§ 2 “Вот-бытие”, коммуникативное событие (ситуация)

М. Хайдеггер интерпретирует феномен “вот-бытия” на языке грамматики: «Отпускающая в имение дела всегда-уже-допущенность-имения-дела есть априористический перфект, характеризующий образ бытия самого присутствия»⁵. Феномен бытия требуется правильно понять, предварительно высветив феномен вот-бытия в его экзистенциально-семиотической структуре. «Взятая предметно-содержательно, феноменология есть наука о бытии сущего – онтология. В данном прояснении задач онтологии возникла необходимость фундаментальной онтологии, которая имеет темой онтологически-онтически особенное сущее, присутствие, а именно так, что ставит себя перед кардинальной проблемой, вопросом о смысле бытия вообще»⁶. Ж.-П. Сартр подчёркивает непосредственный характер раскрытия феномена методами онтологии: «Феномен есть то, что себя обнаруживает, и бытие так или иначе себя обнаруживает перед всеми, поскольку мы можем о нём говорить и в определённой мере его понимать. Следовательно, должен быть феномен бытия, явление бытия, описываемое как таковое. Приступ тошноты, скуки и т.д. разоблачит нам это бытие в его непосредственности, и онтология будет описанием феномена бытия таким, каким он себя обнаруживает, то есть каким непосредственно является»⁷. То же применимо и в отношении языка.

Вот-бытие мы будем воспринимать как цельный фрагмент действительности в динамике. В этой динамике смысловым центром становится сам человек. Он – нулевая координата. Но здесь сразу же необходимо подчеркнуть, что то сущее, которое предстаёт пред нашим взором, всегда семантическое целое. Его ландшафтные элементы (отдельные предметы пейзажа, люди, машины, воздух, собственные переживания и т.д.) следует интерпретировать в контексте событийной ситуации и с обязательным учётом большого смыслового целого. Однажды возникнув как случай, бытийная ситуация принимает формат озабоченности для человека, с ней столкнувшегося. Бытие как бы вовлекает человека в со-бытие. Человек – в свою очередь – проецирует внимание на всё вокруг него и непосредственно с ним происходящее (включая ассоциации, реминисценции, фантазию). Отсюда и возникает специфическая вот-событийная “брошенность”, или, выражаясь в терминах лингвистики, референция. Но моя брошенность не нейтральна. Я уже всегда как-то настроен бытием. И бытие раскрывается передо мной не безразличным (хотя и безразличие в онтическом смысле – однозначно экспрессивная позиция в онтологическом) монотонным пейзажем, а в силу настроенности. Итак, третий момент экзистенциальной аналитики присутствия – расположенность, настроенность (не редуцируемая исключительно к эмоциональной). Я не просто озабочен, брошен и как-то настроен, я ещё и действую (безусловно, с различной степенью осознанности). Я не могу не реагировать, не отвечать бытию на его вот-бытийный зов. Я как-то, но поступаю. Моё поведение есть речение, речь. Я могу вообще не проронить ни слова и при этом произнести довольно содержательный монолог. На то мне даны тело, глаза, руки. Да просто то, как я себя держу, есть уже реагирование, уже высказывание и текст одновременно. Но было бы легкомысленно оттенять самый частый и почти всегда подручный медиум, которым я пользуюсь, совершенно верно – речь. Говорю я, говорят другие. Я пребываю в толках. Но каков алгоритм такого реагирования? Неужели всё моё поведение мне не подконтрольно и пущено на самотёк? Поступки мои конституированы коммуникативной ситуацией, с одной стороны, и моим личным опытом экзистенции – с другой. Онтологически я попадаю в объятия бытия, в его – не мой произвол. Смыслы сущего мне предзадаются спонтанно в прагматике и вероятностно в семантике. Итак, бытие в разомкнутом вот-бытии предстало перед нами структурно оформленным. В вот-бытийном размыкании бытия (коммуникативном событии) обнаруживаются следующие факторы:

1. Коммуникативная ситуация, понятая как случай, приведший к такому развитию событий.

2. Специфическая проекция (брошенность) вот-бытия, понятая как встреча взором, слухом, тактильными ощущениями, сопровождаемыми смысловыми переживаниями, жизненной ситуации, с которой человек имеет дело здесь и сейчас.

3. Разомкнутое в силу настроенности (расположенности) сущее, включающее людей, объекты, образы различного происхождения и создающее априорное семантическое поле всех последующих смысловых расширений.

4. Экзистирование, понятое как коммуникативная деятельность разной степени осознанности, поведение (в широком смысле).

5. Когниция, или континуально-дискретная активность языкового сознания сообразно принципам спонтанности и вероятностной фильтрации смыслов.

Согласно предложенной схеме и будет разворачиваться наш дальнейший анализ. Но одно очень важное обстоятельство (которого Хайдеггер касается только вскользь) не может быть упущенным. И это – ценностное наполнение коммуникации. «Если мы вообще понимаем действие как процесс овладения некоей ситуацией, то понятие коммуникативного действия наряду с телеологическим аспектом проведения в жизнь того или иного плана действий выделяет в этом процессе коммуникативный аспект совместного истолкования ситуации, и вообще, аспект достижения консенсуса. Ситуация представляет собой некий фрагмент, выделенный в жизненном мире применительно к той или иной теме. Тема возникает в связи с интересами и целями участников действия; она очерчивает релевантную область тематизируемых предметов»⁸. Коммуникацию важно рассматривать не только как взаимонаправленную деятельность её участников, но и как арену встречи личностных идеологий, морально-этических и ценностно-смысловых установок. «Культурные ценности, сросшиеся и воплощённые в тотальностях жизненных форм и жизненных историй, пронизывают ткань повседневной коммуникативной практики, в которой выражается экзистенция и обеспечивается тождественность действующих субъектов и от которой они не могут дистанцироваться таким же образом, как и от институциональных порядков их социального мира»⁹. Коммуникация, таким образом, предстаёт перед глазами лингвиста-онтолога не голой схемой отправитель – текст – получатель, но очеловеченным, пропитанным личностными смыслами, реально-жизненным и полным драматизма языковым бытием. Повседневная практика языка содержит огромное количество окказиональных моментов, составляющих её суть. «Коммуникация – это живой процесс, которому свойственна масса случайностей»¹⁰. Культурный момент в экзистенциальной аналитике также не должен быть упущен никоим образом, ибо, как справедливо замечает Е.В. Сидоров: «В речевой коммуникации говорящий реализует свойства и ресурсы своей культуры – ценности и идеалы, оценки, цели, стереотипы, образцы действий, в связи с чем построение текста есть проекция свойств и ресурсов его культуры»¹¹. Коммуникативная ситуация, понятая онтологически, изначальным фактором предполагает априорно разомкнутое бытие сущего, характеризующегося ситуационной целостностью.