Исторические персонажи

Из более чем 500 персонажей ВИМ около 200 – лица исторические.

Громаден самый охват исторического материала в эпопее Т. Участники 20 сражений, начиная от Шенграбенского боя в первой войне русских с Наполеоном и кончая Тарутинским сражением; русские, австрийские и французские императоры, их приближенные, адъютанты, придворные; большие и малые чины воюющих армий; дипломаты, государственные и политические деятели тех лет – все это многообразие лиц живет, действует, думает и говорит на страницах ВИМю

Наибольшие разноречия возникли с историками у Т. при оценке 2 важнейших фигур начала 19 в. – Наполеона и Кутузова. Они противостоят друг другу в романе; чрезвычайно важно, что это противопоставление принадлежит самому Т.. Во всех исторических сочинениях, какие он читал, Наполеону противопоставлен Александр I. Т. поначалу приходила мысль «написать психологическую историю романа Александра и Наполеона». В ВИМ спор «узурпатора» Наполеона с «ангелом» Александром Павловичем обсуждается только в салоне А.П.Шерер. Императору Александру Т. отказывает в праве быть вершителем исторических событий; он не согласен отдавать ему и его придворным генералам «славу русского оружия».

«Освободитель Европы», как именовали Александра его верноподданные историографы, представлен в романе слабым, тщеславным человеком, который верил австрийцам больше, чем Кутузову, а своими распоряжениями только мешал ему.

Как это часто делается в ВИМ, правда восстанавливается путем иронического освещения лжи, снятия ореола с мнимых героев истории. Ирония не направлена прямо на Александра, напротив, Николай и Петя Ростовы испытывают восторг при виде царя. Но Петя – мальчик, А Н.Ростов – человек милый, однако не рассуждающий, и чрезвычайно важно, что Александр изображен почти исключительно через его восприятие. Впрочем, даже Н.Ростов задумывается при виде бессмыслицы театрально-помпезного тильзитского свидания 2 императоров.

За исключением одной короткой сцены – переправы войск через Неман, все эпизоды с появлением Наполеона представляют его в резко ироническом освещении. Особенно старательно Т. наблюдает за жестами «великого человека» - театральными, рассчитанными на внешний эффект. Наполеон играет роль, притом фальшивую, и в сцене награждения орденом Почетного легиона Преображенского солдата Лазарева, и в разговоре с денщиком Лаврушкой, и в эпизоде нетерпеливого ожидания «депутации бояр» на Поклонной горе. Это не вымышленные, а подлинные случаи, взятые из фр. источника – «Истории консульства и империй» Тьера. Т. меняет лишь тон и слог – высокопарный на простой, несколько даже огрубленный; все это иронически переосмыслено.

По самому существу своей задачи художника Т. устраняет спорные вопросы, касающиеся исторических лиц и фактов, дает их смелые очерки, точные, яркие, определенные описания и приговоры.

Т. не хуже тогдашних историков видел страшную силу Наполеона, перед которым трепетали монархи всей Европы, на милость которого сдавались огромные армии. Обо всем этом рассказывает ВИМ. Но тот же Наполеон потерпел поражение в России и бежал, спасая себя, от армии. Защитники Наполеона уверяли, что и здесь он был велик, и если бы не случайности, то все было бы иначе.

Т. показывает, что иначе быть не могло.

Наполеон претендовал на великую роль в истории, рассчитывал творить ее, подчиняя собственной воле. «Государственными» интересами он оправдывал все: убийства, расстрелы пленных, захватнические войны. Т. не интересовало количество выигранных Наполеоном сражений и число покоренных государств. Он подходит к Наполеону с той мерой, которую считал единственно правильной: «нет величия там, где нет простоты, добра и правды».

Кутузов в ВИМ еще больше, чем Наполеон, явился историческим и художественным открытием Т. В художественных картинах ВИМ Кутузов неизменно предстает не бездеятельным человеком, умеющим лишь мудро созерцать ход событий. Это он своими верными действиями и распоряжениями спасает русскую армию после капитуляции Мака и сдачи Наполеону Вены; это он, не любящий громких фраз, посылает Багратиона задержать французов и напутствует его патетическими словами: «Благословляю тебя на великий подвиг!».

Кутузов понимает, что есть что-то значительнее и сильнее его воли, - это неизбежный ход событий. Он умеет «отрекаться от своей воли, направленной на другое».

Действия Кутузова всегда соответствуют общенародному чувству; историческое проявляется в нем как народное, национальное и потому – нравственное. Обращаясь к солдатам, Кутузов говорит: «Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда». Психология полководца народной войны раскрыта Т. и исчерпывающей глубиной.

В мирных сценах ВИМ исторических персонажей меньше, чем в эпизодах военных. Но и здесь главные исторические фигуры времени не обойдены Т. Прежде всего это Сперанский, которому еще в 1803 г. царь поручил готовить «записку об устройстве судебных и правительственных учреждений». Т. судит о деятельности Сперанского не с дворянской, а мужицкой точки зрения, хотя эту последнюю выражает в романе князь Андрей Болконский. По Т., в жизни важен не внешний вид, а внутреннее существо. Применив пункты нового законоположения к своим крестьянам, Болконский увидел, что пункты эти не имеют к ним никакого отношения, и ему сразу странно стало, как мог он заниматься «такой праздной работой».

Как всегда в ВИМ, историческое и социальное сцепления делаются почти незаметно – точными художественными деталями. Ненатуральные белые руки Сперанского и его театральный смех ясно соотносят русского реформатора с Наполеоном, у которого тоже белые, пухлые руки и великое мастерство в актерстве.

Точно так же раскрываются, взаимно отражаясь друг в друге, многие действующие лица эпохи, например, психологически и исторически сходные наполеоновский маршал Даву и военный министр Александра Аракчеев. «Даву был Аракчеев императора Наполеона – Аракчеев не трус, но столь же исправный, жестокий и не умеющий выражать свою преданность иначе как жесткостью» - эта авторская характеристика подтверждается встречей Болконского с Аракчеевым и П.Безухова с Даву. Несколько художественных деталей: холодный взгляд, ворчливо-презрительный тон, аскетическая приверженность «делу» и пренебрежение удобствами жизни – создают вполне законченное представление об этих исторических фигурах, хотя в романе им отведено всего лишь несколько страниц.