Глава 9 «Если завтра война»

Агрессия германских войск во Францию, Бельгию и Нидерланды 10 мая 1940 года положила конец «странной войне».

Для оккупации территории Голландии согласно плану «Гельб» танковые дивизии не годились из-за обилия водных преград. Все аэродромы и железнодорожные мосты должны были занять методом «посадочного десанта» 22-я пехотная дивизия, и оснащенная как воздушно-посадочная дивизия, и 7-я авиадесантная дивизия под общим командованием генерал-полковника К. Штудента. Армаду военно-транспортных трехмоторных самолетов Ju-52/3m встретили 46 голландских Фоккер D.XXI и G.1. В течение одного дня ими было уничтожено 157 немецких самолетов вместе с десантниками. Люфтваффе в дальнейшем потеряли в воздушных боях еще 29 истребителей и бомбардировщиков. В теоретической непогрешимости прогрессивной идеи «посадочного десантирования», заимствованной у незаслуженно репрессированных теоретиков из НКО СССР, при полном превосходстве в воздухе немецкой авиации обнаружилась обратная сторона. Захват острова Крит через год оказался громкой, но пирровой победой Штудента. К. Типпельскирх признал, что «высадка воздушных десантов из состава 22-й пехотной дивизии в районе между Роттердамом и Лейденом не везде прошла успешно, а в некоторых местах даже потерпела полную неудачу и привела к тяжелым потерям»⁴³.

Английский историк Л. Дейтон пишет, что «во французской авиации было много устаревших са­молетов, но в количественном отношении она не уступала Люфтваффе. Всего в двух немецких воздушных флотах было 2670 самолетов, из них около 1000 истребителей. Французские ВВС насчитывали 3289 самолетов современных типов, из них 2122 истребителя.… После начала массированных бомбардировочных налетов большинст­во авиационных эскадрилий генерал Вейган приказал перебросить из опасных районов и разместить на учебных и гражданских аэродромах в глубоком тылу, при этом в большин­стве случаев никаких данных в архивах не сохранилось. Очевидцы утверждали, что в аэропорту Тура они видели не меньше 200 боевых самолетов, в основном истребителей. К момен­ту подписания перемирия около 4200 французских боевых са­молетов находились в зоне, не подвергшейся оккупации. Среди них было много устаревших машин, но, по оценкам специалистов, свыше 1700 самолетов были боеспособ­ными. Итальянская контрольная комиссия обнаружила в Северной Африке 1648 французских боевых самолетов совре­менных типов. Среди них было около 700 совершенно новых истребителей»⁴⁴. Несмотря на необъяснимые перемещения боевых полков, французские летчики на фронте воевали храбро и умело. Знаменитый немецкий ас, командир истребительной эскадры JG.51 «Шлагеттер» В. Мёльдерс был сбит молодым аспирантом Помье-Лерагом из истребительного полка GC.III/7, покинул свой самолет с парашютом и попал в плен⁴⁵.

«Французская армия имела 3 тысячи современных танков и 800 бронеавтомобилей. У немцев их было не больше, но в соответствии с планом [Генерального штаба] у нас они были рассредоточены по отдельным участкам фронта. К тому же по своей конструкции и вооружению они совершенно не годились для того, чтобы выступать в качестве маневренной силы. Даже те несколько бронетанковых дивизий, которыми мы располагали, были введены в бой изолированно друг от друга. Три легкие механизированные дивизии, направленные с целью разведки к Льежу и Бреда, были вскоре вынуждены отступить и занять оборону. 1-я бронетанковая дивизия, которую придали армейскому корпусу и 16 мая бросили в контратаку западнее Намюра, была окружена и полностью уничтожена. В тот же день части 2-й бронетанковой дивизии, переброшенные по железной дороге в район Ирсона, по мере их выгрузки вовлекались в поток общего хаоса. Силы только что сформированной 3-й бронетанковой дивизии сразу же были распределены между батальонами одной из пехотных дивизий и еще накануне увязли в безуспешной контратаке южнее Седана. Если бы эти бронетанковые дивизии были заранее объединены, то даже при всем их несовершенстве они могли бы нанести захватчику тяжелые удары. Но они действовали изолированно друг от друга, и уже спустя шесть дней после начала немецкого наступления под натиском германских танковых колонн от них сохранились лишь жалкие остатки»⁴⁶. На этом закончилась история боевого применения французских легких «кавалерийских» танковых дивизий⁴⁷.

Боевые действия продолжались 44 дня до подписания Компьенского мира правительством маршала А.Ф. Петэна. «Блицкриг» был осуществлен благодаря действиям трех воздушных флотов Люфтваффе и трех танковых групп вермахта. «Вряд ли могут возникнуть сомнения в том, что исход кампании решили немецкие танковые войска, блестяще поддержанные авиацией, - пишет генерал-майор Ф.В. Меллентин. - Пожалуй, следует подчеркнуть, что хотя мы и придавали главное значение танковым войскам, однако в то же время мы отдавали себе отчет в том, что танки не могут действовать без непосредственной поддержки моторизованной пехоты и артиллерии. …Однако успешные действия танковых групп в разгроме французской армии состоялись благодаря организации взаимодействия именно с авиацией, поскольку пехотные соединения отличались недостаточной подвижностью и низкой боеспособностью»⁴⁸. К моменту выхода 1-й мотомеханизированной группы генерал-полковника Э. фон Клейста к Сен-Кантену и к побережью Ла-Манша, танковые дивизии оторвались от пехоты на 150-200 км, остались без поддержки общевойсковых соединений и лишились средств подвоза боеприпасов. Пополнение топливом происходило за счет брошенных складов ГСМ, которые противник не уничтожал. Только из-за нерешительности англо-французского командования, неверной структуре противовоздушной обороны и разобщенности автобронетанковых взводов по пехотным батальонам, вырвавшиеся далеко вперед группы легких немецких танков не были уничтожены встречным контрударом бронетанковых подразделений союзников. Их противотанковая артиллерия была рассредоточена по пехотным дивизиям. Французская бомбардировочная авиация вообще не оказала им реального противодействия, поскольку летчики не имели элементарных навыков борьбы с танками, а горстки английских самолетов героически бомбили мосты и порты!

Разгром вермахтом англо-французской армии в июне 1940 года радикально изменил геополитическую обстановку в Европе⁴⁹. С капитуляцией армий Франции, Дании, Бельгии, Нидерландов, Дании и Норвегии «третий рейх» многократно увеличил свои вооруженные силы, экономический потенциал и приобрел солидную сырьевую базу. В распоряжение вермахта попало стрелковое и артиллерийское вооружение 92 французских, 22 бельгийских, 18 голландских, 12 английских и 6 норвежских дивизий. Только во Франции гитлеровцы захватили в качестве трофеев 4930 танков и пушечных бронеавтомобилей, 1500 военных тракторов и транспортеров, 3000 военных самолетов и 3 быстроходных эскадренных миноносца типа «Фантаск». После оккупации Норвегии немецкие флаги Кригсмарине поднялись на трофейных броненосцах береговой обороны «Харальд Хаарфагре» и «Торденкёльд», 3 эсминцах типа «Стег», 3 минных заградителях типа «Трюгвассон» и 35 сторожевых кораблях и торпедных катерах. Они позже активно применялись против союзных «полярных конвоев»⁵⁰.

Открытым оставался вопрос о дальнейшей судьбе Средиземноморского военно-морского флота Франции. Согласно § 8 франко-германского Компьенского соглашения о прекращении военных действий, заключенного в конце июня 1940 года, французские корабли должны были прибыть в порты, определенные Главным морским штабом Кригсмарине, и там под контролем немецких и итальянских представителей провести разоружение кораблей и демобилизацию команд. Несмотря на то, что правительство Виши во главе с маршалом А.Ф. Петэном и командующий флотом адмирал Ф. Дарлан неоднократно заявляли, что ни один корабль не достанется Германии, английское правительство рассматривало возможность их захвата немцами. Появление такой силы во главе с новейшими линейными кораблями «Дюнкерк», «Страсбург» и «Ришелье» под флагом Кригсмарине на морских коммуникациях поставило бы Британскую империю если не на грань военной катастрофы, то заставило бы ее преодолевать усилившуюся морскую экономическую блокаду.

От имени короля Соединенного Королевства Георга VI и парламента 3 июля 1940 года премьер-министр У. Чёрчилль предъявил ультиматум бывшим союзникам. В нем он требовал, чтобы французские военные корабли либо проследовали в английские порты для дальнейших действий в составе сил «Свободной Франции», либо, соблюдая требования договора о перемирии, запрещавшего участие французских ВМФ в действиях против Германии и Италии, перешли во французские порты в Вест-Индии, либо были затоплены командами. В противном случае англичане оставляли за собой право «использовать любые средства, чтобы не допустить захвата судов немецкой стороной». Французы отказались выполнить эти условия. Тогда они были атакованы английскими линейными кораблями и крейсерами при поддержке авианосцев «Арк Ройал» и «Гермес» в североафриканских портах. Сосредоточенным артиллерийским огнем в Дакаре был взорван линкор «Бретань». Тяжелые повреждения получили линкоры «Жан Бар» и «Прованс», и новейший линейный крейсер «Дюнкерк». Чтобы не опрокинуться, корабли выбросились на мель. Во время боя, прорвав заслон окружавших гавань Дакара английских судов, линкор «Ришелье» ушел в море. Линейный крейсер «Страсбург», флагман военного флота Французской Республики на Средиземном море, который участвовал в уничтожении немецкого рейдера «Граф фон Шпее» вместе с английскими крейсерами, был поврежден в порту Мэрс-эль-Кабир линкорами Великобритании. Объятый пламенем крейсер все же прорвался в Тулон, где вынужден был встать на длительный ремонт. «Дюнкерк», «Страсбург» и «Прованс» были затоплены командами в ноябре 1942 году, когда немецко-фашистские войска полностью оккупировали Францию⁵¹. Линкор «Ришелье» сумел уйти в Вест-Индию.

Ночью англичане захватили французские корабли, находившиеся в Портсмуте – новейшую подводную лодку «Сюркуф», 2 броненосца береговой обороны «Париж» и «Курбе», 2 эсминца, 8 торпедных катеров и 5 подводных лодок. В Александрии команды дредноута «Лоррэн», 4 крейсеров и нескольких эсминцев добровольно перешли под знамена «Свободной Франции». Авианосец «Беарн» был интернирован властями США в Мартинике. Генерал Ш. де Голль вспоминал, что «4 июля радио и газеты сообщили, что накануне английский средиземноморский флот совершил нападение на французскую эскадру, стоявшую на якоре в Мерс-эль-Кебире. Одновременно нам стало известно, что англичане внезапно захватили французские военные корабли, укрывшиеся в английских портах, и насильно высадили на берег и интернировали — не без кровавых инцидентов — офицеров и матросов. Наконец 10 июля было опубликовано сообщение о торпедировании английскими самолетами линкора «Ришелье», стоявшего на рейде Дакара. Корабли в Оране не были в состоянии сражаться. Они стояли на якоре, не имея никакой возможности маневра или рассредоточения.… Наши корабли дали английским кораблям возможность произвести первые залпы, которые, как известно, на море имеют решающее значение на таком расстоянии. Французские корабли были уничтожены в неравном бою. Лондонские газеты и официальные коммюнике стремились изобразить эти агрессивные действия как победу, одержанную на море. Было ясно, что у английского правительства и морского министерства страх за будущее, отзвуки старинного соперничества на море, обиды, накопившиеся с начала битвы за Францию и особенно обострившиеся в связи с перемирием, заключенным правительством Виши, вылились в один из тех диких порывов, когда долго сдерживаемый инстинкт этого народа ломает все на своем пути»⁵².

В ходе операции «Катапульта» англичанами было потоплено, повреждено и захвачено 7 линкоров и линейных крейсеров, 4 крейсера, 14 эсминцев и 8 подводных лодок ВМС Франции. «Устранение французского флота, как важного фактора, почти единым ударом, с помощью насильственных мер, - писал У. Чёрчилль, - произвело глубокое впечатление во всех странах. Это сделала Англия, которую многие сбросили со счетов, думая, что она беспомощна; Англия, которая, как полагали иностранцы, трепещет на грани капитуляции... Англия нанесла жестокий удар по своим вчерашним друзьям и обеспечила себе временное бесспорное господство на море. Стало ясно, что военный кабинет ничего не страшится и ни перед чем не остановится»⁵³.

Надежды гросс-адмирала Э. Рёдера на значительное усиление немецких ВМС за счет французских военных кораблей не состоялись. Когда в октябре 1939 года немецкая подводная лодка U-81 вышла на дистанцию торпедной атаки по линейному крейсеру «Дюнкерк», Гитлер в последнюю минуту отменил приказ командира субмарины. Этот быстроходный артиллерийский корабль тогда считался лучшим кораблем своего класса, превосходившим немецкие линкоры «Гнейзенау» и «Шарнгорст», и фюрер рассчитывал его получить после капитуляции Франции, чтобы усилить немногочисленный военно-морской флот Германии⁵⁴.

Современным историкам-моралистам, вероятно, всегда будет трудно повествовать об этой операции, когда английские моряки уничтожили беззащитный флот будущего собрата по оружию.

Великобритания, эвакуировав свои войска из Дюнкерка, оставила все свои тяжелые вооружения на берегу Ла-Манша, в том числе и 333 исправных «пехотных» танка «Матильда» Mk.II. Их дальнейшая судьба неизвестна по официальной версии они были отправлены на переплавку. Однако командиры дивизий, часто не уведомляя высокое начальство в Берлине, негласно включали их в танковые полки, так как были о «матильдах» очень высокого мнения из-за качества и толщины брони⁵⁵.

Новый премьер-министр У. Чёрчилль начал унизительные для мировой империи переговоры с правительством США о закупке там артиллерийских орудий, самолетов, танков и эскадренных миноносцев для обороны побережья. Англичане, эвакуируя остатки своей, французской, бельгийской и голландской армии из Дюнкерка, лишились 6 британских и 3 французских эсминцев, а 19 кораблей этого класса получили настолько серьезные повреждения из-за непрерывных атак бомбардировщиков Люфтваффе, что ремонту не подлежали. Из 45 транспортных судов затонули 8 кораблей, и 9 судов были разрушены непосредственно в английских гаванях авиабомбами. Такой высокой ценой из северной Франции были вывезены через Ла-Манш в Англию 366 162 военнослужащих разгромленных союзных армий⁵⁶.

В арсенале армии США имелось к этому времени всего 62 разнотипных легких и 20 средних экспериментальных танков М3А-1 «Генерал Грант», и на хранении находилось 178 не принятых на вооружение машин. Боевые самолеты США по всем своим характеристикам уступали немецким серийным моделям. Тем не менее, Конгресс немедленно предоставил Великобритании солидный кредит для их приобретения, а авиационные компании получили средства для переоборудования непопулярных среди американских коммерческих авиакомпаний магистральных пассажирских самолетов в бомбардировщики Локхид А-28 «Хадсон», Мартин А-22 «Мэриленд» и А-30 «Балтимора» для Королевских военно-воздушных сил. Их перегоняли американские летчики по «воздушному мосту» из Бостона через Рейкьявик в Глазго. На туманный Альбион на транспортах первых «атлантических конвоев» отправилась большая партия армейских истребителей Кёртисс Р-36 «Могаук» и Р-40 «Томахок», которая предназначалась для Франции, Китая и Голландских колоний на Тихом океане. Главный маршал авиации Н.Р. Доудинг согласился приобрести даже признанные неудачными командованием военно-морского флота США палубные истребители Брюстер F2A «Буффало». До прибытия американских самолетов англичанам пришлось устанавливать пулеметы на спортивных пилотажных самолетах Майлс М.20 с неубирающимися шасси и переоборудовать в тяжелые истребители скоростные бомбардировщики Бристоль « Бленхейм» для борьбы с вражеской армадой⁵⁷. Началась грандиозная воздушная «битва за Британию», которая во всем мире расценивалась как прелюдия немецкого вторжения на непокорный архипелаг.

Гитлер после падения Парижа публично объявил о подготовке операции «Морской лев». Но, в действительности, немецкие войска никаких реальных приказов по этому поводу не получили. Это была тщательно спланированная акция по принуждению Соединенного Королевства к заключению мира. «Подготовка к проведению этой операции, целью которой было вторжение в Англию, – яркое свидетельство того, что у нас вообще отсутствовало планирование данной военной кампании. Ни в политической, ни в военной области не были предприняты скоординированные приготовления к войне против Англии. Существуют четкие доказательства того, что даже осенью 1939 года, когда решение о проведении кампании на западе было уже принято, наши подготовительные шаги ни в коей мере не предусматривали вторжения в Великобританию. Даже с учетом того, что в данном случае Верховному командованию вермахта и Гитлеру явно не хватало дальновидности, и он не рассчитывал на легкую и быструю победу над западными державами, явное игнорирование ими необходимости такого вторжения, очевидной для любого военного, не поддается логическому объяснению. Все видели, как скрупулезно Гитлер готовился к другим кампаниям и пытался предугадать их возможный исход, и неизбежно приходили к выводу, что он стремился избежать открытого конфликта…. Я знал, что в своих действиях фюрер руководствуется как политическим предвидением, так и тайным расположением к англичанам. Как-то во время встречи с Гитлером в 1943 году, когда я положительно отозвался о военных достижениях англичан, он расправил плечи и, глядя мне прямо в глаза, сказал: “Разумеется, они ведь тоже германцы”»⁵⁸. Гросс-адмирал Э. Рёдер вспоминал, что осенью 1940 года «Гитлер сам признал, что вторжение не может быть осуществлено в запланированные сроки и поэтому должно быть перенесено на более позднее время. По причинам психологического воздействия на народ Англии решение о переносе вторжения не было оглашено, так что угроза его да еще воздушные атаки на Лондон должны были держать англичан в постоянном напряжении.… Внешне вся подготовка к нему продолжалась до 12 октября, когда Гитлер неофициально информировал нас, что эти меры будут продолжаться в течение всей зимы, но только с целью оказания военного и политического давления на Англию. …Я думаю, Гитлер никогда искренне не хотел операции “Морской лев”. Возможно, это объясняется тем, что он рассматривал приготовления к ней лишь как средство оказания мощного морального и психологического давления на противника. Ими да еще авиационными налетами на британскую столицу он рассчитывал склонить Англию к переговорам о мире»⁵⁹.

Немецкие газеты трубили о готовящемся спуске на воду крупнейших линкоров «Бисмарк» и «Тирпиц» и об окончании работ по строительству тяжелых авианосцев «Граф Цеппелин»⁶⁰ и «Петер Штрассер». Однако вице-адмирал К. Дёниц откровенно писал: «Летом 1940 года мы не располагали даже приблизительно достаточными военно-морскими силами, при помощи которых могли бы противостоять Англии на решающем театре военных действий — в Атлантическом океане»⁶¹. Этот факт отчетливо осознавали и в Народном комиссариате ВМФ СССР.

Ослабленная Великобритания вела военные действия с немецкой и итальянской армией в Северной Африке, Греции и в небе над Англией. В «битве за Британию» налеты германской авиации отражали 55 эскадрилий Бомбардировочного командования, 35 эскадрилий Истребительного командования и 19 эскадрилий Командования береговой обороны Королевских военно-воздушных сил, но только половина авиационных подразделений была перевооружена современными самолетами. Потери английских истребителей были несоизмеримо велики – за полгода тяжелейших воздушных боев было сбито и тяжело повреждено примерно ⅔ всех самолетов, дислоцированных в Англии. Скоростные истребители с мощным пулеметно-пушечным вооружением превратились в ключевой фактор воздушной мощи современной армии.

Современных военных самолетов Комитету начальников штабов Соединенного Королевства не хватало даже для усиления авиационных эскадрилий в Греции и в Египте, где итальянские войска наступали на Афины и Каир. Там применялись устаревшие истребители-бипланы Глостер «Гладиатор», польские монопланы ПЗЛ Р.24, устаревшие истребители Бристоль «Бульдог» и Хоукер «Фьюри». Бомбардировочную авиацию представляли древние французские бипланы Бреге Bre.19 и тихоходные одномоторные бомбардировщики «бэттлы». Их пилотировали отважные английские летчики. Эти самолеты в силу низких летно-тактических качеств могли применяться только против итальянской пехоты в качестве штурмовиков. Приобретенные накануне войны во Франции несколько современных истребителей Марсель-Блок МВ.152 и Потез Ро.631 греческие летчики не успели освоить.

«Харрикейны» впервые появились в Северной Африке в октябре 1940 года в количестве трех самолетов. Но в течение первого боя английские асы сбили сразу три бомбардировщика и два истребителя, что угнетающе подействовало на итальянских пилотов⁶². Это свидетельствовало о том, что многочисленным советским ВВС на огромном фронте придется нелегко обеспечивать господство в воздухе в случае воздушного германского вторжения. Однако большинство английских летчиков, подбитых над своей территорией, остались в живых, в то время как многие опытные немецкие и итальянские пилоты, сбитые над Англией, попали в плен, где находились вплоть до окончания второй мировой войны в Европе. Это впоследствии ослабило воздушный германский натиск на СССР⁶³.

Незаурядный политик И.В. Сталин мгновенно оценил новую международную ситуацию: Красной армии следовало готовиться к отражению неизбежной немецко-фашистской агрессии. Политическая сиуация в Прибалтике осложнилась. Президент Литвы А. Сметона в феврале 1940 года начал секретные переговоры с президентом рейхстага Герингом о переходе Литовской республики под протекторат Германии. Он получил гарантии лично от Гитлера, что соответствующее решение будет принято 1 сентября. Вдохновленный его обещаниями Сметона даже предложил на заседании правящего кабинета 14 июня 1940 года объявить войну СССР⁶⁴.

В июне 1940 года, в Эстонии, Латвии, Литве и Молдавии при поддержке советских войск произошли бескровные «народные революции», приведшие к конституционному низложению буржуазных правительств прогерманской ориентации.

Литовский президент накануне бежал с семьей в Кёнигсберг. Внеочередные выборы стали результатом принятия ультимативных требований Кремля, опубликованных в трех Сообщениях ТАСС. Главным поводом явилось то, что в декабре 1939 года и в марте 1940 года для оформления военного союза состоялись две конференции глав трех прибалтийских государств, после чего последовало усиление связей генеральных штабов Латвии, Эстонии и Литвы, осуществляемых втайне от СССР. Кроме того, было принято решение о создании в феврале 1940 года официального печатного органа Балтийской Антанты «Baltic Review», издаваемого на английском, французском и немецком языках в Таллинне. Упомянутые и некоторые частные антиконституционные действия органов внутренних дел прибалтийских республик были расценены Совнаркомом СССР как неприемлемые. Требования ко всем правительствам современной Балтии сводились к двум основным условиям:

1. немедленно сформировать такие правительства, которые были бы способны и готовы обеспечить честное проведение в жизнь пактов о взаимопомощи;

2. немедленно обеспечить свободный пропуск на их территорию советских воинских частей для размещения их в важнейших центрах в количестве, достаточном для того, чтобы обеспечить возможность осуществления пактов о взаимопомощи и предотвратить возможные провокационные действия против советских гарнизонов.

В отношении Литвы существовало дополнительное требование: «немедленно предать суду министра внутренних дел г. Скучаса и начальника департамента политической полиции г. Повелайтиса как прямых виновников провокационных действий против советского гарнизона в Литве»⁶⁵.

Эти требования были выполнены, так как прежние руководители прибалтийских республик подали в отставку, и оппозиция в Вильнюсе, Риге и Таллинне сформировала новые демократические правительства. На указах о новых назначениях и выборах стояли подписи премьер-министра Литвы, президентов Латвии и Эстонии. Таким образом, смена власти совершилась в странах Балтии с соблюдением всех формальных международных юридических процедур. Коммунисты в их составе получили лишь несколько второстепенных министерских постов. И, хотя моральными и идейными принципами во внешней политике обычно прикрываются самые безнравственные международные преступления, они сегодня очень популярны среди представителей так называемой «новой истории». Во время второй мировой войны они были фазисами борьбы СССР с Германией за военные плацдармы на балтийском побережье. Сталин вынужден был повторить сценарий создания коллаборационистского правительства в Норвегии, созданного Гитлером. «На войне как на войне!».

Вооруженные силы Эстонии, Латвии и Литвы были преобразованы в Народные армии в составе Белорусского Особого военного округа, а затем – в территориальные стрелковые корпуса, которые подчинялись штабу нового Прибалтийского Особого военного округа.

В составе Латвийской Народной армии имелось 4 пехотных дивизии, 6 артиллерийских полков, 1 кавалерийский полк, 1 инженерный батальон, 1 автотанковый полк и 8 авиационных эскадрилий – 90 военных самолетов. Она комплектовалась на контрактной основе и насчитывала 25 168 кадровых военнослужащих. Все ее подразделения имели постоянные места расквартирования. Кроме того, в Латвии существовала военизированная организация «Айзсардзе», подразделявшаяся на 19 уездных полков национальной самообороны, 1 железнодорожный и 1 вспомогательный авиационный полки, или 60 тысяч человек. Латвийский военно-морской флот состоял из подводных лодок «Спидола» и «Ронис», тральщиков «Вирсайтис», «Иманта», «Виестурс» и гидроавиадивизиона из 5 самолетов⁶⁶.

В Литовской Народной армии было 3 пехотных дивизии, 1 кавалерийская бригада, 3 авиаотряда, которые имели на вооружении 80 военных самолетов. Личный состав составляли 28 138 военнослужащих. В Литве существовала военизированная патриотическая организация «Шаулю Саюнга», подразделявшаяся на 20 полков и батальонов, насчитывавшая 40 тысяч человек⁶⁷.

Эстонская Народная армия состояла из 4 пехотных дивизий, полка бронепоездов, автотанковый полка, караульного и саперного батальонов, батальона связи и химической роты. Военно-воздушные силы включали 3 отдельных авиационных дивизионов, авиационной базы и прожекторной команды. В стране имелось 12 аэродромов, и еще 5 строилось и 8 посадочных площадок. Военно-морские силы включали гидроавиаотряд и морской дивизион. Всего в армии насчитывалось 70 боевых самолетов. В составе морского дивизиона находились миноносец «Сулев», подводные лодки «Лембит» и «Калев», 2 канонерские лодки, 2 минных заградителя, 3 тральщика, 4 сторожевика, 7 вспомогательных судов и 5 ледоколов. Чудская озерная флотилия состояла из 3 вооруженных буксиров и 5 моторных катеров. Кроме того, в Эстонии существовала военизированная организация «Вабс» («Союз участников освободительной войны»), состоящая из 15 «боевых дружин». Ее численность к концу 1934 года достигала 100 000 человек. Она финансировалась Германией и была связана с немецкими и финскими разведывательными ведомствами. В 1935 году члены «Вабса» попытались совершить государственный переворот и установить в Эстонии фашистскую диктатуру. Однако заговор был раскрыт, и деятельность «Вабса» была формально запрещена. По настоятельному требованию Риббентропа после подписания советско-эстонского договора о взаимопомощи она вновь перешла на легальное положение. Под ружьем в Народной армии Эстонии находилось 20 129 человек солдат и офицеров⁶⁸.

После «народных революций» 643 офицера Литвы, Латвии и Эстонии подали в отставку. Однако офицерский корпус Народных армий остался прежним, и приказы из Минска под предлогом наличия языкового барьера никогда не исполнялись должным образом. Командующий БОВО генерал-полковник танковых войск Д.Г. Павлов по этому поводу 21 июня 1940 года направил наркому обороны С.К. Тимошенко секретный меморандум:

«Существование на одном месте частей Литовской, Латвийской и Эстонской армий считаю невозможным. Высказываю следующие предложения:

1) армии всех трех государств разоружить и оружие вывести в Советский Союз. 2) после чистки офицерского состава и укрепления частей нашим комсоставом – допускаю возможность на первых порах – в ближайшее время использовать для войны части Литовской и Эстонской армий вне БОВО, примерно – против румын, афганцев и японцев. Во всех случаях латышей считаю необходимым разоружить полностью.

После того как с армиями будет покончено, немедля (за 48 часов) разоружить население всех трех стран. За несдачу оружия расстреливать.

К вышеперечисленным мероприятиям необходимо приступить в ближайшие дни, чтобы иметь свободу рук, для основной мобилизационной и организационной подготовки округа. Для проведения вышеуказанных мероприятий БОВО готов, лишь прошу приказ по мероприятиям дать за 36 часов до начала действий»⁶⁹.

Радикальные предложения генерала Д.Г. Павлова в условиях продолжающейся мировой войны были неприемлемыми, поскольку могли нарушить зыбкое равновесие политических сил в Восточной Европе и окончательно подорвать авторитет СССР как государства социалистической демократии. Существование «пятой колонны» в регионе не заметить было невозможно, но предлагаемые средства были неприемлемыми. Постановлением СНК СССР и ЦК ВКП (б) от 17 ноября 1938 года деятельность всех чрезвычайных внесудебных органов прекращалась, тем более что аресты военнослужащих в мирное время разрешались только с санкции военной прокуратуры. НКО ограничился постепенной заменой командного состава под предлогом повышения квалификации офицеров народных армий.

Из Берлина впервые после подписания советско-германского Договора о ненападении не последовало обязательной приветственной телеграммы по поводу добровольного вступления Прибалтики и Молдавии в состав СССР.

Результаты советско-финской войны были восприняты на Западе как признаки технической и организационной слабости РККА – по оценкам военных наблюдателей Красная Армия одержала победу исключительно за счет количественного превосходства и личного упорства красноармейцев. В Париже и Лондоне посчитали, что Советский Союз не может рассматриваться как серьезный союзник, а в Берлине пришли к выводу, что в предстоящей войне СССР не сможет противостоять военной мощи Германии.

В начале второй мировой войны стало очевидно, что кавалерия как самостоятельный род войск себя изжила. Знаменитые польские гусары были разгромлены в начале германской агрессии с помощью массированных ударов авиации и танковых соединений. Поэтому количество конных корпусов согласно решению НКО и Генерального штаба РККА вновь сокращалось, а в оставшихся соединениях увеличивалось количество бронетехники и артиллерии. В составе Красной армии оставались 3 конно-механизированные корпуса и 7 кавалерийских дивизий. Каждый корпус имел в своем составе по 2 дивизии в количестве 9000 человек, 16 000 лошадей, 128 скоростных танков серии БТ, 44 бронеавтомобиля (4 легких командирских броневика БА-20 и 40 средних пушечных бронемашин БА-10), 64 полковых 76-мм орудия, 32 противотанковых и 40 зенитных пушек, и 128 минометов. Общая численность всего начальствующего состава всех кавалерийских подразделений насчитывала 6030 человек. Каждый второй командир имел возраст до 30 лет, а 670 человек служили в коннице, начиная с 1918-1922 годов. Это были активные участники гражданской войны, которые имели богатый боевой опыт и солидный стаж пребывания в большевистской партии. Более половины кавалерийских начальников были призваны в ряды РККА в 1933-1940 годах. Отбор призывников в конницу был строгим. Красные кавалеристы, как и казаки дореволюционного времени, были обязаны в случае политического кризиса выступить с оружием в руках в поддержку существующей государственной системы. Они постоянно обучались действиям в пешем строю в лесистой и заболоченной местности.

Отдельная кавалерийская дивизия состояла из 3 конных полков, 1 механизированного полка, конноартиллерийского и зенитно-артиллерийского дивизионов и эскадронов управления, связи и управления. В дивизии полагалось иметь 9240 человек, 34-36 легких танков БТ-2, 18 легких и средних бронеавтомобилей, 32 полковых, 16 противотанковых и 20 зенитных орудий, и 64 миномета. Но фактически накануне войны ее личный состав не превышал 6000 человек. Механизированные полки командиры «раздергивали» их на взводы и роты, и придавали конным подразделениям. Энергичное маневрирование танков против огня противотанковой артиллерии противника затруднялось – можно было дезорганизовать и подавить собственную наступающую конницу. У конармейцев отсутствовали навыки взаимодействия с танками. Кони боялись танков и шарахались от ревущих и воняющих выхлопным дымом машин. Эта тактика превращала даже самые лучшие танки в мишени для артиллеристов противника, у которого появились противотанковые орудия для борьбы с тяжелой броней. Прогрессивная идея массированного применения танков была, таким образом, похоронена, да и личный состав этому отныне не обучался.

«Задолго до начала второй мировой войны Гитлер планировал завоевать славянские народы Европы и СССР для обеспечения жизненного пространства. Гитлер надеялся основать немецкие колонии в этих районах.… Для Гитлера германо-советский пакт 1939 года был только временным соглашением, от которого можно было отказаться при известных обстоятельствах.… После победы над Францией немецкий канцлер начал планировать вторжение в СССР…, когда Гитлер не верил, что придется вести войну на два фронта. Первоначально намеченное на середину мая 1941 года вторжение в СССР по плану “Барбаросса” было отложено до 22 июня в связи с компанией на Балканах»⁷⁰.

После выступления Гитлера на совещании высшего командного состава вермахта 22 июля 1940 года генерал-полковник Ф. Гальдер записал в дневнике слова Гитлера: «Сталин заигрывает с Англией с целью заставить ее продолжать войну и тем самым сковать нас, чтобы иметь время захватить то, что он хочет захватить, но не сможет, если наступит мир. Он стремится к тому, чтобы Германия не стала слишком сильной. Однако никаких признаков активного выступления России против нас нет. Русская проблема будет разрешена наступлением. Следует продумать план предстоящей операции. Развертывание продлится четыре — шесть недель. Фюреру было доложено:

1. разбить русскую сухопутную армию или, по крайней мере, занять такую территорию, чтобы можно было обеспечить Берлин и Силезский промышленный район от налетов русской авиации. Желательно такое продвижение вглубь России, чтобы наша авиация могла разгромить ее важнейшие центры;

2. политические цели: Украинское государство, федерация балтийских государств, Белоруссия, Финляндия. Прибалтика — заноза в теле;

3. необходимо [развернуть] 80–100 дивизий. Россия имеет 50–75 хороших дивизий. Если мы нападем на Россию этой осенью, Англия получит облегчение (авиация). Америка будет снабжать Англию и Россию»⁷¹.

В беседе с генерал-фельдмаршалом В. Кейтелем 28 июля 1940 года «Гитлер объяснил…, что в своих намерениях он исходит, прежде всего, из осознания неизбежности столкновения двух диаметрально противоположных мировоззрений. Неотвратимость военной конфронтации заставляет его действовать решительно и без промедления - во имя будущего Германии он возложит решение этого вопроса на себя, а не оставит своему преемнику. Имеются все признаки того, что Россия готовится к войне против рейха: пользуясь тем, что наши главные силы связаны на Западе, она уже давно вышла за рамки германо-советских договоренностей по Прибалтике и Бессарабии... “Теперь мы показали, на что способны. Поверьте, Кейтель, война против России будет в противоположность войне с Францией похожа только на игру в песочном ящике!”»⁷².

Генерал-фельдмаршал Г. Гот вспоминал, что «командующий сухопутными силами [В. фон Браухич] 21 июля 1940 года узнал на совещании у Гитлера, что тот вынашивает мысль о нападении на Россию. Ему было поручено начать разработку русской проблемы и продумать подготовку к ней. Совершенно неожиданно германскому Генеральному штабу поставили задачу, которой он не занимался уже 25 лет... 31 июля Гитлер изложил свои намерения более конкретно и заявил, что охотнее всего начал бы наступление на Россию уже в этом году. Но этого нельзя делать, так как военные действия захватят и зиму, а пауза опасна; операция имеет смысл только в том случае, если мы разгромим русское государство одним ударом. Цель ее - уничтожение живой силы России. Одного захвата территории недостаточно. Операции должны развиваться по двум направлениям: первое - на Киев (фланг примыкает к Днепру) и второе - через Прибалтику на Москву. После этого войска, наступающие с севера и юга, соединяются. Для этих операций Гитлер считал достаточным 120 немецких дивизий. 60 дивизий оставлялись для оккупации Норвегии, Франции, Бельгии и Голландии»⁷³.

К. фон Типпельскирх с плохо скрываемым раздражением заметил: «С марта 1940 года мысль об уничтожении Советского Союза стала составной частью планов Гитлера. …Тот факт, что Советский Союз в скором будущем будет сам стремиться к вооруженному конфликту с Германией, представляется в высшей степени невероятным по политическим и военным соображениям»⁷⁴.

Нота Совета Народных комиссаров правительству Румынского королевства была лаконичной: «Правительство СССР считает вопрос о возвращении Бессарабии органически связанным с вопросом передачи Светскому Союзу той части Буковины, население которой в своем громадном большинстве связано с Советской Украиной, как общностью исторической судьбы, так и общностью языка и национального состава». Несмотря на то, что Лига наций так и не признала законной оккупацию Румынией Бессарабии, хотя та неоднократно обращалась с подобной просьбой, король Кароль II заявил, что румынские войска «видят себя вынужденными эвакуироваться»⁷⁵.

Прибалтийские народные республики и Молдавия 1 августа 1940 года были приняты в состав Советского Союза. Для оказания помощи правительствам новых союзных республик в законотворческой деятельности в Вильнюс, Ригу и Таллинн были направлены полномочные представители Верховного Совета СССР. Заместителем Председателя Конституционной комиссии Эстонской ССР стал член Политбюро ЦК ВКП (б), первый секретарь Ленинградского областного комитета партии А.А. Жданов, Латвийской ССР – заместитель наркома иностранных дел А.Я. Вышинский, а Литовской ССР – заместитель Народного комиссара внутренних дел комиссар госбезопасности 2-го ранга В.Г. Деканозов. Председателем Совета министров Молдавской Советской Социалистической республики стал первый секретарь крайкома бывшей Молдавской автономной области Ю.А. Коротков.

В июле 1940 года для усиления охраны Балтийского побережья в Прибалтике были сформированы 4 пограничных отряда и более 100 пограничных застав. Они должны были поддерживать связь со сторожевыми катерами и разведывательными гидросамолетами КБФ и иметь постоянный контакт со штабом образованного решением Главного Военного Совета РККА Прибалтийского Особого военного округа. Наиболее плотной стала пограничная охрана на границе с Восточной Пруссией.

Стратегическая обстановка после включения Западной Белоруссии, Западной Украины, Молдавии и прибалтийских республик в состав СССР значительно изменилась. Западная граница за год была отодвинута повсюду на 250-300 км, что равнялось среднему запасу хода немецких танков без дозаправки. Западные области Советского Союза увеличивались на 190 тысяч км², где проживало 12 млн. человек, за малым исключением лояльно относившихся к Советской власти, контролировать которые в случае оккупации при ограниченных людских ресурсах Германии и армий ее сателлитов было непросто.

Каждое профашистское государство преследовало свои ограниченные экспансионистские цели. Финское правительство планировало вернуть промышленные центры Выборг и Петсамо, и удержать под контролем своих сухопутных войск Карелию и Кольский полуостров, Румыния - возвратить Бессарабию, включая Одессу, Венгрия – присоединить Приднестровье, а Словакия – Прикарпатье. Однако сам ход военных действий заставил румын, венгров и итальянцев вслед за немцами наступать до Сталинграда, чтобы разделить трагическую судьбу окруженных на Волге немецких армий, и долго с большими жертвами по распоряжениям из Берлина «выравнивать линию фронта».

Краснознаменный Балтийский флот получил постоянный выход в море в любое время года. В его состав в 1940 году были введены эстонские военные корабли - эскадренный миноносец «Сулев» немецкой постройки, 2 колесных деревянных минных заградителя русской дореволюционной постройки «Ристна» и «Суроп», 7 канонерских лодок типа «Лайна», тральщики «Вирсайтис», «Иманта», «Виестурс», посыльный корабль «Пиккер» и две подводные лодки среднего водоизмещения «Лембит» и «Калев». После капитального ремонта и перевооружения в строй советского ВМФ вошли две латвийские подводные лодки английской постройки «Ронис» и «Спидола» средней дальности.

В октябре в Таллинн были переведены штаб и большая часть боевых кораблей Балтийского флота. Легкие силы КБФ базировались на Либаву (флагман крейсер «Киров»), Ригу, Таллинн и военно-морскую базу на полуострове Ханко. Линкор «Марат» перешел в Таллинн, а «Октябрьская Революция» оставалась в Ленинграде⁷⁶.

Нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов решился на рискованный шаг – разделение Краснознаменного Балтийского флота на два самостоятельных оперативных соединения: одно - с центром в Кронштадте, другое - в Таллинне. Это усложняло снабжение флота всем необходимым: от личного состава и топлива до боеприпасов, но давало возможность, в крайнем случае, основным силам КБФ выйти из Финского залива для оказания помощи остальным кораблям флота в акватории Балтийского моря.

Советские корабли и части береговой обороны, которые базировались на Таллинн, Либаву (Лиепаю) и Виндаву (Вентспилс), подчинялись заместителю командующего КБФ участнику гражданской войны в Испании капитану 1-го ранга В.А. Алафузову. Ему поручалось урегулирование всех вопросов с правительствами Эстонии и Латвии, а случае конфликта с Финляндией – осуществление блокады ее торговых и военных портов. В его непосредственном подчинении находились линкор «Марат», крейсер «Киров», два дивизиона эскадренных миноносцев, три бригады подводных лодок, смешанная авиационная бригада, ряд вспомогательных соединений и тыловых подразделений.

Слабым местом обороны Прибалтики была Либава. Получив ее в 1939 году по договору о взаимопомощи с Латвийской республикой как пункт передового базирования, командование КБФ тут же перевело в нее отряд самых современных кораблей – крейсер «Киров» и эсминцы «Сметливый» и «Стремительный». Она единственная из новых баз имела наиболее современную судоремонтную базу – морской завод «Тоосмаре» и сухие доки. Но крупными недостатками Либавы являлись отсутствие ее прикрытия со стороны моря системой островных укреплений и наличие всего одного выхода из бухты. Крайне опасным для базирования кораблей было и то обстоятельство, что рейд и внешняя гавань Либавы были практически открытыми для наблюдения с моря и воздуха.

Согласно постановлению Политбюро ЦК ВКП (б) начальнику Генерального штаба маршалу Б.М. Шапошникову было поручено приступить к разработке плана прикрытия новой государственной границы. Непосредственной работой оперативно-планового отдела руководили А.М. Василевский, Н.Ф. Ватутин и Г.К. Маландин. Впоследствии эту огромную по масштабу работу продолжали К.А. Мерецков и Г.К. Жуков с теми же офицерами I оперативного управления.

Они исходили из того, что РККА необходимо готовиться к отражению одновременной агрессии Германии и Японии. Наиболее сложным являлся европейский театр военных действий, поскольку вермахт могли поддержать Финляндия, Румыния, Италия и, возможно, Венгрия и Словакия. Предполагалось, что агрессоры выставят на западе против СССР 240 дивизий, 10 тысяч танков и 15 тысяч военных самолетов.

Япония у советских дальневосточных границ могла сосредоточить 50 пехотных дивизий и 1000 танков. Директивными документами японского Генерального штаба Императорской армии, в частности, предусматривалось «энергичное развертывание на советско-маньчжурской границе 2-й Отдельной воздушной армии», имевшей в строю 1200 боевых самолетов. В северную Корею направлялись 600 бомбардировщиков и истребителей для формирования новой 5-й воздушной армии. Количество построенных полевых аэродромов и аэродромов в Северо-Восточном Китае достигло к этому времени 287, а в Корее – 53 объектов. Командованию Экспедиционного корпуса в Китае и Квантунской армии предлагалось тщательно изучить тактические возможности «Красной Дальневосточной Армии» и направить конкретные предложения по повышению боевой готовности своих вооруженных сил.

В июне 1940 года по решению Политбюро ЦК ВКП (б) был воссоздан Дальневосточный фронт, усилены 1-я и 2-я Краснознаменные армии и сформированы управления новых 15-й, 25-й и 35-й армий. В первой половине 1941 года в соответствии с директивой наркома обороны на Дальнем Востоке был сформирован полнокровный 30-й механизированный корпус в составе 58-й, 60-й танковых и 239-й механизированной дивизий, и отдельные 59-я танковая и 69-я мотострелковая дивизии. Они были полностью укомплектованы легкими танками БТ-5 и БТ-7М и средними бронеавтомобилями БА-10. ВВС Дальневосточного фронта увеличились до 1737 самолетов, а 2-я авиационная армия Особого назначения была преобразована в 5-й авиакорпус РГК. Несмотря на серьезные трудности, которые испытывал Советский Союз в своем стремлении оснастить новой техникой авиационные полки на новой советско-германской границе, в Забайкалье и на Дальнем Востоке осуществлялось плановое перевооружение авиационных полков новыми истребителями. Так, летчики ВВС 25-й армии с марта 1941 года интенсивно осваивали самолеты МиГ-1 (249-й ИАП) и ЛаГГ-3 (250-й ИАП) под общим руководством генерал-майора Е.Я. Савицкого. В мае 31-й ИАП получил первые истребители Як-1⁷⁷.

Одновременно с войсками Дальневосточного фронта были усилены Тихоокеанский флот и Краснознаменная Амурская военная флотилия. К середине 1941 года в составе ТОФ насчитывалось около 300 кораблей различных классов, в том числе 2 лидера эсминцев, 7 эскадренных миноносцев, 6 сторожевых кораблей, 85 подводных лодок, 17 тральщиков, 5 минных заградителей и 160 торпедных, сторожевых и других катеров. Амурская флотилия имела в своем составе 8 мониторов, 5 речных канонерских лодок, 48 бронекатеров, 4 тральщика, 13 катеров-тральщиков. Главный морской штаб разработал оперативный план освобождения Южного Сахалина и Курильских островов⁷⁸. Для повышения политической подготовки командного состава наркомат НКО и ВМФ распорядился издать необходимые учебные пособия⁷⁹.

Официальный визит Председателя СНК СССР В.М. Молотова в Берлин 11-12 ноября 1940 года имел целью выяснить дальнейшие намерения Гитлера в отношении Советского Союза. В ходе бесед с фюрером и Риббентропом ему было предложено присоединиться к Тройственному пакту и принять участие в разделе Британской империи. Они всеми силами стремились не допустить улучшения советско-английских отношений. В.М.Молотов в свою очередь попросил Гитлера объяснить цель пребывания германских войск в Финляндии, а также практический «смысл деятельности германской военной миссии в Румынии и Болгарии».

Переговоры оставили все спорные вопросы без ответа. Гитлер так и не сумел внятно объяснить причины растущей концентрации немецких дивизий на советско-германской границе, перемещения германских дивизий в Финляндию и несоразмерного увеличения охранного контингента немецкой военной миссии в Румынии. Объяснение же этих фактов тем, что там немецкие военнослужащие «отдыхают от английских бомбежек», звучало попросту издевательски - активность налетов британских бомбардировщиков на немецкие города была в то время относительно невысокой и... регулярной. Предупреждения о воздушной тревоге давались за два часа до появления английских самолетов. Молотов и Риббентроп завершали обмен мнениями в уютном бомбоубежище рейхсканцелярии. «С Англией покончено!» - хвастливо заявил министр иностранных дел Германии. «Тогда же почему мы сидим в этом убежище? И чьи это бомбы падают так близко, что разрывы их слышатся даже здесь?» - сухо спросил В.М. Молотов⁸⁰.

Итоги официального визита в Берлин И.В. Сталин сам подвел на заседании Политбюро ЦК ВКП (б) 18 ноября 1940 года. Он сказал: «В пе­ре­пис­ке, ко­то­рая в те ме­ся­цы ве­лась ме­ж­ду Бер­ли­ном и Мо­ск­вой, де­ла­лись на­ме­ки на то, что бы­ло бы не­пло­хо об­су­дить на­зрев­шие во­про­сы с уча­сти­ем вы­со­ко­по­став­лен­ных пред­ста­ви­те­лей обе­их стран. В од­ном из не­мец­ких пи­сем пря­мо ука­зы­ва­лось, что со вре­ме­ни по­след­не­го ви­зи­та Риб­бен­тро­па в Мо­ск­ву про­изош­ли серь­ез­ные из­ме­не­ния в ев­ро­пей­ской и ми­ро­вой си­туа­ции, а по­то­му бы­ло бы же­ла­тель­но, что­бы пол­но­моч­ная со­вет­ская де­ле­га­ция при­бы­ла в Бер­лин. В тех ус­ло­ви­ях, ко­гда Со­вет­ское пра­ви­тель­ст­во не­из­мен­но вы­сту­па­ет за мир­ное уре­гу­ли­ро­ва­ние ме­ж­ду­на­род­ных про­блем, мы от­ве­ти­ли по­ло­жи­тель­но на гер­ман­ское пред­ло­же­ние о про­ве­де­нии в но­яб­ре это­го го­да со­ве­ща­ния в Бер­ли­не. Ста­ло быть, по­езд­ка в Бер­лин со­вет­ской де­ле­га­ции со­стоя­лась по ини­циа­ти­ве Гер­ма­нии. Как нам из­вест­но, Гит­лер сра­зу же по­сле от­бы­тия из Бер­ли­на на­шей де­ле­га­ции гро­мо­глас­но зая­вил, что “гер­ма­но-со­вет­ские от­но­ше­ния окон­ча­тель­но ус­та­нов­ле­ны”. …Нам уда­лось пре­дот­вра­тить на­па­де­ние фа­ши­ст­ской Гер­ма­нии. И в этом де­ле боль­шую роль сыг­рал за­клю­чен­ный с ней пакт о не­на­па­де­нии... Но, ко­неч­но, это толь­ко вре­мен­ная пе­ре­дыш­ка, не­по­сред­ст­вен­ная уг­ро­за воо­ру­жен­ной аг­рес­сии про­тив нас лишь не­сколь­ко ос­лаб­ле­на, од­на­ко пол­но­стью не уст­ра­не­на. Но, за­клю­чив до­го­вор о не­на­па­де­нии с Гер­ма­ни­ей, мы уже вы­иг­ра­ли боль­ше го­да для под­го­тов­ки к ре­ши­тель­ной и смер­тель­ной борь­бе с гит­ле­риз­мом. Ра­зу­ме­ет­ся, мы не мо­жем со­вет­ско-гер­ман­ский пакт рас­смат­ри­вать ос­но­вой соз­да­ния на­деж­ной безо­пас­но­сти для нас. Га­ран­ти­ей соз­да­ния проч­но­го ми­ра яв­ля­ет­ся ук­ре­п­ле­ние на­ших воо­ру­жен­ных сил. …Те­перь Гит­лер по­ста­вил пе­ред со­бой цель - рас­пра­вить­ся с Анг­ли­ей, при­ну­дить ее к ка­пи­ту­ля­ции. С этой це­лью уси­ли­лась бом­бар­ди­ров­ка Бри­тан­ских ост­ро­вов, де­мон­ст­ра­тив­но го­то­ви­лась де­сант­ная опе­ра­ция. Но это не глав­ное для Гит­ле­ра, глав­ное для не­го - на­па­де­ние на Со­вет­ский Со­юз.

Мы все вре­мя долж­ны пом­нить об этом и уси­лен­но го­то­вить­ся для от­ра­же­ния фа­ши­ст­ской аг­рес­сии. На­ря­ду с даль­ней­шим ук­ре­п­ле­ни­ем эко­но­ми­че­ско­го и во­ен­но­го мо­гу­ще­ст­ва стра­ны на­ша пар­тия долж­на ши­ро­ко разъ­яс­нять тру­дя­щим­ся на­вис­шую опас­ность ме­ж­ду­на­род­ной об­ста­нов­ки, по­сто­ян­но ра­зо­бла­чать гит­ле­ров­ских аг­рес­со­ров, уси­лить под­го­тов­ку со­вет­ско­го на­ро­да к за­щи­те со­циа­ли­сти­че­ско­го Оте­че­ст­ва. Во­про­сы безо­пас­но­сти го­су­дар­ст­ва вста­ют сей­час еще бо­лее ост­ро. Те­перь, ко­гда на­ши гра­ни­цы ото­дви­ну­ты на за­пад, ну­жен мо­гу­чий за­слон вдоль их с при­ве­ден­ны­ми в бое­вую го­тов­ность опе­ра­тив­ны­ми груп­пи­ров­ка­ми войск в ближ­нем, но... не в бли­жай­шем ты­лу» ⁸¹.

Поразительно, но в тот же день 18 декабря 1940 года на совещании высшего партийного нацистского руководства и генералитета Гитлер зачитал директиву № 21, озаглавленную как план «Барбаросса». Общий раздел гласил:

«Германские вооружённые силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании ещё до того, как будет закончена война против Англии. Сухопутные силы должны использовать для этой цели все находящиеся в их распоряжении соединения, за исключением тех, которые необходимы для защиты оккупированных территорий от всяких неожиданностей.

Задача военно-воздушных сил — высвободить такие силы для поддержки сухопутных войск при проведении восточной кампании, чтобы можно было рассчитывать на быстрое завершение наземных операций и вместе с тем ограничить до минимума разрушения восточных областей Германии вражеской авиацией. Однако эта концентрация усилий ВВС на Востоке должна быть ограничена требованием, чтобы все театры боевых действий и районы размещения нашей военной промышленности были надежно прикрыты от налётов авиации противника и наступательные действия против Англии и, особенно против её морских коммуникаций отнюдь не ослабевали.

Основные усилия военно-морского флота должны также и во время восточной кампании, безусловно, сосредоточиваться против Англии… Приготовления… следует начать уже сейчас и закончить к 15 мая 1941 года. Особое внимание надо уделить тому, чтобы подготовку этого нападения было невозможно обнаружить»⁸².

В декабре 1940 года Гитлер выступил перед высшим командным составом вермахта с пространной речью о блестящих перспективах войны с Россией. Генерал-полковник Ф. Гальдер аккуратно записал их основные тезисы:

«5.12.40. “Цель операции — уничтожить жизненную силу России. Не должно оставаться никаких политических образований, способных к возрождению. Сосредоточить крупные силы в южной группе армий. Русские войска должны быть разбиты западнее Днепра. Авиацию бросить на переправы через Днепр! Все, что русские имеют западнее Днепра, должно быть уничтожено. Прибалтику отрезать! В этом случае там достаточно будет иметь лишь дивизии ландвера [дивизии 3-й линии]. Противник должен быть рассечен ударами сильных фланговых группировок севернее и южнее Припятских болот и окружен в нескольких “котлах” (аналогично операциям в Польше). Эти оба внешних фланга должны быть достаточно сильными и подвижными! Мы достигнем Петербурга за три недели. Захват Москвы не имеет большого значения.

Опыт прежних военных кампаний показывает, что наступление [против России] должно начинаться в соответствующий благоприятный момент. Выбор благоприятного времени зависит не только от погоды, но и от соотношения сил сторон, вооружения и т.д. Русские уступают нам в вооружении в той же мере, что и французы. Русские располагают небольшим количеством современных полевых артиллерийских батарей. Все остальное - модернизированная старая материальная часть. Наш танк Pz.Kpfw.III с 50-мм пушкой (весной их будет 1500 штук), как нам представляется, явно превосходит русский танк. Основная масса русских танков имеет плохую броню.

Русский человек - неполноценен. Армия не имеет настоящих командиров. Смогли ли они за последнее время серьезно внедрить правильные принципы военного руководства в армии, более чем сомнительно. Начатая реорганизация русской армии к весне еще не сделает ее лучше. Весной мы будем иметь явное превосходство в командном составе, материальной части, войсках. У русских все это будет, несомненно, более низкого качества. Если по такой армии нанести мощный удар, ее разгром неминуем. Ведя наступление против русской армии, не следует теснить ее перед собой, так как это опасно. С самого начала наше наступление должно быть таким, чтобы раздробить русскую армию на отдельные группы и задушить их в “мешках”. Группировка наших войск в исходном положении должна быть такой, чтобы они смогли осуществить широкие охватывающие операции. Если русские понесут поражения в результате ряда наших ударов, то начиная с определенного момента, как это было в Польше, из строя выйдут транспорт, связь и тому подобное и наступит полная дезорганизация. К весне вступят в строй 1600 немецких тяжелых зенитных орудий и дополнительно к этому - трофейные зенитные орудия; сверх того - еще 2500–3000 легких зенитных орудий. Тогда летом предпринять дневные налеты на нашу территорию будет уже невозможно”»⁸³.

Педантичный начальник Генерального штаба вермахта, следуя идеологическим указаниям фюрера, попытался обобщить разведывательные данные об РККА:

«23.12.40. Скудные данные о русских танках: Уступают нашим танкам в толщине брони и скорости. Максимальное бронирование - 30 мм. 45-мм пушка (Эрхарда) пробивает наши танки с дистанции 300 м. Предельная дальность прямого выстрела - 500 м. На дистанции 800 м – безопасна. Оптические приборы - очень плохие; мутные стекла, малый угол зрения. Механизм управления – неважный»⁸⁴. Тут Ф. Гальдер вольно или невольно оказался в плену ложных представлений, распространенных среди приближенных к фюреру генералов. «Гитлер не верил ни донесениям о военной мощи огромного государства, представляемым военными инстанциями, особенно нашим образцовым военным атташе в Москве генералом Кестрингом, ни сообщениям о мощи промышленности и прочности государственной системы России. Зато он умел передать свой необоснованный оптимизм непосредственному военному окружению. Верховное командование вооруженных сил и Генеральный штаб вермахта настолько твердо рассчитывали закончить кампанию к началу зимы, что в сухопутных войсках зимнее обмундирование было предусмотрено только для каждого пятого солдата»⁸⁵. Правда, эти военнослужащие служили в Люфтваффе, что понятно в связи с их полетами на больших высотах, и в войсках СС, что в комментариях не нуждается.

В дальнейшем начальник Генерального штаба вермахта рассуждает более реалистично:

«22.02.41. ВВС не являются самостоятельной частью вооруженных сил.

Размещение и количество авиации:

1100 аэродромов, из них годны для использования 200. Оборудование хуже, чем у нас. Мы считаем, что русская авиация насчитывает 4–5 тысяч бомбардировщиков и истребителей, из них:

севернее Припяти - 1530 разведчиков и бомбардировщиков, а также

2200 истребителей;

южнее Припяти - 675 разведчиков и бомбардировщиков, а также

1260 истребителей.

Всего - 5655 самолетов; главные силы авиации - севернее Припяти.

Командование Люфтваффе считает, что такая группировка указывает на окончание стратегического развертывания русских войск на западе [Советского Союза]. Можно считать, что летом в боевой готовности будет 60% вышеуказанных самолетов.

Типы самолетов:

Разведывательные самолеты устаревших типов; радиус действия –

около 300 км (у немногих самолетов новых типов - до 640 км). Скорость – 150 – 250 км/час.

Штурмовики - большей частью устаревших марок, взаимодействуют

с подвижными войсками. Имеется 100–200 штурмовиков новейших типов (скорость - 380 км/час; радиус действия - 700 км; вооружение - только пулеметы; впереди - четыре неподвижных пулемета).

Истребители типа И-16 хороши. Вооружение - четыре пулемета, или

два пулемета и две пушки. По вооружению уступают немецким истребителям (опыт Испании), в скорости — уступают не намного. Строятся машины новых типов. В 1941 году, очевидно, они еще не будут выпущены.

Бомбардировщики хорошие: СБ, СБ-3, а также ТБ-3. Бомбардировщики имеют задачу действовать по тылам противника. Необходимы светлые ночи. Цели: базы снабжения у [границы] Восточной Пруссии, Силезский промышленный район, румынские нефтяные хранилища, балтийские порты, Берлин. [Они составляют] — ⅔ всего количества ВВС. СБ и СБ-3 имеют радиус действия 600 км и приспособлены для действий ночью и при плохой погоде. Нами были захвачены в виде трофеев ТБ-3 (радиус действия 1000. км; груз бомб - 2000 кг) и ДБ-3 (радиус действия - 1500 км; груз бомб - 800 кг).

Транспортных самолетов ожидается немного. Парашютисты — также

в незначительном количестве. Все в районе Киева.

Боевая подготовка, руководство, использование:

Истребители и бомбардировщики в составе соединений действуют

хорошо. Сильная зависимость от ведущего. Навыки слепых полетов и действий в условиях плохой погоды явно недостаточные. Истребители обучены действиям против наземных целей, однако их главная задача состоит в борьбе с авиацией в воздухе и на земле. Взаимодействие истребителей и бомбардировщиков отработано недостаточно.

Руководство авиацией — твердое и решительное, но не обученное

новейшей тактике; в своих действиях схематично и недостаточно гибко. Войск связи ВВС в нашем смысле нет. Только радиосвязь. Радиопереговоры в критические моменты ведутся открытым текстом. Наземная организация громоздка. Крупные наземные технические части приданы авиасоединениям. Обеспеченность запасами, по-видимому, плохая»⁸⁶.

Сразу отметим, что германская военная разведка в оценке тактико-технических характеристик и количества советских самолетов была на диво беспристрастна и объективна, в отличие от творений отечественных писателей и историков «оттепели», «перестройки» и «переходного периода». Им по складу ума гораздо ближе декларации Гитлера о «советской неполноценности».

Э. фон Манштейн писал: «На этом примере особенно ясно видно, к чему приводит нецелесообразная организация высших военных органов, сложившаяся у нас вследствие передачи главного командования вооруженными силами Гитлеру без одновременного создания ответственного за руководство всеми военными действиями имперского Генерального Штаба. Фактически наряду с главой государства, определявшим политику, не было военной инстанции, которая отвечала бы за руководство военными действиями. ОКВ Гитлер уже давно низвел до положения военного секретариата. Кейтель вообще не был в состоянии давать советы Гитлеру по стратегическим вопросам. Командующим тремя видами вооруженных сил Гитлер практически не предоставил почти никаких прав для оказания влияния на общее руководство военными действиями. …Так как никто не имел права составлять "военный план", и менее всего, конечно, ОКВ, то практически все сводилось к тому, что все ждали проявления "интуиции фюрера". …И не осталось ни одной военной инстанции, ни одной личности, которая бы в духе деятельности подлинного начальника Генерального штаба была признана Гитлером не только экспертом или исполнителем, но и военным советником по вопросам общего руководства военными действиями»⁸⁷.

Начальника Генерального штаба вермахта, в первую очередь, интересовало состояние войск в Киевском Особом военном округе, разгром которого фюрер считал приоритетным в реализации Директивы № 21. Москва как таковая его не интересует, а Балтийское побережье занимает только второе место в плане «Барбаросса». Однако после тщательного анализа потерь и затрат на его воплощение и грядущих политических выгод генерал приходит к невеселому умозаключению: «28.01.41. Операция “Барбаросса”: смысл кампании не ясен. Англию этим мы нисколько не затрагиваем. Наша экономическая база от этого существенно не улучшится. Нельзя недооценивать рискованности нашего положения на Западе. Возможно даже, что Италия после потери своих колоний рухнет, и против нас будет образован южный фронт на территории Испании, Италии и Греции. Если мы будем при этом скованы в России, то положение станет еще более тяжелым»⁸⁸.

Воздадим должное уму генерал-полковника Ф. Гальдера, хотя он был соавтором «плана Барбаросса». Война между Германией и СССР объективно была невыгодна обеим сторонам. В ее провоцировании были заинтересованы правящие круги Великобритании, а в ее предотвращении — руководство Италии. Президент Ф. Рузвельт, вопреки укоренившемуся мифу «холодной войны», был заинтересован в сильном Советском Союзе как естественном союзнике в назревающем конфликте с Японией, хотя записные антикоммунисты на Капитолийском холме в своих однообразных речах призывали помочь Германии ликвидировать «большевистскую угрозу». В Токио тоже бушевали нешуточные страсти. Во-первых, военные действия Императорской армии в Китае не привели к дезинтеграции огромного азиатского государства на «марионеточные империи» типа Маньчжоу-Го. Во-вторых, зыбкое равновесие в Европе, установившееся после подписания советско-германского Договора о дружбе и границах, и политические разногласия между И.В. Сталиным и Чан Кайши позволяли японскому правительству надеяться, что Советский Союз не вмешается в «необъявленную войну» на Дальнем Востоке в обозримом будущем. События на Халхин-Голе давали Сталину такую возможность, но все военные коллизии завершились политическим компромиссом. Такая расстановка сил не сулила Гитлеру ничего, кроме затяжной и бесперспективной войны на два фронта, но он оставался в плену иллюзии, что свержение коммунистического режима будет поддержано большинством населения России. Это утверждал в своих ярких эмоциональных статьях и Бюллетенях оппозиции такой авторитетный и непримиримый «критик сталинизма» как Л.Д. Троцкий. А Геббельс и Гитлер их регулярно просматривали вплоть до его убийства.

Однако Ф. Гальдер как военный человек был обязан выполнять приказ главнокомандующего всеми вооруженными силами «третьего рейха», в дальнейшем поверяя свои беспокойные мысли только своему дневнику. Главным предметом беспокойства начальника Генерального штаба сухопутных сил был ограниченный запас топлива для танков и самолетов:

«3.12.40. Положение с горючим — плохое.

28.01.41. Горючее: положение серьезное. Можно рассчитывать на обеспечение горючим в период сосредоточения и развертывания и на два месяца операций.

18.02.41. Положение с горючим неясное и трудное.

13.03.41. С автобензином и дизельным топливом очень тяжело. Без русских поставок мы сможем на имеющихся запасах в случае крупного наступления продержаться два — два с половиной месяца.

20.05.41. Положение с горючим: в июне - достаточно. В июле будет не хватать 10 %.

29.05.41. Нехватка горючего!

13.06.41. Осенью запасы горючего будут исчерпаны

7.08.41. При нынешнем положении с горючим проведение крупных операций невозможно»⁸⁹.

Этот поразительный факт легкомыслия главнокомандующего вооруженными силами Гитлера отметил и А. фон Шпеер, которому было поручено обеспечить расширение производства нового двухмоторного пикирующего бомбардировщика Юнкерс Ju-88. «Три крупных завода… были построены в Брюнне, Граце и Вене впервые в нашей практике из сборного железобетона всего за восемь месяцев. Но уже с конца 1941 года наша работа осложнялась нехваткой горючего. Даже для нашей особой срочности государственной программы снабжение горючим было в сентябре сокращено до трети, а с 1 января 1942 года - даже до одной шестой потребности. Это - типичный пример того, как Гитлер, предпринимая поход на Россию, что называется, зарвался по сравнению с нашими возможностями. …Осенью 1941 года я приехал в Дессау на головное предприятие фирмы “Юнкерс”, чтобы скоординировать с генеральным директором Коппенбергом планы строительства новых цехов с целью расширения производства самолетов. В конце разговора он провел меня в секретную комнату и показал мне график, отражающий выпуск бомбардировщиков в ближайшие годы англичанами, американцами, русскими и нами. Я спросил его, о чем думает наше руководство, видя столь удручающие цифры. “Да в том-то и дело, что они не хотят им верить”,- ответил он и расплакался. Вскоре Коппенберг был смещен с занимаемого поста»⁹⁰.

Став рейхсминистром вооружений А. фон Шпеер в апреле 1942 года откровенно заявил Гитлеру: «Американцы и русские научились добиваться большего эффекта более простыми организационными средствами, тогда как мы не достигаем соответствующих результатов из-за архаических организационных форм. Данная война - это война и двух управленческих систем: борьба нашей чрезмерно авторитарной организации против искусства конструкторской импровизации на противоположной стороне. Если мы сами не придем к их системе организации военной промышленности, то будущие поколения сделают вывод, что наша устаревшая, скованная традицией и ставшая громоздкой затратная структура производства должна была проиграть…. В этом году мы оказались на переломе нашей истории. Свидетельством этому стали окружение 6-й армии в Сталинграде, гибель Африканского корпуса, успешные наземные операции противника в Северной Африке и первые массированные налеты на немецкие города. Да и с точки зрения военной экономики мы находимся в тупике: вплоть до осени 1941 года она была приспособлена только к быстротечным войнам с продолжительными перерывами между ними. Теперь же идет непрерывная война»⁹¹. Однако конвейерную сборку танков, самолетов, автомобилей и двигателей на германских заводах фюрер не одобрил, как и привлечение на военные предприятия немецких женщин... и французов. Увеличивалось количество иностранных рабочих и военнопленных, которые под любым предлогом занимались саботажем. «Гитлер и Геринг постоянно пересматривали производственные программы, что заставляло предприятия одновременно выполнять четыре или пять заказов, и по возможности - еще и от различных родов войск. Это позволяло при внезапном аннулировании одного задания переключать высвобождающиеся мощности на выполнение оставшихся. Часто вермахт и флот делали свои краткосрочные заявки. Так, например, до 1942 года производство боеприпасов ориентировалось по объемам их расхода только на новый “блицкриг”. Соответственно и производство то свертывалось, то расширялось, то есть создавалась ситуация, препятствовавшая специализации предприятий на полном и непрерывном производстве боеприпасов. Мы позаботились об определенных гарантиях под заказы и старались загружать предприятия по возможности меньшим ассортиментом продукции. Уже одни только эти меры означали шаг от того в известном смысле кустарного, изготовления вооружений к индустриальному производственному циклу»⁹². Заявление Шпеера осталось лишь констатацией факта неизбежного отставания военно-промышленного комплекса «Великой Германии». При всей прямоте и честности высказываний рейхсминистра о «кустарщине» в военной промышленности рейха до его назначения, он себе позолотил пилюлю – коррективы в нее внесли суровые реалии второй мировой войны.

Организация целенаправленной дезинформации советского руководства была поручена всем управлениям СД, абверу и Министерству народного просвещения и пропаганды Германии. «Для нас было жизненно важно скрыть от всех иностранных разведок нашу лихорадочную мобилизационную активность. Я приказал своим сотрудникам провести превентивную акцию - массовые аресты подозреваемых агентов. Эти меры были осуществлены в сотрудничестве с военной разведкой Канариса и другими политическими службами вермахта, при этом особое внимание уделялось “чувствительным” участкам, таким как железнодорожные сортировочные станции и пограничные посты, - писал В. Шелленберг. - Если раньше я откладывал аресты особенно важных русских шпионских групп, то дальше тянуть с этим было нельзя. Теперь было жизненно необходимо перекрыть все каналы информации. Однако одну или две из этих групп мы по-прежнему использовали для снабжения русских дезинформацией, подготовленной вермахтом. Нам удалось передать им фальшивые материалы о возобновлении подготовки к операции “Морской лев” для вторжения в Британию. Было очень важно, чтобы Кремль давал ошибочную оценку политической ситуации, и принимаемые меры, безусловно, внесли свой вклад в то, что их застали врасплох. Например, русские пехотные батальоны в крепости Брест-Литовск все еще маршировали со своими оркестрами даже днем 21 июня»⁹³. Надо полагать, выздоравливавшие красноармейцы в Брестском окружном госпитале по принятой медицинской методике лечения таким способом очищали свои легкие и бронхи от остатков мокроты.

Директива № 21 «Барбаросса» стала в общих чертах известной из сообщений советских разведчиков уже в начале 1941 года. Их передали руководители «Красной капеллы» Х. Шульце-Бойзен и А. Харнак¹. И.В. Сталин, ознакомившись с их донесениями, отнеся к ним с объяснимым недоверием: за всю историю мировых войн после Наполеона в наступлении участвовала практически вся сухопутная армия противника и его союзников. Он считал, что главный удар будет нанесен в полосе Киевского Особого военного округа. Остальные наступательные действия на северо-западе и в центре будут носить отвлекающий характер. К слову, точность сталинского анализа намерений Германии в случае агрессии против Советского Союза подтверждает и Гудериан: «Гитлер… подчеркнул, что “сырьевые ресурсы и продовольствие Украины являются жизненно важными для продолжения войны. …Мои генералы ничего не понимают в военной экономике”»². Он полагал, что потеряв мощный экономический район, СССР окажется не в состоянии продолжать войну. Вермахт при этом понесет меньшие потери, чем при неизбежном штурме обеих столиц. Авторы плана «Барбаросса» В. фон Браухич, Ф. Гальдер и Ф. Паулюс исходили из противоположного тезиса. Они полагали, что стремительные удары на Москву и Ленинград приведут к дезорганизации  государственного управления, военному разгрому Красной Армии и гибели советского государства. Новаторство, или, точнее сказать, военный авантюризм, Верховного командования и Генерального штаба вермахта проявилось в том, что они убедили Гитлера в возможности быстрого разгрома дезорганизованной Красной Армии за короткий период времени в течение одной «летней кампании» – от 6 до 9 недель.

Дислокация немецко-фашистских группировок на границе отнюдь не свидетельствовала о стратегических талантах немецких полководцев, ибо делать ставку на скудоумие политических руководителей противной стороны, некомпетентность командования противостоящей армии и низкие боевые качества солдат противника, его плохое вооружение и неумение воевать - это авантюризм, уже граничащий с безумием. Гитлер на этот раз уступил своим настойчивым честолюбивым генералам, и Германия, в конце концов, жестоко за это расплатилась. Три группы армий получили запас боеприпасов, топлива и запасных частей из расчета активных боевых столкновений в течение двух месяцев. Генерал-полковник Ф. Гальдер не на шутку встревожился, когда записал в своем дневнике: «17.07.41. Главнокомандующий сухопутными силами [В. фон Браухич] вернулся из штаба группы армий “Север” и сообщил, что превосходство в авиации на стороне противника. Боевой состав наших соединений, действующих на фронте, резко сократился»¹. Командование Люфтваффе ощутило острый дефицит авиационных бомб, торпед и мин. Захваченные на складах советские авиабомбы не годились для загрузки в бомбовые отсеки немецких самолетов, так как отличались по форме и не могли размещаться вертикально. Пикирующие бомбардировщики Юнкерс Ju-87 во время Смоленского оборонительного сражения сбрасывали с пикирования пустые дырявые бочки, чтобы парализовать волю обороняющихся красноармейцев. Фронтовая традиция богата этими фактами, и объясняет их «подлым характером фашистов». Но подготовленный к плановому вылету бомбардировщик никто из немецких офицеров не загрузил бы подобным «психологическим оружием», если имелись авиабомбы. Из-за значительных потерь самолетов Штаб Люфтваффе срочно перебросил из Центральной Европы на фронт четырехмоторные бомбардировщики Фокке-Вульф Fw-200 и Юнкерс Ju-90 и Ju-290, переоборудованные из пассажирских лайнеров, ветераны гражданской войны в Испании двухмоторные самолеты Юнкерс Ju-86 и бипланы-пикировщики Хеншель Hs-123. Рейхсмаршал Геринг настоял на увеличении количества румынских, венгерских и итальянских эскадрилий на советско-германском фронте. Генерал-полковник Гальдер бесстрастно записывает:

«16.08.41. Расход боеприпасов. За период с 1 августа [в Россию] доставлено такое количество боеприпасов, которое предусмотрено всем планом "Барбаросса"»¹.

В декабре 1940 года И.В. Сталин получил первое известие о непосредственной подготовке вермахта к агрессии против СССР. В Москве без предварительного уведомления начала работать закрытая военно-теоретическая конференция, посвященная итогам советско-финской войны и задачам повышения боевой подготовки РККА. Она проходила с 23 по 31 декабря 1940 года без выходных дней. Мероприятие такого высокого уровня проводилось впервые. На заседании Политбюро ЦК ВКП (б) решили ограничиться приветствием от партийного руководства, и в ее работу не вмешиваться. На заседаниях присутствовали секретари ЦК ВКП (б) А.А. Жданов и Г.М. Маленков. Стенограмма конференции ежедневно ложилась на стол И.В. Сталина. Доклады и выступления ее участников были яркими и конкретными, хотя за малым исключением - оптимистическими¹.

Герой Советского Союза генерал армии Г.К. Жуков в своих воспоминаниях намеренно выделил выступление начальника Главного управления ВВС РККА Героя Советского Союза генерал-лейтенанта П.В. Рычагова. Судя по всему, легендарный герой Халхин-Гола никогда серьезно не вникал в вопросы взаимодействия авиации и наземных войск. Даже в своих послевоенных мемуарах он по-прежнему безапелляционно утверждал, что японские самолеты превосходили советские истребители и бомбардировщики².

Задачу уничтожения самолетов противника на аэродромах и завоевание господства в воздухе Рычагов считал «наиболее сложной, …так как для ее выполнения необходимо застать авиацию противника на ее аэродромах, а это при современной глубине базирования и способности авиацию к маневрированию по аэродромам представляет большие трудности. Большинство таких налетов будет постигать неудача.… В курсах боевой подготовки, одобренных Народным комиссаром обороны, для истребителей указано выполнение 2-3 тренировочных налетов на аэродромы противника, это, конечно, в подготовке истребителей не основное. Основное у истребителей - воздушный бой и воздушная стрельба. Я считаю это правильным, так как, хорошо подготовив истребителя для воздушного боя, он легко и свободно будет справляться с задачами для действия по целям на земле — самолетам, танкам и войскам. Мы должны иметь большой воздушный флот, который бы не позволил даже сильному противнику выступить против нас. Если наши летчики будут иметь хорошие самолеты, и драться они будут хорошо, мы с честью справимся со своими задачами, как в воздухе, так и на земле, помогая нашим наземным войскам выполнять свои задачи». Комдив П.В. Рычагов опять возложил все недостатки управления фронтовой авиацией во время советско-финляндской войны на командование стрелковых дивизий. «Наша наземная обстановка показывает, что ориентировкой летного состава могло служить то, что наши войска совершенно не маскируются. Мне рассказывал [Герой Советского Союза комдив] Денисов, что был случай на перешейке, когда ему один из командиров дивизии сказал, что при такой мощной авиации, какая имеется у нас, мы не будем маскироваться, потому что нам это не нужно, нас и так защитят; или такой случай, когда одна дивизия бросила свою зенитную артиллерию под Ленинградом и вылезла на фронт как на праздник. Или еще такой пример, когда один самолет противника появляется над нашим расположением, то поднимается паника, особенно в тылу. Считают, что к нам не может летать ни один самолет. Но попробуйте на высоте 5-6 тысяч метров заметить одиночный самолет. Говорят так, что финны летают одиночными самолетами, и мы их не видим, а они нам вред приносят. А что, если бы они летали десятками? Если бы они начинали летать десятками, то их сразу увидели бы, группу легче заметить... Наша пехота приучается сейчас к такому положению, что авиация противника ее не должна бомбить. Повоевали бы с противником, у которого много авиации и тогда зенитную артиллерию, которая возится как мягкая мебель, они вряд ли оставили бы, а привезли бы ее быстрее зимнего обмундирования. Мало нас били с воздуха, вот почему мы не знаем цену авиации»³. Об этих резких выпадах в адрес армейского и дивизионного командования Г.К. Жуков в своих мемуарах умолчал.

Тем самым в развитии разведывательной и штурмовой авиации нет необходимости, а надо как в Испании и Китае уповать на уничтожение неприятельских самолетов в воздухе. Его поддержал дважды Герой Советского Союза, командующий ВВС Прибалтийского особого военного округа генерал-лейтенант Г.П. Кравченко. Со свойственным ему «истребительным» темпераментом он заявлял с трибуны: «Основным видом уничтожения самолетов противника является воздушный бой. Я не верю тем данным, которые мы имеем в печати и которые говорят о большом количестве потерь самолетов на аэродромах. Это, безусловно, неправильно. Неправильно, когда пишут, что французы на своих аэродромах теряли по 500-1000 своих самолетов. Я основываюсь на своем опыте. Во время действий на реке Халхин-Гол для разгрома одного только аэродрома мне пришлось вылетать несколько раз в составе полка. Я вылетал, имея по 50-60 самолетов, и уничтожил 17-18 японских самолетов. Только там, в воздухе, мы можем уничтожить воздушную мощь врага. …Опыт Халхин-Гола говорит об этом: 95% потерь враг понес в воздушных боях с истребителями и только 5% , - запомните эту цифру, - своих потерь он имел на аэродромах от наших штурмовых и бомбардировочных ударов. Бомбовые удары по военно-промышленным центрам врага, когда они запрятаны под землю, ничего не дают. Ни одна фугасная бомба их не достанет. А сколько стоит государству звено бомбардировщиков? А во столько обходится нашему правительству производство полка истребителей?»⁴. Он по сути дела повторил доклад своего друга и начальника П.В. Рычагова.

Командующий ВВС Киевского Особого военного округа Герой Советского Союза генерал-лейтенант Е.С. Птухин докладывал: «Для того чтобы уничтожить материальную часть на аэродромах, а мы считаем в среднем на аэродроме будет стоять 25-30 самолетов, нужно подумать о мощном ударе на этот аэродром. Значит, группа должна быть не менее 100-150 самолетов. И второе, что нужно подумать, - это о боевых средствах. Это бомбы, снаряжение, какие мы будем проводить налеты. Никому не секрет, что любая фугасная бомба, падающая около самолета в нескольких метрах, не приносит ему вреда, самолет остается невредим. Совершенно другое дело, если попадает зажигательная пуля - она уничтожает материальную часть. Следовательно, нужно думать, какими средствами делать налет на аэродром. Второе, нужно иметь хорошие разведывательные данные. Без этого нельзя успешно проводить операции по аэродромам. Если мы будем посылать [бомбардировщики] на аэродром, где базируется авиация противника, то нужно иметь группу в 100 и больше самолетов с задачей уничтожить ее, эту задачу такая группа сумеет выполнить; и группу в 15-20 самолетов на блокировку этого аэродрома, дабы не дать противнику маневрировать»⁵. Но налеты должны быть непрерывными.

Эти мысли своими словами повторил командующий ВВС Дальневосточного фронта Герой Советского Союза генерал-лейтенант К.М. Гусев⁶. Командующий ВВС Забайкальского военного округа генерал-майор Т.Ф. Куцевалов существенно дополнил предыдущих ораторов: «По-моему, мы слишком преувеличиваем успехи германских воздушных сил в Польше. Война в Польше, как здесь тов. Кравченко совершенно правильно сказал, тоже не была подготовлена; не было аэродромов, подготовленных к маневрам, поэтому не удалось переменить дислокацию, а отсюда - Польша понесла сразу же поражение…Вопросами организации аэродромных баз, аэродромной связи, запасами на аэродроме нужно заниматься в мирное время. Здесь вполне справедливо говорили о значении удара с воздуха по воздушным силам противника. Бить материальную часть противника на ее базах значительно легче, нежели в воздушном бою. Поэтому нам нужно готовиться к таким ударам, не забывая, однако, подготовки летчика к воздушному бою, так как ему выполнять [основную] боевую задачу приходится в воздухе и он должен быть готовым в любой момент встретиться с воздушным противником»⁷.

Опыт воздушной войны во Франции и продолжавшаяся «битва за Британию» свидетельствовала о рождении совершенно иной, противоположной высказанной им точке зрения, стратегии и тактики военно-воздушных сил.

Диссонансом в этом хоре «истребителей» прозвучало выступление заместителя Главного инспектора ВВС РККА Героя Советского Союза генерал-майора Т.Т. Хрюкина. Он сказал: «Мы имеем опыт немецкого командования по взаимодействию с танковыми частями. Я считаю этот опыт характерным, и мы можем его изучить и применить для себя. Я его изучал, он заключается в следующем. После того, как танковые части прорвались в тыл на 70-80 км, а может быть и 100 км, задачу авиация получает не на аэродроме, а в воздухе, то есть тот командир, который руководит прорвавшейся танковой частью, и авиационный командир указывают цели авиации путем радиосвязи. Авиация все время находится над своими войсками и по радиосигналу уничтожает узлы сопротивления перед танками — тогда авиация приносит своевременный и удачный эффект… Я хочу привести еще один интересный пример борьбы с танками противника. На фронтовых учениях в Западном особом военном округе, возле Лиды, на участке 13-й армии была дана вводная генерал-лейтенанта Ватутина о прорыве танкового корпуса и о прохождении его в тыл на 80 км. Это была, конечно, игра, товарищ Народный комиссар обороны. Оказалось, что при всех расчетах у командующего армией было недостаточно сил в тылу, чтобы парализовать действия этих танков. Мы стали подсчитывать, что же может дать авиация. Оказалось, что мы бросили на 500-600 танков 6 авиационных полков: два истребительных полка с РС-82, два [истребительных] пушечных полка, 2 пикирующих полка. В результате действия этих 6 полков, по нашим скромным подсчетам, получается, что мы только сможем вывести [из строя] 110 танков. Почему получается такой плохой результат? Потому что мы имеем на вооружении пушку 20-мм, она имеет очень маленький калибр и мало пробивает, если считать калибр снаряда на калибр брони. Поэтому самым эффективным средством для борьбы с танками противника, прорвавшимися в наш тыл, будут пушечные штурмовики и истребители, вооруженные пушкой в 37 мм. У нас есть такие летчики, которые могут одну пулю зарядить в пулемет и эту пулю положат, куда им скажут. Поэтому каждый снаряд сможет вывести танк из строя. Самым действенным противотанковым вооружением будет пушка на самолете»⁸.

Заместитель начальника Генерального штаба по ВВС дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант Я.В. Смушкевич заявил: «Сейчас мы в основном знаем характер участия ВВС на Западе. Поэтому мы можем безошибочно сказать, что огромное количество вопросов, которые были выявлены, скажем, в Испании, на Хасане, Халхин-Голе, а затем и в Финляндии сейчас составляют почти основу тактики действий ВВС на Западе… Немцы 10 мая 1940 года произвели одновременный налет на аэродромы Франции на глубину до 400 км и охватили своим налетом свыше 100 аэродромов. При наличии связи и хорошей организации такой налет мог кончиться большим поражением немецкой авиации, ибо указанный налет производился мелкими группами без прикрытия истребителей, и встреча этих групп в определенных районах с истребителями может кончиться уничтожением этих групп.… Я это утверждаю со всей ответственностью, потому что все действия воздушных боев, действия бомбардировочной и истребительной авиации днем и ночью, построение боевого порядка и управления записаны в наших уставах, составленных на основе применения наших ВВС в Испании, Халхин-Голе, Финляндии. … Наш командный и лётный состав свои уставы мало изучает и плохо знает. У руководящего состава ВВС нет единства взглядов по вопросам использования авиации в операциях»⁹. Это заявление звучало тем более странно, потому что все неудачи ВВС РККА в Финляндии происходили как раз из-за слепого выполнения летчиками требований устаревших уставов и боевых наставлений, которые не были своевременно пересмотрены руководством.

Оба знаменитых героя Испании с санкции наркома обороны подготовили приказ НКО № 0362 от 22 декабря 1940 года «Об изменении порядка прохождения службы младшим и средним летно-техническим составом ВВС РККА». Высшее командование ВВС навело, таким образом, «уставной порядок и дисциплину в авиации». Всех командиров, кто еще не отслужил четыре года — срок срочной службы, - перевели на казарменное положение. «Приказом Народного комиссара обороны № 0362, одобренным правительством, - восторгался П.В. Рычагов, - кладется начало организованному Воздушному Флоту. Старая организация Воздушного Флота себя изжила. Сейчас нам нужен массовый Воздушный Флот, хорошо организованный и подвижный. В старой организации ВВС мы этого не имели. Приказ № 0362 наводит порядок, позволяет поднять дисциплину среди рядового летного состава. Повышается роль командира. Молодой человек — летчик, который должен выучиться летать и воевать, с самого начала службы не будет обременен семьей…. Я хотел бы, чтобы наше правительство издало такой закон, чтобы летному составу, окончившему школу и получившему звание командира, запрещалось совершенно официально жениться в течение двух-трех лет... Мы имеем сейчас в авиации буквально сотни болтающихся летчиков, которых нельзя допустить в полеты по разным причинам и которых трудно демобилизовать, так как к этому много барьеров. Эти лодыри поневоле болтаются у нас во флоте помногу лет, не находят себе места»¹⁰. Все предложения Рычагова были немедленно воплощены в жизнь, а из рядов ВВС были уволены несколько тысяч летчиков и штурманов.

По окончании летных училищ курсантам присваивалось не командирское, а сержантское звание с соответствующим денежным довольствием и убытием из гарнизона только по увольнительным удостоверениям. Вступление в законный брак происходило с разрешения командира и комиссара без права семейным командирам проживать вне территории военного городка. Набор в авиационные и летно-технические военные средние учебные заведения проводились не на основе конкурсной системы, а только по призыву. Значительно повысилась роль политической и строевой подготовки. Вместо летной подготовки проводились регулярные занятия на плацу по принципу «пеший по-летному». Результаты этого нововведения были губительными. «Авиация - это такой вид оружия, в котором особенно большую роль играет качество, а не количество – писал Герой Советского Союза М.М. Громов. - Это относится и к технике, и к выучке людей.… У нас [перед войной] важным считалась массовость в противовес качеству. А это являлось показателем слабости нашей авиационной культуры. Наши летчики, особенно истребители, прибывали на фронт как пополнение, имея иногда всего 8-10 часов налета на боевых самолетах. Как говорили командиры полков, такие истребители кроме капота мотора перед собой ничего и не видели»¹¹.

Такая общая позиция высокопоставленных «авиаторов» роковым образом сказалась на боеспособности ВВС. Вероятный ущерб от внезапного вражеского налета на приграничные аэродромы прогнозировался в размере от 2% до 5% самолетов, что при численном и «организационном» превосходстве советской военной авиации считалось несущественным. Эти расчеты, превратившиеся в просчеты Комитета Обороны СССР, легли в основу мобилизационного плана 1941 года. И начальник Генерального штаба Г.К. Жуков ничтоже сумняшеся его утвердил. В этом кроется причина его непонятного для опытного военного специалиста восхищения докладом П.В. Рычагова – маршал Победы Жуков задним числом оправдывался перед потомками, свалив всю вину за потери ВВС РККА 22 июня 1941 года на Сталина.

Генерал-лейтенант К.К. Рокоссовский, напротив, хорошо запомнил доклад начальника Генерального штаба генерала армии К.А. Мерецкова и начальника Военно-инженерной академии имени Ленина по политической части Г.Л. Туманяна.

Герой Советского Союза К.А. Мерецков, в частности, сказал: «История войн учит, что старые навыки, способы и методы действий, несмотря на изменившиеся условия, далеко не сразу уступают место новым приемам в обучении войск. Тем самым подтверждается справедливость старинного изречения о том, что часто “мертвый хватает живого”. Лишь новый боевой опыт проявляет все отжившее и устаревшее. Так, имевшиеся в боевой подготовке Советской Армии недостатки вскрылись в ходе советско-финляндской войны.… Опыт показал, что существовавшая система воспитания и боевой подготовки не обеспечивала должной выучки войск. Допускалось много “демократизма” и тепличного подхода к бойцу, что привело к неправильным представлениям о суровых требованиях войны»¹.

Генерал-майор Г.Л. Туманян провел аналогию между вермахтом и рейхсвером: «Несмотря на то, что в первую мировую войну Германия вступила, по существу, с неправильным стратегическим планом, имея на Востоке противником Россию, а на Западе – Англию и Францию, она, тем не менее, не сразу потерпела катастрофу. Германия дралась еще четыре года. Это стало возможным лишь потому, что германская армия располагала хорошо подготовленным в военном отношении командным составом, опытными штабами и обученными войсками. Тщательно разработанная тактика выручила от быстрого краха авантюристическую стратегию»¹. Под «тактикой» профессиональный разведчик подразумевал мобилизацию всех ресурсов для организации активной обороны страны, неразрывную с политической волей правительства.

Наибольший интерес И.В. Сталина, судя по пометам на стенограмме, вызвал доклад командующего войсками Московского военного округа генерала армии И.В. Тюленева «Характер современной оборонительной операции». Он говорил, «чтобы противопоставить современному мощному наступлению, эшелонированному на большую глубину, стремящемуся одновременно парализовать сильной авиацией, мотомеханизированными соединениями всю оборону, необходимо так организовать оборону, чтобы она была бы способна не только дать одновременный мощный огневой отпор на всей глубине возможного проникновения танковых, моторизованных, авиационных и пехотных соединений, но и сломить наступающего морально и физически частными контрударами, а также общим контрнаступлением оперативных резервов, в полном взаимодействии с войсками фронта нанести противнику сокрушительный удар. Такой обороной может быть только оборона, построенная на оперативных началах, оборона глубокая, оборона, вытекающая из оперативного плана и опирающаяся на всевозможные инженерные преграды глубоких [оборонительных] полос, оперативно между собой связанных, опирающаяся на мощь новых или, вернее, всех родов войск и в первую очередь на артиллерию, авиацию и танки... Оборонительная операция, как форма ведения войны вооруженными силами, есть не что иное, как основная неотъемлемая часть общего современного боя на театре войны и на поле сражения. Основа основ современной оборонительной операции есть артиллерия, танки, авиация; их мощный огонь является костяком обороны, построенной на оперативных началах на всю армейскую глубину. Оборонительная операция должна быть проникнута величайшим духом активности, вытекающей из основной цели — нанести поражение противнику, навязать ему свою волю…

Пассивность действий в оборонительной операции ведет к прямому поражению. Ярким доказательством этого положения являются действия французских войск на оборонительной “линии Мажино”, на “линии Вейгана” и против Италии в Альпах. Применение решительных контрударов на оси укрепленной линии Мажино и Савойских Альп позволяло французам контрударом ослабить напор немцев и изменить ход боев на Западе, тем не менее, они вели пассивную оборону и не избежали капитуляции» ².

Начальник артиллерии КОВО генерал-лейтенант Н.Д. Яковлев в ходе прений по докладу прямо признал, что «хуже всего у нас обстоит дело с подготовкой зенитной артиллерии. Поставленная вчера в докладе начальника Генерального штаба задача научить зенитную артиллерию вести стрельбу по наблюдаемым скоростным далям, совершающим маневр, для нашей зенитной артилле­рии выполнима с трудом. У нас не отработана поимка целей и с меньшими скоростями. Причины? Их две, Первая - нет кадров. Сейчас, правда, мы готовим их из наземников. Вторая причина - нет скоростных самолетов для трениро­вок.

Нужна зенитной артиллерии и своя штатная буксиро­вочная авиация. Вот тогда можно будет обеспечить планомерную подготовку зенитчиков. Нет и скоростных корректировщиков. Не делаем мы и аэрофотосъемок.

Следующий вопрос. Боевая подготовка артиллерии в укрепленных районах низкая, И ею, по существу, никто не руководит - ни в округе, ни из центра.

У нас плохая механическая тяга. Трактор СТЗ-5 хорош, но он маломощный. Трактор же ЧТЗ-65 тихоходный. А ведь есть сейчас трактор “Сталинец-2”. Вот бы его в артиллерию! Плохо поставлен и ремонт тракторов. Мастерские — в автобронетанковых войсках, а для артиллеристов там — пятая очередь»³

Первые соображения по оперативно-стратегическому развертыванию РККА на западной границе в случае войны с государствами Антикоминтерновского пакта нарком обороны С.К. Тимошенко, начальник Генерального штаба К.А. Мерецков и Н.Ф. Ватутин доложили в октябре 1940 года членам Политбюро ЦК ВКП (б). Мобилизационный план дорабатывался под руководством генерала армии Г.К. Жукова, назначенного в феврале 1941 года начальником Генерального штаба. Все они единодушно предлагали развернуть главные силы Красной армии от Балтийского моря до Полесья, то есть в полосе Прибалтийского и Западного Особых военных округов.

При окончательном обсуждении плана стратегического развертывания войск РККА И.В. Сталин заявил, что главный удар немецко-фашистской армии следует ожидать на Украине. Удар агрессоров будет преследовать цель овладеть наиболее богатыми промышленными, сырьевыми и сельскохозяйственными районами⁴. В новом варианте плана, который разрабатывался до конца года, наиболее опасным направлением было признано юго-западное, открывающее путь на Львов и Киев, и основные силы необходимо сосредоточить в Киевском Особом военном округе. Вспомогательный удар будет нанесен из Восточной Пруссии в направлении Вильнюс и Витебск. С точки зрения предыдущих действий командования вермахта и сообщений НКГБ об активизации антисоветского военизированного подполья в Прибалтике такая логика была полностью оправданной.

Концентрация главных сил РККА на львовско-киевском направлении благодаря равнинной местности давала возможность быстро развернуть механизированные корпуса для окружения центральной группировки немецко-фашистской армии в Белоруссии.

На основании соображений Генерального штаба и предложений Политбюро ЦК ВКП (б) новый мобилизационный план был утвержден в марте 1941 года и получил наименование МП-41. Округа должны были внести в свои планы необходимые дополнения и уточнения до 1 мая 1941 года. Это привело к тому, что командующие военных округов стали корректировать план с целью избежать существенной ломки сложившейся структуры дислокации соединений. Штаб Западного Особого военного округа постоянно сетовал на острый дефицит исправных самолетов и нехватку автомобильного транспорта для вывода подразделений 4-й армии из Брестского укрепленного района. Там она 22 июня сразу попала в окружение. Выделенную полосу обороны стрелковые дивизии прикрывали в один эшелон на местности, доступной для действий в любых направлениях всех родов войск противника. Вся система обороны ЗапОВО была неустойчивой, без спланированного маневра силами и средствами из глубины и вдоль фронта. План прикрытия исходил из такого идеального варианта действий, при котором дивизиям удается без препятствий со стороны противника выдвинуться к государственной границе, занять предназначенные полосы прикрытия и заблаговременно подготовиться к отражению нападения⁵.

Командование Прибалтийского Особого военного округа щедро разбросало свои немногочисленные кадровые стрелковые дивизии на стратегических шоссе и по побережье для борьбы с морским и воздушным десантом. После захвата Крита немецкими воздушно-десантными подразделениями в подсознании многих сухопутных командиров укоренился неоправданный страх перед ними. Кроме того, три регулярные стрелковые дивизии были отправлены на прикрытие с суши военно-морских баз в Либаве, Риге и Таллинне⁶.

В зону ответственности Одесского военного округа кроме обширного предполья на границе с Румынией входил Крымский полуостров и Керченская военно-морская база. Имея в резерве лишь один недоукомплектованный 18-й механизированный корпус, войска округа не могли обеспечить прикрытия линии границы. Немецкая, румынская и венгерская сухопутная и морская авиация количественно вдвое превосходила ВВС ОдВО и Черноморского флота⁷.

Свой неповторимый план предоставил штаб Киевского особого военного округа, который содержал в себе положение о контрнаступлении для предупреждения агрессии силами одних стрелковых и кавалерийских соединений без привлечения механизированных корпусов. Танкисты должны были занять оборонительные позиции за линией новых укрепленных районов.

          По плану 8-й механизированный корпус 26-й армии, которая должна была оборонять Перемышленский УР, должен был после объявления войны переместиться своим ходом на восток в район Львова для последующего сосредоточения в районе города Броды. Останься корпус на месте дислокации, он мог бы предотвратить падение Львова 26 июня 1941 года. Таким образом, стрелковые дивизии армии в неблагоприятной ситуации оказались без поддержки бронетанковых сил. Но согласно плану КОВО 4-й механизированный корпус, который базировался севернее Перемышля на грейдере Стрый - Скнилов юго-западнее Львова, должен уйти свои ходом в сторону Тернополя. И 24 июня командир корпуса А.А. Власов, невзирая на замеченный разведкой прорыв немцев к Львову, увел танки на 300 км восточнее от места боев. Но оспорить приказ он не посмел, или не захотел⁸. Начальник Генерального штаба Г.К. Жуков по распоряжению И.В. Сталина был вынужден секретной телеграммой приостановить выдвижение стрелковых дивизий КОВО в предполье, непосредственно к границе⁹.

Мобилизационный план предусматривал передачу вооруженным силам из народного хозяйства 240 тысяч автомобилей и 43 тысяч тракторов. Несколько десятков тысяч грузовиков должны были поставить автомобильные заводы прямо с конвейера¹⁰. Винтовочных и пулеметных патронов было накоплено 6,3 боекомплекта на единицу оружия. Такой запас удовлетворял потребности войск в течение двух недель по опыту «стодневной войны». Остальные боеприпасы размещались на складах вблизи войск первого стратегического эшелона. Это отвечало задаче прочного удержания пограничных районов страны, но было чревато опасностью потери запасов на складах в случае отхода войск. Мобилизационный резерв горюче-смазочных материалов был накоплен почти полностью. Однако из-за отсутствия емкостей западные приграничные округа могли разместить на своей территории лишь от 10% до 45% двухмесячной потребности войск в горючем и маслах. Основные запасы оказались в Московском, Орловском, Харьковском округах, а также в Поволжье, на Северном Кавказе и в Закавказье.

Недостаток младших командиров, особенно танкистов, артиллеристов и минометчиков намечалось восполнить, развернув подготовку кадров с таким расчетом, чтобы к концу 1941 года решить проблему укомплектования частей взводными и ротными командирами взводов¹¹.

Фактически к 22 июня в первом эшелоне армий прикрытия западных приграничных военных округов находилось 56 стрелковых и кавалерийских дивизий и 2 бригады, то есть на 7 дивизий меньше. В данном случае речь идет о Западном Особом военном округе. Здесь многие из них остались в постоянных пунктах дислокации. Непосредственную охрану границы несли пограничные войска: 47 сухопутных и 6 морских пограничных отрядов, 9 отдельных комендатур и 11 отдельных полков пяти оперативных управлений внутренних войск общей численностью около 100 тысяч человек. Во втором эшелоне на удалении 80 - 150 км от границы располагалось 52 дивизии. В резерве округов оставалось 62 дивизии, но они были рассредоточены на фронте в 4,5 тысячи км и на глубину от 200 до 400 км.

Относительно равномерное расположение войск на западной границе. неизбежно вело к тому, что эти соединения будут вступать в соприкосновение с силами вторжения поочередно. Такая дислокация войск была чревата их разгромом по частям. Безусловно, Сталин это понимал, поскольку такой вывод напрашивался сам собой. Но изменять расположение недавно расквартированных в приграничных округах войск могло привести к нарушению и без того недостаточно отработанной системы их управления. Выход был в скрытном наращивании сил на предполагаемых главных направлениях гитлеровской агрессии.

В Либаву в 1939 году были перебазированы отряд легких сил и 1-я бригада подводных лодок Краснознаменного Балтийского флота. К началу войны для обороны базы были построены две 130-мм береговые батареи, защищавшие ее с севера и юга, и переведена 180-мм железнодорожная батарея. ПВО базы осуществляли 43-й и 84-й отдельные зенитно-артиллерийские дивизионы, насчитывающих 24 зенитных 76-мм орудий. В состав базы входили отдельный отряд из 5 торпедных катеров, 4 корабля охраны рейда, 4-й дивизион бронекатеров морской пограничной охраны и два дивизиона подводных лодок. В ремонтных цехах и в сухих доках стояли шесть подводных лодок среднего водоизмещения и эсминец «Ленин» серии «Новик». После германского вторжения при эвакуации военно-морской базы в Либаве их пришлось взорвать¹².

В Италии командование военно-морским флотом осуществлялось из рук вон плохо, о чем наглядно свидетельствовал бой у мыса Матапан 27 марта 1941 года. Английские линкоры «Вэлиент», «Барэм» и «Уорспайт» в сопровождении легких крейсеров и авианосца «Формидейбл» атаковали ударную неприятельскую эскадру под командованием адмирала А. Иакино. В результате скоротечного артиллерийского боя линейный крейсер «Фиуме», тяжелые крейсеры «Пола» и «Зара» и 2 эсминца были уничтожены в течение нескольких минут. Выйти из боя при помощи дымовой завесы удалось лишь тяжелому крейсеру «Гориция». Флагманский линкор «Витторио Венето» был серьезно поврежден самолетами, поднятыми с авианосца. Английские моряки потерь не имели. Тихоходные английские палубные торпедоносцы-бипланы Фэйри «Суордфиш» до этого сражения вывели из строя три новых итальянских линейных корабля «Литторио», «Кайо Дуилио» и «Граф ди Кавур» в бухте Таранто. Все эти события убедительно продемонстрировали увеличившуюся роль морской бомбардировочной авиации. На рейде Тобрука такие же «этажерки» отправили на дно итальянский броненосец береговой обороны «Сан-Джорджо», который долго и безнаказанно обстреливал британские позиции. Английские морские летчики уважительно прозвали свои устаревшие бипланы «Stringbags» - «авоськами»¹³.

Утром 10 апреля 1940 года пикирующие бомбардировщики 800-й и 802-й эскадрилий РАФ потопили немецкий легкий крейсер «Кёнигсберг» в норвежском порту Берген. Боевой корабль водоизмещением 6000 тонн затонул в результате атаки 16 новых многоцелевых самолетов Блэкберн «Скьюа», действовавших на расстоянии 300 миль от базы на Оркнейских островах. Каждый самолет нес по одной 500-фун­товой бомбе, и летчики добились трех прямых попаданий бронебойно-фугасных бомб, пробивших 65-мм бронированную палубу крейсера. «Кёнигсберг» стал первой крупной жертвой воздушного налета союзников.

Доктрина Главного морского штаба «третьего рейха» имела больше общего с «Песней о Нибелунгах» и сказаниями о берсеркерах, чем с опытом морской войны ХХ века. Морская держава, первой создавшая самый передовой подводный флот, располагала немногочисленными современными линкорами и тяжелыми крейсерами и морально устаревшими противолодочными кораблями. «В результате, - справедливо заметил контр-адмирал В.А. Алафузов,- германский флот, будучи по своему качественному составу (по классам и типам кораблей) надводным флотом, призванным к борьбе за достижение господства на море, по своему количественному составу не соответствовал этому назначению. Не соответствовал он и задачам подводной войны (всего 57 подводных лодок), выдвигавшейся как средство поражения Англии сторонниками сильного подводного флота, возглавлявшимися Дёницем»¹.

Для Великобритании, экономика кото­рой базировалась на ввозимом из колоний и доминионов сырье и продовольствии, морские коммуникации всегда имели чрезвычайное значение. Англия имела самый крупный торговый флот общим тоннажем 21 млн. тонн, и ежедневно в море находилось около 2500 британских торговых судов. Основные направления английских перевозок проходили в северной и центральной Атлантике, вдоль западного побе­режья Африки и в Средиземном море.

Германия, захватив фактически всю Западную и Центральную Европу, полностью обеспечила себя сырьем и продовольствием. Немецкие надводные военно-морские силы по общему тоннажу в девять раз уступал флоту Англии и Франции. Поэтому в начале второй мировой войны немецко-фашистское коман­дование рассчитывало решить задачу прекратить снабжение метрополии необходимыми товарами, используя рейдеры, как главную ударную силу согласно теории «крейсерской войны» гросс-адмирала Э. Рёдера. «Карманные линкоры» должны были заставить англичан ощутить последствия морской блокады. Первые два рейдера «Адмирал граф фон Шпее» и «Дойчланд»» водоизмещением 14 000 тонн, обладавшими шестью 280-мм орудиями главного калибра и развивавшим скорость 26 узлов были посланы в Атлантический океан еще до начала агрессии против Польши. Англо-французская эскадра в составе линейного крейсера «Дюнкерк», тяжелого крейсера «Эксетер», легких крейсеров «Аякс» и «Ахиллес» и авианосца «Беарн» обнаружила «Адмирала граф фон Шпее» в Южной Атлантике. В бою с кораблями противника у устья реки Ла-Плата 13 декабря 1939 года он получил повреждения и вы­нужден был уйти в нейтральный порт Монтевидео, где и был взорван своим экипажем. До этого он потопил 9 судов, а ускользнувший от преследования «Дойчланд» - три беззащитных торгово-пассажирских корабля, шедших под флагом Соединенного Королевства².

Зато «Адмирал Шеер» в течение пяти месяцев уничтожил в Атлантическом, Индийском и Тихом океанах 16 транспортов³. С января по март в Атлантике действовали два линейных ко­рабля «Шарнхорст» и «Гнейзенау», потопившие 22 транспорта. Трижды ненадолго выходил в море тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер», пустивший на дно 8 английских торговых судов. Немалый ущерб торговому флоту Соединенного Королевства нанесли германские вспомогательные крейсеры и коммерческие рейдеры⁴.

Тактика «карманных линкоров» в мировом океане вначале ставила в тупик не только И.В. Сталина и У. Чёрчилля, но и опытных флотоводцев. Они долго не могли взять в толк, что это на первый взгляд бессмысленное уничтожение торговых и пассажирских кораблей имело целью отвлечь на себя основные силы Королевского флота, в первую очередь линкоры и авианосцы, в просторы Атлантического и Индийского океана и обеспечить высадку немецких дивизий в Прибалтике и Англии. Вступать в сражение с надводными кораблями противника командиры «карманных линкоров» не имели разрешения, и, наоборот, были обязаны избегать боя, если не оказывались в критическом положении¹.

В мае 1940 года Гитлер приказал отправить в Атлантический океан новую пару рейдеров - новейший линейный корабль «Бисмарк» и тяжелый крейсер «Принц Ойген». Вечером 23 мая английские крейсера обнаружили их с помощью радиолокаторов и на следующее утро навели на них дозорный отряд в сос­таве линейного корабля «Принц Уэльский», крупнейшего в мире линей­ного крейсера «Худ» и шести эсминцев. В артиллерийском столкновении «Худ» был потоплен, а германский крейсер «Принц Ойген» получил серьезные повреждения и покинул ордер линкора². Единст­венным средством, которое могло задержать грозный «Бисмарк» в со­здавшейся обстановке, оказалась палубная авиация. Через четыре часа после его обнаружения с палубы авианосца «Арк Ройал» было выслано 14 знаменитых «авосек». Торпедоносцы добились попадания двух торпед в «Бис­марк», в результате чего он резко снизил скорость. Это позволило английским линейным кораблям «Король Джордж V» и «Родней» утром 27 мая догнать немецкий линкор и потопить его³.

С потерей «Бисмарка» от рейдерской тактики Гитлер бесповоротно отказался¹. В структуре Кригмарине отсутствовали полноценные бомбардировочные авиационные подразделения за исключением патрульных гидросамолетов и многоцелевых летающих лодок. Люфтваффе оказались не подготовлены для широкой поддержки действий военно-морского флота, так как численность военно-морской авиации была невелика. Малый радиус действия военно-морской авиации и отсутствие авианосцев не позволяли использовать ее для борьбы на отдаленных морских коммуникациях. Порядок подчинения и управления военно-морской авиацией не обеспечивал взаимодействия с военно-морским флотом. Небольшие группы четырехмоторных торпедоносцев открытого моря Геринг начал спешно формировать уже в ходе второй мировой войны для уничтожения союзных конвоев – в Люфтваффе не имелось самолетов такого класса. Впрочем, корабельных поплавковых разведчиков Арадо Ar-96/196 было выпущено значительно больше, чем требовалось для оснащения не вошедших в строй многочисленных линкоров и крейсеров. Их переоборудовали в базовые гидросамолеты-разведчики открытого моря и легкие торпедоносцы.

В организационной структуре германского флота по указу Гитлера Морскому штабу напрямую подчинялись только те силы, которые вели военные действия против коммуникаций неприятеля в акватории мирового океана. Эта подчиненность распространялась также на танкеры и суда снабжения. Все подводные лодки подчинялись командующему подводным флотом – в соответствии, разумеется, с общими указаниями Военно‑морского штаба. Надводные корабли и транспортные суда, действующие в Северном море и на Балтике, подчинялись соответственно командованию Западного района и командованию Восточного района, то есть не профессиональным морякам, а штабным офицерам, никогда не выходившим в море.

Когда эскадра находилась в море, в обязанности военно‑морского командования районов входило обеспечение командиров кораблей всей информацией, поступающей от воздушной разведки и наблюдения, перехвата вражеских радиосообщений и всех других источников. В его обязанности входили также охрана прибрежных вод и обеспечение прохода всех конвоев посредством применения противолодочных кораблей, минных тральщиков, патрульных катеров и других судов обеспечения. Если во всех флотах мира командующий флотом традиционно был во главе морских сил, и, когда ситуация требовала, он лично выходил в море вместе с флотским командованием, то при новой организации управления командование операциями перешло к командованию района, при полном подчинении флотского командования сухопутным штабам.

Советский Главный морской штаб, в свою очередь, ставила в тупик немногочисленность авиационных боевых групп на авианосцах Соединенного Королевства. По довоенным штатам «Арк Ройал» должен был принимать 72 самолета, а «Глориэс» - 48 бипланов, но реально на первом находилось 44, на втором - 29 машин. Столько же многоцелевых самолетов было на борту «Корейджеса», и столько же предполагалось иметь на борту строившейся в Николаеве «Советской Украины». Но работы по отечественному кораблю на стапелях Николаевского завода уже прекратили по распоряжению из Москвы.

Помимо недостатка подготовленных кадров, на комплектовании боевых авиационных групп также сказались тактические воззрения британских адмиралов. Считалось, что за короткое время, необходимое для формирования ударной волны или для отражения нападения, поднять в воздух более 15–20 самолетов все равно не удастся.

В ходе кратковременной «норвежской кампании» английские авианосцы всегда находились в невыгодном положении, вынужденные маневрировать в ограниченном районе, в пределах эффективного боевого радиуса сухопутных бомбардировщиков и гидросамолетов противника. Перед второй мировой войной считалось, что летно-технические данные истребителей палубного базирования всегда останутся ниже, чем соответствующие характеристики самолетов сухопутного базирования, что диктовалось сложностью взлета и посадки на взлетную палубу авианесущего корабля. Такое мнение, господствовавшее в Адмиралтействе Соединенного Королевства, привело к тому, что в ходе борьбы за Норвегию британские авианосцы оказались практически без скоростных палубных истребителей и бомбардировщиков. Уничтожение «Кёнигсберга» стало первым и последним триумфом «скьюа». Они разрабаты­вались как палубные истребители и пикирующие бомбардиров­щики, однако из-за низких летно-технических характеристик ни одной из этих функций выполнять не могли при наличии средств ПВО противника. Немцам в Бергене просто не повезло. Заслуженные «гладиаторы» не шли ни в какое сравнение с современными истребителями-монопланами. Перевооружение морской авиации двухместными тихоходными монопланами Фэйри «Фулмар», вооруженные восемью пулеметами, не ликвидировало это качественное отставание. Они годись лишь для противолодочной разведки. Новые тяжелые с облагороженными формами и обогреваемым колпаком кабины бипланы Фэйри «Альбакор» вообще оказались совершенно непригодны­ми торпедоносцами. Их всех вскоре отправили в резерв, чтобы вернуть на авианосцы старенькие «авоськи».

Подобное легкомыслие дорого обошлось Адмиралтейству Соединенного Королевства - 14 июня 1940 года немецкие линкоры «Шарнгорст» и «Гнейзенау» уничтожили артиллерийским огнем авианосец «Глориэс»². Его командир по непонятной причине уходил от их преследования по ветру, что не позволило ему поднять в воздух свои немногочисленные безоружные палубные бипланы. Никакого вреда огромным немецким кораблям они нанести не могли, но хотя бы вынудили их маневрировать в ожидании возможной торпедной атаки³.

Расстрел норвежскими береговыми артиллерийскими батареями постройки первой мировой войны легкого немецкого крейсера «Блюхер» свидетельствовало о возросшей уязвимости крупных боевых кораблей вблизи укрепленной береговой линии и отмирании тактики «краснофлотских набегов».

Генеральный секретарь ЦК ВКП (б), анализируя ход военных действий на море, сумел мужественно преодолеть собственные заблуждения относительно состава советского военно-морского флота. Гибель от торпед германских подводных лодок английских авианосцев «Корейджэс», «Арк Ройал»⁴ и «Игл»⁵, линкоров «Ройал Оук» и «Уорспайт» убедила И.В. Сталина в необходимости увеличения количества тральщиков, противолодочных кораблей и патрульной авиации ВМФ⁶. Разнотипные и построенные в разное время британские авианосцы - «Фьюриэс», «Аргус», «Викториэс», «Илластриэс», «Индомитейбл» и «Формидейбл» - были вынуждены охранять побережье Соединенного Королевства и от немецких субмарин, и от бомбардировщиков Люфтваффе. Им пришлось выполнять аналогичные функции и в Средиземном море против итальянского подводного флота и немецкой бомбардировочной авиации, поддерживая с моря свои войска в Северной Африке и на Мальте⁷. С появлением германских вспомогательных крейсеров в Индийском океане туда были направлены авианосец «Гермес», линкор «Принц Уэльский» и линейный крейсер «Рипалс»⁸.

В ноябре 1940 года после окончания безрезультатных официальных советско-германских переговоров в Берлине И.В. Сталин, прежде непоколебимый сторонник строительства крупных артиллерийских кораблей, неожиданно для всех флотоводцев поддержал предложение наркома ВМФ Н.Г. Кузнецова об ускорении массового строительства новых эскадренных миноносцев. Он утвердил постройку эсминцев по проектам № 30 «Осмотрительный», № 30бис «Смелый»⁹, и № 50 «Огненный», и ввода в строй новых вспомогательных военных судов. В планах дальнейшего строительства военных кораблей предусматривалось строительство 900 минных тральщиков, 1100 морских охотников, торпедных катеров, бронекатеров и 54 подводных лодок. В завершающей стадии постройки находилось 2 лидера «Киев» и «Ереван» с усиленным вооружением для Северного флота. Все корабли должны были войти в состав советских флотов к лету 1942 года, что предусматривалось третьим пятилетним планом.

Специальным указом СНК СССР прекращалась стапельная сборка на всех судостроительных предприятиях линейных крейсеров и линкора «Советский Союз». В КБФ был создан оперативный резерв, или «Невский отряд кораблей», под командованием капитана 1-го ранга В.С. Черокова. В него вошли новые эсминцы «Строгий» и «Стройный», 2 торпедных катера, 3 сторожевых кораблей, 4 бронекатеров, 4 тральщиков и 12 сторожевых кораблей. Учитывая военно-политическое сближение Германии и Финляндии, в Ладожское озеро были переведены из Кронштадта старейший балтийский эсминец «Конструктор» (бывший минный крейсер «Сибирский стрелок»), сторожевой корабль «Пурга», 5 канонерских лодок, вооруженных тремя 100-мм морскими орудиями каждая, и тральщики типа «Ижорец».

Орудия главного калибра законсервированных линейных крейсеров передавалось Северному флоту. В Заполярье от Архангельска до полуострова Рыбачьего начали энергично возводить долговременные береговые батареи. С этой целью была сконструирована трехорудийная железобетонная стационарная башенная установка, оснащенная 180-мм орудиями с индивидуальным наведением каждого ствола и более совершенными дальномерами и прицелами. В то же время береговая артиллерия пополнилась одноорудийными башнями с пушками 356-мм и 406-мм калибра. Их прицельная дальность достигала 21-45 км в зависимости от характера зарядов и калибра орудия, что являлось важным фактором для обороны коммуникаций на побережье Ледовитого океана¹⁰.

Слабым местом боевых кораблей ВМФ по опыту анализа морских операций второй мировой войны оказалось количество зенитных систем и пулеметных установок для отражения воздушных атак противника. В Великобритании для обеспечения противовоздушной охраны морских портов, военно-морских баз и конвоев к этому времени были переоборудованы в «крейсера ПВО» тяжелые военные корабли этого класса «Калькутта» и «Ковентри»¹¹, а также легкие крейсера «Карлайл», «Клеопатра», «Аргонавт» и «Пенелопа». В Германии в качестве корабля ПВО был перевооружен устаревший легкий крейсер «Гельдерланд», получивший после реконструкции название «Ниоба». Германия в ходе второй мировой войны, имея незначительные запасы стратегического сырья, сумела ввести в строй своих ВМС еще один тяжелый корабль ПВО на базе перевооруженного голландского броненосца береговой обороны «Якоб ван Хеемскерк». Правда, воевать этому кораблю не пришлось: он не сумел покинуть Кильский канал по причине активизации союзной тяжелой бомбардировочной авиации.

В рапортах вице-адмирала Н.Г. Кузнецова предлагалось в срочном порядке создать «вспомогательные крейсеры ПВО» на базе легкого учебного крейсера «Ворошилов»¹², устаревшего черноморского крейсера «Коминтерн» и быстроходного учебного корабля КБФ «Комсомолец» водоизмещением 11 897 тонн¹³. Это требовало установки на них новых двигательных установок, 150-мм броневых поясов и усиления бронирования палубы до 130 мм. Обладая сравнительно большим запасом хода и просторными трюмами, они были способны сопровождать линкоры и транспортные корабли в дальних переходах, обеспечивать дозаправку малых кораблей обеспечения в море, отражать воздушные налеты самолетов противника и отбивать атаки торпедных катеров. Кроме того, «Коминтерн» имел на борту разведывательный самолет, который можно было установить и на легком разведывательном крейсере «Ворошилов», и на «Комсомольце» после их переоборудования. Несмотря на обоснованные предложения представителей наркомата, в первую очередь контр-адмирала И.С. Исакова, о необходимости усиления систем ПВО на всех без исключения крупных советских надводных военных судах, И.В. Сталин неизменно отвечал: «Воевать будем не у берегов Америки!». В этой связи он говорил, что новые советские истребители будут обладать превосходством в воздухе, а немецкий флот в своей структуре не имеет авиационных подразделений, кроме разведывательных гидросамолетов и вспомогательных самолетов. Отказавшись обсуждать дальнейшую военную судьбу устаревших кораблей, Сталин недовольно заметил: «Вы бы еще “Аврору” воевать отправили!». Накануне войны в составе советского ВМФ не оказалось ни одного крейсера ПВО, а строительство нового авианесущего крейсера было приостановлено¹⁴.

Оперативные планы НКО и НКВМФ СССР накануне войны не предполагали активного использования военных кораблей Северного флота. В его составе находились 8 эскадренных миноносцев, 15 подводных лодок, 7 сторожевых кораблей, 2 тральщика, 15 больших охотников за подводными лодками и 116 боевых самолетов¹⁵. Постоянные учения, проводимые по приказу нового командующего флотом контр-адмирала А.Г. Головко, создали у немецкой военной разведки устойчивое впечатление о том, что «русские располагали в Мурманске примерно 14 эсминцами и более чем 20 подводными лодками»¹⁶.

Из воспоминаний очевидцев и отрывочных документов известно, что на ленинградском Морском заводе начали строить уникальный легкий малый крейсер, оснащенный четырьмя 533-мм минно-торпедных аппаратов, тремя 150-мм артиллерийскими орудиями главного калибра с индивидуальным наведением стволов в центральной башне и ракетными установками БМ-13. Работы по строительству перспективного корабля были прекращены с началом Великой Отечественной войны, а позже он был разобран на металл¹⁷.

Очевидное отставание советских артиллерийских кораблей по огневой мощи и дальности хода Советское правительство пыталось компенсировать покупкой в Германии недостроенного линейного крейсера «Лютцов» за 100 млн. золотых марок без вооружения и силовой установки. Корабль привели в Ленинград на буксирах, и назвали «Петропавловском». Начальник Генерального штаба вермахта Ф. Гальдер в этой связи с явным удовлетворением записал в дневнике: «13.12.39. “Лютцов” продан России за 40 000 марок (корабль имеет конструктивные дефекты)»¹⁸. Корабль вначале назвали «Петропавловском». Крейсер удалось достроить и вооружить после окончания Великой Отечественной войны и спустить на воду под названием «Таллинн». После ходовых испытаний выяснилась его полная боевая непригодность, и тяжелый крейсер был разрезан на металл.

Одновременно в Германии были приобретены два огромных комфортабельных, но тихоходных дизель-электрохода. В Советском Союзе они получили названия «Иосиф Сталин» и «Вячеслав Молотов». Гиганты были атакованы немецкой авиацией при эвакуации командиров и краснофлотцев с полуострова Ханко осенью 1941 года. «Молотов» затонул, а потерявший ход после попадания авиационной бомбы «Иосиф Сталин» был отбуксирован в Гамбург¹⁹.

Гросс-адмирал Э. Рёдер в беседе с Гитлером в июле 1940 года высказался против «русской кампании», потому что задачи войны с Советским Союзом не соответствовали возможностям германского флота. Ввод германских крейсеров и эсминцев в Черное и Балтийское море был затруднен из-за непрекращающейся блокады балтийских и средиземноморских проливов многочисленными английскими кораблями. Применение тяжелых кораблей в Баренцевом и Норвежском морях превращало их в мишени для самолетов британских авианосцев и многочисленных советских подводных лодок. Его тревожили и беспрецедентные по дальности береговые батареи Архангельска, и советская морская авиация²⁰. Для блокады советских кораблей в балтийских портах Э. Рёдер выделил чисто символические силы - 5 подводных лодок, 10 подводных минных заградителей, 28 торпедных катеров, 7 сторожевых кораблей и 5 тральщиков. Уничтожение кораблей Краснознаменного Балтийского флота возлагалось на I-й Воздушный флот Люфтваффе и немногочисленный финский флот. Он включал в себя 2 модернизированных броненосца береговой обороны «Ильмаринен» и «Вайнемайнен», 21 сторожевой корабль, 10 тральщиков, 7 торпедных катеров, 5 подводных лодок среднего водоизмещения и 4 канонерских лодки. Опытный немецкий флотоводец Э. Рёдер оказался провидцем: финский линейный корабль «Ильмаринен» был потоплен в июле 1941 года береговой артиллерией на траверзе Кронштадта.

Фарватеры в Балтийском море заблокировали с помощью воздушных постановок новых мощных магнитных и акустических мин, особенно эффективных в мелководной акватории. И во время перехода основных сил КБФ из Таллинна в Ленинград в июле-августе 1941 года из-за недостатка малых противолодочных кораблей и тральщиков серьезные повреждения от неприятельских минных постановок получили крейсер «Киров» и лидер «Минск». На немецких минах тогда подорвались и затонули эсминцы «Яков Свердлов», «Артём», «Калинин», «Володарский», «Гордый» и «Скорый», сторожевые корабли «Снег» и «Циклон», подводные лодки «С-5» и «Спидола», не считая многочисленных вспомогательных, транспортных и пассажирских судов.

На переговорах о поставках военной техники с представителями Великобритании и США в сентябре 1941 года И.В. Сталин поэтому поставил во главу угла вопрос о противолодочных кораблях и тральщиках. Союзники согласились предоставить в распоряжение ВМФ СССР в ближайшее время 28 быстроходных миноносцев (фрегатов), 89 тральщиков, 78 больших охотников за подводными лодками, 166 торпедных катеров, 60 сторожевых катеров, 43 десантных судна типа «Либерти» и 98 военно-транспортных кораблей.

Для боевых действий в акватории Черного моря немецко-фашистским командованием привлекались 5 итальянских подводных лодок типа «Сирена», 29 больших сторожевых кораблей и 40 торпедных и сторожевых катеров под командованием капитана 2-го ранга графа В. Боргезе. Противолодочные операции, разминирование фарватеров и оборону стратегических портов осуществляли 4 румынских эсминца типа «Кароль I», 3 миноносца, 2 подводные лодки среднего водоизмещения английской постройки типа «U», 3 канонерских лодки, 2 больших минных заградителя типа «Адмирал Мургешку», 3 торпедных катера и 10 тральщиков. Авиационную поддержку морских операций обеспечивали 1195 немецких, румынских и венгерских самолетов и гидропланов, в том числе 420 современных сухопутных средних двухмоторных бомбардировщиков. В 1942 году в Одессу в разобранном виде по железной дороге прибыли из Гамбурга 3 подводные лодки среднего водоизмещения для усиления итальянской флотилии.

Командование Черноморского флота могло противопоставить им только 625 боевых самолетов всех классов. Структура советской морской авиации была следующей: 45% составляли истребители И-15бис, И-153 и И-16, 31% - морские гидросамолеты-разведчики, 14% - бомбардировщики СБ-2 и 10% - торпедоносцы Р-5Т и ДБ-3Т²¹. В 62-й авиационной бригаде «из всех типов этих, тогда уже далеко не современных, истребителей наиболее устаревшим был биплан И-15бис, вооруженный двумя пулеметами ПВ-1. Но зато он, как и его младший, более совершенный, собрат И-153, мог нести четыре пятидесятикилограммовые фугасные (ФАБ-50) или четыре двадцатипятикилограммовые осколочные (АО-25) бомбы и использоваться как штурмовик. Что же касается лучшего из упомянутых истребителей, нашей недавней гордости моноплане И-16, не только с мотором М-25, но и М-62, то, как показал опыт их боевого применения в Испании, он по решающим характеристикам — скорости, скороподъемности, вооружению — уступал немецким “мессершмиттам”»²².

Только 5-я Отдельная истребительная эскадрилья была оснащена истребителями-монопланами Як-1²³. В осажденной Одессе по причине ограниченных размеров аэродрома «Куликово поле» в городской черте они взлетали с Дерибасовской улицы, а садились на Французский бульвар.

Развернувшие в Северной Африке бои английской армии с объединенными итало-германскими войсками продемонстрировали стратегическую и тактическую косность британского верховного командования. Имея трехкратное превосходство в танках и бронеавтомобилях, оно настойчиво проигрывало все сражения в Ливии. «Северная Африка с полным основанием может считаться театром, где военные действия носили самый современный характер... Только в пустыне смогли найти полное применение и широкое развитие те принципы боевого использования танков, которые были теоретически разработаны перед войной. Только в пустыне развертывались настоящие танковые сражения с участием большого количества танков»²⁴. Следующим театром военных действий для грандиозных танковых сражений оказалась бескрайняя Россия!

Английские танки, прибывшие 15 мая 1941 года из метрополии и Ирака в Тобрук, являли собой невеселую картину. Из каждых 28 машин во­семь нуждались в капитальном ремонте. Большинство машин отслужило не менее половины положенного срока; почти всем «матильдам» требовался ремонт. Командование 15-й танковой дивизии приказу генерал-фельдмаршала Э. Роммеля сознательно подводили их под огонь своих за­маскированных артиллерийских орудий. У них имелось в наличии всего 13 зенитных 88-мм пушек FlaK.18, и они сы­грали решающую роль в сражении. Англичане упрямо придер­живались линейной «морской тактики», разворачивая свои танки широ­ким фронтом против позиций противника. Совершенно не учи­тывая сложившуюся обстановку, британские танковые подраз­деления предпочитали действовать без поддержки пехоты и артиллерии. Отметим, что в этом отношении советские танкисты им не уступали²⁵.

Премьер-министру Великобритании У. Чёрчиллю понадобилось три года, чтобы создать современную армию, заставив британских офицеров пережить унижение от поражений во Франции, Греции и Северной Африке. Воздушная «битва за Британию» окончательно разрушила стереотипные представления летчиков Соединенного Королевства о том, что основной задачей авиации является прикрытие своих военно-морских баз и стратегических коммуникаций. Впервые англичане на собственном опыте осознали необходимость достижения абсолютного превосходства в воздухе вдоль всей линии фронта.

Гитлер прекрасно осознавал, что сопротивление Великобритании укрепляет ее армию, несмотря на большие потери. Он в очередной речи в рейхстаге 4 мая 1941 года впервые позволил себе публичные оскорбления в адрес Чёрчилля как подстрекателя вместе американскими евреями мировой войны: «Это самый кровожадный, самый дилетантский из всех политиков в истории... Больше пяти лет этот человек, как безумец, рыщет по всей Европе в стараниях хоть что-нибудь, но поджечь... Как солдат он дурной политик, а как политик - такой же солдат... Дар, которым владеет мистер Чёрчилль - это дар лгать с благочестивой миной на лице до такой степени обмана, когда славные победы превращаются в ужасные поражения. Чёрчилль, самая безнадежная бездарность в стратегии, только что умудрился потерпеть поражение сразу на двух театрах военных действий - на Балканах и в Африке. В любой другой стране его бы судили военным судом... Его патологическое состояние ума может быть объяснимо только как результат паралитической болезни или хронических запоев»¹.

Для комплектования механизированных корпусов требовались средние и тяжелые танки новой концепции. Конструкторскому бюро Ж.Я. Котина было выдано срочное правительственное задание на разработку проекта тяжелого танка с противоснарядным бронированием. Двухбашенный танк, оснащенный 76-мм и 45-мм орудиями, был передан на государственные испытания под индексом СМК - «Сергей Миронович Киров». По причине большой массы, достигавшей 58 тонн, СМК не прошел предусмотренных Научно-технического отделом наркомата обороны полевых испытаний. Во время советско-финляндского конфликта единственный СМК был направлен на фронт, где был серьезно поврежден и взорван экипажем. После завершения войны финны разрешили вывезти корпус танка в Ленинград для исследования.

С учетом этого неудачного опыта на Кировском заводе был построен однобашенный танк КВ-1, защищенный 95-мм лобовой, 100-мм башенной и 75-мм бортовой броней и вооруженный 76-мм пушкой с высокой начальной скоростью снаряда. Одновременно с ним был передан на государственные испытания тяжелый 52-тонный «артиллерийский танк» КВ-2, оснащенный 152-мм гаубицей и 102-мм лобовой броней, который стал самой мощной боевой гусеничной машиной в мире, хотя фактически представлял собой самоходную артиллерийскую установку. Советский 48-тонный танк КВ-1 был неуязвим для танковых пушек и новых лучших 50-мм немецких противотанковых орудий. Единственным средством борьбы с ним были немногочисленные немецкие 88-мм зенитные пушки со специальным бронебойно-разрывным снарядом. Форсированный экономичный дизель В-2К мощностью 600 л.с. обеспечивал танку КВ-1 скорость 35 км/час, а пушка Ф-22 позволяла расстреливать бронебойными снарядами немецкие танки под любым углом. Броню этих танков не пробивали даже новые подкалиберные снаряды с вольфрамовым наконечником. Оба танка, хотя и имели проблемы с трансмиссией, были приняты на вооружение с условием устранения недостатков в ходе серийного производства².

Начальник VI разведывательного управления СД бригаденфюрер СС В. Шелленберг вспоминал, как он спорил с начальником абвера адмиралом В. Канарисом о состоянии военного потенциала СССР. «Я оценивал количество и качество их танков гораздо выше, чем Канарис, и был убежден, что они запустили в производство новые модели, превосходящие наши машины. Я пришел к этому выводу в результате необычного приказа, который Гитлер, желая произвести впечатление на русских, отдал в марте 1941 года. Мы демонстрировали советской военной делегации наши передовые танковые заводы и танковые школы. Спокойное поведение русских во время этой выставки и профессиональные вопросы, которые они задавали, привели меня к заключению, что они уже располагают танками, лучшими, чем были у нас»³. К этому выводу пришел и Г. Гудериан: «К началу войны против России мы думали, что сможем рассчитывать на техническое превосходство наших танков над известными нам в то время типами русских танков, что смогло бы до некоторой степени сократить известное нам значительное численное превосходству русских (в начале войны с Россией у нас было 3200 танков). Однако мне уже было известно одно обстоятельство: как раз весной 1941 года Гитлер разрешил русской военной комиссии осмотреть наши танковые училища и танковые заводы, приказав все показать русским. При этом русские, осматривая наш танк типа Pz.Kpfw.IV, не хотели верить, что это и есть наш самый тяжелый танк. Они неоднократно заявляли о том, что мы скрываем от них наши новейшие конструкции, которые Гитлер обещал им показать. Настойчивость комиссии была столь велика, что наши директора заводов и офицеры управления вооружений сделали вывод: "Кажется, сами русские уже обладают более тяжелыми и совершенными типами танков, чем мы". Появившийся в конце июля 1941 года перед нашим фронтом танк Т-34 и был типом танка новейшей конструкции» ⁴.

Действительно, в массовое производство средний гусеничный танк Т-34 был запущен уже в 1940 году. «Танк Т-34 произвел сенсацию, - писал генерал-инженер Э. Шнейдер. - …Русские, создав исключительно удачный и совершенно новый тип танка, совершили большой скачок в области танкостроения. Благодаря тому, что им удалось хорошо засекретить все свои работы по выпуску этих танков, внезапное появление новых машин на фронте произвело большой эффект. Попытка создать танк по образцу русского Т-34, после его тщательной проверки немецкими конструкторами, оказалась неосуществимой»⁵. Причину невозможности воспроизвести в металле концепцию нового танка очень верно вскрыл Г. Гудериан, написав, что «в ноябре 1941 года видные конструкторы, промышленники и офицеры управления вооружения приезжали в мою танковую армию для ознакомления с русским танком Т-34, превосходящим наши боевые машины. Непосредственно на месте они хотели уяснить себе и наметить, исходя из полученного опыта ведения боевых действий, меры, которые помогли бы нам снова добиться технического превосходства над русскими. Предложения офицеров-фронтовиков выпускать точно такие же танки, как Т-34, для выправления в наикратчайший срок чрезвычайно неблагоприятного положения германских бронетанковых сил не встретили у конструкторов никакой поддержки. Конструкторов смущало, между прочим, не отвращение к подражанию, а невозможность выпуска с требуемой быстротой важнейших деталей Т-34, особенно алюминиевого дизельного мотора. Кроме того, наша легированная сталь, качество которой снижалось отсутствием необходимого сырья, также уступала легированной стали русских»⁶. Иными словами, немецкая военная промышленность, базирующаяся на передовой науке, оказалась невосприимчивой к новым, революционным технологическим решениям. Немецкий военный историк Б. Мюллер-Гиллербранд признает, что «появление танка Т-34 было неприятной неожиданностью, поскольку он благодаря своей скорости, высокой проходимости, усиленной бронезащите, вооружению и главным образом наличию удлиненной 76-мм пушки, обладающей повышенной меткостью стрельбы и пробивной способностью снарядов на большой, до сих пор не достигаемой дистанции, представлял собой совершенно новый тип танкового оружия. Немецкие пехотные дивизии хотя и располагали каждая в общей сложности 60–80 противотанковыми орудиями и имели достаточное количество других противотанковых средств, но наши 37-мм пушки почти не оказывали поражающего действия на “тридцатьчетверки”. Вводимая на вооружение немецких войск в это время 50-мм противотанковая пушка была также недостаточно эффективным средством… Появление танков Т-34 в корне изменило тактику действий танковых войск. Если до сих пор к конструкции танка и его вооружении предъявлялись определенные требования, в частности подавлять пехоту и поддерживающие пехоту средства, то теперь в качестве главной задачи выдвигалось требование на максимальной дальности поражать вражеские танки, с тем чтобы создать предпосылки для последующего успеха в бою»»⁷.

Артиллерия вермахта в целом оказалась неэффективной против новых советских танков. «У немцев… неподготовленность к противотанковой обороне стала очевидной с появлением и непрерывным ростом количества русских танков Т-34. Танк Т-34 уступал немецкому танку Pz.Kpfw.IV, состоявшему на вооружении в начале русской кампании, по качеству вооружения и оптических приборов. Однако по качеству брони и проходимости танк Т-34 настолько его превосходил, что стал весьма опасным противником немецких танков, а для пехоты и противотанковой обороны немецкой армии был настоящим кошмаром.… Если при отражении русских массированных танковых ударов даже танковые соединения встречались с большими трудностями, то нечего говорить о пехотных дивизиях... Первые довоенные образцы 37-мм и 50-мм противотанковых орудий на механической тяге соответствовали требованиям того времени по бронепробиваемости, дальности стрельбы, весу и габаритам. Однако к началу войны развитие танков опередило развитие противотанковых орудий. Увеличение толщины брони и улучшение формы танка направило развитие противотанковых орудий по пути, который закончился тупиком» ⁸. Обер-лейтенант артиллерии Б. Винцер вспоминал: «Наши 37-миллиметровые противотанковые орудия посылали снаряд за снарядом в лобовую броню танков Т-34. Попадание за попаданием, но никаких пробоин. Круто в небо уходил светящийся след от взорвавшегося снаряда, с диким визгом и жужжанием ударяли рикошетом стальные снаряды в порядки советской пехоты и в деревья. Так мы впервые столкнулись с Т-34. Видимо, от нас утаили его существование, когда внушали, что ничто не может устоять против наших 37-миллиметровых противотанковых пушек»⁹. Зенитные 88-мм орудия FlaK.18 являлись наиболее эффективным средством противотанковой обороны. Но они были очень громоздки и малоподвижны, чтобы расчеты могли быстро перемещать их на опасные направления. На открытой местности такие орудия сами превращались в мишени.

«Т-34 с его хорошей броней, идеальной формой и великолепным 76,2-мм длинноствольным орудием всех приводил в трепет, и его побаивались все немецкие танкисты вплоть до конца войны,- писал капитан танковых войск О. Кариус. - Что нам было делать с этими чудовищами, во множестве брошенными против нас? В то время 37-мм пушка все еще была нашим сильнейшим противотанковым оружием. Если повезет, мы могли попасть в погон башни Т-34 и заклинить его. Если еще больше повезет, танк после этого не сможет эффективно действовать в бою. Конечно, не очень-то обнадеживающая ситуация!»¹⁰.

Американский историк А. Кларк приводит впечатления другого немецкого офицера о столкновении с Т-34. «Русские танки так проворны, на близких расстояниях они вскарабкиваются по склону или преодолевают болото быстрее, чем вы провернете башню. И сквозь шум и грохот вы все время слышите лязг снарядов по броне. Когда они попадают в наш танк, часто слышишь оглушительный взрыв и рев горящего топлива, слишком громкий, благодарение Богу, чтобы можно было расслышать предсмертные крики экипажа»¹¹.

Подобных оценок революционных конструкторских решений и технологических открытий, связанных с танком Т-34, существует настолько много, что им посвящены целые энциклопедии. Трофейные советские средние танки немецкие офицеры ценили очень высоко и постоянно использовали в своих дивизиях в качестве танков прорыва наряду с «тиграми» и «пантерами». Иногда их даже сводили в отдельные подразделения¹². И на их фоне, мягко говоря, нелепыми выглядят попытки отдельных маститых польских авторов, заразившихся в последнее время клинической русофобией, представить легендарную «тридцатьчетверку» посредственным танком, уступавшей всем средним и «великолепным» тяжелым немецким танкам. Единственным аргументом в пользу ревизии прежних гуманитарных ценностей является то, что благодаря Т-34 Советский Союз одержал победу над гитлеровской Германией, и «коммунисты поработили Польшу»!¹³. Так во имя исполнения социального заказа власти они исповедуют принцип Готфрида Лейбница: «Если бы геометрия так же противоречила нашим страстям и интересам, как нравственность, то мы бы так же спорили против нее и нарушали ее вопреки всем доказательствам».

Рейхсминистр вооружений А. фон Шпеер писал: «Когда появился русский танк Т-34, Гитлер восторжествовал: он увидел в нем подтверждение правоты своего давнего требования снабжать танки более длинными орудийными стволами. Еще до моего назначения министром я как-то в саду рейхсканцелярии стал свидетелем горьких сетований Гитлера после осмотра им танка на упрямство офицеров Управления Генерального штаба вермахта по вооружениям. Они неправильно поняли смысл его требований оснастить средний танк длинноствольной пушкой, которая обеспечивала высокую начальную скорость снаряда. У них были свои контраргументы - длинный ствол на непредназначенном для этого танке поведет к перегрузке его передней части, столь радикальное новшество чревато опасностью того, что вся конструкция потеряет устойчивость. Этот эпизод Гитлер постоянно вспоминал, когда его идеи наталкивались на сопротивление: "Я тогда был прав, а мне не хотели верить. И сейчас я также оказался прав!" Тогда как армия хотела получить танк, сопоставимый с Т-34, Гитлер настаивал на оснащении танков тяжелой пушкой большой пробивной мощности и более толстой броней. И в этом вопросе он был подкован: держал в голове цифры, помнил результаты испытаний и начальную скорость снаряда. …В 1942 году Гитлер еще старался не обрывать подобные дискуссии окриком. Тогда он еще спокойно выслушивал возражения и так же спокойно приводил свои аргументы. Хотя, конечно, его аргументы имели особый вес. …Поскольку “Тигр” в первоначальном своем варианте был рассчитан на 50 тонн, а затем под давлением фюрера дошел до 57 тонн, то мы решили освоить 30-тонный танк нового типа, который, как говорило уже его название “Пантера”, должен был отличаться большими скоростью и маневренностью. Это достигалось его относительно небольшой массой и мощностью двигателя в отличие от “тигра”. Однако в течение года на него под давлением Гитлера было навешано столько брони и установлено орудие большого калибра, что, в конце концов, он с массой 48 тонн вышел на проектный вес “тигра”. Чтобы компенсировать превращение стремительной “пантеры” в тихоходный и неповоротливый “тигр”, мы начали проектировать серию малых, легких и поэтому более скоростных танков¹⁴. А фирма “Порше” разработала документацию для сверхтяжелого танка весом в 100 тонн, который уже по одной этой причине мог бы производиться только штучно. Для введения разведки союзников в заблуждение мы назвали это чудовище “Маус”. Фердинанд Порше, впрочем, сам заразился увлечением Гитлера колоссальными видами вооружения и время от времени подбрасывал ему информацию о параллельных программах у противников. …Было большой ошибкой, что Гитлер взял на себя не только верховное командование вооруженными силами, а в их составе в качестве "хобби" возглавил разработку бронетанкового вооружения»¹⁵.

Выступая с Отчетным докладом XVIII съезду ВКП (б), И.В. Сталин справедливо отмечал, что «бешеная гонка авиационных вооружений капиталистических стран продолжается уже ряд лет и, несомненно, представляет один из самых характерных и определяющих моментов неизбежного всеобщего военного столкновения… Авиационное строительство форсировано продолжается всеми капиталистическими странами. Авиация – этот молодой род войск – рассматривается всеми капиталистическими армиями как панацея от всех военных затруднений. На авиацию империалистами поставлена ставка, через нее буржуазно-империалистические и фашистские правящие круги надеются добиться в будущей войне победы»¹⁶. Нарком авиационной промышленности М.М. Каганович был отстранен от занимаемой должности. Главой наркомата стал опытный инженер А.И. Шахурин, а его заместителем по опытному самолетостроению – молодой талантливый авиационный конструктор А.С. Яковлев, которому И.В. Сталин первое время всецело доверял, а любое его суждение считал единственно верным.

Это заявление Сталина положило начало коренной модернизации авиационного парка ВВС. По представлению правительства в 1940 году советским конструкторам самолетов и двигателей были присвоены звания Героя Социалистического труда и научные степени докторов технических наук. Серийное производство всех военных самолетов «устаревших» конструкций прекращалось, и заводы приступали к выпуску новых истребителей и бомбардировщиков. «Уставной догматик» генерал-лейтенант Я.В. Смушкевич в июне 1940 года был переведен на должность заместителя начальника Генерального штаба по вопросам применения авиации¹⁷. Начальником Главного управления ВВС РККА стал Герой Советского Союза генерал-лейтенант П.В. Рычагов. Фактически И.В. Сталин сам стал самостоятельно руководить самолетостроением.

Заместитель военного атташе Германии в СССР подполковник Г. Ашенбреннер в апреле 1941 организовал поездку по советским авиационным завода инженеров Люфтваффе. Они посетили в Москве ЦАГИ, завод, производивший истребители, завод в Филях, моторные заводы в Рыбинске и Перми. «Итоги были подведены в сводном отчете:

1. Заводы практически полностью независимы от внешних поставщиков.

2. Работа прекрасно организована, все продумано до мелочей.

3. Оборудование современное, в хорошем состоянии.

4. Высокий уровень квалификации, трудолюбие и бережливость советских рабочих.

Геринг отказался верить и этому отчету. Гитлер отреагировал на этот документ достаточно нервно: “Теперь стало видно, как далеко зашли эти люди! Нужно [операцию “Барбаросса”] начинать немедленно!”»¹⁸. Разумеется, так обстояло далеко не на всех заводах ГУАП СССР, особенно на тех, которые передавались в авиастроение из других отраслей народного хозяйства.

Недовольство фюрера и Геринга в этом докладе вызвала фраза о независимости советских авиационных заводов от внешних поставщиков и снятие с производства устаревших самолетов. «Нелицеприятная историческая правда состоит в том, что великие символы английского мифа, победители в «битве за Британию» истребители «спитфайр» и «харрикейн», и установленные на них двигатели «мерлин» изготовлялись в основном с исполь­зованием иностранного, - в основном немецкого, - оборудования. Вооружение и боль­шая часть их оборудования также были иностранными разработками и в некоторых случаях сделаны в Германии. …Эту ситуацию усугубляло то, что в 1934-1936 годах Министерство авиации заказало в огромных количествах са­молеты устаревших и бесперспективных моделей... Оно выполняло постановление прави­тельства, пребывавшего в то время в уверенности, что превос­ходства в боевых самолетах и эскадрильях будет достаточно, чтобы охладить амбиции Гитлера»¹⁹.

Приоритет штурмовой авиации превратился впоследствии в неповторимую особенность структуры ВВС РККА. Выступая перед выпускниками военных академий 5 мая 1941 года, И.В. Сталин заявил: «Существует авиация двух родов. Авиация дальнего действия, это авиация налета по тылам, авиация для партизанских действий, авиация диверсии, но она не имеет большого значения. Решающее значение имеет авиация ближнего боя, которая недооценивалась, которая была в загоне. Речь идет об авиации, непосредственно взаимодействующей с артиллерией, с танками, с пехотой. Речь идет об авиации, истребительной, штурмовой»²⁰.

У первых серий легендарного штурмовика Ил-2 поначалу не имелось места для стрелка, чтобы оборонять самолет с задней полусферы от атак вражеских истребителей вопреки настойчивым требованиям С.В. Ильюшина и начальника ЛИИ НКАП М.М. Громова. Из-за отсутствия мощного двигателя водяного охлаждения Ильюшин вынужден был передать технологию изготовления бронированного корпуса конструктору П.О. Сухому, Тот подготовил проект одноместного штурмовика Су-6 со звездообразным двигателем М-82, из-за чего уменьшил длину стального броневого корпуса. Такой тип двигателя считался менее уязвимым от наземного огня. Однако с запуском в серийное производство двигателя АМ-38 и внедрением двухместного варианта штурмовика Ил-2 в массовую серию необходимость в однотипном самолете отпала, хотя летно-тактические качества экспериментального двухместного самолета непосредственной поддержки пехоты Cу-6 и одноместного бронированного истребителя Су-7 были выдающимися. Если С.В. Ильюшину удалось создать в 1943 году сопоставимый с Су-6 штурмовик Ил-10, то опытный истребитель Ил-1 оказался неудачным, и в серийное производство запущен не был²¹. Однако недостатки Ил-2, в частности, небольшая бомбовая нагрузка для самолета непосредственной поддержки пехоты, восполнялись его превосходной устойчивостью и управляемостью: «В штопор при нескоординированных разворотах самолет не срывается, по прямой летит устойчиво даже с брошенным управлением, садится сам. Прост, как табуретка»²².

Немецкие пилоты за удивительную и неповторимую способность советского самолета-штурмовика переносить тяжелые повреждения называли Ил-2 «Betonflugzeug» - «бетонный самолёт» или «Zementbomber» - «цементированный бомбардировщик». У рядовых солдат вермахта самолёт пользовался репутацией «воздушного танка» и заслужил леденящие кровь многочисленные прозвища «Schlachter» - «мясник», «Fleischwolf» - «мясорубка», «Eiserner Gustav» - «железный Густав» и «Schwarzer Todt» - «черная смерть» ²³.

Выпуск цельнометаллических тяжелых четырехмоторных бомбардировщиков ТБ-7, наоборот, стал сокращаться. Нерешенной проблемой перспективного самолета оставалось отсутствие высотных двигателей с надежными турбокомпрессорами. Серийные двигатели АМ-35А и АШ-82ФН, и дизельные моторы АЧ-30Б, устанавливаемые на самолетах, проблемы не решили. Большинство из них выпускались с двигателями АМ-35А, у которых падало давление масла ниже допустимого уровня на высоте более 7000 м²⁴. Было выпущено 79 самолетов этого типа. Руководителю ЦКБ-28 А.Н. Туполеву и В.М. Петлякову предложили заблаговременно подготовить расчеты самолета Пе-12 с шестью такими двигателями при уменьшении объема топливных баков, чтобы увеличить грузоподъемность бомбардировщика. Впрочем, маневренность, устойчивость и максимальная скорость немецких фронтовых истребителей на такой высоте значительно ухудшались. Аналогичные работы велись В. Мессершмиттом по самолету Ме-264V-8 «Amerika-Bomber» и Главным конструктором фирмы «Фокке-Вульф» К. Танком, который предложил концепцию своего сверхдальнего бомбовоза Та-400²⁵. Конструкторское бюро фирмы «Юнкерс» также приняли решение конструировать новый бомбардировщик «Ural-Bomber» под индексом Ju-399V-1 c шестью двигателями, используя опыт производства серийных пассажирских четырехмоторных самолетов Ju-290. На японской фирме «Накадзима» проектировался бомбардировщика G10N-1 «Фугаку». Расчеты повсеместно показали, что такой бомбардировщик-гигант никаких перспектив не имеет. «Большого неба» эти самолеты так и не увидели, обогатив конструкторов отрицательным опытом.

Но даже с такими моторами по своим характеристикам советские тяжелые бомбардировщики Пе-8 в целом соответствовали американским самолетам Боинг В-17 версий С и D, уступая им в дальности и потолке. На этом самолете нарком иностранных дел В.М. Молотов совершил в 1942 году полет в Англию, причем большая часть маршрута пролегала над оккупированной Европой. Оттуда советская официальная делегация на Пе-8 вылетела в США. На этих самолетах впервые в авиационной практике стали применяться тяжелые авиационные бомбы весом 5000 кг²⁶.

В 1938 году А.С. Яковлев создал новый скоростной советский самолет. Им стал небольшой двухместный двухмоторный низкоплан смешанной конструкции Я-22 с моторами М-103 мощностью 960 л.с., развивавшим горизонтальную скорость 567 км/час. В самолете была правильно решена схема самолета такого типа: моторные гондолы выносились вперед относительно передней части фюзеляжа для сохранения правильной центровки, хвостовое оперение большой площади было двухкилевым для лучшего сектора обстрела сзади, прекрасный обзор пилота достигался максимальным выносом кабины вперед и пологой сверху формой передней части самолета. Вооружение состояло из одного пулемета ШКАС впереди и одного на кинжальной установке у штурмана для стрельбы вверх и назад. В технологическом отношении Я-22 был максимально приближен к возможностям их серийного производства в СССР, поскольку в его конструкции использовались готовые агрегаты от серийных самолетов: моторные рамы, радиаторы, капоты, шкворневая установка, шасси от СБ-2, и ферменная конструкция задней части фюзеляжа от дальнего бомбардировщика ДБ-240. Бензиновые баки впервые в советском самолетостроении изнутри протектировались восьмимиллиметровой губкой «Аназон», а сверху покрывались прочной гладкой резиной.

Выкрашенный в ярко красный цвет с серебристыми плоскостями, Я-22, пилотируемый летчиком-испытателем Ю.И. Пионтковским, был эффектно показан на первомайском параде 1939 года. А.С. Яковлев предлагал строить Я-22 и как дальний скоростной разведчик Р-12, и как дальний истребитель сопровождения бомбардировщиков И-29. Начальник НИИ ВВС РККА генерал-майор А.И. Филин был непримиримым противником серийного производства этого «парадного» самолета в любом качестве. Но по решению Политбюро ЦК ВКП (б) он сразу внедрялся в массовое производство в варианте тактического бомбардировщика под литерой ББ-22. «В этой связи, - пишет В.Б. Шавров, - ВВС потребовали перекомпоновать самолет: кабину штурмана расположить непосредственно за кабиной летчика, изъять фюзеляжные бензобаки и перенести бомболюк назад, увеличив его размеры, а емкость крыльевых баков увеличить... Эти изменения привели к ухудшению устойчивости и значительному увеличению массы»²⁷. Его максимальная скорость в бомбардировочном варианте снизилась до 460 км/час. По управляемости и эксплуатационным качествам новый серийный самолет уступал скоростным бомбардировщикам СБ-2 и Ар-2, которых он заменил на конвейере²⁸. Всего было построено 200 самолетов этого типа, с 1940 года именовавшихся Як-2 (с двигателями М-103) и Як-4 (с двигателями ВК-105).

За стойкое несогласие с заместителем наркома НКАП и фаворитом Сталина начальник НИИ ВВС генерал-майор А.И. Филин по причине отрицательных отзывов о его самолете был репрессирован накануне войны. Правота Филина выяснилась очень скоро, когда на фронте бомбардировщики Яковлева показали себя с самой худшей стороны. Конструктора тогда выручили его одномоторные истребители. Нормальная бомбовая нагрузка ББ-22 оказалась совершенно недостаточной для двухмоторного самолета - всего 400 кг. Это было меньше, чем у одномоторных бомбардировщиков Р-10 и Су-2, при той же дальности, которые имели к тому же более мощное бортовое вооружение. Фактически по этой причине в течение 9 месяцев в бомбардировочные полки новых самолетов не поступало.

На первомайском параде в 1940 году был показан членам правительства, москвичам и представителям иностранных дипломатических миссий в полете двухмоторный истребитель В.М. Петлякова ВИ-100. Летчик-испытатель П.М. Стефановский вне программы выполнил на нем «горку» с выпущенными шасси. Впрочем, пилот писал впоследствии, что от волнения просто забыл их убрать²⁹. Испытания «сотки» проходили одновременно с истребителем МиГ-1, показавшим лучшие скоростные характеристики и маневренность на больших высотах. К тому же серийный выпуск дешевых в производстве одномоторных самолетов смешанной конструкции, естественно, обещал стать более массовым по сравнению с двухмоторными цельнометаллическими истребителями.

В Политбюро ЦК ВКП (б) амнистированному конструктору высказали пожелание на основе этого самолета создать в течение полутора месяцев трехместный пикирующий бомбардировщик, который оказался жизненно необходимым для ВВС РККА. Испытания многообещающего одномоторного пикировщика ОПБ-5 С.А. Кочеригина проходили успешно, но самолет еще требовал длительной доводки да и с испытаниями двигателя возникли проблемы³⁰. С целью ускорения работы по пикирующему бомбардировщику из других конструкторских коллективов к Петлякову было откомандировано 300 ведущих советских авиационных инженеров и специалистов из других конструкторских бюро. Задание было выполнено в срок: ВИ-100 за три месяца превратился в скоростной пикирующий бомбардировщик прямо в экспериментальном цехе. В 1940 году Пе-2 был безоговорочно принят на вооружение ВВС РККА и стал основным советским средним бомбардировщиком Великой Отечественной войны, хотя его нормальная бомбовая нагрузка на внутренней подвеске составляла всего 600 кг, как и у снятого с вооружения бомбардировщика СБ-2. Но И.В. Сталина в это время привлекала, прежде всего, его большая максимальная скорость. В перегрузочном варианте количество бомб можно было увеличить до 1 тонны для бомбометания с горизонтального полета. На его основе были созданы тяжелые истребители Пе-3, Пе-3бис, применявшиеся в битве под Москвой и в авиации Северного флота, и дальние разведчики Пе-3Р³¹.

«Новейшие истребители МиГ-3, ЛаГГ-3 и Як-1 еще не прошли полной программы испытаний, а уже поступили в серийное производство, - вспоминал заслуженный летчик-испытатель Герой Советского Союза П.М. Стефановский. - Их строительство авиационные заводы осваивали буквально экстренно. Истребитель А.С. Яковлева, Як-1, представлял собой наиболее легкую, простую по технике пилотирования, маневренную машину смешанной конструкции. Он был вооружен 20-миллиметровой пушкой, стрелявшей через вал редуктора, и скорострельным пулеметом ШКАС. Вооружение, как видим, несильное, к тому же оно часто отказывало. Авиационным частям пришлось своими силами установить под плоскостями самолетов по восемь реактивных снарядов. А сколько хлопот принесла техническому составу плохая герметичность воздушной системы уборки и выпуска шасси и закрылков... ЛаГГ-3, созданный С.А. Лавочкиным, В.П. Горбуновым и М.И. Гудковым, имел деревянную конструкцию. На нем сначала устанавливалось очень мощное вооружение — 20-миллиметровая пушка, один крупнокалиберный и два скорострельных пулемета. Машина была тяжелая и строгая в полете. Маневренность ее оставляла желать много лучшего»³². Это объяснялось тем, что проекты этих самолетов начали разрабатываться в 1939 году под другие моторы, более мощные и высотные, которые были модификациями уже существующих двигателей - М-106, М-105ТК-2, АМ-37. Из-за их неготовности строились, испытывались и запускались в серию прототипы с другими менее мощными и высотными моторами, которые их создателями при проектировании самолетов не предусматривались³³.

История создания истребителя ЛаГГ-3 очень примечательна. В середине тридцатых годов становилось все более очевидным, что истребители-бипланы исчерпывают свои возможности и должны уступить место монопланам. В то же время свободнонесущее крыло и механизм уборки шасси значительно увеличивали полетный вес, что приводило либо к сокращению количества вооружения и боезапаса, либо уменьшению времени пребывания в воздухе, а значит - и дальности полета из-за ограничения объема топливных баков. Перед авиаконструкторами всего мира встала альтернатива: или идти на неизбежное увеличение полетного веса и установки более мощных двигателей, или искать пути создания легкого истребителя. В их среде развернулась теоретическая дискуссия об идеологии такого самолета. В Великобритании эта популярная концепция получила название Light Fighter Theory, во Франции – Chasseur tactique leger, в Германии - Jagleichtflgzeug.

Во Франции министр авиации П. Кот в 1934 году объявил конкурс на новые современные самолеты всех классов, в том числе легкие истребители. О своем участии в нем заявила всемирно известная фирма «Кодрон», выпустившая непревзойденный по своим пилотажным свойствам скоростной пилотажный моноплан с неубирающимися шасси С.480 конструкции П. Риффара. Летчик Донати установил на нем мировой рекорд скорости по прямой в категории легкомоторных самолетов - 506 км/час. Самолет демонстрировался на международной выставке в Милане в 1935 году. Советский авиаконструктор А.С. Яковлев вспоминает: «Гвоздем выставки стал спортивный французский одноместный самолет “Кодрон-480” темно-синего цвета. Здесь конструкторам и производственникам удалось при моторе незначительной мощности – всего 360 лошадиных сил – достигнуть исключительно высоких летных данных, в том числе скорости 505 километров в час – мировой рекорд для сухопутных самолетов. Вызывала восхищение гладкая, полированная, отлично обработанная поверхность машины, отсутствие каких бы то ни было, даже самых маленьких выступающих деталей. Самолет чрезвычайно прост конструктивно, построен целиком из дерева»³⁴. В серийном исполнении он получил индекс Кодрон C.690М «Рафаль».

Английская фирма «Де Хевилленд» закупила С.690 и его пассажирский вариант «Симун» исключительно для изучения главным конструктором А. Хэггом максимальных нагрузок и возможностей цельнодеревянной конструкции. По этой технологии был построен трехместный учебный моноплан с убирающимися шасси DH.93 «Дон». Планер самолета исполнялся из дорогой африканской бальзы для большей прочности планера самолета. Скорость была получена достаточно приличная для такого самолета - 347 км/час. Министерство авиации Великобритании заказало серию из 49 самолетов для подготовки пилотов легких бомбардировщиков. Это, в конечном счете, позволило корпорации позже приступить к производству многоцелевого скоростного двухмоторного самолета DH.98 «Москито», который английские летчики называли «деревянным чудом»³⁵.

Италия быстро отреагировала на модную идею, и Министерство авиации приобрело 3 французских легких цельнодеревянных истребителя Кодрон-Рено CR.714С.1 для испытаний в Научно-испытательном центре концерна «ФИАТ». Позже конструкторы малоизвестной фирмы «Societa Aeronautica Italiana» А. Амбросини и С. Стефанутти предъявили приемной комиссии его удачные модификации S.207 «Гамма» и S.403 «Дардо» с 540-сильными моторами Изотта-Фраскини RC.21/60 «Гамма». Прототипы на испытаниях продемонстрировали максимальную горизонтальную скорость 630 км/час, а скорость при пикировании - 930 км/час. Они вооружались двумя 20-мм пушками Маузер MG-151 в гондолах под крыльями. Рейхсмаршал Геринг добился предоставления фирме огромного кредита на производство 2000 экземпляров, которыми планировалось вооружить германские Люфтваффе на второстепенных участках фронта из-за возрастающего дефицита алюминия. Однако итальянский «мыльный пузырь» лопнул к 1943 году, когда фирма изготовила 23 самолета «Дардо»³⁶.

Лицензия на самолет Кодрон С.690 была закуплена и наркоматом внешней торговли Советского Союза для его запуска в серию, чтобы иметь более совершенный учебно-тренировочный истребитель с двигателем водяного охлаждения. Под производственную базу спортивных «кодронов» был передан самый большой и современный деревообрабатывающий комбинат в Химках, который должен был делать уникальную по красоте мебель для колоссального Дворца Советов в центре Москвы. От его строительства вовремя отказались, и комбинат был передан НКАП СССР. Там был создан авиационный завод № 301 и конструкторское бюро под руководством А.А. Дубровина. Организация массового серийного производства цельнодеревянных самолетов на таком предприятии была лишь вопросом времени³⁷.

В 1938 году приобретенные в Бианкуре «рафали» были всесторонне испытаны, но серийными учебно-пилотажными истребителями так и не стали – во Франции уже развернулось серийное производство цельнодеревянного истребителя CR.714 «Циклон», чертежи которого стали достоянием советской военной разведки. Роль технического эксперта по цельнодеревянным конструкциям самолетов была поручена наркомом М.М. Кагановичем молодому начальнику Технического управления Наркомата авиационной промышленности М.И. Гудкову. Он со свойственной ему кипучей энергией и красноречием доказал, что запуск в серию французского самолета смысла не имеет, потому что существует более совершенный цельнодеревянный самолет И-301. Его проект, представленный С.А. Лавочкиным и В.П. Горбуновым в научно-технический отдел наркомата, обещал прекрасные летные качества.

Производственная база завода № 301 была передана «трем мушкетерам» во главе с Гудковым. Для них самолет С.690 стал своеобразным учебным «пособием». При создании своих цельнодеревянных самолетов Лавочкин и Горбунов использовали его технологию и готовые узлы. Планер прототипа И-301 был выполнен целиком из бакелитовой фанеры, или «дельта-древесины», включая лонжероны крыла и силовой набор фюзеляжа. Собранный пакет из лиственничного шпона толщиной 0,5 мм и пропитанный бакелитовым лаком прессовали при температуре +145 - -150° и давлении 1 - 1,1 кг/мм². В итоге, по данным эскизного проекта будущего И-301, уплотненная древесина имела временное сопротивление растяжению 27 кг/мм², тогда как у сосны этот параметр составлял 11 кг/мм², а у алюминиевого сплава Д-16 - 43 кг/мм².

Согласно проекту этот истребитель с мотором водяного охлаждения М-106 или М-107 предназначался для ведения активного воздушного боя, для поражения и уничтожения самолетов противника мощным огнем в сочетании с большой скоростью полета. По расчетам конструкторов, при нормальном полетном весе 2729 кг истребитель мог развивать максимальную скорость у земли 464 км/час, а на высоте 10000 м - 646 км/час. Практический потолок оценивался в 12 630 м, дальность - 812 км. На самолет в перегрузку могли устанавливать не только РС-82, но и пушку калибра 20 или 23 мм с боезапасом 80 снарядов. В этом случае боекомплект каждого из двух пулеметов УБС сокращался с 250 до 230 патронов. Но новые мощные двигатели в серийное производство по итогам стендовых испытаний не пошли.

Перед заключительным этапом испытаний перед правительственной комиссией самолет c рядным мотором М-105П покрыли красной краской и отполировали до блеска. Он был тут же наречен летчиками-испытателями «роялем». Опытный самолет достиг скорости 605 км/час на второй границе высотности и после ряда усовершенствований был принят в серию под обозначением ЛаГГ-1. Их было выпущено 100 экземпляров, после чего началось производство модификации ЛаГГ-3. Для облегчения его конструкции конструкторам пришлось отказаться от дополнительных топливных баков и уменьшить боезапас бортового оружия.

Истребители ЛаГГ-3 первых серий по причине недостаточно мощного двигателя страдали многими «детскими болезнями», были сложны в пилотировании, особенно на критических углах атаки крыла, и не развивали расчетной скорости на боевой высоте из-за недостаточной мощности и высотности двигателя. Строевые летчики расшифровывали название самолета как «лакированный гарантированный гроб». Их выпуск неоднократно задерживался по причине дефицита импортных фенольных смол для пропитки лиственничной древесины, доставляемой поштучно из заповедной Беловежской Пущи, и качественной импортной гидравлической смеси для уборки шасси. Крупнокалиберных пулеметов УБС промышленность пока выпускала недостаточно, и их заменяли ШКАСами. Правда, серийный ЛаГГ-3 из-за неквалифицированного исполнения деревянной конструкции из толстой сосновой фанеры вместо дефицитной лиственничной древесины, перегруженный вооружением и топливом для увеличения дальности, редко летал быстрее 550 км/час на высоте 5000 м, а у земли - 460 км/час³⁸. По своим тактико-техническим данным ЛаГГ-3 превосходил английский истребитель Хоукер «Харрикейн» Mk.IIa, который поступал по ленд-лизу в начале войны. Однако отечественный самолет был более сложным в обслуживании и требовал значительно больше часов на проведение технических и регламентных работ. ЛаГГ-3 первых серий был тяжел в управлении и не прощал ошибок в технике пилотирования, причем особенно неустойчиво он вел себя на низких скоростях. Истребители И-16, оснащенные двигателями М-62 и М-63, с усиленным вооружением, в общем, не уступали новым самолетам конструкторского бюро «ЛаГГ».

Истребитель ЛаГГ-3 при грамотном использовании в бою посадочных щитков и закрылков превращался в маневренный самолет воздушного боя. По живучести он не имел себе равных среди всех самолетов своего класса. Герой Советского Союза М.Л. Галлай рассказывал: «Плотная сетка огненных трасс многократно перечеркнула заснеженные поля, лесные массивы, покрытую льдом Волгу и мутные зимние облака. Понятия о верхе и низе окончательно смешались.

Но Гринчик не только увертывался от вражеского огня. При малейшей возможности он контратаковал. В течение несколько минут был сбит “мессершмитт”, второй поврежден и выведен из боя. Но преимущество врага осталось большим. Попадания в “лагг” следовали один за другим. Наконец снаряд разорвался прямо в моторе. Продолжать бой стало невозможно...

Фашистские летчики расстреливали планирующую беззащитную машину, как учебную мишень. С каждой атакой все более и более мертвым становился самолет Гринчика. Крылья и фюзеляж пробиты в нескольких местах... Из трубопроводов бьют бензин, вода, масло. Фонарь кабины сорван. Вместо приборной доски какая-то каша... А ЛаГГ-3 все летит.

Искореженная машина демонстрировала неслыханную живучесть. Озлобленные гитлеровские летчики принялись расстреливать ее в упор. Один из них, не рассчитав атаки, на миг оказался впереди “лагга”. Довернув едва слушавшийся рулей самолет, Гринчик длинной очередью выпустил весь боекомплект. “Мессершмитт” взорвался и рассыпался на куски...» ³⁹.

Опытный истребитель И-200 вышел на испытания в апреле 1940 года. Его появление свидетельствовало о возникновении новой творческой атмосферы среди авиаконструкторов накануне войны. В 1939 году Н.Н. Поликарпов успешно защитил в НКАП проект высотного истребителя К-61 смешанной конструкции, но возможностей для постройки прототипа на заводе не было из-за загруженности сборочных стапелей опытного цеха и командировки Генерального конструктора ЦКБ в Германию. По возвращению Поликарпов под давлением руководства НКАП СССР передал все чертежи нового самолета ведущим инженерам нового конструкторского бюро А.И. Микояну и М.И. Гуревичу, конструкцию лафета для установки трех синхронных пушек на опытном истребителе И-185 - С.А. Лавочкину. Крупнейший советский авиационный завод ГАЗ № 1 был полностью передан новому конструкторскому бюро для массового производства истребителя МиГ-1, и позже МиГ-3.

Микоян и Гуревич творчески доработали принципиальную схему высотного истребителя и технологию его конвейерного производства на отечественных авиационных заводах. По ходу организации и началу серийного производства осуществлялась доводка самолета и его усовершенствование. В июле 1941 года в конструкцию крыла были введены автоматические предкрылки, установлен новый винт автоматически изменяемого шага, бронестекло, подвесные баки, установлена система нейтрального газа, изменены оперение и элероны. На ночных вариантах истребителя на выхлопные патрубки ставились пламегасители. Истребители МиГ-3 оказались самыми многочисленными из самолетов новых конструкций в начале немецко-фашистской агрессии. В ряде авиационных полков ими были укомплектованы целые эскадрильи, в то время как из других истребителей в лучшем случае составлялись звенья. Им приходилось взаимодействовать с менее скоростными самолетами.

Работа конструкторов шла по пути усиления вооружения и установки более мощных двигателей жидкостного и воздушного охлаждения. Апофеозом развития конструкции стал скоростной высотный цельнометаллический истребитель И-220, который по своим летно-техническим характеристикам не уступал лучшему американскому самолету Норт-Америкен Р-51D «Мустанг».

В начале 1941 года первым 100 истребителям И-200 присвоили обозначение МиГ-1, а последующим модификациям - МиГ-3. К началу войны он стал самым многочисленным истребителем нового поколения в советских ВВС. МиГ-3 был и самым скоростным серийным самолетом воздушного боя в мире, развивавшим максимальную скорость 640 км/час на высоте 6000 м. Однако МиГ-3 оказался тяжелым в управлении на малых высотах, и был капризен при посадке. Его вооружение состояло из трех пулеметов, что оказалось недостаточно, чтобы уверенно поражать бронированные бомбардировщики противника. Установка под крыльями двух 12,7-мм пулеметов УБК на третьей серии самолетов улучшило ситуацию, но усложнила прицельную стрельбу с рабочих дистанций. Синхронные пулеметы ШКАС и Ультра-ШКАС уверенно поражали цель со 150 м, а точка параллакса - сходимость пулеметных трасс разнесенного крупнокалиберного оружия - находилась на расстоянии 300 м. Пользоваться раздельными гашетками в скоротечном бою было нелегко. Тем не менее, их появление в воздухе в начале войны стало неожиданностью для немецких асов, получивших солидный боевой опыт в «битве за Британию», где воздушные бои происходили на больших высотах. Немецкие летчики всячески вынуждали советских пилотов уходить ниже, где истребители МиГ-3 теряли свои неоспоримые маневренные и скоростные преимущества⁴⁰.

Лучшим из советских истребителей стал Як-1 смешанной конструкции⁴¹. Самолет был исключительно простым в управлении и доступным летчикам средней квалификации. Совершенно неповторимой являлась технология изготовления цельнодеревянного неразъемного крыла, составлявшего одно целое с фюзеляжем. Оно представляло собой два деревянных коробчатых лонжерона, которые укреплялись с помощью обычного казеинового клея лущеной сосновой двухмиллиметровой фанерой в 10-12 слоев, и снаружи обклеивалась перкалем. Изготовление плоскостей требовало высокой точности и неукоснительного соблюдения технологии, включая температуру и чистоту в цехах⁴². Поэтому к началу войны в строевых частях их оказалось сравнительно немного, поскольку переданные НКАП мебельные и сельскохозяйственные заводы сами нуждались в серьезной реконструкции. А.С. Яковлев в инициативном порядке создал его учебный двухместный аналог Як-7А (УТИ-26), чтобы облегчить быстрое переучивание летчиков полетам на новом истребителе. Его конструкция была максимально упрощена, и в ней практически отсутствовали дефицитные материалы. Пользуясь своим положением заместителя наркома авиационной промышленности по опытному самолетостроению, он добился его внепланового запуска в серийное производство. Самолет оказался настолько удачным, что был запущен в массовое производство как одноместный истребитель с убирающимися шасси под индексом Як-7Б, а его развитием стал самый распространенный самолет воздушного боя советских ВВС Як-9. Командир 239-й истребительной эскадрильи РАФ полковник Д. Сторрер даже обратился с личной просьбой к И.В. Сталину продать ему советский истребитель Як-9Д, считая его лучше «спитфайров» Mk.XIV, которыми он командовал. «Яковлев» нравился ему своей удивительной скороподъемностью - набором высоты 5000 м за 4,9 против 7 минут у лучшего английского истребителя, - и маневренностью. По его словам, этот самолет был «способен вертеться вокруг пятишиллинговой монеты». Он получил истребитель в дар от Советского правительства⁴³.

В руках опытных лётчиков Як-1, Як-7Б и МиГ-3 превосходили аналогичные вражеские самолеты. И, прежде всего, в максимальной горизонтальной скорости на боевой высоте – она была на 50-80 км/час выше, чем у вражеских истребителей. МиГ-3 достигал точки открытия огня по уходящему самолету противника с дистанции 200 м, и на высоте 5000 м расстреливал его за 1,5 минуты. Самолет Як-1 свободно заходил в хвост любой модификации «мессершмитта», так как его крутой вираж осуществлялся за 19 секунд. На боевом развороте или «горке» истребитель Яковлева мог стремительно набрать высоту и, не теряя скорости, атаковать «зависающий» Bf-109⁴⁴. Летчик французского полка «Нормандия-Неман» барон Ф. де Жоффр, до приезда в СССР, летавший и на французских самолетах Девуатин D.520, и американских «томагауках», писал: «Мы предпочли летать на истребителях Як-1. Это – моноплан смешанной конструкции с низко расположенным крылом и убирающимися шасси, очень маневренный, но уязвимый. Мотор водяного охлаждения имел мощность свыше 1000 л.с. с трехлопастным винтом изменяемого шага. Он был вооружен одной 20-миллиметровой пушкой, стрелявшей через втулку винта, и одним крупнокалиберным синхронным пулеметом. Як-1 развивал максимальную скорость 580 км/час и оказался простым в управлении самолетом, который легко одерживал верх над немецкими истребителями»⁴⁵.

Всего в строевые авиационные полки накануне Великой Отечественной войны согласно отчетам НКАП поступило 3719 самолетов новых конструкций. Правда, в строевых частях советских ВВС на территории СССР к началу войны было лишь 706 боеспособных новых боевых самолетов, на которых переучено 1354 летчика. Из них истребителей МиГ-3 - 407 (переучено 686 летчиков), Як-1 - 142 (переучено 156 человек), ЛаГГ-3 - 29 (переучено 90 человек), пикирующих бомбардировщиков Пе-2 - 128 (переучено 362 человека), бронированных штурмовиков Ил-2 - 206 (переучено 60 человек). В составе ВВС западных приграничных округах было 304 истребителя и 73 бомбардировщика Пе-2, то есть 381 самолет нового типа. За четыре месяца 1941 года в ВВС Киевского Особого военного округа было полностью переучено на новую материальную часть 246 летчиков, главным образом командиров дивизий, полков и эскадрилий⁴⁶.

Технологические проблемы, связанные с внедрением в серию новых самолетов, были скоро разрешены, и затраты с лихвой окупились. Государственные ассигнования и дефицитные материалы, двигатели и приборы, в том числе получаемые по ленд-лизу, пусть и в ограниченном количестве, постоянно направлялись в опытное самолетостроение в годы Великой Отечественной войны. Н.Н. Поликарпов во время войны предложил неповторимые проекты военных самолетов всех классов – от многоцелевых истребителей до ночных бомбардировщиков⁴⁷.

До появления Ил-2 в войсках функции штурмовиков выполняли истребители И-15бис или, как его называли летчики, КВ - «короли воздуха». Для их использования в качестве самолетов непосредственной поддержки пехоты во фронтовых условиях инженеры придумали оригинальный прицел, изумлявший германских специалистов своей простотой. На переднем стекле фонаря кабины и на верхней части капота наносились две риски. Когда летчик вводил самолет в пологое пикирование, он сбрасывал бомбы или выпускал реактивные снаряды тогда, когда отрезок между рисками вписывался в размеры цели. Пилотов, летавших на устаревших бипланах на штурмовку вражеских позиций, называли «бисенятами» от наименования самолета⁴⁸. Такой «прицел» позже применялся на Ил-2.

Но пока серийный выпуск новых самолетов приобретал ритмичный характер, нужно было мобилизовать все резервы на случай внезапного нападения Германии. Новому начальнику Главного управления ВВС Герою Советского Союза генерал-лейтенанту П.В. Рычагову постановлением Политбюро ЦК ВКП (б) предписывалось сформировать дополнительно к существующим в течение шести месяцев укомплектовать личным составом и авиационной техникой 103 новых авиационных полка.

Огромным напряжением сил, введя ускоренные сроки обучения курсантов летных училищ, призвав из запаса 10 500 выпускников аэроклубов и аттестовав летчиков гражданской авиации призывного возраста, Главное Управление ВВС РККА сумело сформировать 79 смешанных авиационных дивизий и 5 отдельных авиационных бомбардировочных бригад. Лётно-подъемный состав увеличился сразу на 80%. Однако мобилизованные по объявленному в 1940 году «Ворошиловскому призыву» пилоты вынуждены были летать на устаревших самолетах. Многие из них были мобилизованы из авиационных училищ внутренних военных округов и изъяты из опечатанных ангаров бывших независимых прибалтийских государств⁴⁹. Так, командованию ВВС Ленинградского военного округа для формирования новых авиационных полков согласно штатному расписанию военного времени не хватало более 600 самолетов⁵⁰. Существовали номера и штабы новых полков, хотя весь их самолетный парк едва ли составлял одну эскадрилью довоенной численности.

Наркомат авиационной промышленности явочным порядком восстановил производство истребителей И-16, так как официально их производство было прекращено. Естественно, они имели пулеметное вооружение, так как пушки ШВАК были нужны для истребителей нового поколения. К январю 1942 года заводы ГВФ и ремонтные мастерские Осовиахима выпустили 3287 внеплановых самолетов с различными двигателями, пока не был исчерпан солидный запас невостребованных авиационных моторов на складах. На фронте они считались секретными, и летчикам запрещалось совершать вынужденные посадки в прифронтовой полосе⁵¹.

Однако производство новых видов вооружений не сопровождалось изменением боевых уставов и наставлений. «После Халхин-Гола, - вспоминал Герой Советского Союза А.В. Тищенко, - начали широко практиковаться поединки между большими группами истребителей. Эскадрилья мерялась силами с эскадрильей, полк с полком. Результаты этих боев занимали важное место в оценке боеготовности». Умению поражать воздушные цели с рабочих дистанций перестали уделять должное внимание, а искусству индивидуального воздушного боя летчики не обучались. Тактика воздушного боя теперь главным образом сводилась к применению горизонтального маневра⁵².

Боевой устав ВВС 1938 года, в целом, не изменился. Советским летчикам предписывалось экономить моторный ресурс, сберегать материальную часть и летать строем звеньев, повторяя эволюции ведущего. Радиосвязью летчики пользоваться не умели, а тяжелые радиостанции снимали, чтобы облегчить самолеты. Истребители должны были вести патрулирование на «экономической скорости», составляющей 0,6% максимальной, и на однозначно определенных средних «чётных» высотах. Это облегчало действия вражеских истребителей и зенитчиков. Скоростные бомбардировщики должны были следовать к цели бомбометания на скорости 0,7% максимальной на больших, и опять-таки четных высотах. Личным табельным оружием военного пилота в полете теперь стали сабля и пистолет ТТ.

После Испании и японо-китайской войны в Главном управлении ВВС РККА считали, что войну в воздухе можно выиграть благодаря количественному и качественному превосходству в самолетах-истребителях. «Сбить, уничтожить как можно больше вражеских истребителей - вот задача воздушных боев, вот суть борьбы за господство в воздухе, - вспоминал Герой Советского Союза А.И. Якименко. - Чем меньше осталось у врага истребителей, тем свободнее станет летать нашим бомбардировщикам»⁵³. Основное внимание уделялось полетам в плотном строю звеньев, в то время как немецкие, японские и финские пилоты начали действовать двумя самостоятельными парами самолетов. Строевые летчики, несмотря на то, что стали обладателями скоростной боевой машины, продолжали придерживаться уставных приемов и не использовали имеющиеся возможности своего самолета. Они предпочитали старый боевой порядок – «плоский», скученный, - пренебрегали осмотрительностью, полагаясь на маневры самолета командира звена, не соблюдали дисциплину в бою и не изучали тактические приемы противника. Германское командование всегда рассматривало военную авиацию как самостоятельный род войск, а руководство РККА - исключительно как средство непосредственной тактической поддержки наземных войск и кораблей военно-морского флота⁵⁴.

Проверка техники пилотирования производилась на устаревших самолетах УТИ-4, которые существенно отличались от летных характеристик новых самолетов, в первую очередь высоким посадочным углом. Новых самолетов с двойным управлением советская промышленность еще не выпускала. В первом полугодии 1940 года летные происшествия приняли наибольшие масштабы. По сравнению с предыдущим годом количество авиационных катастроф со смертельным исходом увеличилось на 70,5%, а количество аварий – на 33,6%. Около половины летных происшествий приходилось на руководящий состав эскадрилий и полков. Заместитель наркома обороны по командным кадрам ВВС генерал-лейтенант И.И. Проскуров неубедительно объяснял это явление следующим образом: «Как ни тяжело, но я прямо должен сказать, что такой разболтанности и низкого уровня дисциплины нет ни в одной армии мира. Среди командиров стало распространяться такое зловредное явление как пьянство»⁵⁵. Эта неуставная традиция ассоциировалась в сознании командиров с принадлежностью к когорте прославленных летчиков - «испанцев», которых олицетворяли сами генералы Рычагов, Проскуров и Смушкевич.

В действительности, навыки полетов на старых самолетах постепенно утрачивались, а обучение на новых осуществлялось по прежней методике, что неизбежно приводило к высокой аварийности.

И.В. Сталин упрекнул в этом начальника Главного управления ВВС РККА П.В. Рычагова, на что тот запальчиво ответил, что в этом ничего удивительного, поскольку «советские соколы летают на устаревших гробах. Новые самолеты ничем не лучше!». За этим последовало закрытое аргументированное Постановление ЦК ВКП (б) и СНК СССР от 9 апреля 1941 года «Об авариях и катастрофах в авиации Красной Армии», но тогда заслуженный летчик отделался строгим выговором за халатное отношение к своим обязанностям. Через три дня он был освобожден от занимаемой должности и направлен на учебу в академию Генерального штаба⁵⁶. М.М. Громов так описал разговор со Сталиным в преддверии этого заседания Политбюро, когда тот предложили ему, профессору доктору технических наук, возглавить один из крупных летно-испытательных институтов:

«– Мне, конечно, больше всего подходит НИИ ВВС. Я ведь большую часть своей лётной деятельности посвятил испытаниям. Но меня и там смущает очень многое. В НИИ ВВС нет настоящей научно-технической базы, где можно было бы обосновывать требования к авиационной технике. И подчинение института командующему ВВС тоже не авторитетно. Да, кроме того, к нам, рекордсменам, отношение «не очень»…

– А кого, например?

– Да, начиная с командующего…

– А он …, – последовала оценка, которую я не могу повторить.

Через две недели командующий ВВС был снят. Очевидно, этот вопрос ко времени моего разговора со Сталиным был уже решён»⁵⁷.

Большинство новых авиационных полков не имело необходимого количества летчиков и самолетов. Так, в 240-м истребительном авиационном полку имелось всего 13 истребителей И-15бис, 7 летчиков, 25 техников, 80 младших авиационных специалистов, и только штаб полка был укомплектован полностью, а 37-й бомбардировочный авиационный полк 31-й САД был укомплектован 22 древними истребителями-бипланами И-5, где летчиками были инструкторы аэроклубов пожилого возраста⁵⁸. Особый 212-й дальнебомбардировочный авиационный полк имел в своем составе 10 самолетов Ил-4. Его летно-подъемный состав состоял исключительно из опытных пилотов, мобилизованных из Аэрофлота⁵⁹. В 33-м ИАП Одесского военного округа имелось лишь 35 истребителей И-15бис⁶⁰. Ряд полков только числился боевыми, так как в них записывались учебные и пассажирские самолеты, почтовые бипланы и гидросамолеты Главсевморпути, и даже опытные самолеты, проходившие испытания в НИИ ВВС РККА и НКАП СССР.

В строю ВВС РККА к январю 1941 года находилось 17 745 боевых самолетов всех классов, произведенных в течение 1938-1941 годов. В их число вошли и 2850 самолетов морской авиации всех советских флотов от Баренцева моря до Тихого океана⁶¹. В приграничных европейских военных округах, Северокавказском, Закавказском и Среднеазиатском военных округах числилось 9917 самолетов, в том числе и небоеспособных. Военная авиация «третьего рейха» и ее сателлитов насчитывала около 4980 боевых самолетов 1-й категории только на западной границе Советского Союза. Особое внимание по личному распоряжению Геринга обращалось на увеличение производства истребителей. Их выпуск в январе 1941 года возрос по сравнению с предыдущим годом на 36% за счет сокращения выпуска учебных самолетов⁶². В число боевых самолетов немецко-фашистской коалиции не входили военные летательные машины учебных и запасных авиационных полков, и подразделений гидроавиации Германии, Италии, Финляндии и Румынии. Поэтому утверждение об абсолютном численном преимуществе ВВС РККА в начале Великой Отечественной войны выглядит достаточно условным.

Главнокомандующий Люфтваффе рейхсмаршал Геринг на Нюрнбергском судебном процессе вспоминал, что осенью 1940 года он возражал Гитлеру в отношении начала плана «Барбаросса». Он считал, что было бы «неверно в стратегическом отношении - прервать теперь воздушное наступление на Англию, а также вместо должного внимания операциям против Гибралтара, французской Северной Африки, Мальты, Суэца и Ирака по собственной инициативе открыть громадный новый театр военных действий».

Генерал-фельдмаршал. А фон Кессельринг вспоминал: «Хотя вермахт готовился к любому повороту событий, факт остается фактом: руководящие деятели, ответственные за эту подготовку, – и прежде всего Геринг, – пытались избежать войны. Я как человек, тогда имевший к этому косвенное отношение, считаю, что вся вина должна быть возложена на одного деятеля – фон Риббентропа, который давал Гитлеру безответственные рекомендации. Мне запомнился эпизод, происшедший в специальном поезде Геринга... Я находился рядом с ним, который вот-вот должен был узнать, что нас ждет – мир или война. Как только Геринг получил известие о том, что Гитлер назначил день «Х», он тут же позвонил Риббентропу и в состоянии крайнего возбуждения проревел: “Ну, ты добился своего – войны. Это все твоих рук дело!” – и в бешенстве бросил трубку»⁶³.

Заместитель Геринга генерал-полковник Э. Мильх высказался против директивы № 21, потому что военные действия Люфтваффе против СССР при существующих производственных мощностях европейских авиационных заводов могут продлиться не меньше четырех лет⁶⁴. Выдающийся ас первой мировой войны генерал-инспектор военно-воздушных сил Германии Э. Удет не раз в присутствии видных авиаконструкторов предупреждал Гитлера, что «блицкриг» против Советского Союза превратится в «воздушный Верден». Он объяснял это тем, что в резерве «третьего рейха» нет дальних бомбардировщиков, полноценных истребителей ПВО и недостаточно самолетов - штурмовиков⁶⁵.

Количество советских самолетов многократно возросло. На приграничных аэродромах с твердым покрытием оказался полуторный комплект истребителей и бомбардировщиков – как старых, так и новых конструкций. Самолеты поэтому были построены в линейки несколькими рядами. Для их рассредоточения требовалось несколько часов. Окраска истребителей была сверху темно-зеленой, а двухмоторных скоростных бомбардировщиков – серебристой, что делало их очень заметными с воздуха. Новые самолеты почему-то полировались и покрывались мебельным лаком. Это делало их очень заметными на выбитом колесами травянистом и пожелтевшем на солнцепеке покрытии взлетно-посадочных полос. Варианты камуфляжа самолетов еще обсуждались в Главном управлении ВВС РККА.

Располагаясь вблизи границы, советские летчики лишались необходимой свободы маневра и не могли скрытно подготавливаться к боевым вылетам. И, коль скоро полевых аэродромов вблизи границы было немного, то на них скопилось огромное количество боевых самолетов. Укрытия-капониры и бензохранилища саперные войска строить не успевали, а окрашенные в черный цвет бензозаправщики и автостартеры, находившиеся в ближайших садах, рощах и перелесках, были хорошо видны с воздуха. Маскировочных сетей для аэродромных команд не предусматривалось Уставом ВВС.

Командующие военной авиацией западных округов попросту игнорировали секретный приказ НКО № 0367 «О маскировке аэродромов и материальной части Военно-воздушных сил» от 27 декабря 1940 года. Бывший начальник Главного управления ВВС РККА П.В. Рычагов, как мне лично поведал его младший брат Н.В. Рычагов, обреченно вслух вспомнил о нем, когда 19 июня 1941 года последовал новый секретный приказ НКО № 0042 о рассредоточении и маскировке всех боевых самолетов военных округов⁶⁶. При всем своем желании командующие ВВС западных военных округов не могли выполнить оба приказа до начала гитлеровской агрессии. Для этого у них уже не было ни времени, ни возможности.

Командование 9-й САД Западного Особого военного округа, умудрилось разместить на аэродромном узле Терново 131 истребитель (66 самолетов МиГ-3 и 65 «чаек»). Польские инженерные войска в свое время возводили все сооружения для дислокации 30, и, в крайнем случае, 45 военных и вспомогательных самолетов. Самолеты переброшенной из Забайкальского военного округа 60-й САД базировались в Барановичах, где на полевой площадке размером 800×900 м располагались в линейку 42 «чайки» 162-го ИАП⁶⁷.

Генерал-полковник Л.М. Сандалов рассказывает, что 74-й штурмовой авиационный полк 10-й САД, приданный 4-й армии Западного Особого военного округа, в количестве 32 истребителей И-15бис оказался в 8 км от границы. Самолеты утром 22 июня были расстреляны немецкой дальнобойной артиллерией, даже не успев завести моторы⁶⁸.

На аэродроме Долубово базировалось 83 самолета (50 истребителей МиГ-3 и 33 самолета И-16) 10-й САД, а на аэродроме Высокий Мазовецк находился 101 истребитель (70 перехватчиков МиГ-3 и 31 самолет И-16) 11-й САД. На небольшом Брестском аэродроме находился 123-й истребительный полк 10-й САД, в строю которого находилось 20 самолетов Як-1, 2 перехватчика МиГ-3 и 60 бипланов И-153. Пятьдесят истребителей ЛаГГ-3 и И-16 из 127-го ИАП скучились на Гродненском летном поле, на котором была единственная взлетно-посадочная полоса для скоростных самолетов⁶⁹. При этом все коммуникации, ангары, бензохранилища, гаражи, ремонтные помещения и расположение взлетно-посадочных и рулежных полос сохранились в прежнем состоянии. При всем желании взлететь по тревоге с каждого из таких аэродромов сумело бы в лучшем случае звено дежурных истребителей.

И, тем не менее, аэродромов не хватало. Весной 1941 года началось строительство новых полевых взлетно-посадочных площадок. Казалось бы, появилась возможность если не исправить, то хотя бы улучшить ситуацию с рациональным размещением самолетов. Этого не случилось, потому что командующие ВВС приграничных особых военных округов дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант Г.П. Кравченко, Герой Советского Союза генерал-майор И.И. Копец и Герой Советского Союза генерал-лейтенант Е.С. Птухин единодушно требовали строить новые взлетно-посадочные площадки на расстоянии 10-50 км от государственной границы. Необходимые маневры самолетов при взлете и заходе на посадку хорошо просматривались немцами через стереотрубы с сопредельной стороны. Рассредоточения советских самолетов ими не производилось сознательно, так как предполагалось в первых боях сразу сокрушить авиацию противника и перенести боевые действия в воздушное пространство агрессора. Командующие ВВС считали, что таким путем они увеличат дальность истребителей, хотя уже принятые на вооружение подвесные баки прибывали на окружные склады. Но ни в одном учебном плане не имелось пункта о тренировочных полетах с ними, хотя в Испании немецкие волонтеры применяли их постоянно.

Утром 22 июня 1941 года немецко-фашистская авиация на 16 стационарных аэродромах ЗапОВО уничтожили большинство военных самолетов округа, что составляло 45% всей военной авиации РККА в европейской России.

«Не явилось ли столь быстрое, я бы сказал, столь стремительное продвижение по службе и в то же самое время малая опытность, а вернее, отсутствие этого опыта в руководстве таким количеством соединений различных видов и родов войск причиной разразившейся катастрофы? – размышлял позже маршал авиации А.Е. Голованов. - Думается, что занимать такой ответственный пост мог человек, который не только имел хорошую тактическую и оперативную подготовку, но также являлся зрелым политическим деятелем. Именно политическая образованность кроме безусловного знания военного дела, обязательна для военных работников такого масштаба. Я думаю, что, говоря о политической образованности, читатель понимает: речь идет не об элементарных познаниях политграмоты, но о широте мышления и умении правильно и всесторонне оценить общую обстановку.… Как было бы просто и хорошо, если бы с присвоением высших воинских званий приходил сам по себе и необходимый для таких званий опыт. Но, к сожалению, в жизни так не бывает, и высокие звания сами по себе человеку, кроме его личного и служебного положения, еще ничего не дают»⁷⁰.

Начальник штаба ВВС Западного фронта полковник С.А. Худяков так оценивал потери за период с 4.00 часов 22 июня по 12.00 часов 23 июня: «Внезапной атакой передовых оперативных аэродромов, расположенных от госграницы на расстоянии 8-20 км, противником была атакована матчасть и полностью выведена из строя в:

122 ИАП 11 САД – 69 И-16; 16 СБАП 11 САД – 23 СБ и 37 Пе-2; 74 ШАП 10 САД – 47 И-15, 15 И-153, 8 Ил-2; 39 СБАП 10 САД – 43 СБ и 5 Пе-2; в частях 9 САД – 233 МиГ, 73 И-16, 52 И-153, 22 Ар-2 и 29 СБ. Всего 654 самолета»⁷¹.

Общие потери ВВС КОВО составили 14% самолетов, ПрибОВО – 9% самолетов, а ОдВО – 3% самолетов. Урон оказался очень большим, особенно среди самолетов-истребителей⁷².

К началу войны в приграничных военных округах имелось в наличии 304 истребителя нового типа и 3156 истребителей И-15бис, И-153 «Чайка» и И-16 в различной степени готовности. Люфтваффе на границе сосредоточили 1233 истребителя, из них: Bf-109F – 593 единиц, Bf-109Е – 423 единицы и Bf-110 - 217 единиц. Иными словами, в составе воздушных флотов Германии имелось 2604 истребителей 1-й категории. Военно-воздушные силы Венгрии, Италии, Румынии, Словакии и Финляндии имели в строю 699 истребителей «первой линии»: 120 самолетов ПЗЛ P.11 и P.24, 67 - Мессершмитт Bf-109E, 54 – Моран-Солнье MS.405/406, 53 – Фоккер D.XXIF, 50 – Макки MC.200 «Саетта», 44 – Глостер «Гладиатор» Mk.II, 43 – Брюстер B-239, 36 – ИАР IAR.80, 31 – ФИАТ CR.32, 30 – Реджане Re.2000 «Хейя», 28 – Хейнкель He-112, 26 – ФИАТ G.50 «Фреччия», 25 – Авиа В.534 и Bk.534, 24 – Потез Ро.633, 23 – Хоукер «Харррикейн» Mk.Ia, 20 – ФИАТ CR.42 «Фалько», 16 – Кёртисс Н.75А «Хок», 7 - Кодрон-Рено CR.714 «Циклон» и 2 – Коолховен FK.58⁷³. Если присовокупить к ним истребители «второй линии» и незафиксированные официальной статистикой «дары» из немецких трофеев, так как такие самолеты не актировались при передаче, то получается более 1000 истребителей резерва. Они по своим тактико-техническим характеристикам мало в чем уступали большинству советских строевых самолетов этого класса. Другое дело, как летчики из государств – сателлитов Германии на них воевали на Восточном фронте.

Авиационный парк бомбардировочных подразделений «Союзных армий» был представлен двухмоторными самолетами Бристоль «Бленхейм» Mk.Ib, ПЗЛ Р.37В «Лось», Юнкерс Ju-86K, Капрони Са.135 и Савойя-ИАР JRS.79. В число самолетов непосредственной поддержки пехоты входили польские тяжелые штурмовики ПЗЛ Р.23 и Р.43 «Карась», скоростные бомбардировщики Хейнкель Не-70 и многоцелевые бипланы WM.16 «Будапешт», Фоккер C.X и Летов Š.328.

Из приведенных данных и исчисления советских потерь 22 июня видно, что Люфтваффе и их союзники сразу завоевали полное превосходство над ВВС РККА в истребительной авиации⁷⁴. По статистике германского Верховного командования Люфтваффе в июне 1941 года немецкие летчики уничтожили 2200 самолетов И-153 и И-15бис⁷⁵. Впрочем, эта цифра большого доверия не вызывает – стольких истребителей-бипланов попросту не было в наличии на западной границе!

В составе ВВС Северо-Западного фронта на 10 июля 1941 года оставалось 172 боеспособных истребителя и 380 самолетов КБФ и Авиации дальнего действия РГК. Несмотря на самоотверженность и героизм «сталинских соколов», ВВС Западного фронта за один месяц потеряли в воздушных боях 738 самолетов.

Герой Советского Союза П.В. Рычагов был арестован 24 июня 1941 года за «развал военной авиации Красной армии». Вслед за ним под следствием оказались начальник Управления ПВО и УПСО генерал-полковник артиллерии Герой Советского Союза Г.М. Штерн, генерал-полковник авиации А.Д. Локтионов, заместитель начальника Генерального штаба генерал-лейтенант авиации дважды Герой Советского Союза Я.В. Смушкевич, командующий дальней авиацией РГК генерал-лейтенант авиации Герой Советского Союза И.И. Проскуров, командующий ВВС Киевского Особого военного округа генерал-лейтенант авиации Герой Советского Союза Е.С. Птухин, командующий ВВС Московского военного округа Герой Советского Союза генерал-майор авиации П.И. Пумпур, командующий ВВС Дальневосточного фронта генерал-лейтенант авиации Герой Советского Союза К.М. Гусев, командующий ВВС Орловского военного округа генерал-майор авиации Герой Советского Союза Э.И. Шахт, начальник Главного управления авиационного снабжения РККА генерал-лейтенант авиации П.А. Алексеев, начальник НИИ ВВС РККА генерал-майор А.И. Филин, генерал-майор авиации А.П. Ионов, первый помощник генерал-инспектора ВВС комдив запаса Н.Н. Васильченко. Все они были приговорены к высшей мере наказания. Широкой «воспитательной» огласки приговоры по их делам не получили, и не совсем понятно, чем было вызвано уничтожение стольких видных авиационных командиров, кроме запоздалого наказания за их оперативную неграмотность⁷⁶.

В марте 1941 года был опубликован приказ НКО о формировании на базе 10 воздушно-десантных бригад 9 авиадесантных корпусов, каждый численностью более 10 000 парашютистов. Командованию корпуса подчинялись специальные части наземного обслуживания и батальон легких танков. Вооружение десантников определялось ограниченными возможностями самолетов ТБ-3, которые в свою очередь подчинялись командованию ВВС военных округов. А танковые соединения вообще не входили в структуру военно-воздушных сил и находились в распоряжении командующих армиями. И командармы лично решали, куда направить и тяжелые бомбардировщики, и танки в случае начала войны. В результате, бомбардировщики ТБ-3 остались в составе авиационных полков, а легкие танки передавались стрелковым и кавалерийским дивизиям. Генерал-майор А.С. Жадов, вступив 22 июня 1941 года в командование 4-м воздушно-десантным корпусом ЗапОВО, обнаружил в гарнизоне лишь две штатные бригады и артиллерийский противотанковый дивизион. Танков он не увидел, а за «несколько тысяч парашютов» расписался, не глядя, - они где-то покоились на складах⁷⁷.

В то же время серийное производство боевой реактивной установки БМ-13 сознательно затягивалось по вине директора Реактивного НИИ М.П. Костенко, поскольку ее проект был предложен в 1936 году «изобличенными врагами народа» Г.Э. Лангемаком и Ю.А. Победоносцевым. Эту позицию тогда занимал и начальник ГАУ маршал Г.И. Кулик. С немалым трудом нарком вооружений Д.Ф. Устинов добился у Сталина проведения ее испытаний в полевых условиях. И 15 июня 1941 года на смотре новых образцов вооружения РККА выяснилось, что будущая «катюша» обладала высокой огневой мощью, могла вести залповый огонь и совершать быстрый маневр, располагаясь на шасси стандартного трехосного грузового автомобиля ГАЗ-6. Все авторы проекта были реабилитированы – Лангемак посмертно, - и БМ-13 запускалась в серийное производство. Конструкторы Ю.А. Победоносцев, И.И. Гвай, Л.Э. Шварц, В.А. Артемьев и М.П. Костенко были удостоены Сталинской премии 1-й степени и звания Героя Социалистического труда⁷⁸.

После оглашения «плана Барбаросса» Гитлер приказал сформировать дополнительно к существующим 10 танковым дивизиям еще 11 новых бронетанковых соединений. Для их комплектования танков в наличии не имелось, а поэтому было принято решение о том, что их формирование следует осуществлять в основном за счет сокращения количества боевых машин в штатных десяти дивизиях. Так из всех дивизий, имеющих согласно уставу по 2 танковых полка, один полк передавался во вновь созданную дивизию. В результате, если в кампании на Западе ядро танковой дивизии составляла танковая бригада из двух танковых полков, то теперь основу танковой дивизии составлял один танковый полк в составе двух или трех батальонов – в зависимости от типа танков. Начальнику Генерального штаба вермахта генерал-полковнику Ф. Гальдеру пришлось прибегнуть к сплошной инвентаризации трофейной автобронетанковой техники. После разгрома Франции Министерство вооружений «третьего рейха» получило 4930 пригодных к дальнейшему боевому использованию французских танков и бронеавтомобилей. Так, 13-я танковая дивизия вермахта «Фельдхернхалле», созданная в октябре 1940 года в Румынии, была укомплектована трофейными линейными танками, где немецкими легкими танками являлись только командирские машины.

«22.05.41. 17-я танковая дивизия имеет в своем составе 240 типов машин», - пишет генерал-полковник Ф. Гальдер, признавая ее, тем самым, неуправляемой, а, следовательно - небоеспособной⁷⁹. Генерал-полковник Г. Гудериан писал в этой связи: «К сожалению, …материальную часть вновь сформированных по приказу Гитлера дивизий составляли главным образом французские машины. Эта материальная часть никоим образом не отвечала требованиям войны в Восточной Европе. Производство танков в Германии, не удовлетворяющее быстро растущие потребности, к несчастью, не позволяло нам покрыть этот дефицит»⁸⁰. Опытный штабист Ф. Гальдер не мог не осознавать этого очевидного факта, но добросовестно формировал неполноценные бронетанковые соединения по приказу фюрера, рассчитывая, что им по причине быстрого завершения «восточной кампании» не придется воевать в России.

«Как большинство офицеров, вышедших из баварского Генерального штаба, Гальдер прекрасно знал работу различных оперативных отделов, - иронизировал Э. фон Манштейн. - Он был неутомимым работником. Слова Мольтке: "гений - это прилежание", очевидно, служили ему девизом. Священный огонь, который должен воодушевлять настоящего полководца, однако, вряд ли пылал в нем. О присущем ему чувстве большой ответственности свидетельствует то, что перед русской кампанией он поручил начальнику I Управления, генералу Паулюсу, и начальникам штабов групп армий разработать план операции [“Барбаросса”]. Но главная концепция плана кампании должна ведь, по-видимому, рождаться в голове того, кто будет ею руководить»⁸¹.

Во «втором эшелоне» Панцерваффе создавались танковые и гренадерские дивизии, которые включали 843 легких танков Рено R.35/R.40 под немецким индексом Pz.Kpfw.R.35.731(f), 600 легких танков Гочкис H.35/H.39 под индексом Pz.Kpfw.H.35/39.734(f) и 735(f) и 50 средних танков FCM.36 под индексом Pz.Kpfw.FCM.737(f). «Музейные экспонаты» в количестве 1500 устаревших легких танков Рено FT.17/18 под обозначением Pz.Kpfw.R.17/18 предназначались для обороны побережья Ла-Манша. Кроме того, существовал и «первый эшелон», состоявший из 400 лучших средних танков СОМУА S.35 под индексом Pz.Kpfw.S.35.739(f) и 163 тяжелых танков Рено-Шнейдер-Крезо В.1bis под индексом Pz.Kpfw.B.2.740(f). В этот список не вошли 276 пушечных бронеавтомобилей под общим наименованием Pz.Sp.Wg.P.174/178.204(f) и 1500 транспортеров и тракторов⁸². Трофейной бронетанковой техникой были полностью укомплектованы дивизии СС «Принц Ойген», «Скандербег», «Кама» и «Гандшёр», и разведывательные батальоны дивизий «Мертвая голова», «Рейх» и «Адольф Гитлер».

Но даже о таком резерве автобронетанковой техники в ГАБТУ РККА могли лишь мечтать! Поставки союзников по ленд-лизу за четыре года войны не обеспечили РККА такого количества танков.

К концу 1940 году на западных границах Советского Союза находились всего 3298 линейных танков, и И.В. Сталин распорядился 13 января 1941 года сформировать дополнительно к существующим 9 танковым корпусам еще 20 механизированных корпусов. Это было его «симметричным ответом на танковый вызов Гитлера».

Выступая на заседании Главного Военного совета РККА, И.В. Сталин сказал, что «в течение нескольких лет Центральный Комитет партии и правительство буквально "навязывали" руководству Наркомата обороны мысль о необходимости создания крупных механизированных и танковых соединений. Но Наркомат обороны проявил в этом отношении какую-то удивительную робость. Маршал Кулик защищает большую восемнадцатитысячную дивизию на конной тяге, он выступает против механизации армии. Правительство проводит механизацию армии, внедряет в армию мотор, а Кулик выступает против мотора. Это же все равно, как если бы он выступил против трактора и комбайна, защищая соху и экономическую отсталость деревни. Если бы правительство стало на точку зрения Кулика, скажем, в годы коллективизации сельского хозяйства, то мы остались бы с единоличными хозяйствами и с сохой». И в том же его выступлении подчеркивалось: «Современная война будет войной моторов: моторы на земле, моторы в воздухе, моторы, на воде и под водой. В этих условиях победит тот, у кого будет больше моторов и больший запас мощностей!». И закончил выступление словами, что воюют не армии, а экономики. Уровень военного искусства полководца в итоге определяется экономическими ресурсами и возможностями страны⁸³.

Начальник ГАБТУ РККА генерал-лейтенант Я.Н. Федоренко в качестве переходной меры предложил создать в Западном Особом военном округе 1-ю механизированную армию в составе двух моторизованных корпусов, одного кавалерийского корпуса, бригады плавающих танков и разведывательного или легкобомбардировочного авиационного полка. Это предложение было отклонено Сталиным, так как для комплектования подобных армий попросту не хватало материальной части, а, главное, - подготовленных командиров и экипажей. Да и сама структура механизированной армии, предложенная в проекте Тимошенко, мало отвечала опыту военных операций на Западе. В качестве образца принималась танковая группа вермахта.

Подписывая постановление о формировании новых механизированных корпусов, И.В. Сталин, похоже, преследовал две цели. Во-первых, количественный рост современных вооружений опережал рост образовательного и профессионального уровня командного состава всех уровней, что требовало сокращения многоступенчатых организационных структур и калейдоскопа штатных расписаний. Во-вторых, следовало создать новые устойчивые командно-управленческие структуры, которые со временем будут способны к регулярному обновлению технического парка советских автобронетанковых войск. С переходом на бригадный принцип их комплектования в конце 1941 года эта реорганизация принесла свою огромную пользу, так как командиры, штабы и службы обеспечения приобрели необходимый практический опыт, а соединения – мобильность.

В механизированном корпусе к лету 1942 года, – завершению третьей пятилетки, - предусматривалось иметь 36 060 человек, 1031 танка, 258 орудий и минометов, 5000 автомашин различного назначения, 350 артиллерийских тягачей и 1700 мотоциклов. Он включал бы две танковые дивизии по 375 танков в каждой и одну моторизованную в 275 танков, в том числе 126 тяжелых танков КВ, 420 средних танков Т-34, и 485 легких танков. На следующее полугодие по всем промышленным предприятиям соответствующего профиля был разверстан государственный план на выпуск 16 665 танков новых конструкций, хотя для окончательного перевооружения всех механизированных корпусов их требовалось в два раза больше. Параллельно возрастал выпуск специализированных автомобилей, тракторов, тягачей и вспомогательных машин⁸⁴.

В 1941 году это потребовало значительного времени и мобилизации всех промышленных мощностей для производства новых образцов военной техники. Такого количества боеспособных машин попросту не было в автобронетанковых соединениях РККА в европейской части Советского Союза, и их комплектовали танками по сложной секретной временной схеме. Все механизированные корпуса были разделены на 19 «боевых», 7 «сокращенных» и 3 «сокращенных второй очереди». Командирам корпусов об их действительном статусе не сообщалось. К концу 1941 года планировалось иметь в составе всех корпусов и 2 отдельных танковых дивизиях 18 804 танка, в том числе 16 655 танков в «боевых мехкорпусах». При этом штатное количество танков советского «боевого мехкорпуса» составляло 877 машин, и он теоретически превосходил по количеству танков немецкую танковую группу – 817 боевых единиц. Практически же только несколько корпусов имели близкую к штатному расписанию численность автобронетанковой техники.

В 20-м механизированном корпусе ЗапОВО насчитывалось 16 танков Т-26, включая двухбашенные и огнеметные бронемашины, а в 13-м корпусе – 32 танка БТ-2 и БТ-5. В течение нескольких месяцев его удалось пополнить 226 танками Т-26, Т-37/38, Т-40, танкетками Т-27 и бронеавтомобилями всевозможных типов и возрастов, которые буквально «наскребли» по военным училищам, ремонтным мастерским всех военным округов и клубам Осовиахима. Впрочем, в школах младшего командного состава еще оставались многочисленные танки МС-1 (Т-18), и несколько штук древних трехбашенных Т-24. В результате в отчетах его материальная часть оценивалась на 1 июня 1941 года в 282 бронемашины. Артиллерией корпус собирались обеспечить только к 1 июля.

Штаб 20-го механизированного корпуса состоял из командиров 4-й Донской казачьей кавалерийской ордена Ленина, Краснознамённой, ордена Красной Звезды дивизии имени Ворошилова. Её командир генерал-майор кавалерии А.Г. Никитин был переаттестован в генерал-майора танковых войск и стал командиром корпуса, хотя до этого видел автобронетанковую технику только на парадах. Соединение комплектовалось по тому же проверенному методу, и его парк увеличился до 93 танков. Его ударную силу представляли 80 легких танков Т-26, 13 единиц БТ-2 и БТ-5, и 11 средних бронеавтомобилей БА-10. Для повышения боеспособности корпуса планировалось вооружить танковые полки 76-мм зенитками и 45-мм противотанковыми орудиями и крупнокалиберными пулемётами ДШК. Таким образом, корпус имел на 19 июня 1941 года 144 орудия, в том числе 44 гаубицы и двенадцать 37-мм пушек. Согласно итоговой ведомости ГАБТУ укомплектования танками формируемых механизированных корпусов 20-й мехкорпус относился к «сокращённым корпусам первой очереди».

Маршал авиации А.Е. Голованов вспоминал о разговоре с незнакомым генералом весной 1941 года, который «с грустью поведал…, что его, кавалериста, назначили командиром механизированного корпуса и на днях свели со двора его коней. Я искренне ему посочувствовал. Действительно, переключаться с коня на танк - задача необычная, тем более для такого закоренелого, влюбленного в свое дело кавалериста, каким оказался мой собеседник. Ведь и коней-то у него свели со двора, оказывается, для того, чтобы о старом и помина не было. Неожиданно в памяти всплыл кабинет в Кремле, где днем и ночью кипела напряженная работа по перевооружению нашей армии. И вот здесь, в Минске, я был свидетелем одного из эпизодов такого перевооружения. Я заинтересовался: как же кавалерия будет переходить на танки? Правда, в тактике есть что-то общее, а в остальном.… В одном случае - лошадь и человек на ней; особых знаний, кажется, и не требуется. А ведь танки - это техника, которую нужно изучить и освоить. “Вот в том-то и дело!” - ответил генерал»⁸⁵. Не о генерал-майоре А.Г. Никитине ли говорил А.Е. Голованов?

В 14-м механизированном корпусе имелось в наличии 55 танков БТ-5 и 11 машин БТ-2, и 30 устаревших легких танков МС-1. Материальная часть 24-го механизированного корпуса насчитывалось 56 легких танков, из которых половина нуждалась в ремонте, а в 9-м корпусе – 94 машины. Маршал К.К. Рокоссовский, назначенный его командиром, вспоминал: «Несчастье заключалось в том, что корпус только назывался механизированным. С горечью смотрел я в походе на наши старенькие танки Т-26, БТ-5 и немногочисленные БТ-7, понимая, что боевых длительных действий они не выдержат. Не говорю уже о том, что и этих танков у нас было не более трети положенных по штату. А мотопехота обеих танковых дивизий! Положенных машин у нее не было, но поскольку она значилась моторизованной, дивизия не имела, ни повозок, ни коней». Одна боевая укладка на танках БТ-5 и БТ-7 составляла 45-65 снарядов, а подвозить боеприпасы оказалось не на чем⁸⁶.

Боевыми соединениями эти механизированные корпуса числились только на гербовой бумаге.

Благополучнее выглядел 2-й механизированный корпус Одесского военного округа, которым командовал генерал-майор танковых войск Ю.В. Новосельский. Он имел по списку 358 танков и бронеавтомобилей: 10 тяжелых танков КВ-1, 46 средних Т-34, 215 легких БТ-5, БТ-7, БТ-7М и Т-26А, и 168 средних бронеавтомобилей БА-10. Проблема всех механизированных корпусов РККА состояла и в типовом разнообразии бронетехники, что в ГАБТУ РККА ошибочно считалось преимуществом немецких танковых групп.

Наиболее укомплектованный – по сравнению с другими - 8-й механизированный корпус Киевского Особого военного округа имел по списку 858 танков восьми типов: от танкеток Т-27 до самоходных орудий и тяжелых танков Т-35. Из этого количества 171 танк был оснащен двигателями В-2 и В-2К и нуждался в дизельном топливе. На остальных танках были бензиновые карбюраторные двигатели. Артиллерия корпуса имела на вооружении пять модификаций 37-мм, 45-мм и 76-мм орудий. Приданные артиллерийские полки включали 122-мм гаубицы и 152-мм пушки-гаубицы на механической тяге. В 12-м механизированном корпусе, например, все «радийные» танки сконцентрировали в одной дивизии, чтобы позже распределить их по дивизиям, и, как водится в России, сделать этого не успели⁸⁷. Обеспечить такую массу разнотипных бронемашин, автомашин и орудий топливом, боеприпасами и вспомогательной техникой даже в мирное время являлось непростой задачей, а управлять – чрезвычайно сложно.

Немецкие штабисты отличались высоким профессионализмом. Не располагая значительным количеством танков, а имевшиеся в строю не отличались выдающимися тактико-техническими характеристиками, они первыми поняли, что побеждать следует не числом и качеством машин, а их правильной организацией и построением в боевых условиях. Танковые дивизии сводились в танковые группы в составе 3-4 соединений. Наиболее эффективным средством являлось использование легких танков и бронеавтомобилей в глубине обороны противника, а придание крупных автобронетанковых подразделений частям моторизованной немецкой пехоты рассматривалось как неоправданная роскошь. Да и средние бронеавтомобили недолго оставались в составе 4 легких пехотных дивизий вермахта. Их накануне нападения на Советский Союз заменили легкими французскими и чехословацкими броневиками и бронетранспортерами

Организационная перестройка привела к неразберихе в автобронетанковых войсках РККА. Большинство танков и бронеавтомобилей дислоцировались в Закавказском, Приволжском, Уральском, Среднеазиатском, Сибирском и Дальневосточном военных округах⁸⁸. Танковые и мотострелковые дивизии из внутренних военных округов перевозились по железным дорогам вместе со штабами, батальонами технического обслуживания, ротами связи, комендантскими, санитарными и хозяйственными взводами, складами запасных частей и всем полагающимся инвентарным имуществом. Передислокация одной дивизии требовала подчас десяти эшелонов, и занимала несколько недель. Стоит ли удивляться тому, что совокупное количество танков в западных округах на 1 июня составило лишь 11 тысяч единиц, включая танкетки, малые и плавающие танки, то есть большинство механизированных корпусов имели некомплект техники и личного состава⁸⁹.

Командиры механизированных корпусов не имели права нарушать сложившуюся структуру прибывающих дивизий, чтобы не снижать их боеготовности, и вышестоящие штабы следовало комплектовать за счет общего командного резерва РККА, в первую очередь выпускников военных академий. Хуже всего было то, что секретные приказы о развертывании подразделений в случае войны командирам дивизий согласно Боевому уставу рассылались из Москвы, а командованию корпуса – из штаба округа. В случае отсутствия телефонной связи с корпусом командир дивизии действовал самостоятельно по довоенным планам развертывания.

В автобронетанковых частях Киевского Особого военного округа имелось 350 танков, требовавших профилактического ремонта двигателей и ходовой части. Танки Т-34, КВ-1 и КВ-2 поступали в строевые части с перебоями. У тяжелых танков Кировского завода постоянно возникали проблемы с коробкой передач из-за большого веса машин. Механизм вертикальной наводки орудия танка КВ-1 был несовершенным, хотя боезапас линейного танка удалось увеличить до 145 снарядов. Крупнокалиберных бронебойных снарядов для КВ-2 катастрофически не хватало, и их экипажам приходилось использовать бетонобойные дореволюционные снаряды образца 1901 года, которые имелись в достаточном количестве на военных складах приграничных военных округов. Производство этих танков-гигантов решением Политбюро ЦК ВКП (б) прекратилось после выпуска 152 экземпляров еще весной 1941 года. Против средних немецких танков мощная гаубица КВ-2 была опасна лишь при стрельбе с остановки прямой наводкой, но тот после этого не подлежал ремонту, будучи просто смят.

В 1940 и первой половине 1941 года промышленность выпустила 639 тяжелых танков КВ-1 и КВ-2, 1225 средних танков Т-34, 219 легких танков Т-40 и Т-50. Вновь формируемые механизированные корпуса пока существовали только на бумаге, имея в строю чаще всего нештатное количество легких танков Т-26 всех версий и БТ различных модификаций, разведывательные пулеметные танкетки Т-37, плавающие танки Т-38, учебные подразделения, штабы, взводы управления, комендантские роты, автомобильные батальоны, технические и ремонтные подразделения.

К середине июня 1941 года укомплектованность новых механизированных корпусов приграничных военных округов всеми типами боевых машин составляла 53%, а удельный вес новых танков был незначительным. Большинство корпусов имели 39% автомобилей, 44% тракторов, 29% эвакуационных и ремонтных средств и 17% мотоциклов от их штатной численности.

Спешно формируемый 8-й механизированный корпус КОВО к январю 1941 года был укомплектован только командным и начальствующим составом 34-й кавалерийской дивизии и 7-й стрелковой дивизии. Танковые подразделения этого корпуса были представлены 47 тяжелыми танками Т-35, ротой малых разведывательных танков Т-37 и батальоном двухбашенных танков Т-26, мобилизованных из Киевского танкового училища⁹⁰. К весне 1941 года ситуация изменилась в лучшую сторону, так как в приграничные военные округа поступили 243 танков КВ-1, 115 танков Т-34, 60 легких танков Т-50 и 670 танков Т-40 и Т-40С. Все они распределялись по механизированным корпусам пропорционально количеству устаревших танков. И, хотя в среднем каждому корпусу полагалось по разнарядке ГАБТУ РККА по 100 новых танков, в составе 1-го и 10-го механизированных корпусов Ленинградского военного округа имелось всего шесть КВ-1 и восемь Т-34⁹¹.

Безусловно, И.В. Сталин отдавал себе отчет в том, что формируемые в таком лихорадочном темпе механизированные корпуса, которые комплектовались разнотипными танками и броневиками, не смогут противостоять сплоченным немецким бронетанковым дивизиям. Опыт войны на Западе показал, что французская армия не устояла против массированного применения танков вермахта, так как ее командование не сумело сконцентрировать необходимое количество противотанковых артиллерийских средств на танкоопасных направлениях. И 23 апреля 1941 года было принято Постановление ЦК ВКП (б) и СНК СССР «О новых формированиях в составе Красной армии» № 1112-459сс, которым предусматривалось создание 10 моторизованных артиллерийских бригад противотанковой обороны РГК⁹². Каждая из них имела в своем составе два пушечных артиллерийских полка, минно-саперный и автотранспортный батальоны и подразделения обслуживания. В каждом полку было по одному дивизиону новых 107-мм дивизионных орудий М-60 (12 орудий) или по два дивизиона 76-мм пушек Ф-22 (24 орудия), по три дивизиона 85-мм зенитных пушек (36 орудий) и по одному зенитному дивизиону (восемь 37-мм орудий и 36 крупнокалиберных пулеметов ДШК). Таким образом, в такой бригаде было в среднем 48 полковых 76-мм пушек, 72 крупнокалиберных зенитных орудия, 16 малокалиберных зениток и 72 пулемета ДШК. В общем, она располагала 160 орудиями, отличавшимися в зависимости от возможностей наркомата вооружений количеством и калибром стволов, и 165 крупнокалиберных и ручных пулеметов. В бригаде полагалось иметь 584 грузовиков и 123 специальных автомобилей-платформ для 37-мм зенитных пушек, 11 легковых автомашин и 165 тягачей. Такого уровня механизации и обеспечения артиллерийскими системами и пулеметами не имел ни один моторизованный корпус вермахта. При этом личный состав бригады составлял только 5322 командиров и красноармейцев. К сожалению, к началу немецко-фашистского вторжения полностью укомплектовать всем необходимым вооружением и техникой все 10 бригад ПТО не удалось – не хватило времени, техники и вооружения. «Артиллерийские противотанковые бригады в нашей армии должны были явиться подвижным оперативным резервом командования армии или фронта, предназначавшимся для локализации прорыва крупных танковых масс противника на том или ином участке фронта, - писал бывший командир 1-й бригады ПТО маршал К.С. Москаленко. - Бригады как раз и являлись мощными и высокоманевренными артиллерийскими соединениями, способными создать костяк противотанковой обороны на путях вторжения вражеских танков. Только моторизованные артиллерийские противотанковые соединения совместно с танками можно было противопоставить массированному применению танков врага. Обрели эту веру и штабы. Они хорошо справились с планированием и контролем боевой подготовки. Теперь им оставалось столь же успешно отработать технику управления моторизованными подразделениями, обладающими высокой подвижностью. Эта задача диктовалась тем, что наши штабные работники здесь, в бригаде, впервые встретились с полной заменой конной тяги моторами»⁹³.

Противотанковые бригады дислоцировались согласно утвержденному плану прикрытия границы: 5 соединений в КОВО, 3 бригады – в ЗапОВО и 2 бригады – в ПрибОВО. «В мирное время полевая артиллерия в армиях всех стран, за исключением России, почти не готовилась к решению задач по борьбе с танками. В России же, наоборот, противотанковая оборона была в руках артиллеристов. В Германии в связи со снятием с вооружения 75-мм полевой пушки и введением взамен ее 105-мм легкой полевой гаубицы был сделан решающий шаг, который исключал возможность непосредственного использования полевой артиллерии для борьбы с танками»⁹⁴. Отметим, что бесполезных при маневренной обороне гаубиц и мортир в составе советских противотанковых бригад не было вовсе. «В январе 1941 года Генштаб принял решение о создании артиллерийских противотанковых бригад. …Каждая из них имела по 120 орудий, являясь мощным средством усиления общевойсковых армий в противотанковом отношении. Кстати сказать, это было первой попыткой формирования артиллерийских соединений, необходимость в которых назрела давно». Маршал артиллерии Н.Д. Яковлев в задержке принятия такого решения винил заместителя наркома обороны, и удивлялся, почему «никто из подчиненных бывшего начальника ГАУ не нашел в себе смелости раньше, чем это уже сделано, раскрыть глаза руководству на полную некомпетентность Г.И. Кулика на занимаемом им высоком посту?»⁹⁵.

Маршал Г.К. Жуков прав, когда утверждал, что «период с 1939 до середины 1941 года характеризовался в целом такими преобразованиями, которые уже через два-три года дали бы советскому народу блестящую армию»⁹⁶. Однако все мероприятия НКО и Генерального штаба по повышению боевой готовности РККА начались практически за год до начала войны. И никакие интенсивные методы обучения личного состава здесь помочь были не в состоянии. Переучивание командного и обучение рядового состава требовало не менее двух, а, учитывая общий низкий образовательный уровень призывников, – и трех лет.

И.В. Сталин пытался отсрочить немецко-фашистскую агрессию любыми способами, понимая, что самая современная боевая техника в неумелых руках превращается в каменный топор. Он распорядился начать немедленный пересмотр судебных дел осужденных и уволенных командиров РККА. Начальник Управления по командному составу Е.А. Щаденко писал в январе 1940 года наркому обороны: «В общем числе уволенных, как за 1936-37 гг., так и за 1938-39 гг. было большое количество арестовано и уволено несправедливо. Поэтому много поступило жалоб в Наркомат Обороны, в ЦК ВКП (б) и на имя тов. Сталина. Мною в августе 1938 года была создана специальная комиссия для разбора жалоб уволенных командиров, которая тщательно проверяла материалы уволенных путём личного вызова их, выезда на места работников Управления, запросов парторганизаций, отдельных коммунистов и командиров, знающих уволенных, через органы НКВД и т.д. Комиссией было рассмотрено около 30 тысяч жалоб, ходатайств и заявлений. В результате восстановлено 11 178 военнослужащих»⁹⁷. На 1 мая 1941 года в строй возвратился 12 461 командир, в том числе 10 700 уволенных по политическим мотивам, и освобождено из-под ареста более 1,5 тысяч⁹⁸. После кратковременного отдыха и реабилитации они аттестовались и отправлялись в войска приграничных военных округов.

Как бы то ни было, И.В. Сталин сделал свои выводы и принял необходимые меры для ускорения перевооружения РККА. Повестка внеочередной закрытой XVIII Всесоюзной конференции ВКП (б), состоявшейся в феврале 1941 года, целиком была посвящена вопросам укрепления обороноспособности страны. На ней вскрылись серьезные упущения в оборонной промышленности. Государственным планом предусматривалось ускоренное развитие решающих для обороны отраслей народного хозяйства, создания необходимых государственных резервов и мобилизационных запасов. Рост промышленной продукции в СССР по сравнению с 1940 годом было намечено увеличить на 17—18%. В течение года стратегические запасы чугуна выросли в 5 раз, стальному прокату – в 2 раза, меди – в 1,5 раза. Фонды зерна (из расчета 1 тонна на человека в год) и фуража в случае войны могли удовлетворить шестимесячные потребности РККА и ВМФ. Совокупная стоимость материальных ресурсов составила 7,6 миллиардов рублей¹. Разумеется, этого оказалось явно недостаточно для четырехлетней Великой Отечественной войны. Однако на такую ее продолжительность никто в Кремле тогда не рассчитывал.

Результаты XVIII партийной конференции продемонстрировали неэффективность номенклатурно-бюрократической вертикали в чрезвычайных условиях надвигающейся войны. Вероятно, поэтому он принял решение занять пост Председателя Совнаркома, чтобы сосредоточить в своих руках всю полноту партийной и государственной власти. Оборонная промышленность была переведена на «ручное управление». В результате применения силовых методов к 1 июня 1941 года РККА и РККФ получили 7000 танков всех типов, 29 000 полевых орудий и минометов, 105 000 ручных, станковых и крупнокалиберных пулеметов и авиационных пушек. В Советском Союзе было полностью восстановлено серийное производство пистолетов-пулеметов, автоматических самозарядных винтовок и крупнокалиберных противотанковых ружей: войска получили 80 000 автоматов ППД-40 с дисковым магазином, который теперь снаряжался стандартными пистолетными патронами, и 1 031 861 новых самозарядных винтовок СВТ-40.

На вооружение Красной Армии 21 декабря 1940 года был принят простой в применении и неприхотливый в эксплуатации пистолет-пулемет конструкции Г.С. Шпагина (ППШ-41). Его можно было производить на не приспособленных для изготовления автоматического стрелкового оружия предприятиях, вплоть до ремесленных училищ. Он был неприхотлив в эксплуатации в отличие от ППД-40, а по точности стрельбы, надежности и скорострельности существенно превосходил его. Всего за годы войны фронтовики получил 5 млн. этих автоматов. В Германии было за десять лет передано в войска только 1,2 млн. пистолетов-пулеметов «Schmeisser MP».

Результаты вооруженного конфликта с японскими войсками на реке Халхин-Гол в МНР и анализ боевых действий немецкой армии в Польше показали, что руководство Наркомата обороны недооценивало возможности минометов как вида вооружения и поддержки стрелковых частей. В Германии срочно были закуплены 81-мм пехотные минометы, на основе которых на советских заводах начали производить 50-мм ротные, 82-мм батальонные и 120-мм полковые минометы. Конструкторскому бюро под руководством Б.И. Шавырина было дано задание на разработку и 160-мм дивизионного миномета, но эта работа завершилась уже в ходе Великой Отечественной войны. Задержка была вызвана необоснованным арестом конструктора, который спустя несколько месяцев был признан оклеветанным и возвращен на прежнее место работы.

Одновременно постановлением Политбюро ЦК ВКП (б) и решением Совнаркома прекращался выпуск всех устаревших самолетов, танков и бронеавтомобилей. Повсеместно происходил переход военных предприятий на выпуск новых образцов боевой техники. Это, казалось бы, правильное решение привело к сокращению выпуска запасных частей к еще находившейся на вооружении технике. Было рекомендовано рядом приказов Наркома обороны беречь боевые машины и экономить дорогое горючее. Двигатели самолетов, танков, артиллерийских тягачей, тракторов и грузовых автомобилей оказались сильно изношенными, а ремонтные возможности стационарных окружных мастерских по причине отсутствия необходимых запасных частей – ограниченными до предела. Мобилизованных из МТС грузовиков и легких тракторов было недостаточно. Опытных командиров-танкистов в строевых бронетанковых подразделениях было очень мало: только 30% командно-начальствующего состава имело боевой опыт, полученный в конфликтах с японцами в Китае, в Испании, Монголии и Финляндии. При формировании новых механизированных дивизий и корпусов на должности командиров взводов назначались бывшие командиры танков, помощниками командиров рот по технической части становились бывшие механики-водители. Штабы многих танковых полков в механизированных корпусах еще несколько месяцев назад являлись штабами стрелковых батальонов и кавалерийских эскадронов.

В автобронетанковых частях Киевского Особого военного округа имелось 350 танков, требовавших профилактического ремонта, из-за чего такие машины имели ограниченные боевые возможности, не развивая расчетной скорости по причине износа двигателей и особенно трансмиссий. В Одесском округе 70% легких плавающих танков Т-37/38 требовали капитального ремонта. Дефицит запасных частей превратился в серьезную проблему. Так, в относительно хорошо оснащенном боевой техникой Ленинградском военном округе из 957 самолетов старых конструкций 119 были неисправными к концу 1940 года. Это неизбежно вело к сокращению сроков обучения новобранцев на бывшей в строю старой технике, и осложняло их последующий переход на ее новые образцы. Приходилось снимать исправные двигатели и агрегаты с неисправных машин, и из нескольких «хромых утят» собирать один боеспособный самолет².

Вскоре принимается еще одно важное решение: 3 апреля создается отдельный Народный комиссариат государственной безопасности, не подчиненный НКВД. Это произошло в обстановке такой секретности, что на заседании правительства не состоялось даже формального назначения главы нового ведомства. Его обязанности первое время исполнял комиссар государственной безопасности 2-го ранга А.И. Михеев в должности заместителя наркома обороны. Все сотрудники наркомата были обязаны носить исключительно общевойсковую форму различных родов вооруженных сил, и только в служебных документах наркомата числились под своими настоящими званиями. Никаких особых нарукавных знаков или кантов им не полагалось. «Генерал-лейтенант артиллерии» А.И. Михеев вскоре уехал на Украину в качестве начальника разведывательного отдела Киевского Особого военного округа. Наркомом госбезопасности был официально утвержден В.Н. Меркулов. Все контрразведчики получали стандартные командирские удостоверения и опознавали друг друга исключительно при помощи паролей. Для германской разведки такое «сокращение» личного состава управлений НКВД стало неожиданностью, так как свидетельствовало в пользу провозглашенного в Москве курса - неуклонно соблюдать договор о ненападении. НКГБ был преобразован в III управление госбезопасности Генерального штаба уже 20 июля 1941 года, но свою роль в выяснении положения на государственной границе накануне войны по мере возможностей выполнил.

За два месяца в Литовской ССР было вскрыто 75 нелегальных профашистских военизированных организаций и групп, и изъято большое количество винтовок, пистолетов, гранат, патронов, а также 15 множительных аппаратов. В Латвии удалось ликвидировать четыре резидентуры германской разведки, тесно связанные с местными антисоветскими организациями и группами, а также около 90 агентов. В Эстонии незадолго до начала второй мировой войны была пресечена деятельность «Комитета спасения», в рядах которого насчитывалось 10 тысяч зарегистрированных активистов. У них было изъято стрелковое оружие, радиопередатчики и шифры, которые использовались для связи с немецкой и финской разведкой.

Однако 21 мая 1941 года руководство управления «Абвер-2» вермахта уверенно констатировало: «Восстания в странах Прибалтики подготовлены, и на них можно надежно положиться. Подпольное повстанческое движение в своем развитии прогрессирует настолько, что доставляет известные трудности удержать его участников от преждевременных акций. Им направлено распоряжение начать действия только тогда, когда немецкие войска, продвигаясь вперед, приблизятся к соответствующей местности с тем, чтобы русские войска не могли участников восстания обезвредить».

В этих условиях, учитывая нараставшую угрозу военного нападения Германии, ЦК ВКП (б) и СНК СССР приняли постановление об очистке республик Прибалтики от неблагонадежных элементов. Операция была осуществлена в ночь с 13 на 14 июня 1941 года. О ее результатах можно судить по следующему документу:

«Докладная записка НКГБ СССР № 2288/М в ЦК ВКП (б), СНК СССР и НКГБ СССР об итогах операции по изъятию антисоветского, уголовного и социально опасного элемента в Литве, Латвии и Эстонии 17 июня 1941 г.

Подведены окончательные итоги операции по аресту и выселению антисоветского, уголовного и социально опасного элемента из Литовской, Латвийской и Эстонской ССР.

По Литве: арестовано 5664 человека, выселено 10 187 человек, всего репрессирован 15 851 человек. По Латвии: арестовано 5625 человек, выселено 9546 человек, всего репрессирован 15 171 человек. По Эстонии: арестовано 3178 человек, выселено 5978 человек, всего репрессировано 9156 человек.

Всего по всем трем республикам: арестовано 14 467 человек, выселено 25 711 человек, всего репрессировано 40 178 человек»³. Большинство арестованных в ожидании суда оставались в тюрьмах местных управлений НКВД, и были освобождены немецкими войсками в начале войны, когда Красная армия была вынуждена оставить Вильнюс и Ригу, а позже – и Таллинн. Депортация членов их семей завершилась за несколько дней до начала гитлеровской агрессии.

Хотя выселение неблагонадежных элементов и нанесло серьезный урон «пятой колонне» в Прибалтике, предотвращения вооруженных выступлений националистов полностью не обеспечило. Из донесения бригаденфюрера СС К. Шталёкера следует, что «еще в начале восточной кампании активные национальные силы Литвы объединились в так называемые партизанские соединения, чтобы активно участвовать в борьбе против большевизма.… В первые дни образована литовская полиция безопасности и криминальная полиция, набранная из бывших литовских полицейских, большинство из которых было выпущено из тюрем… Население самостоятельно, без указания с немецкой стороны прибегало к самым жестоким мерам против большевиков и евреев.… В ночь первого погрома было уничтожено 1500 евреев, сожжено или разрушено большое количество синагог, сожжен еврейский квартал, в котором находилось 60 домов. В последующие ночи таким же образом было обезврежено 2300 евреев»⁴.

В Молдавии и Западной Украине масштабы депортации были выше, поскольку оттуда пришлось выселять в Сибирь и Казахстан всех неблагонадежных этнических поляков, венгров и румын.

Если этот шаг И.В. Сталина поставил Гитлера в трудное положение в глазах своих генералов, то следующие его поступки всерьез напугали Генеральный штаб «третьего рейха».

На первомайском военном параде вопреки протоколу на трибуне Мавзолея рядом с И.В. Сталиным стоял чрезвычайный и полномочный посол в Германии В.Г. Деканозов, оттенив В.М. Молотова во второй ряд, а 5 мая 1941 года Председатель СНК СССР неожиданно для всех выступил с обстоятельной речью перед выпускниками военных академий. По существу, она стала программой коренной военной реформы. Сказав об объективных причинах побед вермахта в Европе, он подчеркнул, что «с точки зрения военной, в германской армии ничего особенного нет и в танках, и в артиллерии, и в авиации. Значительная часть германской армии теряет свой пыл, имевшийся в начале войны. Кроме того, в германской армии появилось хвастовство, самодовольство, зазнайство. Военная мысль Германии не идет вперед, военная техника отстает не только от нашей, но Германию в отношении авиации начинает обгонять Америка». Для руководителя военной разведки адмирала В. Канариса это звучало, как оценка плана «Барбаросса». И в Берлине всерьез задумались над заключительной фразой: «Проводя оборону нашей страны, мы обязаны действовать наступательным образом. От обороны перейти к военной политике наступательных действий. Нам необходимо перестроить наше воспитание, нашу пропаганду, агитацию, нашу печать в наступательном духе. Красная Армия есть современная армия, а современная армия - армия наступательная» ⁵. Эти слова политологи осмысливают уже без малого семьдесят лет, интерпретируя их в выгодном им свете. Представляется, что никакого антигерманского подтекста в них нет, хотя сталинский комплимент в адрес армии США и его уверенность, что в случае войны у Советского Союза обязательно появятся союзники, заставляли немецких стратегов задуматься. Начальник VI отдела службы безопасности Германии бригаденфюрер СС В. Шелленберг в своих мемуарах приводит слова руководителя СД Г. Гейдриха: «Подготовка русских к войне сейчас проводится в таких масштабах, что в любой момент Сталин сможет нейтрализовать наши действия в Африке и на Западе. А это означает, что он сможет предупредить все акции, которые запланированы нами против него... Другими словами, можно сказать, что Сталин в скором времени будет готов начать войну против нас»⁶. Вечером того же дня начальник Генерального штаба Германии Ф. Гальдер поспешил успокоить Гитлера, изложив ему донесение нового военно-морского атташе в Москве генерал-лейтенанта Г. Кребса о состоянии командного состава РККА. В его дневнике записаны следующие слова: «5.05.41. Русский офицерский корпус производит жалкое впечатление, он гораздо хуже, чем в 1933 году. России потребуется 20 лет, чтобы офицерский корпус достиг прежнего уровня»⁷.

Советник американского посольства в Москве Л. Томпсон также сделал выводы из речи И.В. Сталина. Он докладывал 16 июня 1941 года государственному секретарю США К. Хэллу следующее: «Руководство армии состоит из необразованных и невежественных людей… Красная Армия не сможет противостоять действующей в наступательном духе, высокоподвижной армии, оснащенной современным вооружением и снаряжением. Однако плохие дороги и огромные пространства страны могут стать трудным препятствием даже для современной армии вторжения»⁸. В любом случае, заключительная часть меморандума вселяла умеренный оптимизм.

Не берусь утверждать, что речь И.В. Сталина перед выпускниками военных академий стала причиной полета заместителя фюрера по партии Р. Гесса в Шотландию для переговоров с лордом Э. Галифаксом, но он приземлился на английской земле 10 мая 1941 года. Допросы второго человека в НСДАП до сих пор засекречены в английских архивах. Чёрчилль вскользь рассказал в своих мемуарах об этом инциденте, не вдаваясь в подробности.

Достоверно известно лишь то, что Гесс заявил от имени Гитлера о стремлении Германии заключить с Великобританией мирный договор, прекратить боевые действия и направить совместные усилия на борьбу с большевистской Россией; Великобритании предоставлялась полная свобода действий в рамках Британской империи; колонии, которых лишилась Германия по условиям Версальского договора, должны быть возвращены ей; английские войска должны были быть выведены из Ирака; британское правительство должно заключить мир с Муссолини. При этом Гесс сказал, что поскольку фюрер не намерен вести переговоры с У. Чёрчиллем, было бы предпочтительно, если бы английский премьер-министр сам добровольно подал в отставку⁹.

Через два дня центральный печатный орган НСДАП сообщил: «Видимо, член партии Гесс жил в мире галлюцинаций, в результате чего он возомнил, что способен найти взаимопонимание между Англией и Германией… Национал-социалистическая партия считает, что он пал жертвой умопомешательства. И таким образом его поступок не оказывает никакого воздействия на продолжение войны, к которой Германию вынудили»¹⁰.

Надо отдать должное политическому чутью фюрера: чтобы дезавуировать Гесса, он организовал еще один полет – в Москву! 15 мая 1941 года немецкий пассажирский самолет с бортовыми знаками «Люфтганзы» Юнкерс Ju-52/3m пересек границу Советского Союза и, двигаясь по «коридору» для воздушных судов Аэрофлота по маршруту Белосток – Минск – Смоленск, приземлился на Центральном аэродроме. Зенитные расчеты и истребители ПВО не пытались посадить или сбить немецкий самолет. «Юнкерс» после посадки был сразу оцеплен солдатами батальона охраны НКВД, а экипаж был доставлен на Лубянку. Несмотря на то, что никаких официальных сообщений в печати не появилось, среди представителей дипломатического корпуса и журналистов мгновенно распространился слух о личном секретном послании Гитлера Сталину.

Первым эту маловероятную легенду озвучил знаменитый советский писатель Константин Симонов. Беседуя с маршалом Г.К. Жуковым в 1971 году, он задал ему вопрос о «письме Гитлера». Надо полагать, ответ его не удовлетворил, хотя собеседник, конечно, слышал о чем-то подобном. И в книге «Глазами человека моего поколения» появился многозначительный туманный пассаж: «В начале 1941 года, когда нам стало известно о сосредоточении крупных немецких сил в Польше, Сталин обратился с личным письмом к Гитлеру, сообщив ему, что нам это известно, что нас это удивляет и создает у нас впечатление, что Гитлер собирается воевать против нас. В ответ Гитлер прислал Сталину письмо, тоже личное и, как он подчеркнул в тексте, доверительное. В этом письме он писал, что наши сведения верны, что в Польше действительно сосредоточены крупные войсковые соединения, но что он, будучи уверен, что это не пойдет дальше Сталина, должен разъяснить, что сосредоточение его войск в Польше не направлено против Советского Союза, что он намерен строго соблюдать заключенный им пакт, в чем ручается своей честью главы государства. А войска его в Польше сосредоточены в других целях. Территория Западной и Центральной Германии подвергается сильным английским бомбардировкам и хорошо наблюдается англичанами с воздуха. Поэтому он был вынужден отвести крупные контингенты войск на восток, с тем, чтобы иметь возможность скрытно перевооружить и переформировать их там, в Польше»¹¹. Если Жуков был назначен начальником Генерального штаба в феврале 1941 года, то откуда ему было знать, что говорил Сталин в январе? И кому это «нам стало известно»: командующему Киевского Особого военного округа или корреспонденту «Красной Звезды» Симонову? Видимо, Жуков по памяти подсознательно воспроизвел аргументы Гитлера, которые тот приводил в беседе с В.М. Молотовым в ходе официального визита в Берлин и которые не были секретом в Кремле. А Константин Симонов, напуганный травлей советской интеллигенции в годы «перестройки», со знанием мастера закулисных интриг творчески домыслил его скупой рассказ, чтобы по многолетней привычке придворного поэта угодить новой власти.

Однако тогда у послов Великобритании и США складывалось неверное представление о доверительной сущности советско-германских отношений. Полет в Москву должен был подорвать доверие Чёрчилля и Рузвельта к перспективам дальнейшего сотрудничества с Москвой. Это может быть совпадением, но премьер-министр Соединенного Королевства называл дату 14 мая как срок нападения Германии на СССР.

Никакого письма на самом деле не было, хотя разговоры о нем с тех пор упорно муссируются не только в сомнительной по содержанию беллетристике, но и в научной литературе¹². В этом и состоял замысел нацистских бонз. Однако представляется, что последующие шаги И.В. Сталина во многом его обесценили. Была создана комиссия по обследованию боевой готовности соответствующих подразделений во всех военных округах СССР. Они были обобщены в ряде документов Главного управления войск ПВО и ВНОС. Приказ НКО № 0035 от 10 июня 1941 года «О факте беспрепятственного пропуска через границу самолета Ю-52 15 мая 1941 г.» квалифицировал инцидент как «свидетельство плохой организации и низкой подготовки войск ПВО» и назвал имена виновных командиров¹³. Строгих взысканий на них не накладывалось, поскольку самолеты всех гражданских авиакомпаний не несли опознавательных знаков, в том числе и «Аэрофлот». Альбом опознавания немецких самолетов вышел в свет только 22 июня 1941 года, и посты ВНОС не могли уверенно идентифицировать государственную принадлежность гражданского самолета. Несколько пассажирских самолетов Ju-52/3m применялись в ГВФ, и были знакомы личному составу.

Крейсеры и большая часть подводных лодок Балтийского флота и военно-транспортные суда 19 мая 1941 года получили приказ перейти из Либавы в Таллинн, который был лучше защищен средствами ПВО. Командный состав переводился на боевые командные пункты, а 20 июня Военный совет и штаб Краснознаменного Балтийского флота переместились из Ленинграда в Таллинн. Линкор «Марат» в сопровождении минного заградителя «Ока» ушел в Кронштадт. На военно-морской базе КБФ на полуострове Ханко стали усиленно готовиться к противоздушной, минно-торпедной и артиллерийской обороне и отражению десанта противника. Нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов убедил И.В. Сталина вывести из Либавы отряд легких сил Краснознаменного Балтийского флота в составе крейсера «Киров» и дивизиона эсминцев. Были уведены в Таллинн проходивший ремонт в Либаве минный заградитель «Андре Марти» и оба дивизиона 1-й бригады подводных лодок¹⁴.

В Генеральном штабе РККА изучали информацию военного атташе в Берлине генерал-майора В.И. Тупикова о том, что Германия в случае агрессии предполагает ввести в Балтийское море значительные военно-морские силы. В их составе может быть «карманный линкор», 2 легких крейсера, 14 эскадренных миноносцев и 18 подводных лодок¹⁵. В течение мая советская разведка зафиксировала заход в финские порты 48 немецких эсминцев и миноносцев. Обратно они не возвращались. Это был очередной блеф Гитлера, имевший целью не допустить перевода советских кораблей на Северный флот. На небольших каботажных судах были надстроены бутафорские орудийные надстройки, и все они вскоре вернулись в порты постоянной приписки, имея вид обычных торговых пароходов. Нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов пытался убедить Сталина в том, что такие невероятные данные о возможной концентрации германского флота в Балтийском море не соответствуют действительности, но тот, однако, запретил переводить корабли Краснознаменного Балтийского флота в Мурманск, Архангельск и Полярное. Да проводить эсминцы по Беломорскому каналу было поздно по причине его малых глубин в летние месяцы!

Боевые корабли Черноморского флота начали рассредоточение между Одессой, Севастополем, Новороссийском и Поти, куда, в частности, переводился линкор «Парижская Коммуна» и лидеры эсминцев, а морская разведывательная и истребительная авиация, как и подразделения ПВО военных портов, приводились в боевую готовность № 2. Для военных моряков и частей Охраны водных районов вводилась повышенная боевая готовность. Очередные отпуска и выходные дни для личного состава отменялись по приказу наркома ВМФ. Корабли днем и ночью принимали на борт топливо, боеприпасы и все необходимое¹⁶.

Управление НКВД по Белорусскому пограничному округу 20 июня отдало приказ, которым до 30 июня запрещалось предоставлять личному составу выходные дни, очередные отпуска и проводить политические занятия в отрядах. Семьи командиров срочно эвакуировались из гарнизонов по месту жительства родственников. На пограничных заставах увеличивалось количество пулеметных расчетов и «секретов».

Вероятный срок начала агрессии сообщил советский посол В.Г. Деканозов. Он отправил из Берлина в Москву 15 мая 1941 года подробную шифротелеграмму о том, что нападение Германии на Советский Союз ожидается в течение месяца¹⁷. А этому неподкупному комиссару государственной безопасности 2-го ранга и заместителю наркома НКВД в отличие от резидентов ГРУ РККА И.В. Сталин доверял. Во время первой личной встречи в августе 1942 года У. Чёрчилль напомнил ему, что предупреждал о скором начале гитлеровской агрессии. В ответ он услышал: «"Мне не нужно было никаких предупреждений. Я знал, что война начнется, но я думал, что мне удастся выиграть еще месяцев шесть или около этого". Сталин рассчитывал, что путем дипломатических маневров ему удастся оттянуть начало войны с Германией, по крайней мере, до осенней распутицы, и она помешает Гитлеру открыть военные действия в 1941 году»¹⁸.

Во время «перестройки и гласности» публицисты вновь заговорили о том, что якобы советские разведчики, и в первую очередь резидент в Японии Р. Зорге, сообщил точную дату немецко-фашистского вторжения. При этом они, ссылаясь на частные высказывания крупных политических деятелей и ученых. Приведу типичный пример. Легендарный партийный руководитель А.И. Микоян вдруг раскрывает историческую тайну: «Когда незадолго до войны в Москву из Берлина на несколько дней приехал наш посол Деканозов, германский посол Ф. Шуленбург пригласил его на обед в посольство… На обеде, кроме них, присутствовали лично преданный Шуленбургу советник посольства Хильгер и переводчик МИД Павлов. Во время обеда, обращаясь к Деканозову, Шуленбург сказал:

- Господин посол, может, этого не было в истории дипломатии, поскольку я собираюсь вам сообщить государственную тайну номер один: передайте господину Молотову, а он, надеюсь, проинформирует господина Сталина, что Гитлер принял решение 22 июня начать войну против СССР. Вы спросите, почему я это делаю? Я воспитан в духе Бисмарка, а он всегда был противником войны с Россией...

Обед на этом был свернут. Деканозов поспешил к Молотову. В тот же день Сталин собрал членов Политбюро и, рассказав нам о сообщении Шуленбурга, заявил: “Будем считать, что дезинформация пошла уже на уровне послов”. Таким образом, без какого-либо внимания было оставлено и это весьма необычное предупреждение»¹⁹. Подобная сенсация была адресована массовой аудитории, которая еще верила авторитетам советского прошлого и считала название центральной газеты ЦК КПСС синонимом ее содержания. Действительно, В.Г. Деканозов приезжал на первомайский парад в Москву, но никакого повода у германского посла для приглашения его на обед по дипломатическому протоколу не было. Для этого требовалась личная санкция наркома иностранных дел! А 1 мая 1941 года немецкие войска еще вели тяжелые бои в Греции, и планировалась последующая высадка воздушного десанта на остров Крит. О каких же сроках нападения на Советский Союз тогда могла идти речь, когда о них еще не знали в Берлине? Остается или посочувствовать Микояну по поводу его склероза, или заподозрить публицистов в фальсификации его воспоминаний, что было обыденным явлением тех приснопамятных лет.

Никто и никогда не называл в своих донесениях, сообщениях или беседах конкретной даты начала Великой Отечественной войны, в том числе и Р. Зорге. Ее вычислили в Главном разведывательном управлении РККА, НКВД и НКГБ по очевидным оперативным признакам и приметам.

Генеральный штаб и Главное Политическое управление РККА 17 мая 1941 года направили приказ № 34678 всем Военным советам западных военных округов в срочном порядке оборудовать запасные корпусные и дивизионные командные пункты под предлогом плановых учений и строительства спортивных и культурно-массовых сооружений. Главвоенстрой НКВД должен был под видом их строительства вести работы по прокладке новых телефонных коммуникаций. В секретном приказе НКО СССР № 0481 предписывалось: не позже 12-14 июня выдвинуть к границе стрелковые дивизии, которые дислоцировались на расстоянии 180-200 км от границы «ввиду летних учений». Среднему и младшему командному и рядовому составу о целях передвижения сообщать запрещалось²⁰.

Немецкой разведке была подброшена фальсификация о подготовке советским Генеральным штабом оперативного плана нападения на Германию через территорию Румынии и Венгрии. Он назывался «Гроза» и должен был осуществляться войсками Южного и Киевского Особого военных округов. Там концентрировалась самая мощная воинская группировка РККА, и дезинформация выглядела вполне убедительной. Это был пресловутый «Морской лев» в российском сухопутном исполнении.

Ответ на вопрос, зачем понадобились И.В. Сталину пресловутая «Гроза», «потемкинские» механизированные корпуса и «бумажные» авиационные полки, лежит на поверхности. Необходимо было заставить германский Генеральный штаб перенести сроки вторжения, так как резиденты абвера считали эти новые подразделения полностью укомплектованными воинскими соединениями. Это была продуманная масштабная дезинформация противника. Зная о том, что телефонные переговоры прослушиваются, а за всеми военными гарнизонами приграничных округов установлено пристальное наблюдение, штабы «сокращенных» механизированных корпусов, новых авиационных полков и воздушно-десантных корпусов умело имитировали их уставное функционирование.

«Определить хотя бы приблизительно военную мощь Советского Союза было почти невозможно, - пишет К. Типпельскирх. - Слишком многие факторы, из которых при нормальных условиях можно было бы составить сложную картину мобилизационных возможностей вооруженных сил и их экономических источников, были покрыты непроницаемой тайной. На протяжении двадцати лет Советский Союз, отгородившийся уже тогда железным занавесом от остального мира, жил своей особой жизнью.… О достигнутых успехах всякого рода ежегодно сообщалось лишь в сравнительных процентах, а не в абсолютных величинах… Советский Союз подготовился к вооруженному конфликту, насколько это было в его силах. На стратегическую внезапность германское командование не могло рассчитывать. Самое большее, чего можно было достигнуть, - это сохранить в тайне срок наступления, чтобы тактическая внезапность облегчила вторжение на территорию противника»²¹. Начальник Генерального штаба Ф. Гальдер в начале 1941 года с тревогой констатировал, что количество крупных советских воинских соединений в приграничных военных округах увеличилось с 147 до 155 единиц. В своем дневнике 3 февраля 1941 года он записал краткое содержание конфиденциальной беседы с Гитлером: «К сожалению, мой фюрер, численность Красной Армии точному определению не поддается. “Это неважно, - ответил тот. – После нескольких уничтожающих ударов все здание большевистского режима развалится”»²². Фюрер с запозданием понял, насколько он заблуждался в своих оценках. Генерал-полковник Г. Гудериан приводит любопытную фразу Гитлера, произнесенную им 4 августа 1941 года: «Если бы я знал, что у русских действительно имеется такое количество танков… я бы, пожалуй, не начинал эту войну»²³.

Дальняя воздушная разведка территории Советского Союза была поручена летчикам авиационной компании «Люфтганза». Им было приказано вести постоянное фотографирование стратегических объектов СССР до линии Ростов - Москва - Вологда - Мурманск, так как в «Особой эскадрилье Ровеля» было три специализованных высотных разведывательных самолетов Юнкерс Ju-86P. Гражданские пилоты не владели навыками опознания замаскированных аэродромов, запасных командных пунктов или бетонированных укреплений, и не могли в течение долгого времени уклоняться от заданного маршрута. Сырьевая и промышленная инфраструктура между Волгой и Западной Сибирью осталась неучтенной в плане «Барбаросса», но подобная погрешность не должна была сказаться на намеченных Генеральным штабом сроках завершения «блицкрига» против Советского Союза. «Изучая схемы развертывания советских войск, немцы не обманывались относительно мобилизации. Они исключили возможность превентивного удара, признавая явное намерение русских создать "пункты концентрации для обороны", откуда они в лучшем случае могли бы предпринять изолированное и ограниченное контрнаступление»²⁴.

Генерал-фельдмаршал Э. фон Манштейн вспоминал, что «мы много спорили о том, носило ли развертывание сил Советской Армии оборонительный или наступательный характер. По числу сосредоточенных в западных областях Советского Союза сил и на основе сосредоточения больших масс танков как в районе Белостока, так и в районе Львова можно было вполне предполагать - во всяком случае, Гитлер так мотивировал принятие им решения о наступлении, - что рано или поздно Советский Союз перейдет в наступление. С другой стороны, группировка советских сил на 22 июня не говорила в пользу намерения в ближайшее время начать наступление. Группа армий Ворошилова, противостоявшая нашей группе армий "Север", имела на границе только 7 дивизий, хотя в ее составе действовали 29 стрелковых дивизий, 2 танковые дивизии и 6 механизированных бригад…, расположенные в тылу, у Шауляя, Ковно (Каунаса) и Вильно (Вильнюса), а частично даже в районе Псков - Опочка на “линии Сталина”. Обе другие советские группы армий (Тимошенко и Буденного) также были глубоко эшелонированы, хотя в них части, действовавшие в пограничной полосе, были значительно сильнее. Более всего будет соответствовать правде утверждение о том, что развертывание советских войск, начавшееся …еще в период занятия восточной Польши, Бессарабии и Прибалтики, было "развертыванием на любой случай". 22 июня 1941 года советские войска были, бесспорно, так глубоко эшелонированы, что при таком их расположении они были готовы только для ведения обороны»²⁵.

Признанный классик в области массированного применения танков Г. Гудериан, изучая свой участок боевых действий в полосе наступления группы армий «Центр», отмечал, что «три группы армий должны были наступать по территории России с задачей прорвать оборону русских войск, расположенных близ границы, окружить их и уничтожить. Танковые группы должны были проникнуть вглубь территории России, чтобы предотвратить создание новых оборонительных рубежей…. У верховного командования, несмотря на опыт западной кампании, не было единого мнения относительно использования танковых соединений. Это сказывалось во время различных учений, которые организовывались с целью уяснения предстоящей задачи и подготовки командиров к ее выполнению. Генералы, не имевшие отношения к танковым войскам, придерживались мнения, что первый удар следует нанести пехотными дивизиями, проведя предварительно сильную артиллерийскую подготовку, а танки ввести в бой лишь после того, как вклинение достигнет известной глубины и наметится возможность прорыва. Напротив, генералы-танкисты придавали большое значение использованию танков с самого начала в первом эшелоне, потому что именно в этом роде войск они видели ударную силу наступления. Они считали, что танки могут быстро осуществить глубокое вклинение, а затем немедленно развить первоначальный успех, используя свою скорость. Генералы сами видели результаты использования танков во втором эшелоне во Франции. В момент успеха дороги были запружены бесконечными, медленно двигающимися гужевыми колоннами пехотных дивизий, которые препятствовали движению танков. Генералы-танкисты разрешали вопрос следующим образом: на участках прорыва использовать танки в первом эшелоне, впереди пехоты, а там, где решались другие задачи, например взятие крепости, использовать пехотные дивизии»²⁶.

На этот раз Гудериан не понял новизны «русской стратегии» Гитлера – верховного командующего вооруженными силами «Великой Германии». В Польше вся кампания свелась к уничтожению штабов военных округов и нарушению транспортного сообщения. Во Франции бронетанковые дивизии вермахта просто стремительно продвига­лись вперед, захватывали центры провинций, и оборона неприятеля руши­лась, начиная с самого верхнего уровня. Падение Парижа 18 июня 1940 года само по себе означало окончание войны. В России оставление Кутузовым Москвы при сохранении кадровой армии, наоборот, привело Наполеона к катастрофе в 1812 году.

Поэтому Гитлер требовал не просто обращать русские армии в беспорядочное отступление, а постоянно загонять их в «мешки», где окружать и физически истреблять командный и политический состав РККА. Прирожденный военный Гудериан был не в состоянии опуститься до возведения геноцида на уровень оперативного искусства. Он, как и все непосредственные создатели «плана Барбаросса», считал, что необходимо нанести удар по промышленным и транспортным центрам – Москве и Ленинграду, и тогда окончательная победа над СССР будет обеспечена. Генеральный штаб вермахта так и не смог рассчитать, какое количество войск потребуется для того, чтобы окружить и истребить несколько миллионов советских военнослужащих. Не хватало пехотных частей, чтобы окружать такие огромные пространства; не хватало ты­ловых подразделений, чтобы снабжать боевые части всем необ­ходимым, не хватало специальных соединений для ликвидации всего офицерского корпуса и кадрового резерва РККА. Все генералы вермахта не сумели понять грандиозного замысла своего фюрера.

«Указанная. Гитлером в плане "Барбаросса" общая цель: "необходимо уничтожить основную массу войск, расположенных в западной России, путем смелых операций, выдвигая далеко вперед танковые клинья; воспрепятствовать отходу боеспособных соединений в глубину русского пространства", была, в конце концов, не чем иным, как лишь оперативным или тактическим "рецептом", - писал генерал-фельдмаршал Э. фон Манштейн. - И только благодаря превосходному военному руководству германской армии были достигнуты чрезвычайно большие успехи, поставившие Советскую Армию на край пропасти. Но этот "рецепт" никогда не мог заменить оперативного плана, относительно разработки и выполнения которого Главное командование должно было быть единого мнения, оперативного плана, который ввиду соотношения сил и протяженности театра военных действий заранее должен был предусматривать возможность уничтожения Советской Армии в случае необходимости в ходе двух кампаний»²⁷.

Предоставим вновь слово К. Типпельскирху. Он признал, что синхронные «операции всех трех групп армий... не привели ни к быстрому уничтожению… вооруженных сил противника, ни к подавлению морального духа и мужества войск Красной Армии. Кризис… на Востоке был вызван не столько неправильным оперативным решением, сколько общей некомпетентностью высшего политического руководства Германии,… не сумевшего использовать все возможности, чтобы подготовить и направить на Восточный фронт достаточные силы для решения стоявших там перед немцами огромных задач»²⁸. Тут заслуженный историк слукавил: Гитлер на сей раз играл ва-банк. На территории северной Франции, Бельгии, Дании и Нидерландов к моменту осуществления плана «Барбаросса» оставалось всего 38 германских пехотных и моторизованных дивизий; 7 – в Греции, 2 – в Северной Африке и только одна – в Центральной Германии, не считая полицейских и вспомогательных подразделений. К началу вторжения на советско-германской границе было сосредоточено 153 дивизии и бригады вермахта, все военные самолеты 1-го класса, танки, штурмовые орудия и бронеавтомобили²⁹.

На советско-германской границе было сосредоточено 3509 немецких военных самолетов в составе 5 воздушных флотов, и армейских групп «Остзее» и «Норд». В резерве только одной группы армий «Центр» находилось 397 боевых самолетов. Румыния выдвинула к границе 504 самолета, Венгрия – 364 самолета, Финляндия – 307 самолетов, Словакия – 136 самолетов и Италия - 83 самолета³⁰. В оккупированной Европе остались только три штатные истребительные эскадры Люфтваффе – JG.2 «Рихгофен» и JG.26 «Шлагеттер» на побережье Ла-Манша, и JG.27 в Средиземноморье³¹. В Германии имелись в составе пассажирских компаний, во вспомогательных и учебных эскадрильях 7682 запасных самолетов различных классов. Они, в крайнем случае, могли быть в кратчайшие сроки переоборудованы в истребители, бомбардировщики и разведчики 2-й категории³². Против СССР на 29 мая 1941 года было сосредоточено 306 авиационных эскадр из имевшихся 443 подразделений Люфтваффе, то есть 70% всей авиации «третьего рейха»³³.

По состоянию на 22 июня 1941 года силы немецко-фашистские подразделения насчитывали 5 млн. 500 тысяч офицеров и солдат вермахта против 2 млн. 180 тысяч военнослужащих РККА. Союзники «третьего рейха» выдвинули к советским границам наиболее боеспособные воинские подразделения: Финляндия – 18 пехотных дивизий и 5 танковых бригад, Румыния - 12 пехотных, 4 кавалерийских и 1 танковую дивизии, 3 горно-пехотные и 2 крепостные бригады; Венгрия – 2 моторизованные и 1 кавалерийскую бригады; Словакия – 2 пехотные дивизии и 1 кавалерийскую бригаду; а Италия - 3 моторизованные и 3 танковые дивизии.

Еще 6 вспомогательных добровольческих дивизий СС (Waffen SS) были сформированы этническими немцами из всех оккупированных европейских государств и политических эмигрантов, прошедших расовую проверку. «Мы помогаем, - признавал Геббельс, - лишь представителям национальных партий, не имеющих поддержки в народных массах»³⁴. Дивизии именовались по национальной принадлежности волонтеров: «Валлония», «Богемия и Моравия», «Викинг», «Денемарк», «Гембез», «Лангемарк», «Нордланд», «Недерланд» и «Шарлемань»³⁵. Партийная канцелярия НСДАП, которую возглавлял М. Борман, сделала специальное пояснение: «Подразделения Wassen SS, состоящие из национал-социалистов, вследствие их интенсивной национал-социалистической подготовки в вопросах расы и народности лучше других вооруженных сил пригодны для выполнения специальных задач, подлежащих решению в оккупированных восточных областях»³⁶. Из французских летчиков, уроженцев Эльзаса и Лотарингии, была сформирована истребительная авиационная эскадра JG.101, которая базировались в Румынии под видом «учебной». Она имела на вооружении лучшие французские истребители Девуатин D.520. Советская разведка считала их боевой частью румынских Королевских ВВС³⁷. Впоследствии этими самолетами и пилотами профашистского мировоззрения были укомплектованы истребительные эскадры JG.103 и JG.105. В советской историографии эти соединения обычно не учитывались, поскольку им приходилось выполнять будто бы только вспомогательные задачи охраны тыловых коммуникаций и специальные, то бишь карательные операции. Но в маневренной войне такие функции являются важнейшим фактором победы наступающих войск первого эшелона, и такие соединения играют роль оперативного резерва. В случае необходимости они направляются в первый эшелон, как это случилось с французской дивизией СС «Шарлемань» осенью 1941 года.

На вооружении дивизий Панцерваффе на советско-германской границе находились во втором эшелоне 600 французских легких танков Гочкис Н.35/39, 843 танка Рено R.35/39 и 50 штук FCM.36, 400 средних танков СОМУА S.35, 161 тяжелых танка Рено-Шнейдер-Крезо В.1 и В.1bis, 722 легких чехословацких танка – 360 LT.35, и 352 LT.38, 22 легких польских танка 7.TR и 55 танкеток TKS. В их число пока не были включены 1100 устаревших легких танков Рено FT.17/18, которые предназначались для поддержки зондеркоманд СС в глубоком тылу «третьего рейха». Начальник Генерального штаба вермахта Ф. Гальдер со свойственной ему педантичностью отметил: «23.12.40. Трофейные [французские] танки: 4930 шт., включая транспортеры для боеприпасов. 201-й танковый полк получает трофейные танки... К концу января все танки будут приняты. Инструкторы, обучающие вождению танков, - французы. Курсы водителей. Следующий полк будет сформирован в феврале»³⁸.

Наряду с ними во вторжении в Советский Союз участвовали 179 венгерских танков «Толди» и LT.38, 137 финских танка Т-26, Т-37/38 и Виккерс Mk.VIE, 124 румынских танка LT.38 и ЧКД R.1, 56 легких итальянских танка L.3/33 и L.6/40 и 40 словацких танков LT.38³⁹. В первый день войны советские артиллеристы уничтожили несколько бронированных «больших французских танков со свастикой»⁴⁰. В ходе грандиозного танкового сражения под Луцком, Дубно и Бродами в июне 1941 года часть из трофейных французских танков по причине больших потерь немецкой автобронетанковой техники была введена в бой. Маршал бронетанковых войск М.Е. Катуков, рассказывая о встречном бое на Юго-Западном фронте, упоминает среди подбитых неприятельских машин и чехословацкие танки, и французские «Рено» и «Шнейдер-Крезо» и даже польские танкетки. Они входили в бронетанковые батальоны 1-й танковой группы вермахта⁴¹. Таким образом, суммарное количество всех немецко-фашистских танков было приблизительно равным числу боеготовых советских танков в четырех приграничных военных округах Советского Союза.

Вопреки господствующему мнению, немецко-фашистские войска добились временного превосходства над РККА в первый месяц войны благодаря абсолютному количественному превосходству пехоты и кавалерии. Большинство танков и самолетов противника по своим тактико-техническим характеристика и эксплуатационным качествам уступали образцам советской военной техники, превосходя их в тактике боевого применения.

По причине увеличения протяженности западной границы 199 стрелковых, танковых и кавалерийских дивизий и бригад РККА вынуждены были расположиться по всей ее линии, сконцентрировав основные силы на предполагаемых направлениях главного удара противника. Но, ни одно соединение западных военных округов не было укомплектовано по полному штату: 144 дивизии имели численность по 8 тысяч человек, 19 — от 6 до 3 тысяч военнослужащих, и 7 кавалерийских дивизий — в среднем по 6 тысяч конников⁴². А согласно мобилизационному расписанию в стрелковой дивизии предполагалось иметь 14 483 человека. Между Таллинном и Ленинградом, Либавой и Ригой на побережье вообще никаких регулярных сухопутных войск не было. Эти соединения при всем желании и отваге командиров и красноармейцев физически не могли сдержать натиска многократно превосходящих сил противника.

В мае из внутренних военных округов к рубежу Днепра и Западной Двины началось скрытное выдвижение 7 армий, одного стрелкового и 2 механизированных корпусов⁴³. Переброска войск из внутренних округов осуществлялась под предлогом учений железнодорожным транспортом с соблюдением маскировки и без нарушения графика движения мирного времени. Войска должны были завершить сосредоточение в заранее намеченные районы с 1 июня по 10 июля 1941 года. Одновременно с выдвижением войск из внутренних районов страны начиналась скрытая перегруппировка соединений внутри приграничных округов. Под видом изменения дислокации летних лагерей в связи с плановыми учениями 66 стрелковых дивизий с 12 июня 1941 года подтягивались ближе к границе. Некоторые из них перебрасывались по железной дороге, причем также без нарушения графика движения мирного времени. Большинство стрелковых соединений перемещалось походным порядком в ночное время. Утром 15 июня из всех дивизий, составлявших резерв западных военных округов, более половины были приведены в движение. Большая часть перемещаемых соединений выдвигалась в районы, удаленные от государственной границы на 20—80 км. Несмотря на принятые меры, к 22 июня советскому Главному Командованию не удалось создать исходной стратегической группировки Красной Армии у западных границ в том ее виде, которого требовала реально складывавшаяся обстановка. Это в значительной мере и определило неблагоприятное для СССР соотношение сил в приграничной полосе к началу войны⁴⁴.

Сообщение ТАСС от 14 июня 1941 года представлял собой заключительный и тщательно продуманный дипломатический демарш Сталина, который рассчитывал получить ответную ноту германского правительства любого содержания, свидетельствующую о намерениях Гитлера, ненавязчиво подтверждая свою приверженность Договору о ненападении. Официального ответа из Берлина впервые не последовало.

Рейхсминистр пропаганды и народного просвещения И. Геббельс не преминул поставить себе в заслугу умело организованную дезинформацию Сталина, даже не прочитав Сообщение ТАСС:

«14.06.41. Я счастлив. Английское радио уже заявило, что наши выступления против России - пустой блеф, за которым скрывается наша подготовка к вторжению [в Англию]. Такова и была главная цель... Обман удался полностью. Этому очень рад фюрер.

16.06.41. Москва хочет остаться вне войны до тех пор, пока Европа не устанет и не истечет кровью. Вот тогда Сталин захотел бы действовать. ...Россия напала бы на нас, если бы мы стали слабыми, и тогда мы имели бы войну на два фронта, которую мы не допускаем этой превентивной акцией. Только таким образом мы гарантируем свой тыл.

18.06.41. Маскировка наших планов против России достигла наивысшей точки. Мы настолько погрузили мир в омут слухов, что сами в них не разбираемся. Вопрос о России становится все более непроницаемым. Наши распространители слухов работают отлично. Со всей этой путаницей получается как с белкой, которая так хорошо замаскировала свое гнездо, что под конец не может его найти! …Новейший трюк: мы намечаем созыв большой конференции по проблемам мира с участием России»⁴⁵. Похоже, Геббельс сам не был уверен, что вторжение немецко-фашистских армий состоится в ближайшие дни, коль скоро собирался создать еще один «мыльный информационный пузырь» - мирную конференцию.

Гитлер, по воспоминаниям Г. Гудериана, напротив, нервно отреагировал на Сообщение ТАСС: «14 июня фюрер собрал в Берлине всех командующих группами армий, армиями и танковыми группами, чтобы обосновать свое решение о нападении на Россию и выслушать доклады о завершении подготовки. Он сказал, что не может разгромить Англию. Поэтому, чтобы прийти к миру, он должен добиться победоносного окончания войны на материке. Чтобы создать себе неуязвимое положение на европейском материке, надо разбить Россию. Подробно изложенные им причины, вынудившие его на превентивную войну с Россией, были неубедительны. Ссылка на обострение международного положения вследствие захвата немцами Балкан, на вмешательство русских в дела Финляндии, на оккупацию русскими пограничных балтийских государств также не могли оправдать столь ответственного решения, как не могли его оправдать идеологические основы национал-социалистического учения и некоторые отрывочные сведения о военных приготовлениях русских. Поскольку война на Западе не была закончена, каждая новая военная кампания могла привести к военным действиям на два фронта, на что Германия Гитлера была еще менее способна, чем Германия 1914 года»⁴⁶. В другом месте Гудериан замечает, что «наше командование превзошло в безрассудном упрямстве Карла XII и Наполеона I»⁴⁷. Тем не менее, никто из присутствовавших генералов и адмиралов, кроме генерал-фельдмаршала Г. фон Рунштедта, серьезных возражений против этого плана не высказал. «Война с Россией, - заявил Рунштедт, - бессмысленная затея, которая, на мой взгляд, не может иметь счастливого конца. Но если, по политическим причинам, война неизбежна, мы должны согласиться, что её нельзя выиграть в течение одной летней кампании. Вы только посмотрите на эти огромные пространства! Мы не можем разгромить противника и оккупировать всю западную часть России - от Балтийского до Чёрного моря - за какие-нибудь несколько месяцев»⁴⁸. Ф. Гальдер, надо полагать, от неожиданности ограничился скупой фразой; «14.06.41. После обеда фюрер произнес большую политическую речь, в которой мотивировал причины своего решения напасть на Россию, и обосновал то положение, что разгром России вынудит Англию прекратить борьбу»⁴⁹. Командующий ВМФ «третьего рейха» гросс-адмирал Э. Рёдер отметил: «В длинной речи 14 июня, обращенной к высшим офицерам вооруженных сил, Гитлер изложил причины, по которым было необходимо напасть на Россию и разбить ее. “Война все равно была неизбежна, мы должны были решиться на нее в качестве превентивной меры именно сейчас, а не ждать, когда Россия нападет на нас через некоторое время, когда она будет лучше подготовлена к войне, а мы будем связаны в своих действиях”. Будучи знаком с методами аргументации Гитлера, я был в меньшей мере впечатлен этой речью, чем некоторые мои сотрудники. Но одно было очевидно: было принято, вероятно, самое важное решение всей войны – наперекор всем моим советам и предупреждениям, подкрепленным всеми фактами и цифрами, которые я смог собрать»⁵⁰.

Даже не блиставший оперативными талантами генерал-фельдмаршал В. Кейтель высказал свои опасения относительно успеха операции «Барбаросса». Он писал: «В своих оценках Гитлер исходил из допущения, что военная промышленность России находится в стадии становления, кроме того, Сталин искоренил лучшие командные кадры в 1937 году, а светлых голов среди пополнения до сих пор не замечено. Материалы допросов взятых в плен офицеров русского генштаба убеждали Гитлера в неизбежности столкновения, однако он исходил из ложных предпосылок, оценивая стратегический потенциал и мощь советской военной промышленности. Даже без Донбасса, Россия была объективно сильнее рейха, а преимущество Красной армии в танках было таким, что мы были просто не в состоянии ликвидировать отставание»⁵¹. Самоуверенность создателей плана «Барбаросса» из Генерального штаба вермахта воистину была беспредельной.

И командующего II-м Воздушным флотом генерал-фельдмаршала А. фон Кессельринга аргументы фюрера не особенно убедили. «Точка зрения Гитлера, состоявшая в том, что русские используют первый же удобный момент для того, чтобы на нас напасть, тогда показалась мне абсолютно правильной. Кремль мог без труда найти предлог для внезапной атаки. В любом случае, время было на стороне русских, а они, как никто, умели с толком его использовать. Из докладов офицеров-экспертов Люфтваффе, которые совсем недавно побывали в России, мне было известно о гигантской по своим масштабам программе наращивания военно-промышленного потенциала и производства вооружений, которую русские начали осуществлять. В скором времени мы будем не способны за ними угнаться даже в условиях войны. К сожалению, Геринг и Гитлер сочли эти доклады плодами чересчур разыгравшегося воображения. Я до сих пор считаю, что только неисправимый оптимист мог предполагать, что Россия удовлетворилась бы статусом второстепенной державы... Только размещение аэродромов русской военной авиации поблизости от границы могло свидетельствовать о подготовке действий наступательного характера»⁵². Он невольно признает, что длительной войны с Красной армией вермахту и Люфтваффе выдержать не удастся.

Руководителя абвера, – военной разведки вермахта, – адмирала В. Канариса «ужасно тревожила приближающаяся кампания. Он в самых крепких выражениях критиковал руководство вермахта, которое, несмотря на свои военные знания, оказалось настолько безответственным и глупым, что поддержало взгляды такого человека как Гитлер, считавшего, что мы будем в состоянии закончить войну с Россией в течение трех месяцев. Он говорил, что не будет участвовать в этом и не понимает, почему Браухич, Гальдер, Кейтель и Йодль превратились в самовлюбленных, лишенных чувства реальности и слепо веривших в удачу игроков в покер»⁵³.

Э. фон Манштейн считал, что причина подготовки войны против СССР «заключалась в личности Гитлера, в его необузданной жажде власти и в переоценке им своих возможностей, чему способствовали его несомненные политические успехи, низкопоклонство видных партийных деятелей, а также некоторых окружавших его лиц. Это было также в значительной мере следствием того, что он по отношению к несогласным с ним военным деятелям был не только главой государства, но и верховным главнокомандующим всеми вооруженными силами, то есть их высшим прямым начальником. К тому же он блестяще умел в споре со своими военными партнерами бросать на чашу весов политические и экономические аргументы, которые последним нелегко было опровергнуть, ибо для их оценки решающее слово также имели не военные, а государственные деятели. Главную роль, однако, в узурпировании роли не только главы государства и политического вождя, но и полководца сыграла, очевидно, жажда власти. В этой связи мне на многое раскрыла глаза беседа с Гитлером, состоявшаяся в 1943 году. …Гитлер во время этой беседы заявил, что он совсем не заинтересован в том, чтобы "играть роль полководца", хотя его, безусловно, привлекала связанная с этим слава. Он подчеркнул, что решающее значение в этом вопросе играет власть, и что он один обладает достаточным авторитетом для того, чтобы добиться выполнения своих решений. Он верил только во власть и считал, что она олицетворена в его воле. …Этому человеку с его необузданной жаждой власти, не останавливавшемуся при этом ни перед чем и обладавшему высоким умом, противостояли [посредственные] генералы фон Браухич и Гальдер» ⁵⁴. Добавим – и не только они! Немецкий генералитет в это время не имел серьезных возражений против мнения своего «непогрешимого фюрера», кроме сроков начала вторжения.

«Дилетантизм, - верно подметил А. фон Шпеер, - был одной из характерных черт характера Гитлера. Он не имел специального образования и, в сущности, всегда и во всем был самоучкой. Как и все люди такого рода, он плохо представлял, что такое настоящие профессиональные знания. Не будучи способным к комплексному охвату проблем, присущих всякому крупному начинанию, он с какой-то ненасытностью взваливал на себя все новые и новые задачи. Не обремененный традиционными представлениями, его быстрый, подвижной ум иногда выдавал смелые необычные решения, которые никогда не пришли бы в голову специалисту. Стратегические успехи первых военных лет можно напрямую связать с его неисправимой неграмотностью в правилах игры и его дилетантской решительностью. Поскольку противная сторона исходила из определенных правил, и не понимала природы Гитлера, тогда и возникали ошеломляющие эффекты, которые в сочетании с военным превосходством закладывали предпосылки его успехов. Когда же посыпались неудачи, он, как и большинство непрофессионалов, потерпел крах. …Выглядевшая наивной слабость Гитлера блеснуть цифровыми данными - теперь уже в области вооружений, как прежде в автомобилестроении или архитектуре - также обнаруживала в нем дилетанта. Он всегда старался выглядеть ни в чем не уступающим специалистам, а то и превосходящим их. Подлинный профессионал не станет, и вполне оправданно, перегружать свою голову деталями, которые он может уточнить по справочнику или получить от помощника»⁵⁵.

Министр иностранных дел Италии граф Г. Чиано писал в те дни: «Многочисленные признаки говорят о том, что начало операций против русских теперь близко. Идея войны с Россией сама по себе полезна, ибо дата краха большевизма будет одной из выдающихся дат в истории цивилизации. Но мне не нравится это как симптом. Поскольку не хватает ясной и убедительной мотивировки, обычное объяснение сводится к тому, что речь идет о попытке найти выход из ситуации, которая развивается не так, как это предполагали.… Каков будет ход войны? Немцы думают, что в течение восьми недель все закончится, и это возможно, так как военные расчеты Берлина всегда были более точными, чем политические. Но если этого не случится? Если Красная Армия окажет сопротивление более стойкое, чем армии буржуазных государств? Какова будет реакция в широких пролетарских массах всего мира?»⁵⁶

Для справедливой оценки дипломатии И.В. Сталина и В.М. Молотова следует учитывать, что Советскому Союзу в ближайшее время угрожала война на двух фронтах: с нацистской Германией на западе, и с милитаристской Японией на востоке.

Во время подписания советско-германского Договора о ненападении 23 августа 1939 года в Монголии продолжались бои с авангардом Квантунской армией, и никто в Наркомате иностранных дел и Генеральном штабе РККА не мог исключить того, что военные действия не примут затяжного характера. Имея на границе Маньчжоу-Го и МНР развитую транспортную инфраструктуру, японская Императорская армия могла продолжать воевать по «китайскому сценарию», во всяком случае, еще несколько месяцев, если не дольше. Концентрацию дивизий, танковых и воздушных армий Страны Восходящего солнца в Маньчжурии и в Корее на Дальнем Востоке в разряд случайностей при всем желании отнести было трудно. И, учитывая значительную пропускную способность КВЖД, очевидную слабость Тихоокеанского флота и настойчивые предупреждения Р. Зорге о планах Генерального штаба Японии о подготовке агрессии против СССР, Дальневосточный фронт мог стать главным в грядущей войне.

«Мюнхенский сговор», срыв Московских переговоров по коллективной безопасности, сколачивание объединенной вооруженной коалиции Франции, Англии и Турции против СССР осенью 1939 года и провоцирование Финляндии на разрыв дипломатических отношений с Москвой, - нелепость такой политики отметили и Маннергейм, и Чёрчилль, - почти не оставили выбора советскому руководству. «Пакт Молотова – Риббентропа» был, вероятно, далеко не лучшим выходом из геополитического кризиса, но США тогда занимали неопределенную, выжидательную позицию⁵⁷.

Наконец, соотношение сил на советско-германской границе в 1941 году было стратегически невыгодным для РККА. Имея незначительное количественное превосходство в танкетках и легких танках и военных самолетах старых конструкций, Красная армия абсолютно уступала немецко-фашистским силам вторжения в количестве и уровне подготовки рядового и младшего командного состава соединений, что всегда было и остается решающим фактором успеха в континентальной войне. Слабой была и образовательная и военная подготовка командиров, красноармейцев и краснофлотцев. Она осталась на уровне начала тридцатых годов. Вермахт имел солидный опыт ведения наступательных операций в Центральной и Западной Европе. Они не шли ни в какое сравнение с победами Красной Армии в локальных военных конфликтах в Испании, Китае и Монголии. И.В. Сталин со свойственной ему прямотой говорил, «что многие товарищи преувеличивают значение событий у озера Хасан и Халхин-Гол с точки зрения военного опыта. Здесь мы имели дело не с современной армией, а с армией устаревшей. …Конечно, Хасан и Халхин-Гол сыграли свою положительную роль. Их положительная роль заключается в том, что в первом и во втором случае мы японцев побили. Но настоящий опыт в перестройке нашей армии мы извлекли из русско-финской войны и из современной войны на Западе»⁵⁸. Опыт финской кампании, как отмечалось, остался уникальным, хотя и стимулировал переучивание командного и рядового состава в полевых условиях. А вот опыт военных сражений в Европе изучили на всех уровнях начальствующего состава РККА! Впоследствии Маршал Советского Союза Г.К. Жуков дал свое объяснение всем этим фактам:

«Говоря о предвоенном периоде и о том, что определило наши неудачи в начале войны, нельзя сводить все только к персональным ошибкам Сталина или в какой-то мере к персональным ошибкам Тимошенко и Жукова.

Все это так. Ошибки были.

Но надо помнить и некоторые объективные данные. Надо подумать и подсчитать, что представляли собой мы и наша армия, и Германия и ее армия. Насколько выше был ее военный потенциал, уровень промышленности, уровень промышленной культуры, уровень общей подготовленности к войне…

Словом, нельзя забывать, что мы вступили в войну, еще продолжая быть отсталой в промышленном отношении страной по сравнению с Германией…

Наконец, надо добавить, что Гитлер со дня своего прихода к власти абсолютно все подчинил интересам будущей войны, все строилось в расчете на победу в этой войне, все делалось для этого, и только для этого. А мы такой позиции не заняли, остановились на полумерах. Сталкивались друг с другом интересы ведомств, шла бесконечная торговля по каждому вопросу, связанному с вооружением армии и подготовкой к войне»⁵⁹.

Начальник Генерального штаба генерал армии Герой Советского Союза Г.К. Жуков не мог не знать о реальной мощи РККА и о потенциально небольших возможностях оборонной промышленности СССР, но сознательно умолчал об этом. Но главную причину он назвал – невысокий культурный, общеобразовательный и специальный уровень подготовки красных командиров всех рангов. И очень немногие из них обладали наряду с заслугами и орденами за победы в гражданской войне еще и талантом военачальников.