Управление государственными имуществами долженствовало бы заключать в себе все, что составляет казенную недвижимость, в том числе горные промыслы, устроенные на казенных землях, фабрики и винокуренные заводы; но как присоединение всех сих частей к новому управлению могло бы произвести на первый раз некоторые затруднения, то, - оставляя их в настоящем положении и ограничиваясь существенными предметами управления государственных имуществ: казенными землями с состоящими на них лесами, водами и разными поселениями, кроме государственных крестьян, - следует присоединить и все прочие сословия, водворенные на казенных землях (иностранные поселенцы и кочующие народы), за исключением крестьян состоящих в военном ведомстве. Учреждения, относящиеся до распространения и поощрения земледелия и сельской промышленности, находясь в ближайшей связи с предметами управления государственных имуществ, также подлежат ведению одного министерства, в том особенно уважении, что правительство, как главный вотчинник земель, имеет основания и возможности оказывать покровительство и поощрение к извлечению богатств от возделывания земли.<…>

В губерниях, в ведомство палат государственных имуществ отделяются все части управления государственными имуществами, все предметы попечительства над государственными крестьянами, свободными хлебопашцами и колонистами.

Для исполнения распоряжений палаты и ближайшего наблюдения на местах за благоустройством государственных имуществ и благосостоянием крестьян, определяются окружные начальники. Предметы ведомства между окружными начальниками и земскими судами разграничить тем, что за последними оставить только распоряжения по общей полиции и по производству следствий, а окружным начальникам предоставить исключительные дела, относящиеся до улучшения нравственного состояния крестьян, до гражданского их быта, строительной части, обеспечения продовольствия, хозяйства, податей, повинностей и защиты по судебным делам.

Волости образуются в больших против существовавших тогда размерах и в них сохраняются до времени волостные правления.

В сельских обществах сообразно с коренными народными обычаями, учреждаются для заведывания общественными делами мирские сходы и сельские управления.

Окружное и волостное начальство действует с властью наблюдательною, а сельское – с властию исполнительною.

Сельское общество понимается за первую административную и земельную единицу; каждое из них состоит, или из одного селения, или из нескольких; ни одно селение, отдельно замежеванное, как бы велико ни было, составляет одно общество; селения малолюдные, но имеющие общее владение землею вводятся в состав одного общества.

Земли и угодья оставляются в бессрочном пользовании обществ с предоставлением им права распределять земли между домохозяевами в том порядке, в каком они сами признают для себя удобнейшим.

Селения малоземельные или наделяются землею из свободных казенных участков, или из них производятся переселения на свободные казенные земли на основании особых правил.

На местах новых водворений учреждаются отдельные семейные участки в виде хуторов, на праве постоянного потомственного пользования и без раздробления между членами семейства.

Сельским обществам отводятся лесные участки в определенном размере в непосредственное их владение и распоряжение, под надзором местного лесного начальства. Все прочие затем леса оставляются в собственном распоряжении казны.

Мирские оброчные оставляются за обществами, с обращением одной половины оброчного дохода в пользу общества на предметы законных их надобностей, а другой в состав общественного хозяйственного сбора.

Оброчная, следующая с государственных крестьян, подать, а равно подушная подать и земские повинности исчисляются по душам, но распределяются между сельскими обществами соразмерно местным выгодам от земли и промыслов каждого сельского общества.

Обязанности каждого управления и каждого должностного лица следует определить с возможною положительностью и полнотой в том намерении, чтоб как чиновники, так и сельские начальники могли составленными для них наказами руководствоваться при всех случаях и, имея всегда при себе, сколь можно менее встречали надобности справляться с другими постановлениями, и таким образом были в состоянии действовать без затруднения с самых первых дней вступления в должность.

При устройстве благосостояния столь многочисленного класса, необходимо означить положительно пределы дарованных ему прав личных и по имуществу, указать ясно обязанности поселян и определить меру их ответственности, ибо полная известность сих условий более или менее обеспечивает самую неприкосновенность прав, предупреждает нарушение обязанностей, устраняет произвол и служит залогом нравственного улучшения.

В видах улучшения нравственности крестьян учредить для них приходские училища, для образования соответственного их званию; привлечь благонадежных священников в казенные селения, назначением им приличного содержания.

Для наблюдения в казенных селениях полицейского порядка составить сельский полицейский устав, который содержал бы в себе общие и частные правила, необходимые для сведения и руководства поселян как членов общества.

При общей безграмотности поселян, недоступности для них судебных форм и обрядов, и при самой ограниченности частного их достояния, предоставленную им расправу по маловажным тяжбам и проступкам устроить на определенном основании, согласив сколь возможно более с существующими законами. С сей целию учредить расправы: сельскую и волостную, и составить для них Сельский Судебный Устав, с изложением в нем порядка судопроизводства по спорам и тяжбам государственных крестьян об имуществах, проступках крестьян и наказаниях за оные и, наконец, порядка судопроизводства по проступкам.

Всем государственным имуществам составить кадастр, т.е. измерение, описание и оценки всех земель и угодий; имущества эти разделяются на два рода: 1) податные, т.е. предоставленные в исключительное пользование государственных крестьян, и 2) запасные, остающиеся в непосредственном ведении казны; из них образовать казенные оброчные статьи, а из лесов особые округа.

Задание к документу. Ответьте на вопросы:

1. Какие недостатки управления государственными крестьянами

отмечает П.Д. Киселев?

2. Кто должен был контролировать деятельность государственных

крестьян после реформы? Назовите правительственные инстанции и должностные лица.

3. Перечислите органы самоуправления государственных крестьян.

4. Какие меры предусматривал П.Д. Киселев для улучшения положе-

ния крестьян?

Документ 5. Речь Николая I на заседании Государственного Сове-

та 30 марта (11 апреля) 1842 г. при обсуждении указа

об обязанных крестьянах.

В своем выступлении Николай I сформулировал основные принципы политики правительства в отношении помещичьих крестьян, а также выразил свое отношение к помещичьей земле.

Текст приводится по изданию: «Сборник Русского исторического общества». Т.98. СПб., 1896. С 114-116.

<…> Нет сомнения, что крепостное право в нынешнем его положении у нас, есть зло, для всех ощутительное и очевидное, но прикасаться к нему, теперь, было бы делом еще более губительным. Покойный император Александр, в начале своего царствования, имел намерение дать крепостным людям свободу, но потом сам отклонился от своей мысли, как совершенно еще преждевременной и невозможной в исполнении. Я также никогда на это не решусь, считая, что если время, когда можно будет приступить к такой мере, вообще очень еще далеко, то в настоящую эпоху всякий промысел о том был бы не что иное, как преступное посягательство на общественное спокойствие и на благо государства. Пугачевский бунт доказал, до чего может доходить буйство черни. Позднейшие события и попытки в таком роде до сих пор были счастливо прекращаемы, что, конечно, и впредь будет точно также предметом особенно, и, с помощью божией, успешной заботливости правительства.

Но нельзя скрывать от себя, что теперь мысли уже не те, какие бывали прежде, и всякому благоразумному наблюдателю ясно, что нынешнее положение не может продолжиться навсегда. Причины этой перемены мыслей и чаще повторяющихся в последнее время беспокойств, я не могу не отнести больше всего к двум причинам: во-первых, к собственной неосторожности помещиков, которые дают своим крепостным несвойственное состоянию последних высшее воспитание, а через то, развивая в них новый круг понятий, делают их положение еще более тягостным; во-вторых, к тому, что некоторые помещики – хотя благодаря богу, самое меньшее их число, - забывая благородный труд, употребляют свою власть во зло, а дворянские предводители, как многие из них сами мне отзывались, к пресечению таких злоупотреблений не находят средств в законе, ничем почти не ограничивающем помещичьей власти. Но если нынешнее положение таково, что оно не может продолжиться и если, вместе с тем, и решительные к прекращению его способы также невозможны без общего потрясения, то необходимо, по крайней мере, приготовить пути для постепенного перехода к другому порядку вещей и, не устрашаясь перед всякою переменою, хладнокровно обсудить ее пользу и последствия. Не должно давать вольности, но должно проложить дорогу к переходному состоянию, а с ним связать ненарушимое сохранение вотчинной собственностью на землю. Я считаю это священною моею обязанностью и обязанностью тех, кто будет после меня, а средства, по моему мнению, вполне представляются в предложенном теперь Сенату проекте указа. Он, по 1-х, не есть закон новый, а только последствие и, так сказать, развитие существующего сорок лет закона о свободных хлебопашцах; во 2-х, устраняет, однако же, вредное начало этого закона – отчуждение от помещиков поземельной собственности, которую, напротив, столько по всему желательно видеть навсегда неприкосновенною в руках дворянства – мысль, от которой я никогда не отступлю; в 3-х, выражает прямо волю и убеждение правительства, что земля есть собственность не крестьян, которые на ней поселены, а помещиков – предмет такой же первостепенной важности для будущего спокойствия; наконец, в 4-х, без всяких крутых переворотов, без всякого даже вида нововведения, дает каждому благонамеренному владельцу способы улучшить положение его крестьян и, отнюдь не налагая ни на кого обязанности принужденной, или стесняющей в чем-нибудь право собственности, предоставляет все доброй воле каждого и влечению собственного его сердца. С другой стороны, проект оставляет крестьян крепкими той земле, на которой они записаны, и через это избегает неудобств положений, действовавших доныне в остзейских губерниях – положениях, которые довели крестьян до самого жалкого состояния, обратили их в батраков и побудили тамошнее дворянство просить именно о том же, что теперь здесь прилагается. Между тем, я повторяю, что все должно идти постепенно и не может и не должно быть сделано разом или вдруг. Проект содержит в себе одни главные начала и первые указания. Он открывает всякому, как я уже сказал, способ следовать, под защитою и при пособии закона, сердечному своему влечению.<…>

Задание к документу. Ответьте на вопросы:

1. Почему Николай I не считал возможным отменить крепостное пра-

во в свое правление? Каковы его аргументы?

2. Почему Николай I был уверен в необходимости и неизбежности

отмены крепостного права?

3. Каким образом он предполагал прийти к освобождению крестьян?

4. Почему Николай I считал своей «священной обязанностью» сохра-

нение помещичьей собственности на землю?

5. Как вы считаете, был ли Николай I искренен в своем намерении не

спешить с отменой крепостного права?

Документ 6. Указ об обязанных крестьянах Николая I 2(14) апре-

ля 1842 г.

Указ об обязанных крестьянах, подписанный Николаем I, был результатом деятельности Секретного комитета по обсуждению крестьянского вопроса, организованного правительством. Указ об обязанных крестьянах в большей степени, чем указ о вольных хлебопашцах имел продворянский характер.

Текст приводится по изданию: «Полное собрание законов Российской империи». Собрание второе. Т.XVII. № 15462.

В статьях 440-й и 457-й Свода Законов о состояниях [указе о свободных хлебопашцах 1803 г. – прим. Сост.] установлены правила, на основании коих помещикам дозволено обращать крестьян своих в свободные хлебопашцы, с уступкою им в собственность помещичьих земель за определенное, по взаимному условию, вознаграждение. Желая, в общих видах государственной пользы, чтобы, при заключении таковых условий, принадлежащие помещикам земли, как вотчинная собственность дворянства, охранены были от отчуждения из владения дворянских родов, мы признали за благо, в пояснении Свода Законов о состояниях ст.442-й пункта 3-го, предоставить тем из помещиков, которые сами сего пожелают, заключать с крестьянами своими, по взаимному соглашению, договоры на таком основании, чтобы, не стесняясь постановлениями о свободных хлебопашцах, помещики сохраняли принадлежащее им полное право вотчинной собственности на землю, со всеми ее угодьями и богатствами, как на поверхности, так и в недрах ее, а крестьяне получали от них участки земли в пользование за установленные повинности. При составлении таковых договоров, помещики могут постановлять с крестьянами дальнейшие условия, по взаимному с ними соглашениями, на следующих, рассмотренных в Государственном совете и нами утвержденных главных правилах:

1. Повинности крестьян в пользу помещиков могут быть определены

в договорах денежным образом, произведениями, обрабатыванием помещичьей земли, или другою работою.

2. В случае неисполнения крестьянами приемлемых ими на себя по

договору обязанностей, они понуждаются к тому земскою полициею, под руководством уездных предводителей дворянства и под высшим наблюдением губернского правления.

3. Крестьяне, по надлежащим утверждении заключенных между ими

и помещиками договоров, принимают название обязанных крестьян. <…>

6) Помещики учреждают в селениях обязанных крестьян вотчинное управление и имеют высшее наблюдение за сельскою в них полициею и за исполнением законов о сельском благоустройстве; им принадлежит также право суда и расправы в проступках и маловажных преступлениях обязанных крестьян и первоначальный разбор взаимных между ими тяжб и споров.<…>

8) Помещики и обязанные крестьяне сохраняют заключенные ими между собою договоры навсегда нерушимо, имея однако право особыми частными условиями делать изменения в наделе землею и повинностях на определенные сроки, с обоюдного согласия, а если имения состоят в залоге, то и с согласия подлежащих кредитных установлений; во всех же случаях не иначе, как с предварительного утверждения правительства.<…>

Задание к документу. Ответьте на вопросы:

1. Определите цель издания указа об обязанных крестьянах.

2. Почему крестьяне назывались обязанными?

3. В чем выражался контроль со стороны помещиков и правительства

над «обязанными крестьянами»?

4. Было ли выгодно помещичьим крестьянам становиться «обязан-

ными»? Кто больше от этого выигрывал?

5. Были ли обязаны сами помещики переводить своих крестьян на

положение обязанных, предоставлять им личную свободу? Подтвердите свои аргументы цитатами из Указа.

Тема: «ОБЩЕСТВЕННОЕ ДВИЖЕНИЕ И ИДЕЙНЫЕ

ТЕЧЕНИЯ В РОССИИ ВО ВТОРОЙ ЧЕТВЕРТИ XIX в.»

Документ 1. Из дневника А.И. Герцена.

Текст приводится по изданию: А.И. Герцен. Собр. соч. в 30 т. М., 1954. Т.II. С.226-227, 287-288, 375, 403.

11 сентября 1842 года.

Поймут ли, оценят ли грядущие люди весь ужас, всю трагическую сторону нашего существования, – а между тем наши страдания – почка, из которой разовьется их счастие. Поймут ли они <…> отчего руки не подымаются на большой труд? Отчего в минуту восторга не забываем тоски? <…> О, пусть они остановятся с мыслью и с грустью перед камнями, под которыми мы уснем, мы заслужили их грусть.<…>

20 июня 1843 года.

А как взглянешь около себя… Бедный, бедный русский мужик. И что досаднее всего видеть – средство поправить его состояние по большей части под руками, алчность помещиков и неустройство государственных крестьян повергает их в это положение. Глядя на их жизнь, кажется чем-то чудовищно преступным жить в роскоши; обыкновенно мужик здешней полосы никогда не ест мяса, у него едва хватает хлеба; коли побогаче, ест капусту; он каждый день со своей семьею отыгрывается от голодной смерти. О запасах думать нечего; умри лошадь, корова – он пошел ко дну. У кого много работников в семье, те живут получше, но много ли таких? Возле их бедных полей богатые поля помещика, обработанные его руками, скирды хлеба, копны сена – какое ангельское самоотвержение! Сегодня приходили к окну нищие из соседней деревни; помещик выгоняет их ежедневно на работу поголовно – у них хлеба нет, это бросается в глаза, а если есть только хлеб, то совесть помещика чиста, чего же им более, они сыты.<…>

28 августа 1844 года.

<…> А из Москвы пишут и говорят о мерзких интригах и происках. Богатство, деньги – самый лучший оселок для человека. Патриотизм, смелая гордость, открытая речь, храбрость на поле битвы, услужливая готовность одолжить – все это легко встретить, – но человека, который бы твердо сочетал свою честь с практикой так, чтоб не качнуться на сторону 1000 душ или полумиллиона денег, – трудно. Собственность – гнусная вещь; сверх всего несправедливого, она безнравственна и, как тяжелая гиря, гнетет человека вниз; она развращает человека, и он становится на одной доске с диким зверем.<…>

7 января 1845 года.

<…> Вот случай, рассказанный Тучковым. В Пензенской губернии какой-то помещик, великий злодей, страшно тяжел пришелся крестьянам; молодой крестьянин сказал односельчанам, что он намерен избавить их от «отца общины», – те перепугались суда, последствий и пр. Молодой человек сказал, что все возьмет на себя, что лишь бы они о нем молились богу, что никому не достанется. Таким образом, он отправился на плотину, через которую помещик должен был идти, и, подобно Вильгельму Теллю, стал его ждать; когда тот пошел, он побежал ему навстречу, схватил его вперехват – и вместе в омут. Оба утонули. Это античный героизм.<…>

Документ 2. А.И. Герцен о кружках 30-х годов.

Текст приводится по изданию: А.И. Герцен. «Былое и думы». Собр. соч. в 30 т. М., 1956. Т. 9. С.38-40.

<…> Самое появление кружков, о которых идет речь, было естественным ответом на глубокую внутреннюю потребность тогдашней русской жизни.

Об застое после перелома в 1825 году мы говорили много раз. Нравственный уровень общества пал, развитие было прервано, все передовое, энергическое вычеркнуто из жизни.

<…> Для одних, более слабых и нетерпеливых, начиналось праздное существование корнета в отставке, деревенской лени, халата, странностей, карт, вина; для других – время искуса и внутренней работы. Жить в полном нравственном разладе они не могли, не могли также удовлетвориться отрицательным устранением себя; возбужденная мысль требовала выхода. Разное разрешение вопросов, одинаково мучивших молодое поколение, обусловило распадение на разные круги.

Так сложился, например, наш кружок и встретил в университете, уже готовым, кружок сунгуровский. Направление его было, как и наше, больше политическое, чем научное. Круг Станкевича, образовавшийся в то же время, был равно близок и равно далек с обоими. Он шел другим путем, его интересы были чисто теоретические.

В тридцатых годах убеждения наши были слишком юны, слишком страстны и горячи, чтоб не быть исключительными. Мы могли холодно уважать круг Станкевича, но сблизиться не могли. Они чертили философские системы, занимались анализом себя и успокаивались в роскошном пантеизме, из которого не исключалось христианство. Мы мечтали о том, как начать в России новый союз по образцу декабристов, и самую науку считали средством. Правительство постаралось закрепить нас в революционных тенденциях наших.

В 1834 году был сослан весь кружок Сунгурова – и исчез.

В 1835 году сослали нас; через пять лет мы возвратились, закаленные испытанным. Юношеские мечты сделались невозвратным решением совершеннолетних. Это было самое блестящее время Станкевичева круга. Его самого я уже не застал – он был в Германии; но именно тогда статьи Белинского начинали обращать на себя внимание всех.

Возвратившись, мы померились. Бой был неравен с обеих сторон; почва, оружие и язык – все было разное. После бесплодных прений мы увидели, что пришел наш черед серьезно заняться наукой, а сами принялись за Гегеля и немецкую философию. Когда мы довольно усвоили ее себе, оказалось, что между нами и кругом Станкевича спору нет.

Круг Станкевича должен был неминуемо распуститься. Он свое сделал – и сделал самым блестящим образом, влияние его на всю литературу и на академическое преподавание было огромно – стоит назвать Белинского и Грановского; в нем сложился Кольцов, к нему принадлежали Боткин, Катков и пр. Но замкнутым кругом он оставаться не мог, не перейдя в немецкий доктринаризм, – живые люди из русских к нему не способны.

Возле Станкевичева круга, сверх нас, был еще другой круг, сложившийся во время нашей ссылки, и был с ними в такой же чересполосице, как и мы; его-то впоследствии назвали славянофилами. Славяне приближались с противоположной стороны к тем же жизненным вопросам, которые занимали нас, были гораздо больше их ринуты в живое дело и в настоящую борьбу.

Между ними и нами естественно должно было разделиться общество Станкевича. Аксаковы, Самарин примкнули к славянам, т.е. к Хомякову и Киреевским; Белинский, Бакунин – к нам. Ближайший друг Станкевича, наиболее родной ему всем существом своим, Грановский, был нашим с самого приезда из Германии.

Если б Станкевич остался жив, кружок его все же бы не устоял. Он сам перешел бы к Хомякову или к нам.

В 1842 году сортировка по сродству давно была сделана, и наш стан стал в боевой порядок лицом к лицу с славянами. Об этой борьбе мы будем говорить в другом месте.<…>

Задание к документам: Выведите из нижеприведенных документов материал для анализа понятия «русская сельская община». Документы: А.И. Герцен. Из статьи «Россия»; Из письма А.И. Герцена к Ж. Мишле.

Документ 3. А.И. Герцен. Из статьи «Россия»

Текст приводится по изданию: А.И. Герцен. Собр. соч. в 30 т. М., 1955. Т. 6. С.200-201, 204.

<…> Русская сельская община существует с незапамятного времени, и довольно схожие формы ее можно найти у всех славянских племен. Там, где ее нет, – она пала под германским влиянием. У сербов, болгар и черногорцев она сохранилась в еще более чистом виде, чем в России. Сельская община представляет собой, так сказать, общественную единицу, нравственную личность; государству никогда не следовало посягать на нее; община является собственником и объектом обложения; она ответственна за всех и каждого в отдельности, а потому автономна во всем, что касается ее внутренних дел.

Ее экономический принцип – полная противоположность знаменитому положению Мальтуса: она представляет каждому без исключения место за своим столом. Земля принадлежит общине, а не отдельным ее членам, последние же обладают неотъемлемым правом иметь столько земли, сколько ее имеет каждый другой член той же общины: эта земля предоставлена ему в пожизненное владение; он не может, да и не имеет надобности передавать ее по наследству. Его сын, едва он достигает совершеннолетия, приобретает право, даже при жизни своего отца, потребовать от общины земельный надел. Если у отца много детей – тем лучше, ибо они получают от общины соответственно больший участок земли; по смерти же каждого из членов семьи земля опять переходит к общине.

Часто случается, что глубокие старики возвращают свою землю и тем самым приобретают право не платить податей. Крестьянин, покидающий на время свою общину, не теряет впоследствии этого прав на землю; ее можно отнять у него лишь в случае изгнания, и подобная мера может быть применена только при единодушном решении мирского схода. К этому средству однако община прибегает лишь в исключительных случаях. Наконец, крестьянин еще тогда теряет это право, когда по собственному желанию он выходит из общины. В этом случае ему разрешается только взять с собой свое движимое имущество: лишь в редких случаях позволяют ему располагать своим домом или перенести его. Вследствие этого сельский пролетариат в России невозможен. <…>

Какое счастье, что мы так мало спали; едва пробудившись, мы оказались лицом к лицу с Европой, и с самого начала наш естественный, полудикий образ жизни более соответствует идеалу, о котором мечтала Европа, чем жизненный уклад цивилизованного германо-романского мира; то, что является для Запада только надеждой, к которой устремлены его усилия, – для нас уже действительный факт, с которого мы начинаем; угнетенные императорским самодержавием, – мы идем навстречу социализму. <…>

Документ 4. Из письма А.И. Герцена к Ж. Мишле

Текст приводится по изданию: А.И. Герцен. Избранные философские произведения. М., 1946. Т. 2. С.145-146.

<…>Из всего этого вы видите, какое счастье для России, что сельская община не погибла, что личная собственность не раздробила собственности общинной; какое это счастие для русского народа, что он остался вне всех политических движений, вне европейской цивилизации, которая, без сомнения, подкопала бы общину и которая ныне сама дошла в социализме до самоотрицания.

Европа, – я это сказал в другом месте, – не разрешила антиномии между личностью и государством, но она поставила себе задачею это разрешение. Россия также не нашла этого решения. Перед этим вопросом начинается наше равенство.

Европа на первом шагу к социальной революции встречается с этим народом, который представляет ему осуществление полудикое, неустроенное, – но, все-таки, осуществление – постоянного дележа земель между земледельцами. И заметьте, что этот великий пример дает нам не образованная Россия, но сам народ, его жизненный процесс. Мы, русские, прошедшие через западную цивилизацию, мы – не больше, как средство, как закваска, как посредники между русским народом и революционной Европой. Человек будущего в России – мужик, точно так же, как и во Франции работник.<…>

Документ 5. Кружок петрашевцев (Из воспоминания

П.П. Семенова-Тян-Шанского¹)

Текст приводится по изданию: Семенов-Тян-Шанский П.П. Мемуары. Пг., 1917. С.194-206.

<…> Во время моей совместной жизни с Данилевским, после отъезда брата и дяди из Петербурга, круг нашего знакомства значительно расширился, главным образом потому, что Данилевский, не имея никакого состояния, должен был обеспечивать свое существование литературным трудом и писал обширные, очень дельные научные статьи в «Отечественных записках». Это ввело его в знакомство не только с Краевским (редактором их), но и со многими другими литературными деятелями и критиками – Белинским и Валерианом Майковым. Они оценили необыкновенно логичный ум Данилевского, его изумительную диалектику и обширную, разностороннюю эрудицию.

Таким образом, кружок даже наших близких знакомых был во время посещения нами университета не исключительно студенческий, а состоял из молодой, уже закончившей высшее образование интеллигенции того времени. К нему принадлежали не только некоторые молодые ученые, но и начинавшие литературную деятельность молодые литераторы, как например лицейские товарищи Данилевского – Салтыков (Щедрин) и Мей, Ф.М. Достоевский, Дм. В. Григорович, Ал. Ник. Плещеев, Аполлон и Валериан Майковы и др. Посещали мы друг друга не особенно часто, но главным местом и временем нашего общения были определенные дни (пятницы), в которые мы собирались у одного из лицейских товарищей брата и Данилевского – Михаила Васильевича Буташевича-Петрашевского. Там мы и перезнакомились с кружком петербургской интеллигентной молодежи того времени, в среде которой я более других знал из пострадавших в истории Петрашевского – Спешнева, двух Дебу, Дурова, Пальма, Кашкина и избегших их участи – Д.В. Григоровича, А.М. Жемчужникова, двух Майковых, Владимира Милютина, Панаева и др.

Все эти лица охотно посещали гостеприимного Петрашевского, главным образом потому, что он имел собственный дом и возможность устраивать подобные, очень интересные для нас вечера, хотя сам Петрашевский казался нам крайне эксцентричным, если не сказать сумасбродным. Как лицеист, он числился на службе, занимая должность переводчика в министерстве иностранных дел; единственная его обязанность состояла в том, что его посылали в качестве переводчика при процессах иностранцев, а еще более при составлении описей их выморочного имущества, особливо библиотек. Это последнее занятие было крайне на руку Петрашевскому: он выбирал из этих библиотек все запрещенные иностранные книги, заменяя их разрешенными, а из запрещенных формировал свою библиотеку, которую дополнял покупкою различных книг и предлагал к услугам всем своим знакомым, не исключая даже и членов купеческой и мещанской управ и городской думы, в которой сам состоял гласным.

Будучи крайним либералом и радикалом того времени, атеистом, республиканцем и социалистом, он представлял замечательный тип прирожденного агитатора: ему нравилась именно пропаганда и агитаторская деятельность, которую он старался проявить во всех слоях общества. Он проповедовал, хотя и очень несвязно и не последовательно, какую-то смесь антимонархических, даже революционных и социалистических идей не только в кружках тогдашней интеллигентной молодежи, но и между сословными избирателями городской думы. Стремился он для целей пропаганды сделаться учителем в военно-учебных заведениях, и на вопрос Ростовцева, которому он представился, какие предметы он может преподавать, он представил ему список одиннадцати предметов, когда же его допустили к испытанию в одном из них, он начал свою пробную лекцию словами: «на этот предмет можно смотреть с двадцати точек зрения», и действительно изложил все 20, но в учителя принят не был. В костюме своем он отличался крайней оригинальностью: не говоря уже о строго преследовавшихся в то время длинных волосах, усах и бороде, он ходил в какой-то альмавиве испанского покроя и цилиндре с четырьмя углами, стараясь обратить на себя внимание публики, которую он привлекал всячески, например, пусканием фейерверков, произнесением речей, раздачею книжек и т.п., а потом вступал с нею в конфиденциальные разговоры. Один раз он пришел в Казанский собор переодетый в женское платье, стал между дамами и притворился чинно молящимся, но его несколько разбойничья физиономия и черная борода, которую он не особенно тщательно скрыл, обратили на него внимание соседей, и, когда подошел к нему квартальный надзиратель со словами: «милостивая государыня, вы, кажется, переодетый мужчина», он ответил ему: «милостивый государь, а мне кажется, что вы переодетая женщина». Квартальный смутился, а Петрашевский воспользовался этим, чтобы исчезнуть в толпе, и уехал домой.

Весь наш приятельский кружок, конечно, не принимавший самого Петрашевского за сколько-нибудь серьезного и основательного человека, посещал, однако же, его по пятницам и при этом видел каждый раз, что у него появлялись все новые лица.<…>

На пятничных вечерах, кроме оживленных разговоров, в которых в особенности молодые писатели выливали свою душу, жалуясь на цензурные притеснения, в то время страшно тяготевшие над литературою, производились литературные чтения и устные рефераты по самым разнообразным научным и литературным предметам, разумеется, с тем либеральным освещением, которое недоступно было тогда печатному слову. Многие из нас ставили себе идеалом освобождение крестьян из крепостной зависимости, но эти стремления оставались еще в пределах несбыточных мечтаний и были более серьезно обсуждаемы только в тесном кружке, когда впоследствии до него дошла до одного из его посетителей прочитанная в одном из частных собраний кружка и составлявшая в то время государственную тайну записка сотрудника министерства государственных имуществ Киселева, А. П. Заблоцкого-Десятовского, по возбужденному императором Николаем I вопросу об освобождении крестьян.

Н.Я. Данилевский читал целый ряд рефератов о социализме и в особенности о фурьеризме, которым он чрезвычайно увлекался, и развивал свои идеи с необыкновенно увлекательною логикою. Достоевский читал отрывки из своих повестей «Бедные люди» и «Неточка Незванова» и высказывался страстно против злоупотреблений помещиками крепостным правом. Обсуждался вопрос о борьбе с ненавистной всем цензурою, и Петрашевский предложил в виде пробного камня один опыт, за выполнение которого принялись многие из его кружка. Они предприняли издание под заглавием: «Словарь иностранных слов, вошедших в употребление в русский язык», и на каждое из таких слов писались часто невозможные с точки зрения тогдашней цензуры статьи. Цензировали этот лексикон, выходивший небольшими выпусками, разные цензора, а потому если один цензор не пропускал статью, то она переносилась почти целиком под другое слово и шла к другому цензору и таким образом протискивалась через цензуру, хотя бы и с некоторыми урезками; притом же Петрашевский, который сам держал корректуру статей, посылаемых цензору, ухитрялся расставлять знаки препинания так, что после получения рукописи, пропущенной цензором, он достигал, при помощи перестановки этих знаков и изменения нескольких букв, совершенно другого смысла фраз, уже пропущенных цензурою. Основателем и первоначальным редактором лексикона был офицер, воспитатель одного из военно-учебных заведений, Н.С. Кириллов, человек совершенно благонамеренный с точки зрения цензурного управления и совершенно не соображавший того, во что превратилось перешедшее в руки Петрашевского его издание, посвященное великому князю Михаилу Павловичу.

Петрашевскому было в то время 27 лет. Почти ровесником ему был Н.А. Спешнев, очень выдающийся по своим способностям, впоследствии приговоренный к смертной казни. Н.А. Спешнев отличался замечательной мужественной красотою. С него прямо можно было рисовать этюд головы и фигуры Спасителя. Замечательно образованный, культурный и начитанный, он воспитывался в лицее, принадлежал к очень зажиточной дворянской семье и был сам крупным помещиком. Романическое происшествие в его жизни заставило его провести несколько лет во Франции в начале и середине сороковых годов. Когда ему был 21 год, он гостил в деревне у своего приятеля, богатого помещика С., и влюбился в его молодую и красивую жену. Взаимная страсть молодых людей начала принимать серьезный оборот, и тогда Спешнев решил покинуть внезапно дом С-х, оставив предмету своей страсти письмо, объясняющее причины его неожиданного отъезда. Но г-жа С. приняла не менее внезапное решение: пользуясь временным отсутствием своего мужа, она уехала из своего имения, разыскала Спешнева и отдалась ему навсегда… Уехали они за границу без паспортов и прожили несколько лет во Франции, до той поры, пока молодая и страстная беглянка не умерла, окруженная трогательными попечениями своего верного любовника.

Эта жизненная драма наложила на Спешнева неизгладимый отпечаток: Спешнев обрек себя на служение гуманитарным идеям. Всегда серьезный и задумчивый, он поехал после этого прежде всего в свое имение, где приложил заботы к улучшению быта своих крестьян, но скоро убедился, что главным средством к такому улучшению может служить только освобождение их от крепостной зависимости и что каждая крупная реформа может осуществиться не иначе, как по инициативе верховной власти.

Шестилетнее пребывание во Франции выработало из него типичного либерала сороковых годов: освобождение крестьян и народное представительство сделались его идеалами. Обладая прекрасным знанием европейских языков и обширной эрудицией, он уже во время своего пребывания во Франции увлекался не только произведениями Жорж-Занд и Беранже, философскими учениями Огюста Конта, но и социалистическими теориями С.-Симона, Оуэна и Фурье; однако, сочувствуя им, как гуманист, Спешнев считал их неосуществимыми утопиями. Получив амнистию за свой беспаспортный побег за границу, он прибыл в Петербург и, найдя в кружке Петрашевского много лиц, с которыми сходился во взглядах и идеалах, сделался одним из самых выдающихся деятелей этого кружка. Будучи убежден, что для восприятия идеи освобождения крестьян и народного представительства необходимо подготовить русское общество путем печатного слова, он возмущался цензурным его притеснением и первый задумал основать свободный заграничный журнал на русском языке, не заботясь о том, как он попадет в Россию. Спешнев непременно бы осуществил это предприятие, если бы не попал в группу лиц, осужденных за государственное преступление.

Пробыл 6 лет в каторге и потеряв свое имение, перешедшее при лишении его всех прав состояния к его сестре, Спешнев был помилован с возвращением ему прав состояния только при вступлении на престол императора Александра II. Верный своим идеалам, он с восторгом следил за делом освобождения крестьян и после 19 февраля 1861 года сделался одним из лучших мировых посредников первого призыва. В этом звании я видел его в 1863 году, в первый раз после его осуждения: он казался, несмотря на то, что был еще в цвете лет (ему было 42 года), глубоким, хотя все еще величественным, старцем.

Выдающимися лицами в кружке были братья Дебу, из которых старший, Константин, был начальником отделения в азиатском департаменте министерства иностранных дел. В противоположность Спешневу, они не имели корней в земле, а принадлежали к столичной бюрократической интеллигенции. Оба Дебу окончили курс университета и в 1848 году уже занимали административные должности в министерстве иностранных дел. Как и многие либеральные чиновники того времени, хорошо образованные и начитанные, они отдались изучению экономических и политических наук и поставили себе идеалом отмену крепостного права и введение конституционного правления. Но о революционном способе достижения этих идеалов оба Дебу и не думали. Они примкнули к кружку Петрашевского потому, что встретили в нем много людей, сочувствовавших их идеалам, и живой обмен мыслей с людьми, гораздо лучше их знающими быт русского народа. Старший Дебу слишком хорошо изучил историю французской революции, а с другой стороны, имел уже слишком большую административную опытность, чтобы не знать, что в то время в России революции произойти было неоткуда. Столичной интеллигенции предъявлять какие бы то ни было желания, а тем более требования, было бы напрасно и даже безумно, а народ, порабощенный тою же, но земскою интеллигенцией, был связан по рукам и ногам крепостным правом.

При всем том, движение, происходившее в конце сороковых годов по всей Европе, находило себе отголосок и встречало сочувствие именно в столичной интеллигенции не только Петербурга, но и Москвы, и ее настроение тогда выразилось очень определенно в следующих стихах И. Аксакова:

… Вставала Венгрия, Славянские народы…

Все оживало, шло вперед:

Тогда мы слушали с восторженным вниманием

Далекий шум святой борьбы,

Дрожала наша грудь тревожным ожиданием

Перед решением судьбы.

Мы братьев видели в защитниках свободы,

Мы не могли их не любить…

Могучий дух тогда воспламенял народы!

И нас он мог ли не пленить?

Но подобные братьям Дебу либеральные интеллигентные бюрократы того времени (а их было много) только прислушивались с восторженным вниманием к далекому шуму борьбы за свободу, а сами никакой борьбы не затевали и революционерами не были, ограничиваясь борьбою за некоторую свободу печатного слова.

Самым оригинальным и своеобразным из группы осужденных был Ф.М. Достоевский, великий русский писатель-художник.

Данилевский и я познакомились с двумя Достоевскими в то время, когда Федор Михайлович сразу вошел в большую славу своим романом «Бедные люди», но уже рассорился с Белинским и Тургеневым, совершенно оставил их литературный кружок и стал посещать чаще кружки Петрашевского и Дурова. В это время Достоевский по обыкновению боролся с нуждою. Успех «Бедных людей» сначала доставил ему некоторые материальные выгоды, но затем принес ему в материальном же отношении более вреда, чем пользы, потому что возбудил в нем неосуществимые ожидания и вызвал в дальнейшем нерасчетливые затраты денег. Неуспех следующих его произведений, как например «Двойник», над которым он так много работал, и «Хозяйка», от которой так много ожидал, привел его к заключению, что слава, по выражению Пушкина, только

…яркая заплата

На ветхом рубище певца.

… Только в первый год после выхода в отставку (1844 г.) и до успеха его «Бедных людей» Достоевский мог быть в действительной нужде, потому что уже не имел ничего, кроме своего литературного заработка. Н.Я. Данилевский, не имея ничего и ничего ниоткуда не получая, жил таким же заработком с 1841 по 1849 год и не был в нужде, хотя тот же Краевский оплачивал его статьи меньшей платою, чем беллетристические произведения Достоевского. Но хроническая, относительная нужда Достоевского не прекращалась и после того, как он в 1845 году вошел сразу в большую славу: когда мы с ним сблизились, он жил «предвосхищением вещественных получений», а с действительной нуждой познакомился разве только после выхода из каторги, с 1854 года. По возвращении в 1859 году из ссылки Достоевский вошел уже окончательно в свою столь заслуженную славу и хотя все еще нуждался в средствах, но не был, однако, и не мог быть пролетарием.

О том, какое несомненное влияние имело на Достоевского его пребывание на каторге, я буду говорить в другом месте. Здесь же могу сказать только то, что революционером Достоевский никогда не был и не мог быть, но, как человек чувства, мог увлекаться чувствами негодования и даже злобою при виде насилия, совершаемого над униженными и оскорбленными, что и случилось, например, когда он увидел или узнал, как был прогнан сквозь строй фельдфебель Финляндского полка. Только в минуты таких порывов Достоевский был способен выйти на площадь с красным знаменем, о чем, впрочем, почти никто из кружка Петрашевского и не помышлял¹.

Помоложе Достоевского был уже составивший себе имя, как лирический поэт, Алексей Николаевич Плещеев. Он был блондин, приятной наружности, но «бледен был лик его туманный»… Столь же туманно было и направление этого идеалиста в душе, человека доброго и мягкого характера. Он сочувствовал всему, что казалось ему гуманным и высоким, но определенных тенденций у него не было, а примкнул он к кружку потому, что видел в нем более идеалистические, чем практические стремления. В кружке Петрашевского он получил прозвание Andre Chenier.

Младший из всех осужденных был Кашкин <…> только что окончивший Царскосельский лицей и до того получивший прекрасное домашнее образование, так как принадлежал к зажиточной дворянской семье, владевшей значительными поместьями. Кашкин был в высшей степени симпатичный молодой человек с очень гуманными воззрениями. Одним из главных идеалов жизни он ставил себе освобождение крестьян. Верный этому идеалу, он так же, как Спешнев, после 1861 года сделался мировым посредником первого призыва.

Григорьев, Момбелли, Львов и Пальм были офицеры гвардейских полков.

Три первые отличались своей серьезной любознательностью. Они перечитали множество сочинений, собранных Петрашевским в его «библиотеке запрещенных книг», которой он хотел придать общественный характер и сделать доступною. Он радовался присутствию в своем кружке офицеров и возлагал надежду на их пропаганду не между нижними чинами, о чем никто не думал, кроме разве автора, впрочем, очень умеренной «Солдатской беседы» Григорьева, а между своими товарищами, которые принадлежали к лучшим в России дворянским фамилиям.

Четвертый из гвардейских офицеров – Пальм, человек поверхностный и добродушный, примкнул к кружку по юношескому увлечению безо всякой определенной цели.

Из группы осужденных, кроме Петрашевского, разве только одного Дурова можно было считать до некоторой степени революционером, т.е. человеком, желавшим провести либеральные реформы путем насилия. Однако, между Петрашевским и Дуровым была существенная разница. Первый был революционером по призванию; для него революция не была средством к достижению каких бы то ни было определенных результатов, а целью; ему нравилась деятельность агитатора, он стремился к революции для революции. Наоборот, для Дурова революция, по-видимому, казалась средством не для достижения определенных целей, а для сокрушения существующего порядка и для личного достижения какого-нибудь выдающегося положения во вновь возникшем. Для него это тем более было необходимо, что он уже разорвал свои семейные и общественные связи рядом безнравственных поступков и мог ожидать реабилитации только от революционной деятельности, которую он начал образованием особого кружка (дуровцев), нераздельного, но и не слившегося с кружком Петрашевского. Известно, что когда Дуров и Достоевский очутились на каторге в одном «мертвом доме», они оба пришли к заключению, что в их убеждениях и идеалах нет ничего общего и что они могли попасть в одно место заключения по фатальному недоразумению.

Из лиц, близких кружку Петрашевского (я повторяю – к кружку, – потому что организованного, хотя бы и тайного, общества в этом случае никогда не было), не внесены были следственной комиссией в группу осуждаемых еще двое только потому, что они окончили свою жизнь как раз в то время, когда следственная комиссия только что приступила к своим занятиям. Это были: Валериан Николаевич Майков, принимавший самое деятельное и талантливое участие в издаваемом кружком Петрашевского словаре Кириллова¹ и умерший летом 1847 года от удара в купальне, и Виссарион Григорьевич Белинский (скончавшийся весною 1848 г.), пользовавшийся высоким уважением во всех кружках сороковых годов (где непропущенные цензурою его сочинения читались с такою жадностью, что член одного из кружков был даже присужден к смертной казни за распространение письма Белинского к Гоголю). Остальные же посетители кружка ускользнули от внимания следствия только потому, что не произносили никаких речей на собраниях, а в свои научные статьи и литературные произведение не вводили ничего слишком тенденциозного или антицензурного, кроме, может быть, Михаила Евграфовича Салтыкова, который, к своему счастию, попал под цензурно-административные преследования ранее начала арестов и был сослан административным порядком в Вятку ранней весною 1848 года.

Задание к документу. Ответьте на вопросы:

1. Какова была историческая обстановка возникновения кружка пет-

рашевцев, знаменовавшего появление в России социалистически настроенной интеллигенции?

2. В чем прослеживается влияние на него массового крестьянского

движения второй половины 40-х гг.XIX в.?

3. Изучите историю создания кружка петрашевцев, его состав. Особо

остановитесь на материалистических и социалистических убеждениях Петрашевского и других членов кружка.

4. Раскройте основное содержание социально-политической програм-

мы петрашевцев, решение ими аграрного вопроса, их планы относительно руководства ожидаемой крестьянской революции. Обратите внимание на радикальное решение петрашевцами многих вопросов: аграрного, об отношении к народу, о создании партии, о подготовке восстания.

5. Сумели ли петрашевцы перейти к пропаганде и распространению

своих идей? Если да, то покажите, что ими было сделано для этого.