Роман «Отец Горио» (1834-35гг.)

Растлевающая власть денег в буржуазном обществе, которая вторгается в отношения даже самых близких людей – мужей и жен, отцов и детей – , со всей очевидностью продемонстрирована в этом романе.

«Деньги – это жизнь… За деньги купишь все, даже дочерей», - приходит к выводу герой романа, хотя сам он как будто не принадлежит к той породе финансовых хищников, что Гобсек и Гранде. Если они одержимы жаждой наживы, то Горио, напротив, приносит свое состояние на алтарь безрассудной любви к дочерям. Словно шекспировский король Лир, он отдает им все до последнего су, оканчивая дни в пансионе вдовы Воке. Но дочерей у него только две – нет третьей, Корделии, способной вступиться за отца и согреть сердечной теплотой его старость. Чувство отцовства гипертрофировано у Горио: ради счастья своих «ангелочков» он готов претерпеть любые лишения и унижения, готов ограбить банк, пойти на убийство, готов чистить сапоги каждому, кто приблизит к нему дочерей. А дочери, беззастенчиво обирая отца, чтобы его деньгами оплачивать векселя любовников, отвечают ему черствой неблагодарностью, доводя его до отчаяния.

Личная трагедия папаши Горио отчетливо окрашена и социально. В этой трагедии немало повинные безжалостные нравы той среды, где превыше всех ценностей вознесена всемогущая пятифранковая монета. С разных концов читали «Книгу света» виконтесса де Босеан и Вотрен, он же «Бонапарт преступного мира» Жак Колен – каторжник по прозвищу Надуй Смерть. Но оценки их и наставления молодому человеку, желающему преуспеть в Париже, во многом совпадают. «Прав Вотрен. Богатство – вот добродетель!» - подумал Эжен про себя. – «…что за железная логика у человека!.. Он грубо, напрямик, сказал мне то же самое. что говорила в приличной форме госпожа де Босеан». В могиле папаши Горио Растиньяк хоронит свою «последнюю юношескую слезу, исторгнутую святыми волнениями юного сердца». Отбросив былые устремления, он принимает решение отправиться на «охоту за миллионами», к чему призывал его Вотрен. И став беспринципным эгоистом, Эжен вполне преуспевает в этой жизни – «внешне блестящей, но отравленной укорами нечистой совести».

Б. в своих произведениях очень полно и обстоятельно раскрыл образ Парижа – «это город-маяк провинциальных честолюбцев, слетающихся к нему, словно бабочки на огонь». Именно роман «Отец Горио» положил начало изображению Парижа, его блеска и нищеты одновременно. С первых строк романа Б. помещает нас в катакомбы Парижа – пансион Воке; это не нарядный Париж, а его предместье, где обитает мелкий городской люд. Исследователь Ремизов замечал по этому поводу, что «драма романа развивается в парижском «аду», одной из пыток которого является пошлость и нищета». Характеристика пансиона Воке подчеркивает устарелость, старомодность вещей. Здесь имеется мебель, «изгнанная отовсюду, но несокрушимая и помещенная сюда, как помещают отходы цивилизации в больницы для неизлечимых», мебель «ветхая, чуть живая»; «мерзкие гравюры, от которых пропадает аппетит». Здесь носят «вышедшие из моды, перекрашенные и снова выцветшие платья», щеголяют в «ветхом белье»; здесь, наконец беспрестанно встречаются потухшие, выцветшие глаза, «сморщенные» лица, тела, сохранившие лишь «остатки красоты».

И эта общая атмосфера увядания, бедности, холода пансиона усугубляется тошнотворным запахом, который здесь стоит. «В нем чувствуется затхлость, плесень, гниль; он вызывает содрогание, льет чем-то промозглым в нос, пропитывает собой одежду, отдает столовой, где кончили обедать; воняет кухмистерской, лакейской, кучерской». Автор не только рисует обстановку, но и заставляет нас вдохнуть спертый, ядовитый воздух, которым дышат обитатели пансиона.

Описание дома Воке заканчивается обобщением: «Короче говоря, здесь царство нищеты, где нет намека на поэзию, нищеты потертой, скаредной, сгущенной. Хотя она еще без дыр и без лохмотьев, но скоро превратится в тлен».

В этом изображении обстановки уже содержится предварительная характеристика действующих лиц. Черты их обобщенного портрета заключаются в описании жилья. Таким образом, читатель введен в атмосферу этого мирка, где встречается с молодым, честолюбивым, но бедным студентом Эженом Растиньяком, приехавшим в Париж «ради стремления проникнуть в «высшие круги».

Но пансион – не единственный центр романа. Салоны Сен-Жерменского предместья, аристократические особняки – предмет вожделения Растиньяка. Это 2 полюса Парижа – низ/верх, земля/небо, ад/рай. Наверху – роскошь, внизу – нищета. «По одну сторону зловещие картины в обрамлении грязной нищеты, лица, у которых от игры страсти только и осталось, что двигавшие ими когда-то веревочки и механизмы».

Б. то и дело сопоставляет 2 этих мира. Находясь в салоне у виконтессы, Растиньяк вспоминает о пансионе: «Мысль Эжена на одно мгновение перенесла его обратно в пансион – им овладел глубокий ужас», а в пансионе Растиньяк думает о высшем свете. Нищета смотрится на фоне роскоши, а роскошь – на фоне нищеты. Верх/низ у Б. соприкасаются, друг в друге отражаются, друг от друга зависят – составляют двуединый образ. Темы «пансиона» и «света» в романе все время перекликаются, а к концу сплетаются в единое целое. Низом и верхом управляют одни и те же законы.

Смерть Горио вырастает в грандиозный символ общего неблагополучия, неуютности мира. Блеск внешний – это позолота, а внутри грязь и трагедия. Жизнь Парижа раскрывается Растиньяку как арена борьбы. «Жизнь в Париже – непрерывная битва, - пишет он матери, - я должен выступить в поход». На кладбище, глядя на Париж, Эжен бросает ему вызов. Но он идет не на борьбу против того растленного мира, который он познал, а лишь на борьбу за личное преуспевание. Растиньяк и не думает о каком-либо сокрушении устоев, на которых держится этот гнусный мир больших и малых хищников, он принимает его таким, каков он есть, включается в «игру» и признает ее «правила» непреложными, прочно усваивает мораль «хозяев жизни», преподанную ему Вотреном и раскрытую самой действительностью. И вот уже через несколько произведений мы встречаем барона де Растиньяка, пэра Франции. Куда же делся честолюбивый студент, так сокрушавшийся по поводу несправедливости «высшего света» даже к собственным отцам? Он переродился под влиянием Парижа, отвердел и закаменел. В Париже человек либо гибнет, либо капитулирует и развращается. Нравственную чистоту сохранить невозможно.