§ 5. "Соглашение о признании вины" в англосаксонском и континентальном праве и их соотношение с альтернативами уголовному преследованию.

А) "Соглашения (сделки) о признании вины" в англосаксонском праве как частичная альтернатива уголовному преследованию.

Наверное, сложно найти какой-либо англосаксонский уголовно-процессуальный институт, который вызывал бы столь же неподдельный интерес континентальных, в том числе российских, специалистов и был бы ими столь же основательно изучен, как институт так

³⁴⁴ См. подробнее: Ко^^ев А. Ор. ск. Р. 637 - 638.

называемых "сделок о признании".³⁴⁵ Наличие обширной библиографии вопроса³⁴⁶ избавляет нас от необходимости детально описывать фактическую сторону этого англосаксонского уголовно-процессуального явления. Но поскольку "сделки о признании" в определенной мере интересуют нас в контексте настоящей работы³⁴⁷, логика исследования требует, чтобы мы расставили хотя бы некоторые акценты, позволяющие понять или объяснить наличие такого феномена в уголовном судопроизводстве англосаксонских стран. Поэтому для начала коротко напомним основные положения, характеризующие "сделки о признании" как уголовно- процессуальный институт.

В англосаксонском уголовном процессе, как известно, перед судом никогда не ставилась задача ex officio установить истину, т. е. выяснить все фактические обстоятельства дела, юридически их квалифицировать и принять надлежащее решение в интересах абстрактного публичного правопорядка (безотносительно к тому, на чем настаивают стороны). Если рассуждать схематично, функцией англосаксонского суда является не беспристрастное самостоятельное исследование по уголовному делу, но беспристрастное разрешение спора между двумя противоборствующими сторонами. Сказанное вовсе не означает, что истина безразлична для английского или американского судьи - подобное утверждение было бы преувеличением. Разумеется, он стремится установить истину, но лишь постольку, поскольку это необходимо для того, чтобы справедливо разрешить спор. Если же процессуального спора

³⁴⁵ В нашей литературе используются различные термины, обозначающие этот англосаксонский институт, среди которых чаще всего встречаются "сделки о признании" и "соглашения о признании". Мы их рассматриваем как равнозначные.

³⁴⁶ Среди работ российских авторов назовем: Гуценко К. Ф. Уголовный процесс основных капиталистических государств (Англия, США). М. 1969. С. 135; Гуценко К. Ф. Основы уголовного процесса США. М. 1993. С. 58; Николайчик В. М. Уголовное правосудие США. М. 1995. С. 27; Махов В. Н., Пешков М. А. Уголовный процесс США (досудебные стадии). М. 1998. С. 167. В европейской континентальной литературе см.: Pradel J. Droit pénal comparé. Paris. 1995. P. 540-541; Cedras J. La justice pénale aux Etats-Unis. Paris. 1990. P. 248-257; Tulkens F. Le rôle et les limites de la fonction juridictionnelle dans la justice pénale aux Etats-Unis, Crime Control v./ Due Process of Law // Fonction de juger et pouvoir judiciaire. Bruxelles. 1983. P. 493 et s. См. также переведенную на русский язык работу американского автора: Ллойд Л. Уайнреб. Отказ в правосудии. Уголовный процесс в США. М. 1985. С. 92.

³⁴⁷ Этот интерес следует воспринимать не как констатацию факта, но как научную гипотезу. Нет причин a priori считать "сделки о признании" особой альтернативой уголовному преследованию, т. е. являются они такой альтернативой или нет, еще предстоит выяснить.

нет (одна из сторон отказывается его вести), то нет и поиска истины со стороны суда, невзирая даже на то, что фактические и юридические обстоятельства дела о нарушении уголовного закона так и останутся официально невыясненными государственной властью.

Известно и другое: между принципами объективной истины и состязательности существует обратная пропорция в том смысле, что чем в меньшей степени суд обязан искать истину ex officio, тем в большей степени движение уголовного процесса и судьба уголовного дела определяются мерой активности сторон. Англосаксонская состязательность есть тот тип построения стадии судебного разбирательства, когда функция суда ограничивается оценкой (но не собиранием) доказательств и вынесением справедливого решения при том, что процессуальное доказывание должны осуществлять стороны обвинения и защиты. Таков англосаксонский подход к принципу состязательности судебного разбирательства в весьма схематичном изложении.

При подобном подходе не вызывает сомнения, что отказ какой-либо из сторон от "состязания" должен связывать суд при принятии им решения по существу дела. Если от уголовного преследования отказывается обвинение, то суд не вправе постановить обвинительный приговор даже в том случае, когда он убежден в его полной обоснованности. Напротив, если обвиняемый признает себя виновным, то суд, убедившись в добровольности признания, обязан вынести обвинительный приговор и назначить обвиняемому наказание, причем он при этом абсолютно избавлен от необходимости проведения судебного следствия.

Именно данная ситуация составляет содержание англосаксонского института guilty plea или plea of guilty (объявления себя виновным), который столь распространен на практике, что подавляющее число обвинительных приговоров постанавливается не в результате успешного доказывания со стороны обвинения, но только потому, что в начале судебного разбирательства обвиняемый дал утвердительный ответ на вопрос председательствующего: "Признаете ли Вы

себя виновным по предъявленным пунктам обвинения?".³⁴⁸ Здесь мы имеем дело с доведенной до логического завершения англо-американской конструкцией состязательности.

Такая трактовка состязательности в целом и институт guilty plea в частности и породили так называемые "сделки о признании" (plea bargaining). Связь между guilty plea и plea bargaining столь неразрывна, что в "чистом" виде существовать друг без друга они не могут. Если признание обвиняемым своей вины полностью избавляет обвинение от бремени доказывания и абсолютно связывает суд, то при отсутствии строго формализованного предварительного производства (где дело ведет следственный судья, следователь и т. п.) ничто не мешает обвинению и защите "договориться" так, чтобы обвиняемый признал себя виновным и подвергся уголовному наказанию в обмен на некоторые "льготы", например: устранение из обвинительного акта отдельных эпизодов обвинения, более мягкую квалификацию и т. п. Поскольку суд связан не только признанием вины, но и рамками предъявляемого обвинения, то стороны при наличии "сделки" гарантируют себе некие процессуальные и материально- правовые блага, пусть и в "компромиссном" варианте.³⁴⁹

Исторически "сделки о признании" получили процессуальное оформление в США (в XIX столетии), где первоначально существовали исключительно как правоприменительная мера.³⁵⁰ Но постепенно они были вполне официально признаны и законодателем, и судьями, имея в виду самый высокий уровень уголовной юстиции. Так, в 1968 - 1970 гг. Верховный суд США в ряде

³⁴⁸ До сих пор нередко цитируют фразу министра юстиции США о том, что если бы число случаев guilty of plea составило не 90 % от общего количества рассматриваемых судами дел, а, допустим, 80 %, то это потребовало бы двукратного, как минимум, увеличения корпуса судей и судебного персонала (см.: Cedras J. La célfiriffi de la procédure pénale dans le droit des Etats-Unis // Revue internationale de droit pénal. Vol. 66. 1995. № 3-4. P. 511).

³⁴⁹ Существует немало разновидностей таких "сделок", некоторые из которых имеют национальную специфику. Например, своеобразна шотландская модель, заметно отличающаяся от своих англо-американских аналогов (см.: Moody S. R., Tombs J. Plea negotiations in Scotland // The criminal law review. 1983. № 5. P. 306 - 307).

³⁵⁰ В одном из своих решений Апелляционный суд Нью-Йорка подчеркнул, что "в той или иной форме они существуют, по меньшей мере, с 1804 г." (см.: People v. Selikoff. 318 N. Е. 2d. 784 (N. Y. 1974)).

своих решений по конкретным делам признал конституционность практики "сделок о признании", фактически окончательно ее легализовав.³⁵¹

Что касается Англии, то здесь сделки о признании вызывают несколько меньший энтузиазм, хотя и применяются в уголовном судопроизводстве, будучи почти неизбежными de facto ввиду существования института "guilty plea" de jure.³⁵² Высшие британские судебные органы, не отвергая саму возможность заключения сторонами такого рода сделок, крайне негативно относятся к участию судей в проведении переговоров между обвинением и защитой, что нередко имеет место на практике.³⁵³ Признание (guilty plea) поощряется судьями и законодателем, так как значительно ускоряет судопроизводство и облегчает их процессуальную миссию. В ст. 152 нового Закона о полномочиях уголовных судов (при назначении наказания) (Powers of Criminal Courts (Sentencing) Act 2000) указано, что суд должен расценивать guilty plea обвиняемого как смягчающее наказание обстоятельство, в каждом конкретном случае принимая во внимание этап процесса, когда обвиняемый выразил намерение признать вину, а также обстоятельства, в которых это намерение было выражено. Такой подход стимулирует признание вины в целом и заключение сделок о признании в частности.

Кратко обрисовав фактическую сторону проблемы, перейдем теперь к ключевому для нас вопросу: являются ли англосаксонские plea bargaining подлинной альтернативой уголовному преследованию или таковой их признать нельзя?

Напомним - под "альтернативными формами реакции на преступление" мы понимаем такие формы реакции, которые сопряжены, во-первых, с отказом от классического уголовного преследования (в процессуальном смысле) и наказания (в материально-правовом смысле), а, во-

³⁵¹ См., например: United States v. Jackson, 390 U. S. 570, 88 S. Ct. 1209 (1968); Brady v. United States, 397 U. S. 742, 90 S. Ct. 1463 (1970); Santobello v. New York, 404 U. S. 257, 92 S. Ct. 495 (1971). См. также: Гуценко К. Ф., Головко JI. В., Филимонов Б. А. Уголовный процесс западных государств. М. 2001. С. 246 - 247 (здесь, в частности, приводится выдержка из действующих в США Унифицированных правил уголовного процесса, где даются подробные рекомендации по поводу применения "сделок о признании").

³⁵² О ситуации в Англии см.: Ashworth A. The criminal process. An evaluative study. Oxford. 1994. P. 266 - 270.

³⁵³ См. специальное исследование по этому вопросу: Curran P. Discussions in the judge private room // The criminal law review. 1991. № 2. P. 79.

вторых, с выполнением лицом, подлежащим уголовному преследованию, определенных условий, что служит основанием для его освобождения от уголовного преследования. Предположим, что признание вины (guilty of plea) и есть второй признак, позволяющий считать "сделки" альтернативой уголовному преследованию, т. е. условие, которое выполняет обвиняемый "в обмен" на освобождение от уголовного преследования. Но где признак первый? Ведь смысл "сделок" заключается именно в том, что в результате признания обвиняемым своей вины перед судом уголовное преследование завершается официальным провозглашением его виновности в совершении преступления и назначением ему наказания. Получается, что здесь не происходит не только освобождения от уголовного преследования, но даже освобождения от наказания. Вывод очевиден — "сделки о признании" альтернативой уголовному преследованию не являются, по крайней мере, исходя из того понимания "альтернатив", которого мы придерживаемся в настоящей работе.³⁵⁴

Но есть один нюанс. Очень часто предметом "сделок о признании", имея в виду традиционный их вариант, становятся определенные уступки со стороны обвинителя, сокращающие объем обвинения. Вместо трех "преступных эпизодов" лицу вменяется лишь один или вместо четырех соединенных в одно дело преступлений суду предъявляются только два и т. д. В подобной ситуации признание вины по одним эпизодам (преступлениям) легально освобождает лицо от уголовного преследования за совершение других эпизодов (преступлений), т. е. происходит частичное освобождение лица от уголовного преследования, если учитывать всю совокупность содеянного им. Именно в таком контексте англосаксонские "сделки о признании" можно признать частичной альтернативой уголовному преследованию. Но даже в

³⁵⁴ На данное обстоятельство справедливо обратили внимание (хотя и несколько под другим углом зрения) российские исследователи: "Сделка о признании, будучи вполне осмысленной и практичной формой, ничего не меняет в карательной идеологии. Ни о каком примирении, раскаянии, прощении и деятельной ответственности речи здесь не идет" (Карнозова JL, Максудов Р., Флямер М. Восстановительное правосудие: идеи и перспективы для России // Российская юстиция. 2000. № 11. С. 43). На целевое отличие между медиационным соглашением (одной из разновидностей альтернатив уголовному преследованию) и сделками о признании правильно обратил внимание А. В. Смирнов (см.: Смирнов А. В. Реформы уголовной юстиции конца XX века и дискурсивная состязательность // Журнал российского права. 2001. № 12. С. 153).

этом случае речь идет не о проявлении тенденции, интересующей нас в данной работе, а о традиционном англосаксонском институте, возникшем по другим причинам.

Б) Некоторые континентальные аналоги англосаксонских "соглашений (сделок) о признании вины".

Институт guilty plea и зависящий от него институт plea bargaining есть явления по своему происхождению сугубо англосаксонские, немыслимые в контексте классических уголовно- процессуальных систем континентального типа. Сама постановка вопроса о континентальных аналогах англосаксонских соглашений (сделок) о признании долгое время выглядела невозможной.

Напомним, что современный континентальный уголовный процесс принято считать процессом смешанной формы (mixte), где розыскное предварительное производство сочетается с состязательным судебным разбирательством.³⁵⁵ Это, конечно, так, но при любых обстоятельствах континентальная состязательность судебного разбирательства не адекватна ее англосаксонскому пониманию.

Суть здесь в том, что одним из ключевых принципов уголовного процесса в континентальной системе признается принцип объективной истины. Суд как представитель публичной власти обязан всеми разрешенными процессуальными способами добиться того, чтобы истина была установлена и соответственно, чтобы уголовное наказание понесло не то лицо, которое "отказалось от спора" по каким-либо соображениям, а то, которое действительно виновно в совершении преступления. Суд не должен быть связан ни процессуальной позицией сторон (необходимость наличия самих сторон под сомнение не ставится, т. е. об отказе от состязательности речь не идет), ни мерой их активности в представлении доказательств. Суд

³⁵⁵ Нет смысла подробно приводить источники, где объясняются нюансы "смешанной формы" уголовного процесса, ведущей свое начало с французской кодификации 1808 г. Из последних работ, где анализируется типология современного, в том числе континентального, процесса, см.: Смирнов А. В. Модели уголовного процесса. Спб. 2000.

вправе по собственной инициативе собирать доказательства с тем, чтобы установить истину и разрешить дело по существу, причем чаще всего независимо от того, есть спор или нет.³⁵⁶

Как следствие, признание обвиняемым своей вины рассматривается не как "признание иска", но как рядовое доказательство, оцениваемое наряду с остальными доказательствами "по внутреннему убеждению" суда. В данном аспекте проявляется коренное отличие англосаксонского и континентального подходов к институту "признания вины", что обусловлено разным пониманием состязательности в этих уголовно-процессуальных системах.

В таком контексте становится очевидно, что ни институт guilty plea, ни институт plea bargaining (сделок о признании) юридически не вписываются в континентальную модель состязательности уголовного процесса, так как для них нет здесь процессуальных предпосылок. Скажем прямо: эти институты совершенно несопоставимы с обязанностью суда устанавливать истину по каждому уголовному делу.

Если признание вины, будучи рядовым доказательством, не связывает суд, обязанный установить истину, то какой смысл имеют какие-либо соглашения обвинения и защиты? Стороны просто-напросто не располагают процессуальными гарантиями того, что уступки противоположной стороне принесут им благо и не нанесут вреда. Предположим, обвинение устраняет из обвинительного акта какой-либо эпизод, "договорившись" с обвиняемым в англо­американском духе о признании вины по остальным эпизодам, но обвиняемый в ходе судебного следствия отказывается от признания, заявляя о его вынужденном характере (или по иным причинам меняет свои показания, что случается достаточно часто). Пределы судебного разбирательства уже установлены обвинительным актом, поэтому в такой ситуации обвинитель,

³⁵⁶ Скажем, согласно ст. 310 УПК Франции председательствующий в суде ассизов "наделен дискреционной властью, в силу которой он может по своей чести и совести принимать любые меры, которые он сочтет необходимыми для установления истины". УПК Германии формально нигде не содержит подобной нормы, однако наличие в германском процессе так называемого "инструкционного принципа", т. е. обязанности компетентных государственных органов, включая суд, установить истину по каждому уголовному делу, ни у кого не вызывает сомнений ни в судебной практике, ни в доктрине (см.: Kühne Н.-Н. Germany // Criminal procedure systems in the European Community. P. 150; Бланкенбург Э. Юристы и правовые инновации в Германии и США (сравнительный анализ) // Государство и право. 1997. № 5. С. 105).

искусственно их сокративший в расчете на удобные для себя показания обвиняемого, остается в заведомом проигрыше. Можно смоделировать и обратную ситуацию, когда обвиняемый признает вину, что облегчает обвинению доказывание, но не препятствует суду назначить наказание не менее строгое, чем то, которое он назначил бы без признания. Кроме юридико- технических аспектов не следует сбрасывать со счетов и менталитет континентальных юристов, не слишком охотно воспринимающих сделки о признании даже de lege ferenda, на что обращается внимание, например, во французской литературе.³⁵⁷

Все это верно, но верно в целом (если рассматривать уголовно-процессуальную систему "смешанного типа" как некую модель), тогда как в плане более частном в континентальном уголовном судопроизводстве, не чуждом определенной "конвергенции" с судопроизводством

358

англосаксонским , в последние годы нередко появляются институты, выдержанные в духе англосаксонского подхода к состязательности и мало соответствующие традиционному

принципу объективной истины. В такой ситуации постановка вопроса о континентальных аналогах guilty plea и plea bargaining не выглядит нонсенсом, которым она выглядела бы еще несколько десятилетий назад.

В уголовном процессе Испании активно применяется институт "согласия" (conformidad), предусмотренный ст. 655 и 694-700 действующей редакции УПК 1882 г., в который соответствующие изменения и дополнения были внесены Законом от 23 декабря 1988 г.³⁵⁹ В рамках процедуры conformidad обвинение направляет в суд ходатайство о назначении наказания сроком до шести лет. Если в ходе предания суду или в начале судебного разбирательства обвиняемый выразит свое формальное согласие с квалификацией преступления и предложенной обвинением мерой наказания, то суд, не проводя судебного заседания, выносит приговор,

³⁵⁷ Pradel J. Droit pénal comparé. Paris. 1995. P. 541.

³⁵⁸ В последнее время в западной науке часто говорят о "размывании границ" между континентальным и англосаксонским процессом, о том, что эти понятия есть не более чем "устаревшие стереотипы" (см., например: Tulkens F., Van de Kerchove M. Introduction au droit pénal. Bruxelles. 1993. P. 371).

³⁵⁹ Подробнее см.: Sendra V. G. Rapport général espagnol // Revue internationale de droit pénal. 1993. Vol. 64. № 3 - 4. P. 895 - 899.

которым утверждает меру наказания, согласованную сторонами. Как отмечают западноевропейские комментаторы, новый испанский институт ставит во главу угла волеизъявление обвиняемого (признание им вины), что позволяет проводить аналогии с англосаксонским guilty plea, где имеет место соответствующее одностороннее действие лица, подлежащего уголовному преследованию. В то же время в литературе категорически отвергается сходство испанского coformidad с англосаксонским plea bargaining ввиду того, что последний предполагает некую "двусторонность" волеизъявлений и действий обвинения и защиты, тогда как новая испанский институт такой "двусторонности" не предполагает.³⁶⁰

Похожая процедура получила воплощение в УПК Португалии 1987 г., где она именуется sumarissimo (очень упрощенное судопроизводство) и применяется по делам о преступлениях, предусматривающих наказание не свыше шести месяцев тюремного заключения (ст. 392). Когда прокурор считает, что за совершение такого преступления обвиняемый не заслуживает наказания более строгого, чем штраф или "мера безопасности", не связанная с лишением свободы, он передает дело в суд с ходатайством о его рассмотрении в "очень упрощенном порядке". Ходатайство должно содержать указание точного вида и размера предлагаемого прокурором наказания. Крайне важным нюансом португальской процедуры sumarissimo является право суда отклонить ходатайство прокурора о применении "очень упрощенного производства" (ст. 394-3 УПК). В таком случае судья выносит мотивированное решение, где объясняет причины отказа: несогласие с прокурорской квалификацией содеянного, несоответствие выводов прокурора имеющимся в деле доказательствам и т. д. Когда оснований для отклонения ходатайства прокурора нет, судья вызывает обвиняемого, выясняет его позицию и разъясняет обвиняемому, что при его "несогласии" с предложенным прокурором наказанием движение дела продолжится в традиционной процессуальной форме. Если обвиняемый согласен с ходатайством прокурора, то судья, не рассматривая дело по существу, утверждает письменное соглашение о наказании между обвинителем и обвиняемым, которое получает тогда силу

³⁶⁰ Pradel J. Droit pénal comparé. P. 542.

приговора (ст. 396-1 и 396-2 УПК), причем не подлежащего обжалованию (ст. 400-1с УПК). Португальская модель почти точно соответствует испанскому conformidad: различие заключается, в основном, в том, что в отличие от Испании в Португалии такого рода производство может иметь место лишь по делам о малозначительных преступлениях, причем с применением относительно "мягких" наказаний (в основном имущественных). Интересно, что наличие института sumarissimo не мешает португальским специалистам утверждать, что УПК 1987 г. сохранил тот тип континентальной состязательности, который сочетается с принципом материальной истины.³⁶¹ Видимо, они имеют в виду то, что по остальным категориям уголовных дел, в частности по всем делам об опасных преступлениях, процедура sumarissimo не допустима. Кроме того, даже если говорить только об "очень упрощенном производстве", то наличие у суда права отклонить ходатайство прокурора о применении процедуры sumarissimo обусловлено тем, что суд должен быть убежден в соответствии требований прокурора обстоятельствам дела. Конструируя некое подобие англосаксонского plea bargaining, португальский законодатель и здесь не забывает о принципе "объективной истины". Это, вне всяких сомнений, составляет специфику португальского варианта "соглашений между обвинением и защитой".

УПК Италии 1989 г. также предусматривает две процедуры, которые способны заинтересовать нас в рассматриваемом контексте. Во-первых, речь идет о так называемом "ускоренном (abbreviato) производстве", предусмотренном ст. 438 - 443 УПК. Смысл его заключается в том, что дело может быть рассмотрено по существу не в результате традиционного судебного разбирательства, а непосредственно в рамках предварительного слушания дела в суде (предшествующей стадии уголовного процесса). С инициативой такого ускорения судопроизводства вправе выступить только обвиняемый, который обязан в таком случае направить соответствующее ходатайство ровно за пять дней до начала предварительного слушания. Однако ускоренное производство будет иметь место лишь при наличии на то

³⁶¹ De Souto de Moura J. Le procès pénal au Portugal // Procès pénal et droits de 1' homme. Paris. PUF. 1992. P. 94.

■УС.')

согласия прокурора. Если инициатива обвиняемого поддержана, то предварительное слушание заменяет слушание дела по существу, причем суд тогда не вправе исследовать новые доказательства: он основывает свой приговор только на тех доказательствах, которые имеются в деле к моменту начала предварительного слушания. Приговор может быть обвинительным или оправдательным, но при постановлении обвинительного приговора суд обязан учесть стремление обвиняемого к ускорению уголовного процесса и, невзирая на то, признал обвиняемый свою вину или нет, сократить ему наказание на одну треть по сравнению с мерой наказания, предусмотренной уголовным законом. Ускоренное производство применяется практически по всем уголовным делам без исключения, в том числе по тем делам о самых

364

тяжких преступлениях, которые подсудны итальянскому суду ассизов.

Сразу отметим, что если на первый взгляд итальянское ускоренное производство несет на себе отпечаток "соглашений (сделок)" в англосаксонском духе, то при ближайшем рассмотрении оказывается, что оно не имеет с ними почти ничего общего. Суть даже не в том, что инициатива здесь исходит от обвиняемого, а прокурор лишь соглашается или не соглашается с ним (в англосаксонском варианте с обвинением должна согласиться или не согласиться защита). На самом деле речь идет не более чем о достижении компромисса в

³⁶² Решением № 81 / 1991 г. Конституционный Суд (КС) Италии обязал прокурора мотивировать несогласие с ходатайством обвиняемого об ускоренном производстве. Тем же решением КС признал не соответствующим Конституции то обстоятельство, что судья не имеет право признать недостаточно мотивированным отказ прокурора в даче согласия на ускоренное производство. Теперь в определенных случаях отсутствие согласия со стороны обвинителя может быть преодолено обвиняемым и судьей, осуществляющим предварительное слушание (подробнее см.: Pisani M. La célérité dans la procédure pénale italienne // Revue internationale de droit pénal. Vol. 66. 1995. № 3 - 4. P. 577).

³⁶³ В такой ситуации ходатайство обвиняемого об ускорении производства одновременно означает его отказ от осуществления права на представление в суде доказательств защиты (Colinet С. Le nouveau Code de procédure pénale italien ou le problème du passage d' un modèle inquisitoire à un modèle accusatoire // Revue de droit pénal et de criminologie. 1992. № 3. P. 274).

³⁶⁴ Первоначально УПК Италии 1989 г. допускал ускоренное производство даже по делам о преступлениях, наказуемых пожизненным тюремным заключением (с обязательным сокращением максимального наказания до 30 лет тюрьмы), но решением Конституционного Суда № 176 / 1991 г. это признано "чрезмерным" (см.: Pisani M. Op. cit. P. 577). Теперь ускоренное производство не допускается по делам о преступлениях, предусматривающих в виде наказания максимально возможный согласно УК срок тюремного заключения. Это единственное ограничение круга дел, по которым может иметь место ускоренное производство.

выборе процедуры. Ключевые вопросы уголовного дела остаются вне рамок соглашения, так как в ходе предварительного слушания обвиняемый вправе признать или не признать свою вину, обвинитель может настаивать или не настаивать на обвинении, т. е. их позиция никак не связана соглашением об ускоренном производстве, которое может окончиться как осуждением обвиняемого, так и его оправданием.

Кроме ускоренного производства в современном уголовном процессе Италии существует также другой институт, приковывающий к себе внимание исследователей: процедура "назначения наказания по ходатайству сторон" (applicazione délia репа sulla richiesta delle parti) , закрепленная в ст. 444 - 448 УПК 1989 г. В ходе предварительного расследования или предварительного слушания дела прокуратура и обвиняемый вправе по делам об уголовных проступках и правонарушениях прийти к соглашению о назначении обвиняемому наказания в виде штрафа или тюремного заключения сроком до двух лет. Если такое соглашение достигнуто, то они обращаются к судье, осуществляющему контроль за предварительным расследованием (guidice per la indagini preliminari), или к судье, принявшему дело к производству для проведения предварительного слушания, с ходатайством об утверждении соглашения. В любом случае ходатайство может быть заявлено лишь до открытия судебного разбирательства и при отсутствии возражений со стороны потерпевшего. Соответствующий судья, получив ходатайство, проверяет соблюдение формальных и процедурных условий и, не обнаружив нарушений закона, утверждает соглашение между прокуратурой и обвиняемым (фактически утверждает наказание)³⁶⁷, имеющее силу обвинительного приговора, не

³⁶⁵ В ходе обсуждения проекта УПК ускоренное производство характеризовалось именно как "достигаемое сторонами соглашение по поводу процедуры" (но не по поводу обвинения) (см.: Barletta-Caldarera G. Le nouveau Code de procédure pénale en Italie // Revue de droit pénal et de criminologie. 1992. № 11. P. 964).

³⁶⁶ В итальянской доктрине этот институт часто именуется также patteggiamento, т. е. "пактизация" (от слова пакт). В вольном русском переводе это звучит примерно как "соглашательство". Итальянские авторы сами обозначают термин pattegiamento в качестве "спорного жаргона" (Pisani M. Op. cit. P. 578), хотя он постоянно встречается на страницах весьма солидных изданий.

³⁶⁷ Возможна ситуация, когда сторонам не удалось достигнуть компромисса, но обвиняемый обжаловал в суд неправомерный отказ прокурора в заключении соглашения (отказ всегда

подлежащего к тому же апелляционному обжалованию (только кассационному). В то же время судья вправе и оценивать дело по существу, отказывая в утверждении соглашения, если, например, наказание явно несоразмерно содеянному³⁶⁸ или если он сомневается в виновности обвиняемого. Назначение наказания именно в рамках процедуры pattegiamento сулит обвиняемому немало выгод. Во-первых, наказание автоматически сокращается на треть. Во- вторых, с него не взыскиваются судебные издержки. В-третьих, не подлежат применению дополнительные виды наказания и иные "меры уголовно-правового характера". В-четвертых, утвержденное судом соглашение о наказании не имеет преюдициальной силы для гражданского и административного судопроизводств. В-пятых, все данные о судимости юридически и фактически уничтожаются в сокращенные сроки. О выгодах для обвинителя и говорить не приходится: достаточно сказать, что признание обвиняемым вины рассматривается как обязательное условие "соглашения о наказании".

В итальянской доктрине обращается внимание, что из всех новых процедур, введенных УПК 1989 г., pattegiamento - это едва ли не самая распространенная в практике процедура. К ней можно относиться по-разному, но ясно одно: "соглашения о наказании" в отличие от "соглашений" об ускоренном производстве являются подлинными континентальными аналогами англосаксонских plea bargaining в итальянском варианте.

Но самым знаменательным является появление прототипов "сделок о признании" в Германии, всегда считавшейся (наряду с Францией³⁷⁰) символом континентального уголовного

должен быть мотивирован - ч. 6 ст. 446 УПК). Судья тогда вправе утвердить требуемое обвиняемым наказание, если он признает необоснованность действий прокурора (ч. 1 ст. 448 УПК).

³⁶⁸ Конституционный суд Италии подчеркнул (решение № 313/1990 г.) конституционную необходимость наличия у судьи права в данном случае отклонять соглашение ввиду несоразмерности наказания (см.: Pisani M. Op. cit. P. 578 - 579).

³⁶⁹ См. точные данные за отдельные годы: Colinet С. Op. cit. Р. 278.

³⁷⁰ Франция не имеет отношения к анализируемой континентальной тенденции. Некоторые российские исследователи почему-то включают ее в перечень стран, где существуют "сделки о приарании" или их аналоги (см., напр.: Калугин А. Г. Прекращение уголовного дела в связи с деятельным раскаянием. Дисс. ...канд. юрид. наук. М. 1999. С. 50). Но во Франции подобных институтов не только нет, но пока отрицается даже возможность их появления. Если же говорить о процедуре, предусмотренной Законом от 23 июня 1999 г., где суд утверждает

судопроизводства, в том числе принципов "законности уголовного преследования" и "материальной истины". Тем не менее, в германском уголовном процессе в последние годы возник "феномен правоприменительной практики" , заключающийся в распространении официально признаваемых "уголовно-процессуальных соглашений" (так называемых Absprachen in Strafverfahren). Сразу уточним, что германские "уголовно-процессуальные соглашения" не имеют, по крайней мере, на данный момент, никакой законодательной базы, развиваясь исключительно praeter legem в качестве меры, позволяющей хотя бы отчасти разгрузить уголовную юстицию.³⁷²

На первый взгляд, существующие в германском уголовном процессе Absprachen имеют вполне "англосаксонский вид". Речь идет, скажем, о том, что обвиняемый соглашается признать свою вину при условии отказа прокурора от обвинения по преступлениям, связанным с "основным" преступлением (при наличии их совокупности). Другая ситуация: по соглашению между сторонами защита не заявляет ходатайств об истребовании новых доказательств in favorem, если она уверена, что наказание не будет строже того, о котором существует договоренность с обвинением. Перечень примеров Absprachen можно продолжить. Важно другое: как вписалась подобная практика "по-американски" в уголовный процесс Германии с его традициями, имеющими мало общего с guilty plea или plea bargaining? Как ее оценили в высших кругах германской уголовной юстиции и в доктрине?

соглашение прокурора и лица, подлежащего уголовному преследованию, о выполнении определенных действий, в частности об уплате штрафа (см. выше), то здесь нет аналога сделок о признании. Решение суда, как и само соглашение, не заменяют приговор и не устанавливают виновность лица. Это не более чем утверждение условий об освобождении от уголовного преследования. Неслучайно, что даже после утверждения соглашения остается возможность последующего рассмотрения дела судом на общих основаниях с постановлением обвинительного или оправдательного приговора (если лицо не выполнит соответствующие "освобождающие от уголовного преследования" действия). Принципиальные различия между французским институтом composition pénale и англосаксонским plea bargaining подчеркиваются и во французской доктрине (см.: Pradel J. Une consécration du "plea bargaining" à la française: la composition pénale instituée par la loi № 99-515 du 23 juin 1999 // Recueil Dalloz. 1999. № 36. Chronique. P. 382).

³⁷¹ ffiinerfeld P. La célérité dans la procédure pénale en Allemagne // Revue internationale de droit pénal. Vol. 66. 1995. № 3-4. P. 411.

³⁷² Roxin C. Strafverfahrensrecht. München. Beck. 1993. S. 85.

Полемика в доктрине остается ожесточенной. Достаточно сказать, что для обсуждения данного вопроса организаторы выделили целую секцию 58-го Конгресса немецких юристов (Мюнхен, 1990 г.).³⁷³ Здесь пока еще нет общепризнанной точки зрения. Скорее всего, появится она еще не скоро. Что же касается судебной практики, то она уже успела сформироваться. Выделим три решения. Во-первых, решения по конкретным делам Верховного суда ФРГ от 7 июня 1989 г.³⁷⁴ и от 19 октября 1993 г.³⁷⁵ Во-вторых, решение Федерального Конституционного суда ФРГ от 27 января 1987 г., где рассматривался вопрос о соответствии интересующей нас практики Конституции Германии.³⁷⁶

Конституционный суд ФРГ не высказался против "уголовно-процессуальных соглашений" как таковых, но поставил им весьма жесткие рамки. Во-первых, никакое соглашение не должно иметь "одежду приговора", т. е. лицо не может быть приговорено на основании самого соглашения обвинения и защиты. Во-вторых, суд исключил какую бы то ни было возможность "торговли с правосудием", что, по его мнению, вытекает из правильного понимания концепций "юстиции" и "правового государства". Наконец, в-третьих, суд признал, что соглашения допустимы лишь при сохранении верховенства основных уголовно- процессуальных и материально-правовых принципов: обязанности суда всесторонне исследовать все обстоятельства дела, осуждения лица только при установлении его виновности, равенства прав перед судом, свободного (без физического или психологического принуждения) принятия решения обвиняемым.

Конституционный суд императивно указал, что преимущества, которые может получить обвиняемый в силу соглашения с обвинителем, должны быть основаны исключительно на законе. Скажем, прокурор вправе в качестве "договорной уступки" обвиняемому отказаться от уголовного преследования по "остальным преступлениям" только в порядке § 154 УПК, т.е.

³⁷³ Анализ высказанных точек зрения см.: Kleinknecht Т., Meyer-Goßner L. Strafprozessordnung. München. Beck. 1995 (№ 19).

³⁷⁴ Entscheidungen des Bundesgerichthofs in Strafsachen. T. 36. S. 210 (BGHSt 36,210).

³⁷⁵ См. текст этого решения в Neue Zeitschrift für Strafrecht. 1994. S. 196.

³⁷⁶ См. текст решения в Neue Zeitschrift für Strafrecht. 1987. S. 419.

когда "сопутствующее преступление" малозначительно или когда "ожидаемое наказание за основное преступление является достаточным для воздействия на обвиняемого либо для защиты правопорядка". Иными словами, обвинитель имеет право идти на соглашение такого типа лишь в пределах установленных законодателем исключений из принципа "законности уголовного преследования", остающегося доминирующим принципом германского уголовного процесса. Если никакого исключения из него законом не предусмотрено, то о соглашении не может идти речи. Точно также все послабления обвиняемому в наказании должны быть основаны на нормах действующего УК. Кроме того, Конституционный суд ФРГ указал, что принцип материальной истины остается для суда обязательным независимо от того, заключили стороны соглашение или нет. Если суд видит, что соглашение сторон противоречит обстоятельствам дела, он обязан самостоятельно установить истину и постановить справедливый приговор. Соглашение сторон не имеет для него в таком случае никакого значения.

Что касается Верховного суда ФРГ, то, в целом, его позиция совпадает с позицией Конституционного суда с той лишь разницей, что Верховный суд высказывает к "уголовно- процессуальным соглашениям" еще более осторожное отношение.³⁷⁷ В своих решениях он подчеркивает, что практика соглашений не может посягать на свободу судейского усмотрения и на обязанность суда выносить только те решения, которые соответствуют интересам правосудия. В этом смысле суд не может быть связан соглашением (волеизъявлением) сторон. В то же время Верховный суд, учитывая интересы участников процесса, считает необходимым, чтобы судьи уведомляли стороны о том, что по определенным причинам соглашение не будет принято во внимание при постановлении приговора. Если, допустим, обвиняемый не стал представлять доказательства в надежде, что суд не выйдет за пределы требований прокурора, обусловленных соглашением, никто и ничто не мешает суду действовать ex officio в целях установления истины и постановить приговор более строгий, чем требует прокурор. Но в такой ситуации защита должна заранее получить разъяснение суда о том, что соглашение более не

³⁷⁷ Hiinerfeld P. Op. cit. Р. 412.

имеет процессуального значения, иначе защита, "введенная в заблуждение" соглашением, не будет иметь возможности полностью реализовать свои процессуальные права, прежде всего, право на представление доказательств. Если же такого разъяснения не последовало, то приговор подлежит отмене, что и случилось в практике Верховного суда по конкретному делу.

С учетом решений высших судебных органов страны германская практика Absprachen in Strafverfahren имеет достаточно ограниченное применение. Всякие соглашения такого рода допустимы, по сути, лишь в пределах дискреционных полномочий прокурора, установленных законом. Если УПК говорит, что прокурор "вправе" совершать что-либо в рамках функции уголовного преследования, то осуществление им своего права может быть обусловлено в том числе и соглашением с защитой. Речь не идет о появлении или создании нового уголовно- процессуального института или тем более новой альтернативы уголовному преследованию. Все институты и "альтернативы" существуют помимо "соглашений" и не зависят от них.³⁷⁸ Оставаясь за кадром уголовно-процессуального регулирования, "соглашения" есть не более чем один из элементов правоприменительной практики, отличающийся только тем, что он теперь отчасти регламентирован решениями Конституционного и Верховного судов ФРГ.

Возникает вопрос: как оценивать рассмотренные институты, развившиеся в последнее время в континентальном уголовном процессе (Испания, Португалия, Италия, Германия)? Можно ли говорить о том, что эти институты есть континентальный "импорт" англосаксонских guilty plea и plea bargaining?

³⁷⁸ Если гипотетически предположить, что Верховный суд или Конституционный суд категорически запретили бы заключение подобных соглашений, то это никак не отразилось бы на существовании § 153 или § 154 УПК Германии.

³⁷⁹ При любом ответе на данный вопрос нельзя не учитывать и определенное возможное влияние иных процессуальных систем, скажем, скандинавской, где давно и независимо от США и Англии существуют аналогичные институты (Дания, Норвегия). На такое влияние обращается внимание, например, в голландской литературе (см.: Так J. P. Une procédure "plaide coupable". Le droit Scandinave pris en modèle pour la législation en droit pénal aux Pays-Bas // Revue pénitentiaire et de droit pénal. 1993. № 1. P. 34). Но если такое влияние и существует, оно не имеет определяющего характера.

Очевидное юридико-техническое сходство отрицать здесь никак нельзя.³⁸⁰ Но, во- первых, надо четко различать ситуации, когда соответствующий континентальный институт напоминает и guilty plea и plea bargaining; когда он напоминает только bargaining и когда он напоминает только guilty plea. В последнем случае ни о каких "сделках" речь не идет, как это имеет место, допустим, с испанским conformidad. Далеко не все институты, которые мы здесь анализировали, могут быть расценены как континентальные аналоги именно "сделок (соглашений) о признании".³⁸¹

Кроме того, новые институты не охватывают весь уголовный процесс, имея лишь ограниченную сферу применения по делам о в той или иной степени малозначительных преступлениях. Испанский conformidad, португальское sumarissimo или итальянское patteggiamento являются не более чем особыми производствами. Если guilty plea и plea bargaining - это неотъемлемая часть всего англосаксонского уголовного судопроизводства, в равной мере применимая независимо от того, идет ли речь о деле, касающемся тяжкого преступления, или о деле по малозначительному деянию, то континентальные их аналоги есть только исключения из общих процессуальных правил, допускаемые по относительно узкому кругу уголовных дел. В целом же, континентальный уголовный процесс пока остается верен принципу материальной истины и соответствующему пониманию состязательности даже в тех странах, где in exceptio существуют особые производства, связывающие суд при признании обвиняемым своей вины и эвентуально предусматривающие возможность заключения обязательных для суда соглашений между обвинением и защитой.

³⁸⁰ Примечательно, что после принятия УПК 1989 г. Италию теперь часто относят в западноевропейской науке к странам англосаксонского уголовного процесса (см,, напр.: Cedras J. La célérité du procès pénal dans le droit de la common law // Revue internationale de droit pénal. Vol. 66. 1995. № 3-4. P. 695). На наш взгляд, такой подход является некоторым преувеличением, учитывая к тому же "мягкую" контрреформу многих радикальных положений УПК 1989 г. (о контрреформе см. подробнее: Делла Марра Т. Уголовный процесс Италии: реформа и контрреформа // Государство и право. 1994. № 1. С. 129 - 131).

³⁸¹ На это уже обратили внимание российские исследователи (см., напр.: Петрухин И. Сделки о признании вины чужды российскому менталитету // Российская юстиция. 2001. № 5. С. 37).

Теперь поставим другой вопрос: могут ли новые континентальные уголовно- процессуальные институты быть отнесены к числу альтернатив уголовному преследованию?

По нашему мнению, ни итальянский или португальский аналоги plea bargaining, ни испанское подобие guilty plea альтернативами уголовному преследованию не являются. Скажем больше, в отличие от некоторых разновидностей англосаксонских "сделок о признании" они не являются даже частичными альтернативами уголовному преследованию, поскольку ни одна из указанных континентальных процедур не предполагает освобождение лица от уголовного преследования за какое-либо преступление (пусть и "побочное" или "сопутствующее основному"). Во всех случаях речь идет лишь о достижении некоего компромисса, в той или иной мере сокращающего уголовное преследование и (или) смягчающего наказание, но не освобождающего от них. В такой ситуации об альтернативах уголовному преследованию речь идти не может.

Единственный из рассмотреных континентальных аналогов plea bargaining, напоминающий частичную альтернативу уголовному преследованию, есть германский Absprachen in Strafverfahren (в том его варианте, когда сутью соглашения обвинения и защиты является освобождение лица от уголовного преследования за "сопутствующие" преступления в порядке § 154 УПК Германии). Но германские "уголовно-процессуальные соглашения" не являются самостоятельным институтом. Они не существуют сами по себе, став лишь одной из правоприменительных форм реализации иных институтов уголовно-процессуального права (§§ 153 и 154 УПК). Альтернативами здесь будут именно последние, тогда как соглашения выступают фактическими (но не юридическими) условиями их применения. Иначе говоря, "absprachen" не могут быть признаны альтернативами уголовному преследованию sui generis. В германских "соглашениях" мы также не находим ничего, что бы количественно дополнило палитру континентальных способов освобождения от уголовного преследования.

Вывод очевиден: если определенные разновидности англосаксонских "сделок о признании" все-таки относятся к числу альтернатив уголовному преследованию, хотя и

исключительно альтернатив "частичных", то их континентальные аналоги имеют в данном аспекте совершенно иную процессуальную природу. Эта природа такова, что их нельзя считать ни полноценными, ни частичными альтернативами уголовному преследованию.