5. Литература и искусство
1) Литература
В начальный период Чосон было составлено объемное собрание «Тонмунсон» («Собрание литературы Восточного государства») в 133 квон, в котором были систематизированы все поэтические и прозаические произведения Кореи за период с начала Трех государств до начала династии Чосон. В этом собрании, составленном в 9 году правления вана Сонджона (1478 г.) по ванскому повелению учеными Со Годжоном, Но Сасином и др., говорилось: «Письменность нашей страны не является ни сунской, ни юаньской письменностью, равно как она не является ни ханьской, ни танской; она представляет собой письменность только нашей страны», то есть в этом труде подчеркивалась самостоятельность корейской литературы на китайском языке и отличие ее от собственно китайской. Затем в 12 году правления вана Чунджона (1517 г.) Син Ёнгэ, Нам Гон и др. собрали всю литературу, появившуюся после издания «Тонмунсон», в книгу «Сок Тонмунсон» («Продолжение собрания литературы Восточного государства», 23 квон), причем значительное место в этом сборнике занимали произведения, написанные такими заслуженными сановниками, как Со Годжон, Ким Суон, Кан Химэн и др.
Во времена вана Сонджона появилось собрание поэзии танского и сунского периодов под названием «Ёнджу сигёк» («Собрание жемчужин поэзии»), составленное Со Годжоном и др., что свидетельствовало о высоком уровне понимания китайской литературы в Корее.
Литературное творчество раннего периода Чосон, подчинявшееся принципу томун ильчхи («единство идеи и слова»), включало поэзию и прозу, отражавшую конфуцианское сознание. Среди государственных чиновников литературной славой пользовались такие, как Чон Доджон, Квон Дже, Пён Герян, Со Годжон, Ким Суон и др. В конце периода Корё Чон Доджон создал ряд произведений, в которых выражал сочувствие бедному народу, а с воцарением династии Чосон написал много песен, приветствовавших утверждение нового государства: «Мундоккок» («Песнь о просвещенной добродетели»), «Синдога» («Песнь о новой столице») и др., которые часто исполнялись при дворе. Квон Дже в правление вана Седжона написал историческое стихотворение «Тонгук сенёнга» («Песнь о новых временах, [наступивших в] Восточном государстве»); Чон Инджи и др. создали произведение «Ёнби очхонга» («Песнь о драконе, парящем в царственных небесах»), в котором идеализировали воцарение новой династии. Было также знаменито сочинение вана Седжона «Ворин чхонганджи кок» («Песнь, воспевающая добродетели Будды»), прославлявшее добродетели Будды Шакьямуни.
Поэзия сиджо (строфы), получившая большое распространение в среде чиновной знати с конца периода Корё, породила множество прекрасных сочинений, прославлявших возвышение нового государства. Среди них особенно популярным было следующее произведение Ким Джонсо, написанное в честь основания шести северных крепостей:
Когда морозный ветер колышет макушки дерев,
А вся долина залита лунным серебром,
В далекой крепости один стою я с мечом в руке,
И ни свист, ни шорох не могут смутить меня.
В подобном же стиле было выдержано и стихотворение Нам И, 20-летнего полководца, покорявшего северные земли:
Все камни горы Пэктусан разгладились от заточки мечей,
А воды реки Туманган обмелели после водопоя коней.
Если юноша в свои двадцать лет не спасет страну,
Кого же потомки назовут истинным мужем?
Среди стихотворений сиджо, сочиненных чиновниками, были и лирические произведения, такие, как сиджо первого министра Мэн Сасона «Канхо сасига» («Песнь у воды о четырех временах года»), и сиджо о верности Сон Санмуна, но практически не было произведений, проникнутых упадничеством.
Следует отметить такую характерную черту литературы раннего периода Чосон, как появление жанра пхэсоль («разных записей»). Не придерживаясь определенной формы, сочинители пхэсоль записывали распространенные в стране и в мире рассказы, среди которых можно отметить «Пхильвон чапки» («Разные записи, составленные группой писателей») и «Тонин сихва» («Поэтические рассказы людей Восточного государства») Со Годжона, «Ёнджэ чхонхва» («Собрание рассказов Ёнджэ») Сон Хёна, «Чхуган нэнхва» («Холодные рассказы у осенней реки») Нам Хёона, «Чхондам хэи» («Пояснение к деревенским рассказам») Кан Химэна, «Чхонпха кыктам» («Драматические диалоги Чхондама») Ли Рюка, «Сумун свэрок» («Записи услышанного») Чо Сина и др.
Содержание названных книг охватывает нравы, мироощущение и историческое сознание всех слоев общества, начиная от чиновников центрального правительства и заканчивая простым народом и даже ноби, а также включает немало сатирических моментов, проистекающих из цепи случайностей. Поэтому пхэсоль, будучи образцом творчества чиновников, одновременно представляет собой прекрасный материал для понимания быта и культуры простонародья того времени.
При дальнейшем развитии пхэсоль среди них стали появляться рассказы, посвященные незначащим пустякам. В частности, произведениями такого рода являются рассказы, помещенные в написанном во времена ван Седжо экстраординарным ученым Ким Сисыпом сочинении «Кымо синхва» («Новые рассказы с гор Кымо»). С одной стороны, избрав темой любовь между мужчиной и женщиной на фоне древних городов (Пхеньяна, Кэсона, Кёнджу и др.), эти произведения пхэсоль подвергают критике несправедливость, царящую в обществе; с другой стороны, в них описываются традиционные представления о жизни народа и овеянное романтикой историческое сознание.
2) Архитектура и художественное ремесло
В архитектуре раннего периода Чосон, продолжавшей традиции конце периода Корё, появились новые тенденции, которые в соответствии с конфуцианским духом скромности стремились к устранению роскоши и излишеств. Прежде всего, закон предусматривал для чиновников различие в размерах и высоте жилья в соответствии с занимаемым положением. Дворцы строились так, чтобы при сохранении величественного вида они не утрачивали элементов скромности, дома высших чиновников были ограничены 40 комнатами, а дома простолюдинов не могли иметь более 10 комнат. Далее, запрещалось роскошно украшать внешний фасад зданий, чтобы внимание обращалось на их практическое применение.
Архитектура раннего периода Чосон отличалась основательностью и скромной красотой. До нашего времени сохранились такие характерные памятники, как ворота Суннемун (Намдэмун) и ворота Хонхвамун во дворце Чхангёнгун в Сеуле, ворота Намдэмун в Кэсоне (1393 г.) и ворота Потхонмун в Пхеньяне (1473 г.), а также перестроенные в поздний период Чосон дворцы Кёнбоккун, Чхандоккун и Чхангёнгун, отличавшиеся солидностью и одновременно простотой.
Весьма своеобразна была парковая культура, тесно связанная с архитектурными сооружениями. В парках устраивали водоемы, беседки, сажали деревья, причем особенностью парковой культуры Кореи было стремление по возможности сохранить природную красоту, избегая искусственности. С одной стороны, это было тесно связано с природой страны, отличающейся естественной красотой, а с другой – сказалось влияние мировоззрения корейцев, которые всегда представляли себя как неотъемлемую часть природы. Парковая культура Кореи отличалась от китайской и японской, которые характеризовал значительный элемент искусственности. Парк за дворцом Чхандоккун (хувон) воплощает в себе типичные черты корейской парковой культуры.
Что касается храмовой архитектуры, храмы, тесно связанные с ванским домом, отличались масштабностью и высокой художественностью. Наиболее выдающимися среди подобных сооружений являются храм Хвеамса в Янджу, имевший отношение к Ли Сонге (Тхэджо), павильон Чосаджон при храме Синныкса в Ёджу (1469 г.), хранилище «Трипитаки» (Чангён пхаджон) при храме Хэинса, а также десятиэтажная мраморная пагода, возведенная в храме Вонгакса в Сеуле при ване Седжо (1467 г.). Пагода Вонгакса, копировавшая пагоду храма Кёнчхонса периода Корё, была построена под значительным влиянием ламаистской идеологии империи Юань.
Предметы быта ванского дома и чиновников тоже стали более скромными по сравнению с предшествующим периодом. Из употребления ушли золото, серебро, и в быту широко стали употреблять изделия из керамики, дерева, бамбука, трав и других простых материалов; из дворцового быта ушла золотая и серебряная посуда, которую вытеснила керамическая и фарфоровая. В связи с этим широкое распространение получили сосуды из белого фарфора (пэкча) с синей отделкой (пунчхон саги), и лучшими считались фарфоровые изделия из Пунвона, изготавливавшиеся под контролем управления Саонвон в Кванджу. Традиция употребления голубого фарфора в Корё исчезла с появлением красивого и чистого белого фарфора в период Чосон, что открыло новую эру в бытовой культуре Кореи. Расположение рисунка на фарфоре также изменилось в соответствии с идейными представлениями ученых и выражало стремление взывать к процветанию благородных мужей и их потомков, поэтому на этих рисунках часто изображали пионы. Белый фарфор вначале использовался только при дворе, но со временем его стали широко употреблять представители ученого сословия.
Большое распространение получило и художественное ремесло по производству плетеных (тотчари) и бамбуковых (тэджари) циновок, широко используемых в среде ученых, причем производимые на о. Канхвадо циновки хвамунсок пользовались значительным спросом в Китае и поэтому входили в число предметов дани.
3) Живопись
В начале период Чосон развивались два вида живописи: создаваемая профессиональными художниками и частными лицами. Профессиональные художники хвавон в качестве государственных чиновников занимались созданием портретов ванов, наследников престола и министров, а также представляли в виде картин различные государственные церемонии, но основным их занятием было создание точных и красивых географических карт, так что они были прикреплены к канцелярии Тохвасо (Канцелярия по составлению карт и картин). В чиновной иерархии художники могли подняться до 6 неполного ранга. Хотя хвавон были заняты работой на казну, в свободное время они создавали живописные произведения по заказу знати.
По частным заказам создавались картины в жанре сансу (горы и воды), изображения людей, животных, растений и т.д. Среди любимых растений, изображаемых на картинах, были пион, олицетворявший богатство и знатность, сосна, бамбук, слива и орхидея – символы морального достоинства ученых, а также гибискус (мугунхва) – символ государства.
Среди казенных художников хвавон раннего периода Чосон живописец времен вана Седжона Ан Гён. Под покровительством третьего сына вана Седжона князя (тэгун) Анпхёна он создал несколько сот картин, из которых наиболее выдающейся считается «Монъю товондо» («Сон в персиковом саду»), изображавшая сновидение принца Анпхёна. Эта картина сейчас находится в японском университете Тэнри. Согласно сообщениям Син Сукчу в «Хваги» («Записи о картинах»), художественный стиль Ан Гёна, основанный на глубоком изучении китайских и корейских художественных стилей, воплощает их лучшие стороны и одновременно раскрывает его собственное мировоззрение, причем наибольших высот он достиг в изображении гор и рек. Картина «Монъю товондо», изображающая величественное и фантастическое зрелище цветения персикового сада, воплощает мечту художника и его покровителя об идеальном мире. Способ изображения гор был заимствован Ан Гёном у северо-сунского художника Го Си, но деревенский пейзаж в окружении гор внутри картины представляет собой реальную Корею. Ан Гён достиг должности хогуна (неполного 4 ранга), и вместе с Чхве Гёном, который за заслуги в написании портретов людей достиг должности тансангвана (неполного 3 ранга), входил в число хвавонов, заслуживших наибольшие милости.
Хвавон Ли Санджва, выходец из ноби, благодаря расположению ванов Чунджона и Мёнджона, поднялся до положения заслуженного сановника (консин). Наиболее выдающимися его произведениями являются «Сонха повольдо» («Прогулка под соснами в лунную ночь»), «Ога ханмёндо» («Изображение одной стороны жизни ванского дома»), «Ноёп тальмадо» («Рассерженный Дхарма») и др., которые отличались выразительностью и чувством стиля.
Среди обычных ученых также появилось немало выдающихся художников, создавших великолепные полотна. Во времена вана Седжона были особенно знамениты браться Кан Хиан и Кан Химэн. Син Сукчу энергично пропагандировал живописные произведения сунской и танской эпох, хранившиеся у принца Анпхёна, и таким образом внес выдающийся вклад в освещение истории живописи и создание теории изящного искусства.
Живопись начального периода Чосон оказала большое влияние на японское искусство периода Муромати. Корейские казенные художники хвавон направлялись в Японию, чтобы создавать там свои картины; часто и корейские дипломаты, посылаемые в Японии, оставляли там свои живописные произведения и рукописи. Типичными примерами этого были художник Ли Сумун, который в правление вана Седжона переехал в Японию, и его современник Мун Чхон. А монах Субун из монастыря Сёгокудзи сыграл огромную роль в распространении в Японии чосонского художественного стиля.
4) Музыка и танцы
Ритуал и музыка считались в конфуцианской политике важнейшим средством умиротворения народа, поэтому на всех государственных церемониях непременно присутствовала музыка.
В начальный период Чосон существовало специальное казенное ведомство музыки Чанагвон, к которому было приписано 287 музыкантов простонародного происхождения (аксэн), исполнявшие музыку аак во время поминальных церемоний, а 518 музыкантов аккон из числа казенных ноби исполняли традиционную музыку согак. Чосонская музыка претерпела значительные изменения во времена вана Седжона, когда усилиями Пак Ёна и др. были усовершенствованы 60 типов музыкальных инструментов и утвердилась оригинальная местная музыка аак, очень похожая на китайскую. Бóльшая часть музыки, исполняемой музыкантами Чанагвона, была посвящена теме благополучия государства и народа; примерами могут служить десятки произведений, в том числе «Ёминнак» («На радость народу»), «Чондэоп» («Во имя великого дела»), «Потхэпхён» («Во имя мира»), «Нагянчхун» («Весна в раю»), «Огвансан» («Пятиглавая гора») и др. Среди музыкантов особенно выделялись такие выдающиеся исполнители, как Сон Тхэпхён (играл на четырехструнном щипковом инструменте пипха), Ким Джарё (комунго), Ли Сыннён (каягым), Ким Соджэ (семиструнный смычковый инструмент аджэн) и др.
Большой прогресс наблюдался и в области усовершенствования музыкальных записей (нот). Ван Седжон лично создал ряд музыкальных произведений, в том числе «Ёминнак», а также новую систему нотной записи чонганбо, и таким образом впервые появилась система знаков, обозначающих определенные звуковые единицы. Затем Сон Хён создал систему соединения музыкальной записи с манерой исполнения хапчабо, что значительно повысило уровень исполнительского мастерства.
Среди книг по теории музыки наиболее известным был труд «Акхак квебом» («Принципы музыкальной грамоты», 9 квон), сочинений в 24 году правления вана Сонджона (1493 г.) Ю Джагваном, Сон Хёном и др. В этом труде корейская музыка подразделялась на три типа: аак, танак (танская музыка) и хянак (местная корейская музыка). Там же были обобщены принципы и история музыки, правила расположения музыкальных инструментов в оркестре, порядок исполнения музыки, способы изготовления музыкальных инструментов и игры на них, а также излагались правила исполнения танцев и описание костюмов и реквизита. В числе прочего, в этом труде содержались записи на хангыле таких произведений, как «Чоныпса», «Тондон», «Чхоёнга», «Чонгваджон «Мундоккок», «Понхваным» и др.
За музыкой обычно следовали танцы, поэтому вслед за совершенствованием музыки совершенствовались и танцы. Танцы исполнялись юношами мудон или танцовщицами кисэн и различались по группам: потхэпхён, чондэоп, чольхва самдэ, хакчхум, чхоёнчхум и др. При дворе существовало особое управление Наречхон, устраивавшее в конце каждого года представления в масках Наре, которые были призваны изгонять злых духов, а также выступления в честь иностранных послов.
5) Религия
Государство Чосон, будучи конфуцианским, рассматривало буддизм и даосизм как ересь и отвергало их, но было не в состоянии отказаться ото всех обычаев, связанных с ними, и поэтому проводило политику разумного сочетания реальных культурных функций и функций религии, что выразилось в религиозной реформе.
Сначала была проведена реформа в отношении буддизма: в правление ванов Тхэджона и Седжона многочисленные враждующие религиозные секты были сведены к двум легально действующими сектам – Кёджон и Сонджон, а количество монастырей и храмов было значительно сокращено. Были конфискованы десятки тысяч кёль храмовых земель и тысячи монастырских ноби и превращены в государственные (казенные). Затем, чтобы стать монахом, стало необходимо сдать экзамены на свободное знание наизусть сутр «Сингён» («Книга сердца»), «Кымгангён» («Алмазная сутра») и «Комментариев к сутре «Ныном» («Ныномджу»), а также поставить государству 30 кусков хлопчатой ткани в качестве солдатского налога, и только после этого претендентам выдавали свидетельство о принадлежности к монахам (точхоп).
Несмотря на то, что в отношении монастырей и священнослужителей проводилась репрессивная политика, в стране регулярно проводились буддийские моления во имя благополучия и процветания государства и царствующего дома. То есть, оппозиционные тенденции буддизма были подвергнуты изменению, и одновременно сохранились собственно религиозные его функции. В особенности, дворцовые женщины, совершенно неискушенные в неоконфуцианской культуре, ставящей на главное место мужчину, равно как и женщины из янбанских семей, благодаря буддизму могли укреплять свои позиции и преодолевать душевные конфликты. Так, во времена вана Седжона была вновь издана «Тэджангён» («Трипитака»), а в правление вана Седжо было учреждено издательское управление Кангён тогам, осуществившее переводы многих буддийских книг на корейский язык. Благодаря сохранению дворцового буддизма, при дворе появилось немало буддийских священников, оказывавших значительное влияние на государственную политику. Ван Тхэджо еще до восшествия на престол был близок с влиятельным шаманом Чачхо, которого впоследствии сделал придворным шаманом, равно как сделал государственным проповедником буддийского монаха Чогу из секты Чхонтхэджон.
Шаманизм оказал большое влияние на перевод столицы государства в Ханъян, а также способствовал восшествию на престол вана Тхэджона. Ван Седжон тепло относился к ученику шамана Кихва и даже попросил его написать труд «Хёнджоннон» («Книга об истине»), в которой проповедовалась идея единства конфуцианства и буддизма, приказал построить при дворе храм Нэбульдан, а сам сочинил буддийский гимн «Ворин чхонганджи кок» («Песнь, воспевающая добродетели Будды»). Затем ван Седжо в пятом году своего правления назначил священниками Синми, Суми и др., объединил тексты «Ворин чхонганджи кок» и «Сокпо санджоль» в одну книгу «Ворин сокпо» и издал в переводе на корейский язык. Ван Седжо также возвел в 10 году своего правления буддийский храм Вонгакса. Таким образом, он на время обеспечил расцвет буддизма.
Упадок придворного буддизма начался с приходом к власти конфуцианцев-саримов в правление вана Сонджона, из-за ожесточенной критики которых буддизм был вытеснен из дворцов и переместился в горные районы. Однако с середины XVI в., благодаря супруге вана Чунджона Мунджон (Мунджон ванху), ревностной буддистке, буддизм снова стал возрождаться, а при появлении таких крупных проповедников, как Поу, Хюджон (псевд. Сосан, Чонхо), Юджон (псевд. Самён, Сонун), Онги, Тхэнын и др. учение буддизма стало пропагандироваться шире, и его паства расширилась. В годы Имджинской войны (1592-1598 гг.) вооруженные отряды монахов внесли свой вклад в сопротивление японским захватчикам.
Несмотря на то, что в начальный период Чосон было провозглашено единство буддийского учения, включавшего течения Кёджон и Сонджон, существовал уклон в сторону теоретического буддизма, представленного такими сектами, как Попхва, Хваом, Ныном и др. Однако с XVI в. усилились тенденции к акцентировавшему внимание на учении Сон «деятельному буддизму», основоположником которого был Хюджон, утверждавший в своем сочинении «Сонга квигам» («Руководство для [последователей] учения Сон»), что «секта Кёджон представляет слово Будды, а Сонджон – мысли Будды».
Учитывая то, что в период Корё даосские церемонии приводили к чрезмерным расходам государственных финансов, в начале периода Чосон было упразднено большое число даосских храмов тогван и, соответственно, сокращены практически все даосские церемонии, кроме церемоний поклонения Небу, поскольку последние служили поддержанию авторитета государства. А даосское искусство продления жизни продолжало оказывать положительное влияние на развитие корейской медицины. Учитывая это, в начале периода Чосон была учреждена государственная канцелярия Согёксо, ведавшая организацией новогодних жертвоприношений чходже, которые устраивались как во дворце, так и на горе Манисан на о. Канхвадо, откуда по преданию Тангун ушел в небеса, а также в других местах. Эти церемонии в значительной мере способствовали подъему национального сознания. Ван Седжо в целях укрепления монархической власти особенно благоволил к даосскому учению и часто совершал церемонии поклонения Небу на алтаре Вонгудан.
Конфуцинаство же объявило даосизм еретическим учением, и с XVI в., после утверждения власти саримов, даосизм утратил свое влияние, так что уже в правление вана Чунджона по предложению Чо Гванджо канцелярия Согёксо была упразднена, и перестали совершаться даосские жертвоприношения Небу.
Шаманизм тоже рассматривался как еретическое верование, поэтому шаманам запрещалось проживать в пределах столицы, а населению – принимать участие в шаманских обрядах. Однако, признавая реальную пользу шаманов в лечении болезней, государство допускало существование при дворе шаманского храма Кунмудан и разрешало шаманам заниматься лечением душевнобольных.
Таким образом, хотя буддизм, даосизм, шаманизм и другие традиционные религии подверглись определенным положительным реформам в начале периода Чосон, в XVI в. из-за критики со стороны саримов их деятельность была значительно сокращена; однако уже с XVII в. саримы стали признавать их роль в качестве народных религий. Это было связано с тем, что неоконфуцианство постепенно превращалось в способ ухода от действительности, а с духовным упадком ученых все большее значение стало придаваться содержащимся в буддизме, даосизме и философии Ван Яньмина вопросам духовного совершенствования.
6) Обряды и обычаи
Существовавшие в начале периода Чосон обряды, связанные с достижением совершеннолетия, браком, похоронами и поминальными жертвоприношениями, постепенно изменялись на конфуцианский манер. Сыновья из семей конфуцианских ученых в возрасте 15-20 лет совершали обряд достижения совершеннолетия, после которого им делали особую прическу сантху («шишка»), одевали головной убор и начинали обучать навыкам поведения взрослых, а также давали имя совершеннолетнего (ча). Вступать в брак разрешалось совершеннолетним мужчинам старше 15 лет и женщинам старше 14 лет, однако для представителей царствующего дома и влиятельной знати брачный возраст был снижен до 10 лет, поэтому наследник престола и его супруга, как правило, вступали в брак в 10-15 лет. Что касается простолюдинов, экономически мало состоятельных, возраст их брака значительно повышался, и было много людей, которые даже в 30-тилетнем возрасте еще не вступили в брак, так что иногда государство выдавало им вспомоществование поджоби.
Избегали браков между людьми одинаковой фамилии и одинакового родового происхождения (пон), и обычно браки заключались между людьми равного социального статуса. Как правило, женщина рожала первого ребенка в доме своих родителей и потом переходила в семью мужа. В начале периода Чосон поддерживались близкие семейные отношения с родственниками жены, и только с XVII в. сформировалось сознание важности родства по мужской линии.
В период Корё существовала полигамия (многоженство), но в период Чосон с развитием неоконфуцианской идеологии родства в Корее утвердилась моногамия, однако все еще разрешалось содержать наложниц, и только при отсутствии детей от законной жены дети от наложниц приобретали право совершать поминальные жертвоприношения. Однако со временем дискриминация в отношении детей от незаконных жен возросла; в частности, для них устанавливались ограничения при сдаче государственных экзаменов.
Менялись также похоронные и поминальные обряды. Похоронные обряды периода Корё, когда покойника хоронили через 100 дней, были изменены на конфуцианский лад, так что простолюдины должны были захоронить покойного в течение трех дней после смерти, а члены правящего дома – в течение пяти месяцев. Поминальные жертвоприношения также различались в зависимости от сословной принадлежности: «Кёнгук тэджон» («Великое уложение по управлению государством») устанавливало порядок совершения жертвоприношений для лиц, имевших чин старше 6 ранга – до третьего поколения, для чиновников 7-8 ранга – до второго поколения, для простолюдинов – только по родителям.
С разрушением этих законов и установлений в поздний период Чосон стало правилом совершать жертвоприношения вплоть до четвертого поколения, как это определено в сочинении Чжу Си «Чжу-цзы цзяли» («Домашние установления Чжу Си»); по этой причине бремя поминальных жертвоприношений резко возросло. В семьях устанавливались домашние алтари камё, на которых находились поминальные таблички предков, и там периодически совершали поминальные обряды, причем в поздний период Чосон этот обычай получил повсеместное распространение.
Царствующий дом совершал жертвоприношения духам предков и духам природы. Наиболее значимыми были жертвоприношения перед храмом предков династии и на алтарях духов земли и плодородия. Существовали различные виды жертвоприношений, посвященные основателям прежних династий Кореи, а также большим рекам, горам и морям, а также земледелию и войнам прошлого. На местах осуществлялись «прочие» жертвоприношения (ёдже), посвященные разнообразным безымянным духам.
Объектами жертвоприношений основателям предшествующих династий в период Корё были только Киджа и ван Тонмён, но с начала периода Чосон стали поклоняться также Тангуну, Онджо, Пак Хёккосе, причем жертвоприношения Тангуну совершались в специальном павильоне Суннёнджон в Пхеньяне, и все послы, прибывавшие из Минского Китая, сначала совершали поклонение в этом павильоне, и только затем в храме Сунинджон, посвященном Киджа. Это делалось для того, чтобы дать понять Китаю, что основателем корейской государственности был не Киджа, как представляют китайцы, а Тангун.
На горе Кувольсан провинции Хванхэ, где, как гласит легенда, Тангун превратился в духа, находился храм Самсонса (храм Трех святых, или Трех духов), в котором совершались жертвоприношения Хванину, Хвануну и Тангуну. Со временем утвердился обычай, согласно которому в случае эпидемии или неурожая простолюдины совершали молебны в этом храме. Этот обычай брал свое начало в представлении о хонъик инган («человеке всеобщей пользы»), происходящем из мифа о Тангуне, где говорится: «Три духа сотворили жизнь и людей, следили за урожаем, лечили от болезней, устанавливали наказания, решали вопросы добра и зла на пользу людям».
Характерно, что уже в начале периода Чосон государство объявило территорию храма Самсонса священной, и там совершались периодические поминальные жертвоприношения. Таким образом, в Пхеньяне и на г. Кувольсан появились храмы Тангуна.
Среди обычаев начального периода Чосон следует отметить особые военные игры, получившие название Чхоксокхи – «Игры по метанию камней». Они происходили от войн древности, когда враждующие стороны сражались, метая камни, и в начале периода Чосон в качестве военной тренировки и в целях воспитания боевого духа перед дворцовыми воротами Кванхвамун часто устраивались игры в присутствии государя, где воины-латники (капса) и метатели камней (чхоксоккун) сражались друг против друга. Для борьбы с японскими пиратами также привлекались метатели камней, наиболее знаменитыми среди которых были воины из Андона и Кимхэ. Однако на играх Чхоксокхи было столько раненых, что с XVI в. их упразднили как правительственное мероприятие, но они сохранились в качестве народного обычая.
В деревнях были распространены религиозные обряды хяндо, косапхэ и саджан, своего рода праздники, в которых соединились шаманские и буддийские черты. В них принимали участие мужчины и женщины, старики и дети; в течение нескольких дней люди пили вино, пели песни и танцевали. Однако постепенно масштабы этих празднеств уменьшались, от уездов до отдельных деревень, так что в конце концов они превратились в обряд по оказанию помощи при совершении похоронных обрядов. А тех, кто нес похоронные дроги, впоследствии стали называть сандуккун («носильщики»).
1 «Сынджонвон ильги» составлялись с самого начала династии Чосон, но все записи до японского вторжения в конце XVI в. полностью исчезли, и до наших дней сохранились только записи за 270 лет, с 1 года правления вана Инджо (1623 г.) до реформ года кабо (1894 г.). Они включают 3047 книг и по объему превосходят «Силлок» в три раза, потому что все бумаги (петиции) и документы, поданные на имя вана, в «Силлок» переданы в сокращенном виде, а в «Сынджонвон ильги» оригиналы приводятся полностью. Оригинальные копии «Сынджонвон ильги» хранятся в библиотеке Кюджангак Сеульского университета и относятся к числу национальных сокровищ; в 1961 г. Кукса пхёнчхан вивонхве (Комитет по составлению государственной истории) Республики Корея опубликовал факсимильный текст «Сынджонвон ильги». После реформ года кабо «Сынджонвон ильги» издавались до 1910 г. под другими названиями: «Куннэбу ильги» («Дневники Дворцового ведомства»), «Писогам ильги» («Дневники Канцелярии секретных документов»), «Писовон ильги» («Дневники Ведомства секретных документов») и др.
2 «Силлок», охватывающие ранний период Чосон, погибли во время японского нашествия года имджин (1592 г.), за исключением одного экземпляра, хранившегося в Чонджу. Его перевели на хранение в горы Чонджоксан на о. Канхвадо, и по нему тхэинские ученые Сон Хоннок и Ан Ый восстановили четыре комплекта, которые стали храниться в Чхунчхугване и хранилищах Пхёнчхан в горах Одэсан, Понхва в горах Тхэбэксан и Муджу в горах Чоксансан, где они находились до 1910 г. «Силлок» из Чхунчхугвана были утрачены еще раньше во время мятежа Ли Гваля. Во времена японского господства генерал-губернаторство распорядилось передать одэсанский комплект Токийскому университету, но в 1923 г. во время землетрясения в Канто этот экземпляр был уничтожен. Чоксансанский комплект был передан в хранилище дворца Чхангёнвон, а чонджоксанский и тхэбэксанский комплект оставались в библиотеке Сеульского университета. После освобождения страны тхэбэксанский комплект из Сеульского университета был переведен в правительственный архив, и в университете остался только чонджоксанский. Чоксансанский комплект из хранилища Чхангёнвона во время Корейской войны был перевезен в КНДР.
Правительство Республики Корея считает чонджоксанский комплект «Силлок» национальным сокровищем, и в 1997 г. комиссия ЮНЕСКО признала его одним из наиболее выдающихся письменных памятников мирового значения. Тхэбэксанский комплект впоследствии был издан ксерокопией и широко использовался для научных целей, а в последнее время оригинал на ханмуне вместе с переводом на современный корейский язык переведен в цифровой формат и распространяется на CD-ROM.
«Силлок» от правления вана Тхэджо до вана Чхольчона насчитывает 1893 квон (тома) в 888 книгах; «Силлок» ванов Коджона и Сунджона были составлены во времена японского господства и потому не слишком богаты содержанием, а также несвободны от фальсификаций.
3 Все сохранившиеся до настоящего времени картины ыйгве созданы в поздний период Чосон. На них в натуральных цветах изображены важнейшие сцены процессий и применявшиеся во время них предметы. Также они содержат подробное описание церемониала, его участников и расходов на его осуществление. Ценность ыйгве высока не только как источников информации, но и как уникальных произведений искусства, поскольку они существовали только в Корее в период правления династии Чосон. Сейчас большинство картин ыйгве хранится в библиотеке Кюджангак Сеульского университета, в хранилище Чансогак Академии корееведения в Соннаме, а также в Дворцовом ведомстве в Японии. Во Франции в Парижской национальной библиотеке хранится около 30 экземпляров ыйгве, захваченных французами на о. Канхвадо во время вторжения года пёнъин (1866 г.).
4 Карта «Хониль канни ёктэ куктоджи до» представляет собой соединение карт «Сонгё кванпхидо», составленной китайцем Ли Цземином, и «Хониль каннидо», составленной китайцем Цинь Чжуном (кор. Чхон Джун).
5 Среди копий карты «Хониль канни ёктэ куктоджи до» наиболее близка к оригиналу копия, сделанная предположительно спустя 50 лет после изготовления оригинала, которая хранится в университете Тацуя в Японии. Копия с этой копии, составленная профессором Ли Чханом, хранится в библиотеке Кюджангак Сеульского университета.
6 Основные согласные алфавита хунмин чонъым («к», «н», «с», «м», «немое н») как бы повторяют форму органов речи в момент произнесения этих звуков и соответствуют пяти элементам (дерево – «к», огонь – «н», металл – «с», земля – «м», вода – «немое н»). Путем заимствования принципов ёккве (триграмм, «знаков перемен») были созданы 28 гласных букв. Средние гласные «•», «и» и «ы» воплощают соответственно три первоприроды – Небо (круг), землю (квадрат) и человека (треугольник). Человек, находящийся между небом и землей, выполняет роль хозяина, и, согласно этому принципу, средний звук является как бы посредником между начальным и конечным (патчхим).
Категорией, разделяющей гласные звуки на «светлые» и «темные», является местоположение солнца: например, в гласной «о» (имеется в виду «о» нижнее, в отличие от «ŏ» бокового. – Прим. перев.) оно находится выше земли, поэтому она «светлая», а в «у» - ниже, поэтому она причислена к «темным», и т.д. Гласная «а» также считается «светлой», поскольку солнце восходит на востоке от человека.