новая папка 1 / 242655

принимали каноны «плантаторской традиции» XIX в. как пример для подражания. Они выступали против условностей, в большой степени присущих «южной» литературе прошлого. Особое внимание они уделяли роли поэта в обществе. Считая поэта скитальцем, вынужденным переезжать с места на место, «фьюджитивисты» ратовали за интеллектуальную поэзию, но обращались не к холодному разуму, а к способности интеллекта целостно воспринимать мир. Они верили, что искусство и особенно поэзия должны стать неотъемлемой частью духовной жизни человека. Важно подчеркнуть, что А. Тейт, Д.К. Рэнсом и Р.П. Уоррен в рассуждениях о традиции как одной из основных составляющих художественного творчества ценили в ней не только устоявшуюся в течение многих лет форму, но и личностную основу поэтической организации произведения, т.е. единство социальных и смыслообразующих компонентов.

«Беглецы» опасались быстрого развития индустриализации на Юге, ибо боялись, что она уничтожит природу и человечное начало в отношениях между людьми. С наивностью молодости они надеялись разрешить проблемы Юга в эстетических параметрах. Однако общественная ситуация США конца 1920-х – начала 1930-х гг. повлияла на их мироощущение в такой степени, что в орбиту их внимания попали не только литература, но и экономика, политика, философия и религия. Это привело к созданию известного манифеста «Вот моя позиция: Юг и аграрная традиция» («I’ll Take My Stand: The South and the Agrarian Tradition», 1930). Его авторы (в их чис-

ле названные выше поэты-«беглецы», а также экономисты, философы, политики и др.) не хотели, чтобы Юг стал на «северные», т.е. промышленные рельсы развития, и как контраргумент выдвинули идею о «южном» сельскохозяйственном, аграрном пути развития южных штатов США. Они писали о возрождении любви к земле и труду земледельца и тщетно пытались остановить процесс механизации и машинизации жизни людей. Вскоре возникла группа писателей-южан, называвших себя «аграриями».

Сначала «аграрии» представляли свою программу как «аграрную, классическую и аристократическую» (так характеризовал ее А. Тейт), т.е. как достаточно консервативную. Позднее они выдвинули идею о том, что движение человечества вперед не должно быть связано только с ростом промышленного производства и высокими показателями материального благополучия. Необходимо, по их убеждению, оценивать и обстоятельства, способствующие утверждению цельной, интеллектуально развитой личности в ее соотношении с другими людьми и природой. Несмотря на явную противоречивость и утопичность позиции «аграриев» (это, прежде всего, вера в возможность создания альтернативного общественного устройства Юга и образ «счастливого фермера», своими корнями уходящий в далекое прошлое, в период зарождения другого национального мифа – «американской мечты»), модель будущего, намеченная ими, имела и гуманистическую

21

основу, ибо свое внимание они сконцентрировали на судьбе человеческой личности. Они верили в самоценность и самодостаточность человека, в его творческие возможности, в необходимость оградить личность от разрушающих ее сил машинизированного общества. Более того, они пророчески предугадали, какие несчастья несет человечеству цивилизация ХХ в. Отдавая себе отчет в том, что Юг уже нельзя вернуть к его прежней ситуации (т.е. ситуации до Гражданской войны), они признавали неизбежность индустриализации южных штатов, но все-таки надеялись на возможность ее ограничения некими рамками, которые бы поддерживали аграрный уклад региона. «Аграрии» выступали за бережное отношение к природе, призывали к сохранению тесной связи человека с землей. Все эти идеи в немалой степени способствовали сохранению старого «южного мифа», оказавшегося очень живучим, получившим отражение и различные интерпретации во многих произведениях писателей-южан в 1930–1970-е гг.

Немаловажную роль в пробуждении интереса к Югу со стороны северян в 1930-е гг. сыграл роман М. Митчелл (1900–1949) «Унесенные ветром» («Gone with the Wind», 1936), а его экранизация в 1939 г. сделала проблемы Юга и судьбы его героев близкими миллионам зрителей всего мира.

«Южный миф» в произведении М. Митчелл получает весьма своеобразную трактовку. Напомним, что события в «Унесенных ветром» происходят на Юге США во время Гражданской войны между Севером и Югом и в период Реконструкции, т.е. в течение первого десятилетия после окончания войны.

Юг, воссозданный в романе, сложен и противоречив. Элементы патриархальной идиллии, характерные для «южного мифа», тесно переплетаются с реалистическим изображением действительности. Внешний блеск, роскошь, изобилие, кажущаяся добропорядочность не отвечают, по мнению писательницы, сущности южан. Их жизнь отличается от традиционных представлений о Юге. Автор строит образ этого Юга на основе резкого контраста между видимым и сущностным.

Жизнь семьи О’Хара, к которой принадлежит главная героиня романа Скарлетт, вместе с историей строительства их дома, рождением детей становится олицетворением довоенного уклада, сюжетом для большого эпического полотна.

М. Митчелл детально описывает стиль жизни своих персонажей в имении Тара. Она приводит общепринятые в то время суждения и представляет читателю возможность обо всем судить самому. Романистка акцентирует мысль о том, что Юг хотел бы быть таким, каким его создали легенды. Сопоставляя действительность и вымысел, она вскрывает бездуховность идиллий и несостоятельность мифа.

22

Реконструкция для М. Митчелл – закономерный, но болезненный процесс перехода старого Юга к новому времени, связанный с утверждением капиталистических отношений и утратой дорогих ее сердцу форм жизни.

Под напором индустриального Севера разрушается стабильная южная община: бывшие аристократы разорены, бедные белые пытаются разбогатеть, бывшие рабы покидают своих господ. Разорившиеся плантаторы стоически сопротивляются хищнической морали северян, сохраняя верность былым идеалам. Они предстают в страдальческом ореоле, и здесь писательница почти отказывается от критики и аристократического общества, и «южного мифа». Теперь события описываются в общем плане, выделяются лишь основные тенденции развития и создается широкая панорама действительности.

Таким образом, в первой части книги романистка развенчивает «южный миф», утверждая, что духовность и интеллектуализм Юга оказались лишь вымыслом, что южная цивилизация близится к закату. Ход истории неумолим, рабовладение себя изжило, и война явилась катастрофой, взорвавшей старый уклад. Все яснее звучат трагические интонации, чувствуется обреченность южан и безысходность ситуации.

Во второй части романа отношение М. Митчелл к мифу меняется: она старается его возвеличить, показывая, как, сплотившись вокруг потерянного «Дела», аристократы стали духовной элитой общества, сохранили верность идеалам Юга, и тем самым рисует обобщенный образ Конфедерации.

В 1930-х гг. появились и другие писатели, для которых проблемы южного общества, его достоинства и недостатки оставались достаточно важными и близкими. Это прежде всего участники группы фьюджитивистов- «аграриев» Р.П. Уоррен (1905–1989), К. Маккаллерс (1917–1967), У. Стайрон (1925–1999), К.Э. Портер (1890–1980), Ю.Уэлти (р. 1909), Т. Вулф (1900–1939) и, конечно, У. Фолкнер (1897–1962). Следует, однако,

иметь в виду, что не всякий прозаик, родившийся на Юге, может считаться принадлежащим к «южной традиции» (другое название – «южная школа») американского романа.

Так что же объединяет писателей – приверженцев этой традиции? Как полагают американские и отечественные литературоведы, это, естественно, не только особое отношение к «южному мифу», но и пристальное внимание к таким важным для южан категориям, как пространство и время, своеобразное отношение к расовым проблемам, приобретшим острую актуальность на Юге, трактовка темы одиночества как феномена, имеющего поистине трагическое звучание в южных штатах по ряду причин (впрочем, одиночество – глобальная тема мировой литературы ХХ в.); интерес к патологическому, страшному и отталкивающему, что связывается писателямиюжанами с драматическими обстоятельствами жизни на Юге США; насыщенность символикой, метафорами, сравнениями и другими фигурами ре-

23

чи, а также усложненный синтаксис их произведений (самый яркий пример – романы У. Фолкнера).

Категории времени и пространства. Известно, что время и простран-

ство играют важную роль в жизни человека и в окружающем его мире. В литературе на протяжении многих веков шло художественное освоение этих категорий, причем на разных этапах ее развития достигались интересные результаты. Выдающийся отечественный литературовед М.М. Бахтин (1895–1975) разработал теорию взаимодействия времени и пространства, известную как теория хронотопа. Хронотопом (от греч. chronos – время и topos – место, пространство) он называл «взаимосвязь временных и пространственных отношений, художественно освоенных в литературе», причем эта взаимосвязь может быть понята только в данном контексте. В хронотопе приметы времени и пространства сливаются и представляют собой единое целое. Надо иметь в виду, что пространство не может существовать вне времени, а время в свою очередь не может быть отторгнуто от пространства, но обычно эти тесные взаимоотношения и взаимопроникновения существуют при доминанте времени.

Как полагает М.М. Бахтин (а художественная практика это подтверждает), время в романе (свою теорию он применял именно к этому прозаическому жанру) имеет различные свойства: оно может «уплотняться», «сгущаться», но может и замедлять свой ход; пространство же «интенсифицируется» и втягивается в движение времени.

Для приверженцев «южной традиции» в американском романе категории времени и пространства представлялись особенно значимыми, ибо в Юге они видели совершенно особенное пространство, накладывающее отпечаток на все, что там происходило, а время каждый писатель интерпретировал по-своему.

Писатели-южане местом действия своих произведений обычно делали территорию южных штатов и редко перемещали его в другие места. Так, например, для У. Фолкнера в большинстве его романов, начиная с «Сарто-

риса» («Sartoris», 1929) и «Шума и ярости» («The Sound and the Fury», 1929), это округ Йокнапатофа с центром в небольшом городе Джефферсон – округ и городок вымышленные, но имевшие все приметы южного штата: там протекала река Миссисипи, территория округа была покрыта лесами, там жили и бывшие аристократы, и бывшие рабы, там остро стояла расовая проблема и т.д.

Р.П. Уоррен в своем, пожалуй, самом известном романе «Вся королевская рать» («All the King’s Men», 1946) помещает своих героев, так же как и У. Фолкнер, в вымышленный южный штат, а в произведении «Потоп» («The Flood», 1964) Фидлерсборо – небольшая точка на карте Соединенных Штатов, в которой, как в зеркале, отразились многие типично южные проблемы.

24

В романах К. Маккаллерс «Сердце – одинокий охотник» («The Heart is a Lonely Hunter», 1940) и «Часы без стрелок» («Clock without Hands», 1960)

действие разворачивается в захолустных южных городках, жители которых тоже ощущают на себе тяжелый груз прошлого Юга, что отражается на их взаимоотношениях.

Представители «южной школы» особенно остро ощущают ход времени, а осознание взаимодействия прошлого, настоящего и будущего делают их чувствительными к природе времени и к его воздействию на человека.

Классическим примером отражения проблемы времени в специфически южной форме является роман У. Фолкнера «Шум и ярость». Через всю книгу проходит мотив борьбы человека со временем, некой «тяжбы» (выражение Г.П. Злобина) и невозможности противостоять этой разрушительной, необратимой и неумолимой силе. Хрестоматийно известная сцена разговора Квентина с отцом, когда сын получает от Компсона-старшего в подарок часы вместе с советом никогда не вступать в борьбу со временем, свидетельствует об осознании отцом необратимости течения времени, т.е. того, что Квентин не хочет, да и не может понять. Он пытается сразиться со временем, разбивая подаренные отцом часы, которые, несмотря ни на что, продолжают идти, показывая неточное время, тикая «мрачно и глухо». Желание Квентина возвратиться в прошлое, в котором, как ему казалось, его семья и он сам были счастливы, когда его сестра Кэдди была невинна, невыполнимо, и, не желая жить в ненавистном ему настоящем времени, он сводит счеты с жизнью. По У. Фолкнеру, единственно возможным выходом из ситуации становится для Квентина самоубийство, ибо только так он может осуществить свою мечту – остановить время, хотя бы для себя. Однако часы все равно идут, теперь уже без Квентина, и они превращаются в «Шуме и ярости» в символ «потухшего» южного времени, в котором нет настоящего и будущего, а существует только прошлое – период, когда аристократия процветала, рабы якобы считались людьми и сами рабовладельцы не были затронуты меркантильными интересами. Однако несоответствие между желаемым и тем, что происходило на самом деле, порождало у фолкнеровских персонажей трагическое мироощущение. Прошлое вызывало ностальгию, но оно оказалось несостоятельным, отсюда – отчаяние, тоска и отчуждение.

Вообще часы как воплощение всеразрушающего времени часто встречаются в романах писателей-южан. Достаточно вспомнить название одного из произведений К. Маккаллерс – «Часы без стрелок», в котором, как и у У. Фолкнера, время, потраченное напрасно, символизируют часы, вообще не имеющие стрелок и, следовательно, не показывающие времени. У Р.П. Уоррена в «Потопе» часы на городской площади не работают. Они застыли на 8.35 – и никто не знает, утра или вечера. Автор романа подчеркивает, что жители маленького южного городка, который скоро должны зато-

25

пить, чтобы на его месте построить водохранилище, очень плохо ориентируются во времени и поэтому не в силах сопрягать свои жизни с событиями, происходящими в стране. Фидлерсборо для большинства персонажей романа – место, где Бог никогда не заводит свои часы, и они особенно сильно и глубоко ощущают свое отторжение от мира и одиночество.

Более того, иногда проблема времени в «южной традиции» тесно переплетается с темой вины Юга перед всей Америкой, т.к. именно на Юге в далеком прошлом родилось рабство. Однако печать рабства невозможно быстро искоренить, т.к. психология рабовладельцев и рабов необыкновенно живуча и отголоски ее чувствуются в той или иной степени и по сей день.

Напомним, что расовые проблемы всегда были особенно актуальными на Юге – в месте, где не только возникло рабство, но и находится пространство, на котором происходила борьба за освобождение негров от оков рабства, увенчавшаяся успехом в Гражданской войне. Для писателей «южной школы» вопросы расовой дискриминации и сегрегации всегда были болезненными, а их взгляды на взаимоотношения белых и негров претерпели определенную эволюцию, которая наглядно прослеживается в произведениях У. Фолкнера и Р.П. Уоррена.

Естественно, что эти два писателя всегда активно осуждали рабовладение и сочувствовали темнокожим, которые испытывали страдания и унижения на протяжении нескольких столетий. Однако вопросы, связанные с равноправием белых и черных жителей США, по их мнению, не должны решаться в одночасье, ибо за годы рабства накопилось множество проблем. Тем не менее, будучи гуманистами, У. Фолкнер и Р.П. Уоррен признавали и духовное равенство черных и белых, и необходимость для обеих рас пользоваться одинаковыми правами во всех сферах жизни, но призывали своих сограждан не торопить события и дать возможность и белым, и черным привыкнуть к равноправию.

В первой половине ХХ в. они склонялись к мысли о том, что печать рабства до сих пор не стерлась на Юге, и полагали, что в этом и состоит главная его проблема. Хорошо осознавая сложность и напряженность отношений белых и черных, они видели, что белые с большим трудом пытаются отказаться от южных предрассудков, чтобы преодолеть расовый барьер и признать в чернокожем человека, равного белому.

У. Фолкнер очень хорошо показывает такую ситуацию в романе «Осквернитель праха» («Intruder in the Dust», 1948), изображая семью, где вырос мальчик Чик Маллисон, от лица которого на протяжении почти всего произведения ведется повествование. Члены семейства Маллисонов придерживаются достаточно свободных взглядов на роль и место негров в обществе, но даже они, а также дядя Чика Гэвин Стивенс – юрист по образованию, любимый фолкнеровский персонаж, «кочующий» из романа в роман, заражены предрассудками. Когда возникает трагическая коллизия, связанная с

26

ложно обвиненным в убийстве негром Лукасом Бичемом, только Чик встает на его защиту и делает все, что только в его силах, чтобы помочь негру оправдаться. В романе поставлена еще одна проблема – вина белого человека за столетия рабства и угнетения темнокожих, которая волнует Гэвина Стивенса, да и других персонажей. Показывая Лукаса Бичема как человека гордого, обладающего чувством собственного достоинства, в высшей степени гуманного и глубоко чувствующего, У. Фолкнер делает акцент на том, что он не только такой же человек, как и белый, но даже более благородный и рассудительный. Все эти качества ярко проявились в тех эпизодах книги, где спасенный негром Чик после своей неудачной попытки перейти еще не замерзший ручей тщетно пытается отблагодарить Лукаса деньгами, а тот постоянно их отвергает. Лукас преподал мальчику урок порядочности, достоинства и чести, который Чик запомнил на всю жизнь.

Признанием необходимости решить расовую проблему был роман У. Стайрона «Признания Ната Тернера» («The Confessions of Nat Turner», 1967), заглавный герой которого – предводитель одного из первых в истории США восстания рабов, произошедшего в 1831 г. Восстание, как известно, было жестоко подавлено, а его лидер схвачен, препровожден в тюрьму

иповешен. Перед исполнением наказания адвокат Ната записал его рассказ о событиях 1831 г., послуживший отправной точкой для «романа-размыш- ления», как У. Стайрон его называл. Писатель, рассказывая о судьбе Ната, по сути показывает непрекращающуюся историю борьбы со злом. Не претендуя на достоверность фактов биографии негра-проповедника, находившегося в несравненно лучших условиях, нежели его соплеменники, Стайрон так интерпретирует образ Ната – бунтарь, восстающий против рабства

ирабовладельцев, желающий для своего народа лучшей доли, хотя толком не представляющий, как этого достичь, но стремящийся одновременно быть

иполководцем, и учителем нравственности.

Вромане бескомпромиссно изображаются мучения и ужасное положение рабов, которые для хозяев представляют гораздо меньшую ценность, чем самое простое орудие производства, используемое на плантациях. Все это, как подчеркивает У. Стайрон, наполняет души рабов ненавистью к их хозяевам, а ненависть – страшное чувство, имеющее, по убеждению романиста, далеко идущие последствия. Нат распространяет свою ненависть на всех людей с белой кожей, а не только на своих непосредственных угнетателей.

В«Признаниях Ната Тернера» сделана попытка связать события начала XIX в. с тем, что происходило в США в 1960-е гг., когда началось активное движение чернокожего населения страны в защиту своих прав. Поэтому неудивительно, что в образе Ната обнаруживаются черты, свойственные человеку ХХ столетия: резко выраженный национализм, черный экстремизм и нервная рефлексия. Тем не менее роман У. Стайрона внес свою леп-

27

ту в трактовку расовой проблемы, остро стоящей в литературе «южной традиции».

Рассуждая о «южной традиции», нельзя не затронуть и проблему одиночества, столь близкую писателям-южанам. Она присутствует и в произведениях У. Фолкнера, герои которого тщетно борются с разобщенностью и отчуждением людей, царящими на Юге. Все, за исключением служанки Дилси в романе «Шум и ярость», страдают от невозможности найти человека, который бы их понимал. Это и Бенджи, чья болезнь не позволяет ему нормально общаться с людьми, и Квентин, отчужденный от всего мира своим стремлением найти успокоение в прошлом и кончающий жизнь самоубийством, и Кэдди, единственное существо в этом произведении, способное любить по-настоящему, но не сумевшее реализовать свое истинное предназначение, и Компсоны-старшие, и даже Джейсон, стремящийся только к материальным благам и из-за этого отказывающий себе в простых радостях.

Все персонажи уорреновского «Потопа» несчастны и одиноки, ибо «весь Юг заело злое одиночество» – свидетельствует один из героев романа.

Слово «одинокий» отнюдь не случайно вынесено в заглавие романа К. Маккаллерс «Сердце – одинокий охотник». Обитатели дома рабочего Келли, который сдает квартиры, душою тянутся к главному герою романа Сингеру, представляя себе последнего человеком тонко и глубоко чувствующим и сострадающим людям, а тот занят исключительно мыслями о своем друге, помещенном в психиатрическую больницу. Сингер сам нуждается в понимании и думает, что друг разделяет его чувства. К. Маккаллерс рисует трагически парадоксальную ситуацию: несчастливые и обделенные судьбою люди ждут помощи от человека, который сам в ней нуждается и которому абсолютно безразличны страдания других, т.к. он занят исключительно собой и своим другом, а когда тот умирает, добровольно лишает себя жизни. Его самоубийство воспринимается всеми, кто его знал и кто считал его если не другом, то хотя бы все понимающим человеком, как личное оскорбление: одинокие сердца так и не обрели родственную душу, на что очень надеялись. Все перечисленные проблемы связаны, безусловно, с концепцией мира, которая складывалась в «южной школе» американского романа на протяжении многих лет и которая представляется весьма трагичной как в социальном, так и в эмоциональном планах.

Однако следует иметь в виду, что у каждого «южного» писателя эта концепция имеет свои особенности (о чем будет сказано в дальнейшем), при этом, облеченная в высокохудожественную форму, она многослойна и многопланова и всегда производит достаточно сильное впечатление на читателя.

28

Учебное издание

СОВРЕМЕННЫЙ РОМАН США

Учебное пособие для вузов

(2-е изд., перераб. и доп.)

Составитель Савченко Алла Леонидовна

Корректор В.П. Бахметьев Компьютерная верстка О.В. Шкуратько

Подп. в печ. 07.12.2012. Формат 60×84/16.

Усл. печ. л. 1,7. Тираж 25 экз. Заказ 1019.

Издательско-полиграфический центр Воронежского государственного университета.

394000, г. Воронеж, пл. им. Ленина, 10. Тел. (факс): [phone] http://www.ppc.vsu.ru; e-mail: [e-mail]

Отпечатано в типографии Издательско-полиграфического центра Воронежского государственного университета.

394000, г. Воронеж, ул. Пушкинская, 3. Тел. [phone]

29