Дореволюционное регулирование

Своеобразных взглядов на проблему прав по заключенным комиссионером сделкам придерживался дореволюционный российский законодатель.

Согласно статье 54.19 Закона о договорах торговой комиссии от 14 апреля 1910 г. "препоручитель вправе требовать уступки ему требований комиссионера к третьим лицам по заключенным за счет препоручителя сделкам, по которым препоручитель еще не получил того, что ему причитается. В случае объявления комиссионера несостоятельным должником, препоручитель сохраняет означенное право и, сверх того, ему передаются платежи третьих лиц по упомянутым сделкам, поступающие после объявления несостоятельности в конкурсную массу, причем удерживаются следующие комиссионеру с препоручителя суммы, указанные в ст. 54.21".

На основе этой нормы доктрина делала вывод, что комиссионер обязан переуступить комитенту требования к третьему лицу, вытекающие из сделки, заключенной по поручению и за счет комитента. В случае же отказа комиссионера переуступить такие требования они могли быть признаны переуступленными на основании постановления суда и без согласия комиссионера <*>. Вместе с тем признавалось, что право комитента требовать принудительной уступки ему этих требований может существовать при наличии двух условий. Во-первых, необходимо, чтобы эти требования были еще и требованиями комиссионера, то есть чтобы он также являлся и кредитором по этим требованиям. Если комиссионер уступил уже эти требования третьему лицу, комитент лишается права требовать переуступки их от этого третьего лица, хотя бы последнее и знало в момент уступки, что требования, уступаемые ему комиссионером, вытекают из сделок, заключенных последним за счет комитента <**>.

--------------------------------

<*> См.: Гойхбарг А.Г. Указ. соч. С. 99.

<**> Там же.

На основе этих рассуждений можно сделать вывод, что еще до революции российская доктрина не восприняла постулаты германской науки и не рассматривала сделки уступки, совершенные самим комиссионером с третьими лицами, как необязательные для комитента.

В качестве второй предпосылки выступало условие, что комитент не получил еще по сделкам, из которых эти требования вытекают, того, что ему причитается <*>. Например, если за третье лицо комиссионер уплатил комитенту собственные средства, то не существовало сомнений, что комитент лишался права предъявить иск об уступке ему требований комиссионера по сделке с указанным третьим лицом.

--------------------------------

<*> См.: Гойхбарг А.Г. Указ. соч. С. 100.

Это положение полностью сохраняет свое значение и для современных условий: комиссионер, исполнивший обязательство третьего лица, например, ввиду принятого на себя ручательства перед комитентом (делькредере), не обязан передавать комитенту право требования к неисправному контрагенту. С точки зрения природы комиссионных отношений такой подход очевиден, но при отсутствии специального регулирования на этот счет в законе практика может столкнуться со случаями, когда не совсем добросовестный комитент будет толковать пункт 2 статьи 993 ГК РФ не системно, а буквально и требовать от суда передачи ему прав комиссионера независимо от полученного имущества <*>.

--------------------------------

<*> Как тут не вспомнить известное латинское выражение: summum jus, summa injuria!

Те же соображения позволяют утверждать, что и правило абзаца шестого статьи 1002 ГК РФ должно толковаться в том смысле, что при банкротстве комиссионера его права требования к третьим лицам по сделкам, заключенным во исполнение указаний комитента, переходят к последнему лишь в том случае, если комитент не получил по соответствующим сделкам того имущества, которое ему причиталось. Основанием для подобного толкования действующего закона служит природа комиссионных отношений и идея эквивалентности, существующая в гражданском праве. Иной подход приводит к обогащению комитента, которое не имеет под собой никаких оснований.

Возвращаясь к истории, заметим, что в дореволюционном Законе о договорах торговой комиссии существенное значение имела статья 54.20: "Комиссионер освобождается от тех обязательств перед препоручителем, по которым последний примет от него требования на третьих лиц". Она представляла собой как бы обратный случай и вместе со статьей 54.19 охватывала все отношения, которые могут сложиться между комитентом и комиссионером при неисполнении третьим лицом сделки: передача прав комитенту влекла прекращение обязанностей самого комиссионера по передаче имущества (актуально для случаев ответственности комиссионера за неисполнение сделки третьим лицом, поскольку в обычной ситуации комиссионер не имеет перед комитентом соответствующих обязанностей), а передача имущества комитенту лишала его права требовать уступки прав.

К сожалению, действующий российский закон не позволяет отнести к числу своих достоинств столь же всеобъемлющее регулирование этого аспекта в комиссионных отношениях. Из закона не следует, какие последствия влечет за собой уступка прав комитенту или передача ему причитающейся денежной суммы (иного имущества). Поэтому большое значение имеет правильное и сообразное природе комиссионных отношений системное толкование главы 51 ГК РФ в правоприменительной практике.

Интерес вызывает сопоставление двух норм - дореволюционной и современной, - посвященных праву комитента на передачу ему прав требования к третьему лицу. В пункте 2 статьи 993 ГК РФ сказано, что право требовать от комиссионера передачи прав по такой сделке возникает у комитента в случае неисполнения третьим лицом сделки, заключенной с ним комиссионером. В статье 54.19 цитировавшегося выше дореволюционного российского Закона такое право предоставлялось комитенту безотносительно к факту неисполнения сделки третьим лицом и было поставлено в зависимость только от того, получил ли комитент причитающееся ему имущество по соответствующей сделке.

Довольно близкое регулирование, как может показаться на первый взгляд, поскольку неполучение комитентом причитающегося ему, как правило, связано с неисполнением сделки третьим лицом. И действительно, в большинстве случаев применение и той и другой нормы способно привести к тождественному результату, но несколько примеров способны показать, что дореволюционная формулировка нормы была более емкой. Так, до революции комитент вправе был требовать уступки ему права по сделке, в которой третьему лицу комиссионером была предоставлена отсрочка платежа, буквальный же текст действующего закона не предоставляет аналогичного права комитенту. И наоборот, передача комиссионером собственного имущества комитенту при отсутствии исполнения со стороны третьего лица по действующему законодательству формально никак не затрагивает правомочия комитента получить право требования к третьему лицу. Этот пример подробно рассматривался выше.

Все это позволяет сделать вывод, с одной стороны, о более удачном характере дореволюционной нормы, и с другой - о необходимости определенной корректировки действующего закона со стороны правоприменительной практики в направлении сформулированного ранее правила.

Но толкование должно происходить в комплексе с обеспечением прав комиссионера, поскольку, передав комитенту право требования (пример с отсрочкой оплаты), комиссионер может утратить механизмы, обеспечивающие его право на комиссионное вознаграждение (удержание вещей, зачет денежных средств). По-видимому, совместить противоположные интересы в случае с такими ненаступившими правами требования можно, предложив комитенту предоставить комиссионеру обеспечение причитающихся ему сумм в качестве предпосылки для получения права требования к третьему лицу.

Подводя итог краткому теоретическому обзору двух подходов к правам комиссионера по заключенным с третьим лицом сделкам, следует отметить, что и германский, и российский подходы имеют свои плюсы и минусы. В этой связи сложно утверждать, что какой-либо из этих отличных друг от друга подходов лучше, каждый хорош в той правовой системе, где он работает. Но само по себе знание о существовании других способов решения возникающих на практике вопросов способствует оптимизации правового регулирования.