III. Я и сверх-я (я-идеал)

Если бы Я было только частью Оно, определяемой влиянием системы восприятия, только представителем реального внешнего мира в душевной области, все было бы просто. Однако сюда при­соединяется еще нечто.

В других местах уже были разъяснены мотивы, побудившие нас предположить существование некоторой инстанции в Я, диф­ференциацию внутри Я, которую можно назвать Я-идеалом или сверх-Я. Эти мотивы вполне правомерны. То, что эта часть Я не так прочно связана с сознанием, является неожиданностью, тре­бующей разъяснения.

Нам придется начать несколько издалека. Нам удалось осве­тить мучительное страдание меланхолика благодаря предположе­нию, что в Я восстановлен утерянный объект, т. е. что произошла замена привязанности к объекту (Objektbesetzung) идентификаци­ей. В то же время, однако, мы еще не уяснили себе всего значения этого процесса и не знали, насколько он прочен и часто повторяет­ся. С тех пор мы говорим: такая замена играет большую роль в об­разовании Я, а также имеет существенное значение в выработке того, что мы называем своим характером

Первоначально в примитивной оральной фазе индивида труд­но отличить обладание объектом от идентификации. Позднее мож­но предположить, что желание обладать объектом исходит из Оно, которое ощущает эротическое стремление как потребность. Внача­ле еще хилое Я получает от привязанности к объекту знание, удов­летворяется им или старается устранить его путем вытеснения.

Если мы нуждаемся в сексуальном объекте или нам приходит­ся отказаться от него, наступает нередко изменение Я, которое, как и в случае меланхолии, следует описать как внедрение объекта в Я; ... характер Я является осадком отвергнутых привязанностей' к объекту,... он содержит историю этих выборов объекта...

'Другой подход к явлению показывает, что такое превращение эротического выбора объекта в изменение Я является также путем, каким Я получает возможность овладеть Оно и углубить свои от­ношения к нему, правда, ценой значительной уступчивости к его переживаниям. Принимая черты объекта, Я как бы навязывает Оно самого себя в качестве любовного объекта, старается возместить ему его утрату, обращаясь к нему с такими словами: «Смотри, ты ведь можешь любить и меня - я так похоже на объект»

Происходящее в этом случае превращение объект-либидо в нарцистическое либидо, очевидно, влечет за собой отказ от сек­суальных целей, известную десексуализацию, а стало быть, своего рода сублимацию...

Как бы ни окрепла в дальнейшем сопротивляемость характера в отношении влияния отвергнутых привязанностей к объекту, все же действие первых, имевших место в самом раннем возрасте идентификаций будет широким и устойчивым. Это обстоятельство заставляет нас вернуться назад к моменту возникновения Я-идеала, ибо за последним скрывается первая и самая важная идентификация индивидуума, именно: идентификация с отцом в самый ранний период истории развития личности...

Упрощенный случай для ребенка мужского пола складывается следующим образом: очень рано ребенок обнаруживает по отно­шению к матери объектную привязанность, которая берет свое на­чало от материнской груди и служит образцовым примером выбора объекта по типу опоры (Anlehnungstypus); с отцом же мальчик идентифицируется. Оба отношения существуют некоторое время параллельно, пока усиление сексуальных влечений к матери и осознание того, что отец является помехой для таких влечений, не вызывает Эдипова комплекса. Идентификация с отцом отныне принимает враждебную окраску и превращается в желание устра­нить отца и заменить его собой у матери. С этих пор отношение к отцу амбивалентно, создается впечатление, будто содержащаяся с самого начала в идентификации амбивалентность стала явной, «Амбивалентная установка» по отношению к отцу и лишь нежное объектное влечение к матери составляют для мальчика содержа­ние простого, положительного Эдипова комплекса.

При разрушении Эдипова комплекса необходимо отказаться от объектной привязанности к матери. Вместо нее могут появиться две вещи: либо идентификация с матерью, либо усиление иденти­фикации с отцом. Последнее мы обыкновенно рассматриваем как более нормальный случай, он позволяет сохранить в известной мере нежное отношение к матери. Благодаря исчезновению Эди­пова комплекса мужественность характера мальчика, таким обра­зом, укрепилась бы. Совершенно аналогичным образом Эдипова установка маленькой девочки может вылиться в усиление ее иден­тификации с матерью (или в появлении таковой), упрочивающей женственный характер ребенка.

Эти идентификации не соответствуют нашему ожиданию, так как они не вводят оставленный объект в Я; однако и такой исход возможен, причем у девочек его наблюдать легче, чем у мальчиков. В анализе очень часто приходится сталкиваться с тем, что малень­кая девочка, после того как ей пришлось отказаться от отца как любовного объекта, проявляет мужественность и идентифицирует

себя не с матерью, а с отцом, т. е. с потерянным объектом. Ясно, что при этом все зависит от того, достаточно ли сильны ее мужские задатки, в чем бы они ни состояли.

Таким образом, переход Эдиповой ситуации в идентификацию с отцом или матерью зависит у обоих полов, по-видимому, от отно­сительной силы задатков того или другого пола. Это один способ, каким бисексуальность вмешивается в судьбу Эдипова комплекса. Другой способ еще более важен. В самом деле, возникает впечат­ление, что простой Эдипов комплекс вообще не есть наиболее час­тый случай, а соответствует некоторому упрощению или схемати­зации, которая практически осуществляется, правда, достаточно часто. Более подробное исследование вскрывает в большинстве случаев более полный Эдипов комплекс, который бывает двояким - позитивным и негативным - в зависимости от первоначальной бисексуальности ребенка, т. е. мальчик находится не только в ам­бивалентном отношении к отцу и останавливает свой нежный объ­ектный выбор на матери, но он одновременно ведет себя как де­вочка, проявляет нежное женское отношение к отцу и соответст­вующее ревниво-враждебное к матери. Это вторжение бисексуаль­ности очень осложняет анализ отношений между первичными вы­борами объекта и идентификациями и делает чрезвычайно затруд­нительным понятное их описание. Возможно, что установленная в отношении к родителям амбивалентность должна быть целиком отнесена на счет бисексуальности, а не возникает, как я утверждал это выше, из идентификации вследствие соперничества.

Я полагаю, что мы не ошибемся, если допустим существова­ние полного Эдипова комплекса у всех вообще людей, а у невроти­ков в особенности. Аналитический опыт обнаруживает затем, что в известных случаях та или другая составная часть этого комплекса исчезает, оставляя лишь едва заметный след, так что создается ряд, на одном конце которого стоит позитивный комплекс, на дру­гом конце - обратный, негативный комплекс, в то время как сред­ние звенья изображают полную форму с неодинаковым участием обоих компонентов. При исчезновении Эдипова комплекса четыре содержащихся в нем влечения сочетаются таким образом, что из них получается одна идентификация с отцом и одна с матерью, причем идентификация с отцом удерживает объект-мать позитив­ного комплекса и одновременно заменяет обьект-отца обратного комплекса; аналогичные явления имеют место при идентификации с матерью. В различной силе выражения обеих идентификаций отразится неравенство обоих половых задатков.

Таким образом, можно сделать грубое допущение, что в результате сексуальной фазы, характеризуемой господством Эдипова комплекса, в Я отлагается осадок, состоящий в обра­зовании обеих названных, как-то согласованных друг с другом идентификаций. Это изменение Я сохраняет особое положе­ние: оно противостоит прочему содержанию Я в качестве Я-идеала или сверх-Я.

Сверх-Я не является, однако, простым осадком от первых вы­боров объекта, совершаемых Оно, ему присуще также значение энергичного реактивного образования по отношению к ним. Его от­ношение к Я не исчерпывается требованием «ты должен быть та­ким же (как отец)», оно выражает также запрет: «Таким (как отец) ты не смеешь быть, т. е. не смеешь делать все то, что делает отец; некоторые поступки остаются его исключительным правом». Это двойное лицо Я-идеала обусловлено тем фактом, что сверх-Я стремилось вытеснить Эдипов комплекс, более того - могло воз­никнуть лишь благодаря этому резкому изменению. Вытеснение Эдипова комплекса было, очевидно, нелегкой задачей. Так как ро­дители, особенно отец, осознаются как помеха к осуществлению Эдиповых влечений, то инфантильное Я накопляло силы для осу­ществления этого вытеснения путем создания в себе самом того же самого препятствия. Эти силы заимствовались им в известной мере у отца, и такое позаимствование является актом, в высшей степени чреватым последствиями. Сверх-Я сохранит характер от­ца, и чем сильнее был Эдипов комплекс, чем стремительнее было его вытеснение (под влиянием авторитета, религии, образования и чтения), тем строже впоследствии сверх-Я будет властвовать над Я как совесть, а может быть, и как бессознательное чувство вины...

Сосредоточив еще раз внимание на только что описанном воз­никновении сверх-Я, мы увидим в нем результат двух чрезвычайно важных биологических факторов: продолжительной детской бес­помощности и зависимости человека и наличия у него Эдипова комплекса ... отделение сверх-Я от Я не случайно, оно отражает важнейшие черты как индивидуального, так и родового развития и даже больше: сообщая родительскому влиянию длительное вы­ражение, оно увековечивает существование факторов, которым обязано своим происхождением.

Несчетное число раз психоанализ упрекали в том, что он не интересуется высшим, моральным, сверхличным в человеке. Этот упрек несправедлив вдвойне - исторически и методологически. Ис­торически - потому что психоанализ с самого начала приписывал моральным и эстетическим тенденциям в Я побуждение к вытесне­нию, методологически - вследствие нежелания понять, что психо­аналитическое исследование не могло выступить, подобно фило­софской системе, с законченным сводом своих положений, но должно было шаг за шагом добираться до понимания сложной ду­шевной жизни путем аналитического расчленения как нормальных, так и аномальных явлений. Нам не было надобности дрожать за сохранение высшего в человеке, коль скоро мы поставили себе задачей заниматься изучением вытесненного в душевной жизни. Теперь, когда мы отваживаемся подойти, наконец, к анализу Я, мы так можем ответить всем, кто, будучи потрясен в своем нравствен­ном сознании, твердил, что должно же быть высшее в человеке:

«Оно несомненно должно быть, но Я-идеал или сверх-Я, выраже­ние нашего отношения к родителям, как раз и является высшим существом. Будучи маленькими детьми, мы знали этих высших су­ществ, удивлялись им и испытывали страх перед ними, впоследст­вии мы приняли их в себя самих».

Я-идеал является, таким образом, наследником Эдипова ком­плекса и, следовательно, выражением самых мощных движений Оно и самых важных судеб его либидо Выставив этот идеал, Я сумело овладеть Эдиповым комплексом и одновременно подчи­ниться Оно. В то время как Я является преимущественно предста­вителем внешнего мира, реальности, сверх-Я выступает навстречу ему как поверенный внутреннего мира, или Оно. И мы теперь под­готовлены к тому, что конфликты между Я и Я-идеалом в конечном счете отразят противоречия реального и психического, внешнего и внутреннего миров

Все, что биология и судьбы человеческого рода создали в Оно и закрепили в нем, - все это приемлется в Я в форме образования идеала и снова индивидуально переживается им. Вследствие ис­тории своего образования Я-идеал имеет теснейшую связь с фило­генетическим достоянием, архаическим наследием индивидуума. То, что в индивидуальной душевной жизни принадлежало глубо­чайшим слоям, становится благодаря образованию Я-идеала са­мым высоким в смысле наших оценок достоянием человеческой души. Однако тщетной была бы попытка локализовать Я-идеал, хотя бы только по примеру Я, или подогнать его под одно из тех сравнений, при помощи которых мы пытались наглядно изобразить отношение Я и Оно.

Легко показать, что Я-идеал соответствует всем требованиям, предъявляемым к высшему началу в человеке. В качестве заместителя страстного влечения к отцу оно содержит в себе зерно, из которого выросли все религии. Суждение о собственной недоста-точности при сравнении Я со своим идеалом вызывает то смирен­ное религиозное ощущение, на которое опирается страстно ве­рующий. В дальнейшем ходе развития роль отца переходит к учи­телям и авторитетам; их заповеди и запреты сохраняют свою силу в Я-идеале, осуществляя в качестве совести моральную цензуру. Несогласие между требованиями совести и действиями Я ощуща­ется как чувство вины. Социальные чувства покоятся на иденти­фикации с другими людьми на основе одинакового Я-идеала.

Фрейд 3. Я и Оно: Сочинения. -М., 1998. -С. 841-860.

Карл Юнг (1875-1961)

Caм Фрейд одно время считал Юнга своим приемным сыном и наследником психоаналитического движения... После того, как их дружба полностью распалась в 1914 году, Юнг начал разрабаты­вать собственный вариант аналитической психологии, как он ее называл, полностью противоположный фрейдовской системе...

Аналитическая психология

Главные отличия аналитической психологии Юнга от фрейдов-ского психоанализа касаются вопроса о природе либидо. Если Фрейд характеризует либидо преимущественно в терминах сексуальной сферы, то для Юнга это жизненная энергия вообще, в которой секс присутствует только как один из компонентов. По Юнгу. я жизненная энергия либидо проявляется в росте и размно-жении ,а также в других видах деятельности - в зависимости от того в данный момент времени является наиболее важным для конкретного человека..

Еще одно существенное различие между позициями Фрейда и Юнга касается представления о направленности сил, определяю-щих личность человека. С точки зрения Фрейда, человек есть про-дукт своих детских переживаний, Для Юнга же человек определя-ется не только прошлым, но в равной мере и своими целями ожи-даниями и надеждами на будущее. По его мнению формирование личности вовсе не завершается к пяти годам. Человек может ме-няться и, подчас, довольно значительно, на протяжении всей своей жизни.Третье различие между позициями Фрейда и Юнга заключает­ся в том, что Юнг попытался проникнуть в область бессознательно­го глубже, чем это удалось Фрейду. Он добавил еще одно измере­ние в понимание бессознательного: врожденный опыт человечест­ва как вида, унаследованный им от своих животных предков (коллективное бессознательное).

Коллективное бессознательное

Юнг выделял два уровня бессознательного. Непосредственно под уровнем сознания находится личное бессознательное, со­стоящее из всех воспоминаний, импульсов и желаний, нечетких восприятий и другого личного опыта, подвергшегося вытеснению или просто забытого. Этот уровень бессознательного не слишком глубок, находящиеся там события легко могут быть восстановлены в сознании.

Содержание личного бессознательного сгруппировано в опре­деленные тематические комплексы: эмоции, воспоминания, жела­ния и тому подобное. Данные комплексы проявляются в сознании в виде определенных доминирующих идей - идеи силы или идеи неполноценности - и таким образом оказывают влияние на пове­дение. Комплекс предстает чем-то вроде маленькой личности внутри личности человека как целого.

Ниже уровня личного бессознательного лежит более глубокий уровень - коллективное бессознательное, неизвестное индивиду и содержащее в себе аккумулированный опыт прошлых поколений, включая и животных предков. Коллективное бессознательное со­держит в себе универсальный эволюционный опыт и составляет основу личности человека. Важно отметить, что опыт, находящийся в коллективном бессознательном, является действительно бессоз­нательным. Мы не можем осознать его, каким либо образом вспомнить, как это возможно с содержанием личного бессозна­тельного.

Архетипы

Врожденные тенденции внутри коллективного бессознательно­го, получившие название архетипов, являются внутренними де­терминантами психической жизни человека. Они направляют дей­ствия человека в определенное -русло, в чем-то схожее с тем. ка­ким образом вели себя в подобных ситуациях наши животные предки. Архетипы обнаруживают себя в сознании в виде эмоций и некоторых других психических явлений Они обычно связаны с такими важнейшими моментами жизненного опыта, как рождение и смерть, основные стадии жизненного пути (детство, юность), а так-же с реакцией на смертельную опасность...

Четыре ... архетипа встречаются чаще других - это персона, анима и анимус, тень и Я.

Персона - это та маска, которую каждый из нас надевает, об- щаясь с другими людьми. Она представляет нас такими, какими мы хотим, чтобы нас воспринимало общество. Персона может не сов-пасть с подлинной личностью индивида. Понятие персоны у Юнга анолагично понятию ролевого поведения в социологии, когда мы говорим так, как, полагаем, другие люди ожидают, чтобы мы дей-действовали в тех или иных ситуациях.

Архетипы анима и анимус отражают предположение Юнга, что каждый человек несет в себе определенные психологические характеристики противоположного пола. Анима отражает женские черты в мужском характере, а анимус - мужские (москулинные) характеристики в женском. Как и большинство дру-гих архетипов, эта пара берет начало в наиболее глубинных слоях опыта предков человека, когда мужчины и женщи-ны осваивали определенные эмоциональные и поведенческие тен-денции противоположного пола.

'Архетип тени -.это некая обратная, темная сторона Я. Она наиболее глубоко укоренена в животном прошлом человека. Юнг считал ее своеобразным наследием низших форм жизни. Тень представляет собой совокупность всех наших аморальных, неистовых страстных и абсолютно неприемлемых желаний и поступков. Юнг писал, что тень подталкивает нас совершить нечто такое, чего мы в нормальном состоянии никогда себе не позволим. Когда с на­ми случается нечто подобное, мы склонны объяснять происшед-шее тем, что на нас нечто нашло. Это «нечто» и есть тень, наибо-лее примитивная часть нашей природы. Однако тень имеет и свою позитивную сторону. Она - источник спонтанности, творческого по-рыва. внезапных озарений и глубоких эмоций, без чего нормаль-ная, полноценная человеческая жизнь также невозможна.

Но наиболее важным архетипом Юнг считал Я. Сочетая и гар­монизируя все аспекты бессознательного, Я создает единство и стабильность личности. Таким образом, задача Я - интеграция различных подсистем личности. Юнг сравнивал Я с порывом или стремлением к самоактуализации, что определяет гармоничность и целостность, наиболее полное раскрытие возможностей лично­сти...

Интроверты и экстраверты

Юнговские понятия интроверзии и экстраверзии в наши дни широко известны. Экстраверты - это такие люди, которые направ-ляют либидо (жизненную энергию) вовне, на внешние события и других людей. Люди подобного типа обычно подвержены воздейст­вию окружения, легко приспосабливаются к обществу, в котором живут, и уверены в себе в широком диапазоне различных ситуаций. У интровертов либидо направлено на внутренний мир. Такие люди склонны к созерцательности, интроспекции Они мало поддаются внешним влияниям, менее уверены во взаимоотношениях с други­ми людьми и внешним миром и менее социально приспосабливае­мы, нежели экстраверты. В каждом человеке такие полярные типы, как правило, сосуществуют вместе, однако, какой-то один из них доминирует. Тем не менее, доминирующий тип реакции в опреде­ленной степени зависит от ситуации. Например, обычно интроветированный человек может оказаться достаточно социально гиб­ким в ситуации, затрагивающей его интересы.

Психологические типы

Согласно юнговской теории, все личностные различия прояв-ляют себя в четырех основных функциях: мышлении, чувствах; ощущении и интуиции, при помощи которых мы и можем, собствен­но, ориентироваться как во внешнем, объективном мире, так и в мире внутреннем, субъективном. Мышление представляет собой концептуальный процесс, ведущий к осознанию значения и пони­манию. Чувства - это субъективный процесс взвешивания и оцени­вания. Ощущения образуют сознательное восприятие физических объектов. Интуиция же включает в себя восприятие на бессозна­тельном уровне.

Юнг полагал, что мышление и чувства образуют рациональный уровень восприятия мира, поскольку включают в себя причинные. суждения. Ощущение и интуиция же, напротив, представляют со-;

бой нерациональный уровень, поскольку не предполагают использования понятия причины. Внутри каждой пары таких функций только одна может доминировать в каждый отдельный момент времени. Подобная доминирующая функция в сочетании с той или иной психологической направленностью (интроверзия-экстраверзия) образует восемь психологических типов (например, экстравертный мыслительный тип, или интровертный интуитивный тип).

Шульц Д.П., Шульц С.Э. История современной психологии / Пер. с англ. -СПб., 1998. -С. 437, 440-443^

32

к.г. юнг

ПРОБЛЕМЫ ДУШИ НАШЕГО ВРЕМЕНИ

Структура души

.Мы должны некоторым образом различать три ступени души:

1) сознание; 2) личное бессознательное, состоящее прежде всего из всех тех содержаний, которые стали бессознательными либо в силу того, что они потеряли свою интенсивность и поэтому оказа­лись забытыми, либо же потому, что от них отстранилось сознание (так называемое вытеснение); кроме того, сюда можно включить те содержания, отчасти перцепции, которые из-за слишком малой ин­тенсивности никогда не достигали сознания и все же каким-то об­разом проникли в психику; 3) коллективное бессознательное, яв­ляющееся вотчиной возможных представлений, но не индивиду­альной, а общечеловеческой, и даже общеживотной, и представ­ляющее собой фундамент индивидуальной психики.

Весь этот душевный организм в точности соответствует телу, которое хотя и имеет всегда индивидуальные вариации, однако в главных своих чертах является общим для всех людей и структу­ра которого по-прежнему сохраняет полные жизни элементы, свя­зывающие его с беспозвоночными, а в конечном счете даже и с простейшими. Теоретически вполне возможно, что из коллективно­го бессознательного заново рождается не только психология червя, но и психология одноклеточных.

Все мы убеждены, что было бы совершенно невозможно по­нять живой организм вне его связи с условиями внешней среды...

То же самое относится и к душе. Ее своеобразная организация также должна быть самым тесным образом связана с условиями внешней среды. От сознания мы можем ожидать приспособитель-ных реакций и проявлений, ибо сознание в известной степени яв­ляется частью души, ограничивающейся в основном непосредст­венно происходящими событиями; и наоборот, от коллективного бессознательного, как от общей души, не имеющей временных пределов, мы можем ожидать реакции на самые общие и всегда имеющиеся условия психологической, физиологической и физиче­ской природы.

Коллективное бессознательное, видимо, состоит - насколько мы вообще вправе судить об этом - из чего-то вроде мифологиче­ских мотивов или образов; поэтому мифы народов являются непо­средственными проявлениями коллективного бессознательного. Вся мифология - это как бы своего рода проекция коллективного бессознательного. Наиболее ярко это выявляется в восприятии звездного неба, хаотические формы которого были организованы благодаря образной проекции.

Юнг Карл Густав-(1875-1961) - швейцарский психолог и философ, основатель «аналитической психологии».

Этим же объясняются утверждения астрологии о влиянии звезд: они являются не чем иным, как бес­сознательным интроспективным восприятием деятельности кол­лективного бессознательного.

Подобно тому как на небо спроеци-ровались образы расположения звезд, в легендах и сказках или же на исторические персонажи также в свою очередь спроецирова-лись им подобные и прочие фигуры. Поэтому мы можем исследо­вать коллективное бессознательное двумя способами, либо через мифологию, либо путем анализа индивида. Но поскольку послед­ний материал мне трудно изложить здесь доступным образом, я вынужден буду ограничиться первым.

Как живое тело с присущими ему особыми качествами являет­ся системой приспосабливающих к условиям внешней среды функ­ций, так и душа должна обнаруживать подобные же органы или функциональные системы, соответствующие закономерным физи­ческим событиям. Под этим я подразумеваю не функцию воспри­ятия, связанную с органами чувств, а скорее особого рода психиче-

ские явления, параллельные физическим закономерностям. Так, например, ежедневный путь солнца и смена дня и ночи должны, наверное, психически отображаться в форме запечатленного с давних времен образа. Удостовериться в существовании такого образа теперь невозможно, но то, что мы находим вместо него, яв­ляет собой более или менее фантастические аналогии физическо­го процесса: каждое утро из моря рождается Герой-Бог, ом садится в солнечную колесницу. На западе его поджидает Великая мать, которая вечером его проглатывает. Он странствует в животе дра­кона по дну полуночного моря. -После ужасной борьбы с ночным змеем он вновь рождается утром.

Этот мифологический конгломерат, несомненно, содержит отображение физического процесса...

Итак, первое, что мы можем сказать о мифическом образе, со­стоит в следующем: очевидно, что в таком фантастическом иска­женном виде физический процесс проник в психику и там закрепил­ся, вследствие чего даже сегодня бессознательное по-прежнему

репродуцирует подобные образы. Теперь, естественно, встает во­прос: почему психика регистрирует не реальный процесс, а лишь вызванную им фантазию по его поводу?

Почему это происходит, сразу же становится ясным, если пе­ренестись в душу первобытного человека. Ибо он живет в такой «participation mystigue» с миром, как назвал этот психологический феномен Леви-Брюль, что между субъектом и объектом существует далеко не такое абсолютное различие, как в нашем рациональном мышлении. Что происходит вовне, то происходит и в нем самом, а то, что происходит в нем, то происходит и вовне...

Подобно тому как внешние физические условия вызывают аф­фективные фантазии, их вызывают также и физиологические усло­вия, физиологические влечения. Сексуальность представляется в виде бога плодородия, в виде по-животному сладострастной женщины-демона, в виде самого черта с дионисьими козлиными ногами и непристойным жестом или же, наконец, в виде вызываю­щей страх, извивающейся змеи.

Голод превращает пищевые продукты в богов, которым мекси­канские индейцы ежегодно предоставляли даже каникулы для от­дыха, во время которых не употреблялись в пищу привычные про­дукты. Древние фараоны превозносились как едоки богов. Осирис

- это пшеница, сын земли, бог, которого съедают так же, как и Як-хоса - таинственного бога элейзинистских мистерий. Бык Митры -это съедобные плоды земли

Внешние психологические условия оставляют, естественно, такие же мифологические следы. Опасные ситуации, будь то физи­ческая опасность или угроза душе, вызывают аффективные фанта­зии, а поскольку такие ситуации типичны, то в результате этого об­разуются и одинаковые архетипы, как я назвал все мифологиче­ские мотивы.

.. бессознательное, как совокупность архетипов, является осадком всего, что было пережито человечеством, вплоть до его самых темных начал. Но не мертвым осадком, не брошенным по­лем развалин, а живой системой реакций и диспозиций, которая невидимым, а потому и более действенным образом определяет индивидуальную жизнь. Однако это не просто какой-то гигантский исторический предрассудок, но источник инстинктов, поскольку ар­хетипы ведь не что иное, как формы проявления инстинктов. А из жизненного источника инстинкта вытекает в свою очередь все

-творческое, а потому бессознательное - это не только историче­ская обусловленность, оно порождает также и творческий импульс

- подобно природе, которая крайне консервативна, но своими ак­тами творения уничтожает собственную же историческую обуслов­ленность. Поэтому неудивительно, что перед людьми всех времен и народов всегда остро стоял вопрос: как лучше всего обходиться с этим невидимым условием? Если бы сознание никогда не было отделено от бессознательного ..: то эта проблема просто не воз­никла бы, так же как не возник бы и вопрос о приспособлении к внешним условиям.

Благодаря наличию индивидуального сознания осознаются трудности не только внешней, но и внутренней жизни. Первобыт­ному же человеку влияния бессознательного представляются такой же противоборствующей силой, с которой он должен каким-то об­разом обходиться, как и противостоящий ему осязаемый внешний мир. Этой цели служат его бесчисленные магические обряды. На более высокой ступени цивилизации этой же цели служат рели­гия и философия, и если такая система приспособления начинает опровергаться и ставиться под сомнение, то появляется общее беспокойство и возникают попытки найти новые, более адекватные формы обхождения с бессознательным

Однако мы со своими современными представлениями далеки от всего этого. Когда я говорю о силах задних планов души, о бес­сознательном, и сравниваю их реальность с осязаемым миром, то часто встречаю недоверчивый смех. В ответ на это я должен спро­сить, сколько в наш образованный век существует людей, которые по-прежнему преклоняются перед теорией маны и призраков, то есть, другими словами, сколько у нас существует миллионов Chris­tian Scientists и спиритов? Я мог бы задать еще ряд подобных во­просов. Они могут наглядно проиллюстрировать тот факт, что про­блема невидимой душевной обусловленности по-прежнему столь же жизненна, как и прежде.

Коллективное бессознательное является огромным духовным наследием, возрожденным в каждой индивидуальной структуре мозга. Сознание же, наоборот, является эфемерным явлением, осуществляющим все сиюминутные приспособления и ориентации, отчего его работу, скорее всего, можно сравнить с ориентировкой в пространстве. Бессознательное содержит источник сил, приво­дящих душу в движение, а формы или категории, которые все это регулируют, - архетипы. Все самые мощные идеи и представления человечества сводимы к архетипам. Особенно это касается рели­гиозных представлений. Но и центральные научные, философские и моральные понятия не являются здесь исключениями. Их можно рассматривать как варианты древних представлений, принявших свою нынешнюю форму в результате использования сознания, ибо функция сознания заключается не только в том, чтобы восприни­мать и узнавать через ворота разума мир внешнего, но и в том, чтобы творчески переводить мир внутреннего во внешнее...

Душа и земля

Душа представляет собой гораздо более обширную и непонят­ную область опыта, чем строго ограниченный световой конус соз­нания. К душе относится также и бессознательное.

В предыдущем очерке я попытался дать общее, представление о структуре бессознательного. Его содержания - архетипы - это, так сказать, скрытые в глубине фундаменты сознательной души, или - если употребить другое сравнение - ее корни, опущенные не просто в землю в узком смысле этого слова, но и в мир в целом. Архетипы представляют собой системы установок, являющихся одновременно и образами и эмоциями. Они передаются по на­следству вместе со структурой мозга, более того, они являются ее психическим аспектом. С одной стороны, они формируют чрезвы­чайно сильное инстинктивное предубеждение, а с другой - являют­ся самым действенным подспорьем в процессе инстинктивного приспособления, В сущности, они представляют собой, если можно так выразиться, хтоническую часть души, то есть ту ее часть, че­рез которую душа связана с природой или, по крайней мере, в ко­торой связь души с землей и миром наиболее заметна. Влияние земли и ее законов на душу проявляется в этих первообразах, по­жалуй, особенно отчетливо.

Данная проблема не только очень запутанна, но и весьма де­ликатна. При обсуждении этого вопроса мы должны считаться с совершенно необычными трудностями, и прежде всего с тем фактом, что архетип и его функцию скорее следует понимать как часть доисторической, иррациональной психологии,'а не как ра­ционально продуманную систему. Позвольте мне следующее срав­нение: нам нужно описать и объяснить здание, верхний этаж кото­рого был сооружен в XIX столетии, первый этаж датируется XVI веком, а внимательное изучение каменной кладки вскрывает тот факт, что оно было перестроено из башни XI столетия. В подвале мы обнаруживаем римский фундамент; под подвалом находится засыпанная пещера, в верхних слоях почвы которой встречаются каменные изделия, а в глубоких - остатки фауны того времени. Этот образ дает представление о нашей душевной структуре: мы живем на верхнем этаже и лишь смутно осознаем, что нижний этаж является чем-то очень древним. То, что лежит под поверхностью, нами совершенно не осознается.

Разумеется, это сравнение, как и всякое, хромает; ведь в душе ничто не является мертвым реликтом, все живо, и наш верхний этаж - сознание - находится под постоянным влиянием живого_и действующего фундамента. Оно, как и все здание, на нем держит­ся. И подобно свободно возвышающемуся над землей зданию, ^на­ше сознание тоже в известной степени находится над землей в воздушном пространстве, имея перед собой широкие просторы. Но чем глубже мы опускаемся, тем уже становится горизонт и тем больше мы погружаемся в сумерки близлежащих предметов и на­конец дотрагиваемся до обнаженной каменистой почвы и тем са­мым соприкасаемся с глубокой древностью, когда охотники за оле­нями влачили свое убогое существование, защищаясь от стихий­ных сил суровой природы. Эти люди находились во власти своих животных инстинктов, без которых их существование было бы не­возможным. Неограниченное господство инстинктов не уживается с сильным и развитым сознанием Сознание первобытного человека сродни сознанию ребенка - оно имеет спорадическую природу. И его мир ограничен так же, как мир ребенка. Более того, в нашем детстве, в соответствии с филогенетическим законом, вновь раз­дается отголосок предыстории развития рода и человечества в це­лом. В филогенетическом отношении мы произрастаем из темных и тесных глубин земли. В результате этого самые непосредствен­ные факторы превратились в архетипы, а эти первообразы и влия­ют на нас в первую очередь; потому-то они и кажутся необычайно сильными. Я говорю «кажутся», поскольку то, что в психическом отношении представляется нам самым важным, не обязательно должно было быть или, по крайней мере, не обязательно должно оставаться таким на самом деле.

Аналитическая психология и мировоззрение

...аналитическая психология является реакцией на преувели­ченную рационализацию сознания, которое в стремлении созда­вать упорядоченные процессы изолирует себя от природы и пере­саживается в рационально ограниченную современность, прости­рающуюся лишь на короткий отрезок времени между рождением и смертью. Такое ограничение создает чувство случайности и бес­смысленности, а именно это как раз и мешает нам жить с той мно­гозначительностью, которая необходима, чтобы полностью исчер­пать жизнь. Жизнь становится банальной и уже не представляет человека полностью. В результате огромная часть непрожитой жизни достается бессознательному. Человек живет так, словно хо­дит в слишком тесной обуви. Качество вечности, столь характерное для жизни первобытного человека, в нашей жизни полностью от­сутствует. Окружив себя стеной рациональности, мы оказались изолированными от вечности природы. Аналитическая психология пытается пробить эту стену тем, что заново раскапывает образы фантазии бессознательного, которые когда-то отбросил рацио­нальный разум. Эти образы находятся по ту сторону стены, они относятся к природе в нас, которая оказалась глубоко засыпанной и от которой мы укрылись за стенами рационализма. В результате возник конфликт с природой, который стремится разрешить анали­тическая психология, но не через стремление вместе с Руссо «назад к природе», а через обогащение нашего сознания понима­нием природного духа, прочно удерживаясь при этом на благопо­лучно достигнутой современной ступени логического мышления.

Тот, кому удалось увидеть это, испытывает грандиозное впе­чатление. Но он не сможет долго им наслаждаться, потому что сразу же встает вопрос о том, каким образом новое приобретение может быть ассимилировано. То, что находится по эту и по ту сто­рону стены, поначалу оказывается несовместимым. Здесь вскры­вается проблема перевода на современный язык или, пожалуй, даже проблема нового языка в целом, а это сразу ставит вопрос о мировоззрении, то есть о мировоззрении, которое должно нам по­мочь найти такое созвучие с нашим историческим человеком, что­бы его глубокие аккорды не заглушались резкими тонами рацио­нального сознания и, наоборот, чтобы бесценный свет индивиду­ального духа не утонул в бесконечном сумраке природной души. Но, подойдя вплотную к этому вопросу, мы должны оставить об­ласть науки, ибо теперь нам придется доверить творческое реше­ние, нашу жизнь той или иной гипотезе; другими словами, здесь начинается этическая проблема, без которой мировоззрение не­мыслимо...

Юнг К.Г. Проблемы души нашего времени:

Пер. с нем. -М., 1994. -С.125-133; 136-137; 245-246.

к. юнг

СТРУКТУРА ПСИХИЧЕСКОГО БЫТИЯ ЧЕЛОВЕКА

Эктопсихическая сфера Эндопсихическая сфера

Личностное бессознательное

Коллективное бессознательное

...Представьте, что наша ментальная сфера выглядит наподо­бие светящегося глобуса. Поверхность, из которой выходит свет, является доминирующей функцией личности, если вы человек, адаптирующийся в окружающем мире, главным образом, с помо­щью мышления, то ваша поверхность и будет поверхность мысля­щего человека. Ведь вы осваиваете мир вещей и событий путем мышления и, следовательно, то, что вы при этом демонстрируете, и есть ваше мышление. Если же вы принадлежите к другому типу, то налицо будет проявление другой функции.

На диаграмме в качестве периферической функции выступает ощущение С его помощью человек получает информацию о внеш­нем мире. Второй круг - мышление, на основании информации, полученной от органов чувства, человек дает предмету имя. Затем идет чувство, которое будет сопутствовать его наблюдениям. И, в конце концов, человек осознает, откуда берутся те или иные явле­ния и что может произойти с ними в дальнейшем. Это интуиция, с помощью которой мы «видим в темной комнате». Эти четыре функции формируют эктопсихическую систему.

Следующая сфера в диаграмме представляет сознательный ЭГО-комплекс, к которому обращены функции. Начнем по порядку:

память, функция, контролируемая волей и находящаяся под кон­тролем ЭГО-комплекса. Субъективные компоненты функций могут быть подавлены или усилены силой воли. Эти компоненты не так контролируемы, как память, хотя и она, как вы знаете, несколько ненадежна. Теперь мы переходим к аффектам и инвазиям, которые контролируются только одной силой. Единственно, что вы можете сделать, это пресечь их. Сожмите кулаки, чтобы не взорваться, ведь они могут оказаться сильнее вашего ЭГО-комплекса.

Разумеется, никакая психическая система не может быть от­ражена в такой грубой диаграмме. Это, скорее, шкала оценок, пока­зывающая, как энергия или интенсивность ЭГО-комплекса, мани­фестирующая себя в волевом усилии, уменьшается по мере при­ближения к темной сфере - бессознательному. Прежде всего мы вступаем в личностное подсознание, некий порог в сфере бессоз­нательного. Это часть психики, содержащая те элементы, которые могут быть осознанными. Многие вещи именуются бессознатель­ными, но это относительно. Есть люди, для которых осознанно практически все, что может осознать человек...

В конце концов мы подходим к ядру, которое вообще не может быть осознано в сфере архетипического разума Его возможные содержания появляются в форме образов, которые могут быть по­нятны только в сравнении с их историческими параллелями. Если вы не распознаете определенный материал как исторический и не проведете параллели, то не сможете собрать все содержания в сознании, и последние останутся проектированными, как правило, когда коллективное бессознательное констеллируется в больших социальных группах, то результатом становится публичное поме­шательство, ментальная эпидемия, которая может привести к ре­волюции или войне и т.п. Подобные движения очень заразительны - заражение происходит потому, что во время активизации коллек­тивного бессознательного человек перестает быть самим собой. Он не просто участвует в движении, он и есть само движение.

Теории личности в западно-европейской и американской психологии. Хрестоматия по психологии личности. -Самара, 1996. -С. 150-152.

Природа гуманистической психологии

Гуманистическая психология отвергала представление о чело­веке как о существе, чье поведение строится лишь на основе де­терминизма и полностью определяется стимулами внешней сре­ды...

Она также подвергала критике элементы жесткого детерми­низма во фрейдовском психоанализе: преувеличение роли бессоз­нательного и, соответственно, недостаточное внимание к созна­тельной сфере, а также преимущественный интерес к невротикам и психотикам, а не к людям с нормальной психикой.

Если прежде психологов больше всего интересовала проблема душевных расстройств, то гуманистическая психология направлена преимущественно на задачу исследования душевного здоровья, позитивных душевных качеств. Сосредоточив внимание лишь на темной стороне человеческой психики и оставив в стороне такие чувства, как радость, удовлетворение и тому подобные, психология игнорировала как раз те аспекты психики, которые во многом и со­ставляют человеческое существо. Именно поэтому в ответ на яв­ную ограниченность как бихевиоризма, так и психоанализа, гумани­стическая психология с самого начала создавала себя как новый взгляд на природу человека, третью силу в психологии. Она как раз и призвана заняться изучением тех аспектов психики, которые пре­жде не замечали или игнорировали. Примером такого рода подхо­да являются работы Абрахама Маслоу...

Абрахам Маслоу (1908-1970)

Маслоу можно в значительной мере назвать духовным отцом гуманистической психологии. Именно он вдохнул жизнь в исходные идеи и смог придать новому движению некоторые черты академи­ческой респектабельности. Прежде всего его интересовала про­блема наивысших достижений человека...

Самоактуализация

С точки зрения Маслоу, каждый человек обладает врожденным стремлением к самоактуализации. Причем подобное активное стремление к раскрытию своих способностей и задатков, развитию личности и скрытого в человеке потенциала является, по Маслоу, наивысшей человеческой потребностью. Правда, для того, чтобы эта потребность проявилась, человек должен удовлетворить всю иерархию нижележащих потребностей. Прежде, чем начинает «работать» потребность каждого вышележащего уровня, потребно­сти нижележащих уровней уже должны быть удовлетворены. Вся же иерархия потребностей выглядит следующим образом:

1) физиологические потребности - потребность в еде, питье, дыхании, сне и сексе;

2) потребность в безопасности - чувства стабильности, поряд­ка, защищенности, отсутствие страха и тревоги;

3) потребность в любви и чувстве общности, принадлежности к определенной группе;

4) потребность в уважении со стороны окружающих и в само­уважении;

5) потребность в самоактуализации.

Большая часть работ Маслоу посвящена исследованию людей, достигших в жизни самоактуализации, тех, кто может считаться здоровыми в психологическом отношении. Как он обнаружил, таким людям присущи следующие характеристики:

• объективное восприятие реальности;

• полное приятие своей собственной натуры;

• увлеченность и преданность какому-либо делу;

• простота и естественность поведения,

• потребность в самостоятельности, независимости и возмож­ности где-нибудь уединиться, побыть одному;

• интенсивный мистический и религиозный опыт, наличие высших переживаний ;

• доброжелательное и сочувственное отношение к людям;

• нонконформизм (сопротивление внешним давлениям);

• демократический тип личности;

• творческий подход к жизни;

• высокий уровень социального интереса.

Высшие переживания - особо радостные и интенсивные пережива­ния в жизни каждого индивида. Маслоу связывает высшие переживания с сильным чувством любви, с наслаждением от соприкосновения с произ­ведением искусства или с исключительной красоты природой - Прим. пе-рев.

Обычно это люди среднего возраста и старше, как правило, они не подвержены неврозам. По мнению Маслоу, такого рода лю­ди составляют не более одного процента населения ..

Теория самоактуализации поддается лабораторным исследо­ваниям довольно слабо, а в большинстве случаев - вовсе не под­тверждается.

Тем не менее, ее часто используют в сфере бизнеса и произ­водственной деятельности, то есть в тех областях, где большинст­во участников убеждены: потребность в самоактуализации - хоро­ший мотив для того, чтобы научиться получать удовлетворение от работы. Теорию Маслоу применяют также в сферах образования, медицины и психотерапии...

Шульц Д.П., Шульц С.Э. История современной психологии / Пер. с англ. -СПб., 1998. -С. 472-476.

А.Г. МАСЛОУ

ДАЛЬНИЕ ПРЕДЕЛЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

Хорошие люди и статистика «лучших»

•Я осмеливаюсь заявить, что для изучения возможностей чело­веческой природы нужно отобрать из популяции ее самые здоро­вые, самые лучшие экземпляры, такие, которые превосходили бы остальных по многим показателям...

Маслоу (Maslow) Абрахам (1908 - 1970), американский психолог, один из основоположников «гуманистической психологии».

Если задаться вопросом, каковы возможности человека как биологического вида, то вопрос этот следует отнести скорее к не­большой избранной группе людей, нежели ко всей популяции в це­лом. На мой взгляд, главная причина провала теорий гедонистиче­ского и этического толка заключена в том, что философы смеши­вали патологическое стремление к наслаждению со здоровым и даже не обозначили грань между нормой и патологией, между био­логически здоровым и нездоровым индивидуумами.

Для того, чтобы узнать, насколько высоким может быть чело­век, совершенно очевидно, что нужно отобрать самых высоких лю­дей и изучить их. Для того, чтобы узнать, как быстро может бегать человек, не нужно выводить среднюю арифметическую скорость всего человечества в целом, - нужно просто взять олимпийских чемпионов по бегу и посмотреть, насколько' хорошо это делают они. Если же мы хотим познать возможности духовного и личност­ного роста человека, его морального развития, то и здесь, я уве­рен, мы узнаем больше, изучая самых праведных, самых добропо­рядочных представителей людского рода.

В целом, я полагаю, будет справедливо сказать, что история человечества - это череда свидетельств того, как общество ни во что не ставит отдельного человека. Высочайшие порывы челове­ческой души практически всегда недооценивались. И даже когда «хорошие люди» - святые, мудрецы, великие деятели эпохи - об­ращали на себя внимание философов и ученых, то последние ред­ко удерживались от искушения объяснить их духовное превосход­ство присутствием божественного начала.

Хорошие люди как пример для всех

...я прихожу к выводу, что, выделив качества, отличающие наиболее психологически здоровых индивидуумов от остальных, я пойму, каким должен быть человек. Здесь уместно вспомнить сло­ва Аристотеля: «Если хороший человек говорит, что это хорошо, то это действительно хорошо».

Это эмпирически установленный факт, что люди с высокой степенью самоактуализации гораздо реже основной массы людей сомневаются в себе, меньше размышляют о том, правильно или неправильно они поступают: Их нисколько не смущает, что девяно­сто пять процентов человечества поступает иначе. И должен заме­тить, что эти люди - во всяком случае те из них, которых изучал я, - обнаружили тенденцию к одинаковой оценке фактов, того, что хорошо и что плохо, как если бы они ощущали некую высшую ре­альность, лежащую за пределами человеческого сознания, а не основывали свои оценки на житейском опыте, который, как извест­но, зачастую страдает однобокостью и предвзятостью. Словом, я использовал их, чтобы они продуцировали ценности, или, лучше сказать, они помогли мне приблизиться к пониманию того, что бо-лее всего важно для человека. Говоря другими словами, я сделал следующее допущение: то, что ценно для этих людей, в конце кон­цов станет ценно и для меня; я соглашусь с ними, приму их ценно­сти, как экстраперсональные, универсальные, как нечто такое, что рано или поздно подтвердит жизнь..

Проблема больших проблем

Первая и главная большая проблема заключена в важности и необходимости появления хорошего человека. Человечество должно стать лучше, иначе оно окажется стертым с лица земли или, если обойдется без катаклизмов планетарного масштаба, бу­дет вынуждено жить под постоянной угрозой исчезновения. Глав­ное-условие, своего рода sine qua поп, состоит в четком определе­нии того, что есть хороший человек, и я много раз повторял об этом в своих работах... Проблему создания хорошего человека можно с уверенностью назвать проблемой самоэволюции человека. Нам необходим такой человек, который был бы ответствен за себя и свое развитие, досконально знал самого себя, умел осознавать себя и свои поступки, стремился к полной актуализации своего по­тенциала и т. д. Во всяком случае, совершенно очевидно, что ника­кие социальные реформы, никакие, даже самые замечательные, конституции, планы и законы не будут работать до тех пор, пока люди не станут достаточно здоровыми, сильными, развитыми, пока они не познают самих себя и не выберут разумный, здоровый спо­соб существования.

Столь же важной и насущной, как и вышеназванная, является проблема создания хорошего общества. Хорошее общество и хо­роший человек не могут существовать одно без другого. Они необ­ходимы друг другу. Я отбрасываю в сторону вопрос о том. что пер-вично в данном случае - общество или человек. Ясно, что они раз­виваются одновременно и в тандеме. Невозможно улучшить одно, оставив другое без изменений. Говоря «хорошее общество», я имею в виду совокупность представителей одного биологического вида! В последнее время появляются утверждения, что решить эту проблему возможно при помощи исключительно социальных, не психологических, мер. В этот вопрос необходимо сразу внести яс­ность. Исходя из предпосылки, что человек как таковой не подле­жит переделке, и занявшись исключительно социальными преоб­разованиями, мы не можем быть полностью убеждены, на добрые или на злые дела подтолкнут наши действия этого самого челове­ка. Не следует преувеличивать значение всевозможного рода со­циальных и благотворительных программ, сами по себе они не мо­гут улучшить общее психическое здоровье общества, хотя мораль­ные качества человека в некоторой степени зависят и от социаль­ных институтов, в которые он включен.

Ключевая Идея социального синергизма состоит в том, что об­щество с примитивной культурой, равно как и общество с высоко­развитой индустрией, зиждется на общей социальной тенденции, на тенденции преодоления дихотомии между эгоизмом и бескоры­стием у каждого отдельного члена общества...

Невозможность удовлетворить базовые психологические по­требности, такие как потребность в безопасности, любви, уваже­нии, самоуважении, идентичности и самоактуализации, приводит к болезням и разного рода расстройствам, которые принято назы­вать неврозами и психозами. Однако даже люди, в полной мере удовлетворяющие свои базовые психологические потребности, люди, которых с полным основанием можно отнести к разряду са-моактуализирующихся личностей, которыми движет стремление к истине, добру, красоте, справедливости, порядку, законности и прочим высоким ценностям, эти люди также могут испытывать депривацию на метамотивационном уровне. Неудовлетворение этих высших, метамотивационных, потребностей, или утрата чело­веком ценностных ориентиров, приводит к расстройствам, которые я называю общей и частичной метапатологией: Я утверждаю, что эти заболевания продолжают тот же ряд проявлений недостаточ­ности, что и цинга, пеллагра, любовный голод и другие. Поясню. Человеку пришлось столкнуться с неизвестной болезнью, и чело­век стал искать причину этой болезни - именно таким образом бы­ла обнаружена потребность организма, например, в витаминах, минералах и аминокислотах. Значит, потребностью было сочтено то, недостаток чего привел к болезни. Продолжая эту мысль, я ут­верждаю, что описанные мною базовые потребности и метапот-ребности являются в прямом смысле биологическими потребно­стями и что их депривация приводит к разного рода заболеваниям. Именно поэтому я и употребляю придуманный" мною термин «инстинктоподобный»: на мой взгляд, факты убедительно доказы­вают, что эти потребности относятся к фундаментальным структу­рам человеческого организма, что под ними существует некое ге­нетическое основание, пусть даже и очень слабое. И я абсолютно убежден, что рано или поздно мы обнаружим биохимические, нев­рологические, эндокринные субстраты и органы в человеческом организме, которые объяснят нам на биологическом уровне проис­хождение этих потребностей и этих заболеваний...

Имеющиеся данные ... уже позволяют нам утверждать, что практически в каждом человеке и уж наверняка в каждом новорож­денном ребенке заложено активное стремление к здоровью, зало­жена тяга к развитию, к актуализации человеческого потенциала. Но, постулировав подобный тезис, мы должны тут же с грустью оговориться, что лишь очень немногие люди реализуют свой по­тенциал. Лишь небольшая часть населения достигает точки само­идентичности, или «самости», точки полной самоактуализации -даже в нашем обществе, которое является одним из самых благо-

получных на земле. Вот он, величайший парадокс. В нас от роду заложен импульс к воплощению своей «человечности».

...для исследовательских целей концепция человечности мо­жет быть представлена как явление, поддающееся количественно­му определению. К примеру, можно представить человечность как реестр качеств, а именно, принять утверждение, что человек дол­жен характеризоваться способностью к абстрагированию, умением выражать свои мысли, способностью любить, иметь определенные ценности, уметь переступать через свое «я» (то есть не быть эгои­стичным) и прочее, прочее, прочее. При желании можно составить полный перечень обязательных человеческих качеств. Сама мысль о подобной затее может заставить нас содрогнуться, но она может оказаться и полезной, особенно если исследователь будет исхо­дить из предпосылки, что понятие «человечность», будучи одно­временно и описательным и количественным, должно сохранить также и нормативную составляющую, что с его помощью можно будет определить, что этот конкретный человек более человечен по сравнению с другим...

Пути к самоактуализации

Что означает движение к самоактуализации в смысле внешних проявлений, на поведенческом уровне? Я опишу восемь приемов, способных помочь человеку приблизиться к самоактуализации.

Во-первых, самоактуализация - это переживание, пережива­ние всепоглощающее, яркое, самозабвенное, с полной концентра­цией и абсолютной погруженностью в него. Это переживание, в ко­тором нет и тени юношеской робости, только в моменты таких пе­реживаний человек воистину становится человеком. Это мгновения самоактуапизации, мгновения,- когда человек проявляет свое «Я». В'жизни каждого человека случаются такие моменты. И наша зада­ча - помогать своим клиентам испытывать их как можно чаще. Мы в состоянии подтолкнуть их к полной поглощенности чем-то, и это заставит их забыть о привычных позах, о всех защитных масках, поможет не вспоминать о робости и смущении - словом, «сорваться с цепи». Мы обнаружим, каким приятным может быть это состояние для людей. На лице «крутого» молодца, только что напускавшего на себя вид циничного равнодушия, мы заметим бес­хитростное простодушие, даже некую детскость - лицо его озарит­ся невинностью и внутренним светом, он будет поглощен этим мо­ментом и переживанием его. Ключевое слово здесь «самозабвенность». Как часто нашей молодежи недостает ее, она слишком поглощена собой, слишком осознает себя.

48

Во-вторых, можно представить себе жизнь как бесконечную череду выборов, которые мы должны совершать один за другим. И в каждом случае это выбор между движением вперед и регрес­сом Можно выбрать путь в сторону большей защищенности, в на­правлении полной безопасности, и тягловой силой в этом путеше­ствии будет страх, но можно устремиться к росту и расцвету лично­сти. Если сегодня вы все свои выборы сделали в пользу развития, это значит, что сегодня вы сделали несколько шагов в сторону са­моактуализации. Самоактуализация - это процесс, он предпола­гает, что каждый раз, делая выбор, мы выбираем, что достойнее остаться честным, а не лгать, что честнее не красть, чем красть, или, обобщая, - каждый из вставших перед нами выборов мы со­вершаем в пользу личностного роста. Это и есть движение к само­актуализации.

В-третьих, уже в самом понятии «самоактуализация» заклю­чается утверждение, что есть некая «самость», подлежащая актуа­лизации. И в самом деле, человек не tabula rasa, не бесформенная каменная глыба, не ком глины или пластилина. В человеке всегда что-то заключено, в любой момент он уже состоялся, по крайней мере в своей «хрящевой» структуре. По крайней мере, как биологи­ческий индивидуум, со своим темпераментом, биохимическими ре­акциями и т. д., а следовательно, в нем уже есть некая «самость». То, что я называл «способностью чувствовать внутренние сигна­лы», позволяет постичь ее. Современный человек (особенно это относится к детям, к молодежи) привык прислушиваться не к своим внутренним сигналам, а к голосам других в себе - к голосу матери, отца, к голосу общества, к голосам старших, к голосу власти или традиций...

В-четвертых, если у вас есть выбор, будьте лучше честными, чем нет. Я вполне прикрылся этой оговоркой «если у вас есть вы­бор», так что нет нужды обвинять меня в неделикатности. Очень часто, даже имея выбор, мы предпочитаем слукавить. Пациенты психологов и психотерапевтов редко бывают искренни. Они пред­почитают продолжать привычные игры и что-то изображать из се­бя. Их не так-то просто заставить быть искренними перед собой. Попробуйте честно спросить с себя ответ за свои поступки и за свой выбор, и вы обязательно почувствуете и ответственность пе­ред собой. А это уже само по себе огромный шаг на пути к самоак­туализации...

В-пятых, до этого мы говорили о самозабвенном пережива­нии, о выборе в пользу развития, о необходимости слушать внут-

49

ренние сигналы и о пользе честности и ответственности. Все это помогает нам приблизиться к самоактуализации и помогает нам вернее принимать решения. Человек, который, делая выбор, каж­дый 'раз выполняет все эти малые условия, вскоре обнаружит, что он тем самым обогащает возможности своего главного выбора и приближается к тому, что ему предписано его судьбой Он поймет, какова его предназначение, кого ему держаться, а кого сторонить­ся, какова его миссия. Невозможно быть мудрым в главном, не умея прислушиваться к себе, к своему Я, в каждый конкретный мо­мент жизни, не решаясь твердо сказать себе: «Я не люблю то-то и то-то»...

В-шестых, самоактуализация - это не только конечная стан­ция нашего путешествия, но и само путешествие, и движущая сила его. Это ежеминутная актуализация всех наших чувствуемых и да­же лишь предощущаемых возможностей. Например, вы обязатель­но станете более смышлеными, когда узнаете, на что способен ваш интеллект. Самоактуализация непременно задействует интел­лектуальные способности человека. Вам не обязательно совер­шать героические поступки, но нужно быть готовым к ежедневному и кропотливому труду выявления и вскрытия собственных возмож­ностей. Когда пианист мучает гаммы и тянет пальцы в сложных ак­кордах - он самоактуализируется. Самоактуализация - это работа над тем, к чему вы стремитесь. Решение стать рядовым врачом -не лучший выбор для самоактуализирующейся личности Обяза­тельно нужно стремиться стать самым лучшим врачом, нужно хо­теть в наибольшей степени раскрыть свои возможности.

В-седьмых, высшие переживания - лишь мимолетный момент самоактуализации. Это миг удачи, который нельзя купить, который невозможно организовать, которого не стоит ждать. Человек, по словам Левиса, должен быть «настигнут радостью». Но человек может стремиться стать таким, чтобы как можно чаще переживать эти мгновения высшего торжества. Освобождаясь от иллюзий, от­казываясь от ложных идей, постигая свои возможности и свою ог­раниченность, он лучше поймет самого себя.

В жизни каждого человека обязательно были мгновения выс­ших откровений, но не каждому было дано прочувствовать их. Бы­вает так, что люди просто не обращают внимания на эти мимолет­ные мистические праздники души..

Восьмое. Осознав, кто вы такой и что из себя представляете, что вы любите и чего не любите, что хорошо для вас и что плохо, к чему вам нужно стремиться и в чем ваше призвание, - одним словом, вскрыв свою сущность, - вы обнажите и собственную психо­патологию. Вы поймете свои защитные механизмы и соберете все свое мужество, чтобы отказаться от них. Это болезненный процесс, потому что эти механизмы помогают нам не замечать того, что нам неприятно. Но ради результата стоит стерпеть боль. Если психо­анализ чему-то и научил нас, так это тому, что репрессия не луч­ший путь решения проблемы...

Анализ различных значений, в которых употреблялось понятие «бытие»...

Понятие «бытие»...относится к «внутреннему ядру», биологи­ческой природе индивидуума - к его базовым потребностям, воз­можностям, предпочтениям; к его несводимой к меньшему природе, к его «реальному Я», к его врожденной, генетической сущности...

Бытие выступает скорее как «выражение собственной приро­ды»... Под понятием «бытие» подразумевается расслабленная спонтанность, позволяющая глубинной, врожденной натуре про­явиться в поведении (умному человеку проявить свой интеллект, а ребенку ребячиться). Истинная спонтанность труднодостижима, большинство людей скорее «актерствуют», - они «стараются» со­ответствовать тому, что по их мнению ожидается от них, или тому, чего они сами ожидают от себя, вместо того, чтобы позволить себе быть собой. Бытие подразумевает честность, искренность, откры­тость... «Изображать» бытие, «стараться» быть - не так хорошо, как просто «быть», но все же это лучше, чем не изображать, не стараться, потому что это значит утерять надежду, сдаться...

При каких условиях и какими людьми выбираются или не выбираются ценности бытия?

Выбор в полном смысле свободный, совершенный в соответ­ствии с внутренними, сущностными потребностями человека, воз­можен только в том случае, если человек вырвется из-под гнета социального давления, если он откажется от подчиненности в пользу независимости, если слабость и страх уступят место зрело­сти, силе и мужеству, если человек станет знающим и понимаю­щим. Выполнение каждого из этих условий неотвратимо увеличит вероятность выбора в пользу высших ценностей.

Иерархия потребностей, в которой высшие этажи занимают высшие; или экзистенциальные, потребности, в некотором смысле обусловлена иерархией нижележащих базовых потребностей, большей значимостью удовлетворения первичных нужд по сравнению с потребностями развития, победой стремления к гомеостазу над стремлением к росту и т. д. Как правило, когда есть две не­удовлетворенные потребности, то выбор делается в пользу удов­летворения более насущной, более сильной из них, то есть в поль­зу «низшей». Следовательно, не стоит ждать пробуждения высших потребностей до тех пор, пока не будут полностью удовлетворены низшие, более сильные, потребности. Этот вывод позволяет нам многое понять и предвидеть. Например, мы можем предсказать, что человек, который чувствует какую-то опасность, то есть, чело­век, у которого не удовлетворена первичная потребность в безо­пасности, в отличие от другого человека, аналогичная потребность которого удовлетворена, реже предпочтет правду лжи, красоту уродству, а добродетель - дурному.

Это подразумевает новый взгляд на старую проблему: чем именно «высокая» радость (например, музыка Бетховена) лучше «низшей» (например, музыки Элвиса Пресли)? Как доказать ее превосходство человеку, «остановившемуся» на низшем уровне? Возможно ли вообще научить подобной разборчивости, и в частног сти можно ли научить ей человека, не желающего учиться?

Почему возникает это «сопротивление» высшим ценностям? Мне кажется, главная причина (в дополнение ко всему сказанному выше) заключена в следующем. Никто, кто хоть раз испытал удо­вольствие от высокого, не сможет оспорить, что оно лучше низкого. Но, как я говорил выше, для совершенно свободного выбора необ­ходимо создать такие условия, чтобы человек мог полностью и без принуждения сравнить предлагаемые ему возможности. Личност­ный рост как таковой возможен только потому, что «высшие» удо­вольствия действительно лучше «низших», и только потому, что человеку становится скучно удовлетворять лишь низшие свои по­требности...

Культура, господствующая в обществе, помимо очевидного воздействия на процесс формирования потребностей, определяет и общественную оценку того или иного выбора; это может отно­ситься к карьере, к питанию и тому подобным вещам. Таким же специфичным образом влияют на нас экономические условия и уровень индустриализации общества; к примеру, высокотехноло­гичные, агрессивные, стремящиеся захватить рынок корпорации могут с успехом снабжать нас недорогой и качественной одеждой или стремиться удовлетворить наши потребности в хороших, эко­логически чистых продуктах питания, вроде хлеба без химических

52

добавок, говядины от здоровых коров, гормонально чистой птицы и т. п.

Подводя итог, можно сказать, что высшие потребности и выс­шие ценности чаще актуализируются людьми 1) более здоровыми и зрелыми; 2) более взрослыми; 3) более сильными и независимы­ми; 4) более храбрыми; 5) более образованными и т. д. А одним из условий, способствующих уверенному выбору в пользу высших ценностей, является отсутствие непомерного давления со стороны общества.

Для тех, кому становится не по себе от таких слов, как «хорошее» и «плохое», «низшее» и «высшее» (хотя эти слова мо-гут быть определены операционально), можно пересказать все вышесказанное иными словами. Представьте себе марсианина (в смысле не человека), вопрошающего нас: «Кто из вас, люди, ко­гда и при каких условиях скажет правду вместо того, чтобы солгать, предпочтет решимость, а не растерянность, устремится к заверше­нию дела вместо того, чтобы бросить его на полдороге, выберет закон вместо анархии?»

Есть и другой извечный вопрос, который также просится, чтобы его сформулировали попроще: Человек по сути своей хорош или плох? Неважно даже, что именно мы будем иметь в виду, говоря «хорош» и «плох», - всем нам прекрасно известно, что человек движим и хорошими и дурными позывами, что человек способен как на хорошие, так и на дурные поступки. (Пусть даже это не помо­гает нам ответить на вопрос, что - дурное или все-таки хорошее -является более глубинным, более основным, более инстинктопо-добным в человеке.) Для наших, научных, исследовательских, це­лей лучше будет переформулировать этот же вопрос следующим образом: Каковы должны быть условия в обществе и в окружении человека, чтобы он, совершив выбор в пользу высших ценностей, был сочтен «хорошим»? Что препятствует, а что способствует вы­бору в пользу высших ценностей? Каким должно быть общество, чтобы благоприятствовать такому выбору? Каким должно быть об­разование? Психотерапия? Семья? Поставив вопрос таким обра­зом, в скором времени нам захочется спросить: Как нам «улучшить» человека? Как нам улучшить общество?

Маслоу А.Г. Дальние пределы человеческой психики / Пер с англ. -СПб., 1997. -С. 19-21; 23; 32-33; 35-36;38; 41; 66-61; 131-144; 168-161.

53

Истоки когнитивной психологии

Когнитивная психология - психологическая концепция, основ­ное внимание уделяющая процессу познания и активности созна­ния.

...предшественником когнитивной психологии можно считать швейцарского психолога Жана Пиаже (1896-1980), проведшего ряд весьма значительных исследований по детской психологии, но не в терминах психосексуального или психосексуального развития, как это было у Фрейда и Эриксона, а с позиции исследования стадий когнитивного развития ребенка...

Природа когнитивной психологии

Когнитивная психология... Во-первых, ... обращает внимание прежде всего на сам процесс познания, а не только на реакцию организма на определенный стимул. C ее точки зрения важной ока­зывается вся совокупность психических процессов, а не только взаимосвязь стимулов и реакций; акцент делается на сознании, а не на поведении. Однако это не означает, что когнитивная психоло­гия игнорирует поведение, просто последнее не является единст­венной целью исследования. Поведенческие акты рассматривают­ся скорее с точки зрения возможности получения заключений о тех или иных связанных с ними психических процессах.

Во-вторых, когнитивную психологию интересуют те способы и формы, в которых сознание человека организует имеющийся опыт Жан Пиаже оспаривает убеждение, что тенденция опыта (ощущений и восприятий) образовывать целостные, а потому зна­чимые образы, носит врожденный характер. Именно сознание че­ловека придает форму и связанность психическим процессам. Эти процессы в значительной мере и составляют предмет когнитивной психологии...

В-третьих, с точки зрения когнитивной психологии, индивид усваивает стимулы из окружающей среды выходе некоторых активных и творческих процессов. Мы способны активно участвовать в по­знавательном процессе на основе сознательного отбора тех или иных событий. Человек вовсе не пассивно воспринимает внешние и внутренние стимулы, как это считали бихевиористы, а сознание -не есть чистый лист бумаги, на котором запечатляются данные чувственных восприятий.

Шульц Д.П., Шульц С.Э. История современной психологии / Пер. с англ. -СПб., 1998. -С. 482-483,490-491.

54

КОГНИТИВНОЕ РАЗВИТИЕ. ЖАН ПИАЖЕ

...Жан Пиаже предпринял уникальный и оказавшийся очень влиятельным подход. Он решил, что поскольку интеллект подобно всем биологическим функциям является продуктом эволюционной адаптации, его удобнее всего объяснять с точки зрения биологиче­ской эволюции. Он решил, что мышление взрослого легче понять, изучая умственную деятельность от момента рождения и наблюдая за ее развитием и изменением в процессе адаптации к окружению.

Согласно Пиаже, в интеллектуальном росте действуют два главных принципа: адаптация и организация Интеллектуальный рост происходит в направлении повышения уровня адаптации, и разум работает так, чтобы все эффективнее реагировать на тре­бования окружения. Адаптация - это двоякий процесс, состоящий из ассимиляции и аккомодации. Например, в поедании и переваривании яблока участвуют определенные биологические структуры и процессы - рот, зубы, желудок, пищеварительные соки, посред­ством которых мы принимаем яблоко внутрь и превращаем его в такую форму, которую может использовать наш организм. В неко­тором смысле наш организм ассимилировал внешний объект и превратил его в свое биологическое сырье. Пиаже полагал, что аналогичные явления происходят в мыслительной деятельности -а именно, что человек обладает мысленными структурами, которые воспринимают или ассимилируют внешние события и преобразуют их в мысленные события или мысли. Тогда если бы мы попытались съесть гораздо большее яблоко, нам пришлось бы изменить форму нашего рта и зубов, чтобы укусить его, а также изменить другие ас­пекты, нужные для его переваривания; чтобы справиться с про­блемами, которые поставил перед нами этот новый объект, нам пришлось бы аккомодировать к нему свои биологические структу­ры. Сходным образом мы приспосабливаем свои мысленные структуры к новым и необычным аспектам мысленного окружения. Эти два процесса - ассимиляция и аккомодация - являют собой два комплиментарных аспекта общего процесса адаптации.

"(Второй общий принцип организация - касается адаптирую­щихся мысленных структур. Согласно Пиаже, разум структурирует­ся, или организуется с возрастающей сложностью и степенью интеграции, причем первый, наиболее простой уровень- это схема,

*Название фрагмента дано составителями хрестоматии.

55

которая есть мысленная репрезентация некоторого действия (физического или мысленного), выполняемого над объектом. Для новорожденного сосание, хватание и смотрение - это схемы, то есть его способы познания мира и воздействия на мир...

Важнейший момент у Пиаже: знание есть действие. То, что вы знаете об объекте, в конечном счете определяет действия, ко­торые вы можете над ним совершить. Для младенца знание опре­деляется и ограничивается внешними моторными действиями вро­де хватания или сосания. Однако с развитием эти схемы действия все более интериоризуются, т.е. они начинают совершаться в его голове как быстрые, короткозамкнутые мысленные последователь­ности.

Согласно Пиаже, в развитии интеллекта человека можно ус­ловно выделить четыре главных периода развития: сенсомоторная стадия (от рождения до 2 лет); дооперациональная стадия (от 2 до 7 лет); стадия конкретных операций (от 7 до 11 лет) и стадия формальных операций (от 11 лет и подростковый пери­од)...

Сенсомоторная стадия

Эта первая стадия включает в себя несколько этапов... На первом (рефлекторном) этапе действуют врожденные и непро­извольные реакции. На следующем этапе рефлекторные схемы переходят под произвольный контроль. Когда эти «первичные» схемы, такие как сосание, смотрение и хватание действительно интеркоординированы - т.е. когда младенец может не только одно­временно посмотреть и схватить, но и может посмотреть на что-либо с целью схватить это - наступает следующий этап (вторичные схемы)...

Координирование таких средств и целей происходит на сле­дующем этапе (третичные схемы), когда ребенок может проделы­вать с объектом несколько различных вещей (взять его, сжать, уку­сить), намереваясь достичь этим различных конечных результатов (бросить его во что-нибудь, покатать, сломать, сдавить).

Следующий и последний этап - это окончательная интеркоор­динация, в результате которой происходит качественный сдвиг в интеллектуальных действиях: схемы активируются отсутствую­щими объектами, то есть по памяти. (На более раннем этапе у ре­бенка была опознающая память, но не было воспроизводящей; он не мог активно воспроизводить схемы из головы.) Сенсомоторная стадия завершается процессом интериоризации...

56

Дооперациональная стадия (от 2 до 7 лет)

На следующей стадии в поведении ребенка происходит сдвиг:

зависимость от действия сменяется использованием мысленных репрезентаций этих действий - к тому, что мы называем мышле­нием.

Способность к репрезентации позволяет ему приобрести ряд новых важных способностей. Среди них - простейший вид инсайтного научения, при котором ребенок может зачастую просто посмотреть на задачу и решить ее, не производя каких-либо внешних действий. То есть он может вывести ответ у себя в голове и «осознать» верное решение. Благодаря способности к репрезента­ции, ребенок делает еще одно достижение - он научается притво­ряться и воображать «понарошку», в частности, использовать объ­ект для целей, для которых он не был первоначально предназна­чен...

Наконец, способность к репрезентации лежит в основе языка и делает возможным использование его ребенком. Согласно Пиа­же, язык состоит из символов, обозначающих объекты и события. Репрезентация включает создание и вызов (в голове) символов объектов. Пока ребенок не сможет по-настоящему репрезентиро­вать символы и манипулировать ими, он не сможет эффективно использовать язык. Не удивительно, что способность к репрезента­ции и первое высказывание ребенка из многих слов появляются примерно в одно время. Согласно Пиаже, здесь существует прямая причинная связь: репрезентация делает возможным приобретение и использование языка.

...Хотя ребенок подает признаки мышления, он еще не облада­ет способностью к интегрированной и систематической координа­ции своих мыслей. Мысли у него возникают, но они отделены друг от друга и не управляются общим планом или системой. Это общее ограничение проявляется в нескольких важных особенностях пове­дения - эгоцентризме, связующем мышлении и антропоморфизме.

Эгоцентризм означает исключительно такое отношение к объектам и событиям, при котором себе отводится центральная роль. На дооперациональной стадии ребенок может думать о чем-либо и иметь дело с чем-либо только со своей собственной точки зрения, и ему крайне трудно делать или описывать что-либо с дру­гой точки зрения, с которой он несвязан непосредственно или кото­рая ему менее знакома...

Связующее мышление - это склонность соединять возни­кающие в разуме идеи вместе, мало беспокоясь о том, что их объ­единяет, и не стараясь при этом придерживаться какой-либо общей темы или идеи. Подобно эгоцентризму, связующее мышление - это пример неумения координировать отдельные идеи и мысли в ин­тегрированную управляемую последовательность. Отдельные идеи логически вполне согласуются, доказывая этим, что ребенок может представлять простые образы или мысли, однако эти идеи остают­ся изолированными друг от друга и не объединяются в какую-либо систему. Например, когда Четырехлетнего мальчика просят описать сделанный им рисунок фермы и нескольких животных, он говорит:

«Сначала вот здесь дом, где эти животные живут. Я живу в доме. И мои мама и папа тоже. Это лошадь. Я видел лошадей по телеви­зору. А у вас есть телевизор?»

Обратите внимание, как ребенок связывает эти мысли. Он на­чинает с главной темы (своего рисунка), но быстро увлекается от­дельными мыслями или словами и следует за ними в последующих предложениях. Отвлекаясь на слова «дом» и «жить» в первом предложении, он вносит в следующее предложение отдельные идеи о том, что он живет в доме. Вернувшись ненадолго к теме ри­сунка (лошадь), он снова уходит от нее. связывая лошадь с тем фактом, что он видел ее по телевизору, и затем спрашивает слу­шателя, есть ли у него телевизор...

Дооперациональный ребенок не может координировать свои мысли в единую систему или направлять их на общий план или ор­ганизацию. Он эгоцентричен, поскольку не может свести вместе различные позиции. Его мысли связаны вместе нитями, не содер­жащими какой-либо объединяющей концепции и не имеющими оп­ределенного направления. И он будет путать свойства людей и объектов, поскольку ему не хватает организации, помогающей раз­делять их...

Стадия конкретных операций (от 7 до 11 лет)

Согласно Пиаже, общие трансформации, превратившие сенсомоторного младенца в дооперационального ребенка, в точности повторяются и при трансформации мыслительных структур доопе­рационального ребенка в структуры, характерные для стадии кон­кретных операций. Пиаже считает, что этому сопутствует прогресс в трех важных областях интеллектуального роста: консервации, классификации и сериации / транзитивности./

...Понятие о консервации ...Пиаже считал центральным ат­рибутом интеллектуальных действий у детей школьного возраста;

этот вид компетенции означает понимание ребенком того, что при определенных преобразованиях некоторые основные свойства объектов не изменяются...

Согласно Пиаже, консервация есть главная составляющая компетенции ребенка, поскольку она позволяет ему видеть законо­мерности в окружении, кажущемся переменчивым и неправильным. Говоря формально, консервация - это способность видеть неиз­менное на фоне видимых (кажущихся) перемен. Консервация по­зволяет ребенку игнорировать изменения, воспринимаемые им в мире...

Пиаже выдвинул положение об освоении ребенком системы конкретных операций (иногда называемой группированием).Операция - это конкретный тип схемы, который определяется как интериоризованное обратимое преобразование. Операция интериоризуется в том смысле, что ребенок может совершать действия не только в реальном поведении, но и в своей голове (т.е. воображать их). Операция есть трансформация, поскольку при этом объект пе­реходит из одного состояния в другое. Операция обратима, по­скольку любую трансформацию можно мысленно отменить и вер­нуть объект в его первоначальное состояние...

Классификация. Еще одно умение, приобретаемое ребенком на этапе конкретных операций - это способность классифициро­вать группу объектов. Рассмотрим такой пример: ребенку показы­вают изображения четырех собак и трех кошек и спрашивают, кого из них больше. На дооперациональной стадии ребенок может от­ветить на этот вопрос правильно. Однако, если его спросить, кого больше - животных или собак, он ответит, что больше собак. Ре­бенок на стадии конкретных операций ответит и на этот вопрос правильно, демонстрируя «сложение классов» как часть более об­щей способности к классификации. Для Пиаже успешное освоение классификации означает не только осознание существования тех или иных подклассов, например, кошек и собак, но и полное пони­мание того, что подклассы, сложенные вместе, составляют третий класс (животные) и что этот класс может быть снова разбит на два подкласса. Другими словами, мы имеем здесь конкретно-операциональную систему или группирование, аналогичное тому, что лежит в основе консервации...

Сериация / транзитивность. В качестве последнего и глав­ного достижения мы рассмотрим сериацию и транзитивность, которые в действительности являются двумя различными, но связан­ными умениями. Сериацией называется способность располагать набор элементов в соответствии с имеющейся между ними связью. Если на дооперациональной стадии ребенка просят расположить несколько палочек по их длине, то он справляется с этим лишь в ограниченной степени, чаще всего располагая две палочки верно, но затем выкладывая третью палочку просто рядом с первыми двумя и т.д. Полностью способность к сериации развивается на стадии конкретных операций.

Транзитивность связана со способностью к сериации...

Стадия формальных операций (отрочество и зрелость)

...ребенок на стадии формальных операций прогрессирует в направлении большей интеграции и координации ранее изолиро­ванных конкретно-операциональных систем...

Гипотетическое и абстрактное мышление. Непосредственным результатом способности координировать мысленные сис­темы в системы более высокого порядка является способность вы­ходить за пределы наличной физической реальности, рассматри­вать гипотетические миры или другие реальности, вызывать в уме мысленные системы, которые не даны в непосредственной реаль­ности. Характерные для мышления подростка вопросы типа: «Что будет, если Солнце перестанет существовать?» «Что будет, если гравитация исчезнет?» возникают непосредственно из его способ­ности привносить новые гипотетические параметры в конкретную во всем остальном реальность. Такая способность к гипотетиче­скому мышлению тесно связана с его быстрорастущей тенденцией мыслить на очень абстрактном уровне; на стадии формальных операций подросток может рассуждать об общих вопросах, таких как мораль, любовь, существование.

Согласно Пиаже, формально-операциональное мышление от­мечает конец интеллектуального роста. Ребенок очевидно прошел долгий путь развития от простых рефлексов новорожденного до сложных мыслей подростка и взрослого...

Солсо Р.Л. Когнитовная психология. -М., 1996. -С. 386-389.

60

Ж. ПИАЖЕ

ПСИХОЛОГИЯ ИНТЕЛЛЕКТА

Интеллект и биологическая адаптация

Всякое психологическое объяснение рано или поздно завер­шается тем, что опирается на биологию или логику (или на социо­логию, хотя последняя сама, в конце концов, оказывается перед той же альтернативой)...

Двойственная природа интеллекта, одновременно логическая и биологическая, - вот из чего нам следует исходить...

Всякое поведение, идет ли речь о действии, развертывающем­ся во вне, или об интериоризованном действии в мышлении, вы­ступает как адаптация, или, лучше сказать, как реадаптация. Инди­вид действует только в том случае, если он испытывает потреб­ность в действии, т. е. если на короткое время произошло наруше­ние равновесия между средой и организмом, и тогда действие на­правлено на то, чтобы вновь установить это равновесие, или, точ­нее, на то, чтобы реадаптировать организм. Таким образом, «поведение» есть особый случай обмена (взаимодействия) между внешним миром и субъектом. Но в противоположность физиологи­ческим обменам, носящим материальный характер и предпола­гающим внутреннее изменение тел, «поведения», изучаемые пси­хологией, носят функциональный характер и реализуются на больших расстояниях - в пространстве (восприятие и т. д.) и во времени (память и т. д.), а также по весьма сложным траекториям (с изгибами, отклонениями и т. д.).

Гибкое и одновременно устойчивое структурное равновесие поведения - вот что такое интеллект, являющийся по своему суще­ству системой наиболее жизненных и активных операций Будучи самой совершенной из психических адаптации/интеллект служит, так сказать, наиболее необходимым и эффективным орудием во взаимодействиях субъекта с окружающим миром, взаимодействи­ях, которые реализуются сложнейшими путями и выходят далеко за пределы непосредственных и одномоментных контактов, для того чтобы достичь заранее установленных и устойчивых отноше­ний. Однако, с другой стороны, этот же способ рассуждения за­прещает нам ограничить интеллект его исходной точкой: интеллект для нас есть определенный конечный пункт, а в своих истоках он неотделим от сенсомоторной адаптации в целом, так же как за ее пределами - от самых низших форм биологической адаптации.

...подход, при котором упор делается на взаимодействие орга­низма и среды, приводит к операциональной теории интеллекта. Согласно этой точке зрения, интеллектуальные операции, высшей формой которых являются логика и математика, выступают как ре­альные действия в двояком смысле: как результат действий субъ­екта самого по себе и как результат возможного опыта, возникаю­щего из взаимодействия с окружающей действительностью. И тогда основная проблема сводится к тому, чтобы понять, каким обра­зом, начиная с материального действия, происходит выработка этих операций и посредством каких законов равновесия регулиру­ется их эволюция. Операции, таким образом, выступают обяза­тельно сгруппированными в целостные системы .. эти системы отнюдь не являются неподвижными и данными изначально. Напро­тив, они мобильны, обратимы и определяются как таковые только в конце процесса своего создания. Этот одновременно индивиду­альный и социальный генетический процесс и определяет характер таких операциональных систем...

Мы утверждаем, что в развитии существуют четыре основных периода. Первый период - сенсомоторный - продолжается до по­явления речи. Это, как мы его называем, период «сенсомоторного интеллекта» - вид интеллекта, который приводит в итоге к появле­нию таких новообразований, как организация пространственных отношений, организация предметов и понятие их инвариантности, организация причинных связей и ряд других.

После сенсомоторного периода, приблизительно в возрасте двух лет, наступает другой период, начинающийся с появления символической, или семиотической, функции. Он называется пе­риодом «дооперационального мышления», поскольку теперь ребе­нок уже способен к репрезентативному мышлению с помощью сим­волической функции. Между тем на этой стадии ребенок все еще не может выполнять операции тем способом, который, с моей точ­ки зрения, обозначается этим термином. Согласно моей термино­логии, «операциями» называются интериоризированные действия, которые обратимы, т. е. могут выполняться в противоположных направлениях. В итоге они скоординированы в общие структуры и эти структуры образуют источник чувства внутренней необходимо­сти.

третий важный период начинается приблизительно в возрасте 7-8 лет и характеризуется зарождением операций. Вначале эти операции конкретны, т. е. они выполняются непосредственно на предметах в ходе действия с этими предметами. Например, ребенок может провести классификацию конкретных предметов, упоря­дочить их или же установить соответствие между ними, провести на них числовые операции, измерить их по протяженности. При­мерно до 11-12 лет операции ребенка остаются конкретными. Приблизительно с этого возраста начинается четвертый из основ­ных периодов. Его можно охарактеризовать как период формаль­ных, или пропозициональных, операций. Это означает, что опера­ции теперь выполняются не только в отношении конкретных пред­метов, но уже распространяются на гипотезы и суждения, которые ребенок может использовать в качестве абстрактных гипотез и из которых он может вывести следствия формальным или логическим путем.

Социальные факторы интеллектуального развития

Человеческое существо с самого своего рождения погружено в социальную среду, которая воздействует на него в той же мере, как и среда физическая. Более того, подобно тому как это делает физическая среда, общество не просто воздействует на индивида, но непрестанно трансформирует самую его структуру, ибо оно не только принуждает его к принятию фактов, но и представляет ему вполне установившиеся системы знаков, изменяющие мышление индивида, предлагает ему новые ценности и возлагает на него бес­конечный ряд обязанностей. Это позволяет сделать очевидный вывод, что социальная жизнь трансформирует интеллект через воздействие трех посредников: языка (знаки), содержания взаимо­действий субъекта с объектами (интеллектуальные ценности) и правил, предписанных мышлению (коллективные логические или дологические нормы).

Конечно, общество в социологии необходимо рассматривать как нечто целое, хотя это целое, весьма отличное от суммы инди­видов, есть не что иное, как совокупность отношений или взаимо­действий между индивидами. Каждое такое отношение между ин­дивидами (включающее минимум двоих) существенно видоизменя­ет его участников и, таким образом, формирует некоторую целост­ность, при этом целостность, охватывающая все общество, явля­ется скорее системой отношений, чем субстратом, сущностью или причиной. Надо иметь в виду, что эти отношения крайне многочис­ленны и сложны, реально они образуют непрерывную канву исто­рии как через посредство воздействия одних поколений на другие, так и благодаря синхронной системе равновесия в каждый момент истории. Это позволяет говорить об обществе как связном целом на языке статистики... При этом важно лишь помнить о статистической природе выражений социологического языка: если забыть об этом, то слова могут приобрести совершенно фантастический смысл. В социологии мышления может даже возникнуть вопрос, не лучше ли заменить обычный глобальный язык ссылкой на типы действующих отношений (остающиеся, разумеется, статистически­ми)?

Но когда речь идет о психологии, т. е. когда основной единицей анализа становится уже не совокупность (или совокупности) отно­шений как таковых, а индивид, измененный социальными отноше­ниями, тогда слишком общие статистические термины оказываются явно недостаточными. Выражение «воздействие социальной жиз­ни» столь же расплывчато, как и понятие «воздействие физической среды», если отказаться от его детализации. Разумеется, от самого рождения вплоть до зрелого возраста человеческое существо яв­ляется объектом социальных давлений, но давления эти осущест­вляются в соответствии с определенным порядком развития, и ти­пы их весьма разнообразны. Подобно тому как физическая среда не внедряется в эволюционирующий интеллект сразу и вся цели­ком, а постепенно в соответствии с опытом появляются отдельные приобретения ... точно так же и социальная среда дает место для взаимодействий между развивающимся индивидом и его окруже­нием, взаимодействий, весьма различающихся и вместе с тем со­храняющих закономерную преемственную связь друг с другом. Именно эти типы взаимодействий и законы их преемственности психолог должен установить с особенной тщательностью, иначе он рискует упростить свою задачу настолько, что сведет ее к чистой социологии. Но как только мы признаем значительность факта ви­доизменения структуры индивида в результате этих взаимодейст­вий, тотчас исчезают какие бы то ни было основания для конфлик­та между социологией и психологией: обе эти дисциплины выигры­вают, если они выходят за рамки одного лишь глобального анализа и встают на путь анализа указанных отношений.

Социализация индивидуального интеллекта. В зависимости от уровня развития индивида природа его взаимодействия с соци­альной средой может быть весьма различной и, в свою очередь, может, соответственно, по-разному видоизменять индивидуальную психическую структуру.

Уже в сенсомоторный период младенец является объектом многочисленных социальных воздействий- ему доставляют макси­мальные удовольствия, доступные его небольшому опыту - от кормления до проявлений определенных чувств (его окружают заботой, ему улыбаются, его развлекают, успокаивают); ему внушают также навыки и регулятивы, связанные с сигналами и словами, взрослые запрещают ему определенные виды поведения и ворчат на него. Короче говоря, если смотреть со стороны, грудной младе­нец находится в центре множества отношений, предвещающих знаки, ценности и правила последующей социальной жизни. Но с точки зрения самого субъекта социальная среда по существу еще нe отделяется от среды физической... Знаки, употребляемые по отношению к ребенку в этом возрасте, являются для него лишь указателями или сигналами. Правила, которые ему предписывают, еще не составляют осознанных обязанностей и смешиваются с закономерностями, свойственными навыкам. Что касается лиц, то они выступают для него как определенные картины, аналогичные всем тем картинам, которые образуют реальность, только особенно активные, неожиданные и являющиеся источником более интен­сивных чувств. Младенец старается воздействовать на них так же, как на вещи, различными криками и эффективными жестами, за­ставляя их продолжать заинтересовавшие его действия; но в этой ситуации еще нет никакого мыслительного взаимодействия, потому что для ребенка на этом уровне не существует мысли, а следова­тельно, и никакого сколько-нибудь глубокого изменения интеллек­туальных структур, вызываемого воздействием окружающей соци­альной жизни.

Только на базе овладения языком; т.e. c наступлением симво­лического и интуитивного периодов, появляются новые социальные отношения, которые обогащают и трансформируют мышление ин­дивида. Но в этой проблеме следует различать три разные сторо­ны.

Во-первых, надо иметь в виду, что система коллективных зна­ков сама по себе не порождает символической функции, а лишь естественно развивает ее в таком объеме, который для отдельно взятого индивида мог бы представляться излишним. С другой сто­роны, знак как таковой, чисто условный («произвольный») и полно­стью сконструированный, не является достаточным средством вы­ражения мышления маленького ребенка: он не довольствуется тем, чтобы говорить, - ему нужно играть в то, что он думает, выражать свои мысли символически, при помощи жестов или объектов, пред­ставлять вещи посредством подражания, рисования и конструиро­вания. Короче говоря, с точки зрения собственно выражения мысли ребенок вначале остается в промежуточном положении между применением коллективного знака и индивидуального символа. Впрочем, наличие и того и другого необходимо всегда, но у малышей индивидуальный символ развит значительно больше, чем у взрослых.

Во-вторых, язык передает индивиду вполне готовую - сформи­ровавшуюся систему понятий, классификаций, отношений - иными словами, неисчерпаемый потенциал идей, которые заново строят ся каждым индивидом по модели, выработанной в течение многих веков предыдущими поколениями. Но само собой разумеется, что в этом наборе ребенок заимствует только то, что ему подходит, гор­до проходя мимо того, что превышает его уровень мышления. И то что он заимствует, ассимилируется им в соответствии со сложив­шейся у него в данное время интеллектуальной структурой: слово, предназначенное для выражения общего понятия, сначала порож­дает лишь полуиндивидуальное-полусоциализированное предпонятие (так, например, слово «птица» вызывает в представлении домашнюю канарейку и т. д.).

Наконец, в-третьих, остаются сами отношения, в которые ин­дивид вступает со своим окружением; это «синхронные» отноше­ния, противоположные тем «диахронным» процессам, со стороны которых ребенок испытывает влияние, овладевая языком и связан­ными с ним способами мышления. Эти синхронные отношения с самого начала занимают ведущее место: разговаривая со своими близкими, ребенок каждое мгновение наблюдает, как подтвержда­ются или опровергаются его мысли, и он постепенно открывает огромный мир внешних по отношению к нему мыслей, которые да­ют ему новые сведения или различным образом производят на не­го впечатление. Таким образом, с точки зрения интеллекта (а толь­ко о нем одном здесь и идет речь) субъект идет по пути все более интенсивного обмена интеллектуальными ценностями и подчиня­ется все большему и большему количеству обязательных истин (под которыми понимаются вполне оформленные мысли или нор­мы рассуждения в собственном смысле)...

Как бы ни был зависим маленький ребенок от окружающих ин­теллектуальных влияний, он ассимилирует их по своему: все эти явления он сводит к своей собственной точке зрения и тем самым, сам того не замечая, деформирует их; своя собственная точка зре­ния еще не отчленилась для него от точки зрения других, поскольку у него нет координации или «группировки» самих точек зрения, Поэтому, из-за отсутствия сознания своей субъективности, он эгоцентричен как в социальном, так и в физическом плане. Например, ре­бенок может показать свою правую руку, но, глядя на стоящего против него партнера, будет путать отношения, не умея встать на другую точку зрения как в социальном, так и в геометрическом смысле; аналогичную ситуацию (когда ребенок сначала приписы­вает другим свой собственный взгляд на вещи) мы фиксировали при анализе выработки понимания перспективы; при оперировании понятием времени случается даже и так, что маленький ребенок, признавая себя намного младше отца, тем не менее полагает, что отец родился после него; в основе такого вывода лежит неумение вспомнить, что он делал до этого...

Но поскольку начальный эгоцентризм вытекает из простой не­дифференцированности между ego и alter, как раз в этот период субъект особенно подвержен любому влиянию и любому принуж­дению со стороны окружения; он приспосабливается к такому влиянию и принуждению без всякой критики из за отсутствия своей собственной точки зрения (в подлинном смысле слова); так, ма­ленькие дети часто не сознают, что они подражают, считая, что инициатива в создании образца принадлежит им, и, наоборот, не­редко они приписывают другим свойственные им мысли. Именно поэтому в развитии ребенка апогей эгоцентризма совпадает с апо­геем силы влияния примеров и мнений окружающих...

Однако надо оговориться, что сами по себе одни эти усло­вия... недостаточны для того, чтобы принуждение со стороны окру­жения могло породить в уме ребенка логику, даже если истины, внушаемые посредством этого принуждения, рациональны по сво­ему содержанию; ведь умение повторять правильные мысли, даже если субъект при этом думает, что они исходят от него самого, еще не ведет к умению правильно рассуждать...

Иными словами, на дооперациональных уровнях, охватываю­щих период от появления языка приблизительно до 7-8 лет, струк­туры, свойственные формирующемуся мышлению, исключают воз­можность образования социальных отношений кооперации, кото­рые одни только и могут привести к построению логики.

Ребенок, колеблющийся между деформирующим эгоцентриз­мом и пассивным принятием интеллектуальных принуждений, не может еще выступать как объект социализации, способной глубоко изменить механизм его интеллекта.

И напротив, на уровне построения «группировок» операций (сначала конкретных, затем - что особенно важно - формальных) вопрос о роли социального обмена и индивидуальных структур в развитии мышления ставится со всей остротой. Действительно, формирование подлинной логики, происходящее в течение этих двух периодов, сопровождается двумя видами специфически социальных явлений, относительно которых мы должны точно установить, вытекают ли они из появления группировок или же, наоборот, являются их причиной.

С одной стороны, по мере того как интуиции сочленяются и в конечном итоге группируются в операции, ребенок становится все более и более способен к кооперации - социальному отношению, отличающемуся от принуждения тем, что оно предполагает нали­чие реципрокности между индивидами, умеющими различать точки зрения друг друга. В плане интеллекта кооперация является, сле­довательно, объективно ведущейся дискуссией (из нее и на основе ее возникает позднее та интериоризованная дискуссия, какую представляет собой размышление или рефлексия), сотрудничест­вом в работе, обменом мыслями, взаимным контролем (источником потребности в проверке и доказательстве) и т. д. С этой точки зре­ния становится ясным, что кооперация находится в исходной точке ряда поведений, имеющих важное значение для построения и раз­вития логики.

С другой стороны, сама логика не является (с психологической точки зрения, которой мы в данном случае придерживаемся) только системой независимых операций: она воплощается в совокупности состояний сознания, интеллектуальных чувств и поведений с таки­ми характеристиками, социальную природу которых трудно оспари­вать, независимо от того, первична она или производна. Если рас­сматривать логику под этим углом зрения, то очевидно, что ее Со­держание составляют общие правила или нормы: она является моралью мысли, внушенной и санкционированной другими. В этом смысле, например, требование не впадать в противоречия есть не просто условная необходимость («гипотетический императив»), предписывающая подчинение правилам операционального функ­ционирования, но также и моральный императив («категорический»), поскольку это требование выступает как норма интеллектуального обмена и кооперации И действительно, ребе­нок стремится избежать противоречий прежде всего из чувства обязанности перед другими.

Точно так же объективность, потребность в проверке, необхо­димость сохранять смысл слов и высказываний и т. д. - все это в равной мере и условия операционального мышления, и социаль­ные обязанности.

В этом пункте неизбежно встает вопрос является ли «группировка» причиной или следствием кооперации? «Группировка» - это координация операций, т е. действий, доступных индивиду. Кооперация - это координация точек зрения или, соответственно, действий, исходящих от различных индивидов. Таким образом, родство «группировки» и координации очевидно, но важно выяснить, операциональное ли развитие, внутренне прису­щее индивиду, делает его способным вступать в кооперацию с дру­гими индивидами или же, напротив, извне данная и затем интерио­ризованная индивидом кооперация заставляет его группировать свои действия в операциональные системы.

Операциональные «группировки» и кооперация. На вопрос о соотношении «группировки» и кооперации, несомненно, следует давать два различных, но взаимодополняющих ответа. С одной стороны, без интеллектуального обмена и кооперации с другими людьми индивид не сумел бы выработать способность группиро­вать операции в связное целое, и в этом смысле операциональная «группировка» предполагает, следовательно, в качестве своего условия социальную жизнь. Но, с другой стороны, сами процессы интеллектуального обмена подчиняются закону равновесия, пред­ставляющему собой, по сути дела, не что иное, как операциональ­ную «группировку», ибо кооперация, помимо всего прочего, означа­ет также и координацию операций.

Поэтому «группировка» выступает как форма равновесия не только индивидуальных, но и межиндивидуальных действий, и с этой точки зрения она является автономным фактором, кореня­щимся в недрах социальной жизни.

В самом деле, очень трудно понять, каким образом смог бы индивид без интеллектуального обмена точно сгруппировать опе­рации и, следовательно, трансформировать свои интуитивные представления в транзитивные, обратимые, идентичные и ассо­циативные операции. «Группировка» состоит, по существу, в том, что восприятия и спонтанные интуитивные представления индиви­да освобождаются от эгоцентрической точки зрения и создается система таких отношений, при которых оказывается возможным переход от одного члена или отношения к другому, независимо от той или иной определенной точки зрения Следовательно, группи­ровка по самой своей природе есть координация точек зрения, что фактически означает координацию наблюдателей, т. е. координа­цию многих индивидов.

...признав, что логически правильно построенная мысль обяза­тельно является социальной, нельзя упускать из виду и того, что законы «группировки» образуют общие формы равновесия, в рав­ной мере выражающие равновесие как межиндивидуальных обменов, так и операций, которые способен осуществлять всякий со­циализированный индивид, когда он начинает строить рассуждение во внутреннем плане, опираясь при этом на глубоко личные и наи­более новые из своих мыслей. Следовательно, утверждение, что индивид овладевает логикой только благодаря кооперации, сво­дится просто к принятию тезиса, что сложившееся у него равнове­сие операций основывается на его бесконечной способности к взаимодействию с другими индивидами, т. е. на полной реципрокности...

Более того, можно сказать, что и интеллектуальный обмен ме­жду индивидами представляет собой, по сути дела, систему приве­дений в соответствие, т. е. совершенно точно определенные груп­пировки...

Интеллектуальный обмен между индивидами можно сравнить с огромной по своим размерам и непрерывной партией в шахматы, где каждое действие, совершенное в одном пункте, влечет за собой серию эквивалентных или дополнительных действий со стороны партнеров; законы группировки - это не что иное, как различные правила, обеспечивающие реципрокность игроков и согласован­ность (coherence) их игры,

Точнее, следовало бы сказать, что каждая группировка, будучи внутренней для индивида, есть система операций, а кооперация образует систему операций, осуществляемых сообща, т. е. систему операций в собственном смысле слова.

Однако отсюда еще не следует, что законы группировки опре­деляют одновременно как законы кооперации, так и законы инди­видуальной мысли. Они составляют, как мы уже говорили, всего лишь законы равновесия и выражают просто ту частную форму равновесия, которая реализуется при двух условиях: во-первых, когда общество уже не деформирует индивида своим принуждени­ем, а воодушевляет и поддерживает свободное функционирование его психической деятельности; во-вторых, когда такое свободное функционирование мысли каждого индивида, в свою очередь, уже не деформирует ни мысли других индивидов, ни вещи, а базирует­ся на реципрокности между различными деятельностями. В соот­ветствии с этим определением, такая форма равновесия не может рассматриваться ни как результат одной лишь индивидуальной мыслительной деятельности, ни как исключительно социальный продукт: внутренняя операциональная деятельность и внешняя кооперация являются, в самом точном смысле слова, двумя до­полняющими аспектами одного и того же целого, ибо равновесие одного зависит от равновесия другого. Более того, поскольку в ре­альной действительности равновесие никогда не достигается пол­ностью, мы вынуждены рассматривать определенную идеальную форму, которую бы оно приняло, если бы было реализовано, и именно это идеальное равновесие аксиоматически описывает ло­гика. Логик оперирует, таким образом, в области идеального (в про­тивоположность реальному) и имеет на это право, потому что рав­новесие, которое он изучает, никогда не может быть полностью реализовано; напротив, новые эффективные построения делают его достижение все более и более отдаленным. Что же касается социологов и психологов, то когда они исследуют, каким образом фактически осуществляется это уравновешивание, им не остается ничего другого, как прибегать к помощи друг друга.

Пиаже Жан. Избранные психологические труды:

Пер. с англ. и фр. -М., 1994. -С. 55, 56, 60, 213-225. Хрестоматия по общей психологии, психология мышления. Под ред. Ю.Б. Гиппенрейтер, В.В. Пертухова. -М., 1981. -С. 56.

Эрик Эриксон (1902-1994)

Эриксон прошел ортодоксальную психоаналитическую подго­товку под руководством Анны Фрейд. Ему принадлежит довольно популярный подход к изучению проблем личности, который впо­следствии разделяли многие психоаналитические системы, не­смотря на все их разногласия в прочих областях. Эриксон разрабо­тал собственное представление о стадиях развития личности, по­лагая, что личность человека меняется на протяжении всей его жизни. Он признавал также влияние культурных, исторических и социальных факторов на развитие личности...

Психосоциальные стадии развития

Теория Эриксона рассматривает развитие личности на протя­жении всей жизни человека, от рождения до самой смерти. При этом центральной темой подобного развития выступает поиск соб­ственной идентичности. По Эриксону, человек на протяжении своей жизни проходит восемь психосоциальных стадий развития, каж­дая из которых включает в себя конфликт или кризис, требующий разрешения. Подобные кризисы неизбежно возникают на каждой стадии психосоциального развития, поскольку социальные и физи­ческие условия среды создают ситуации нового вызова. Человек может выбирать между двумя основными путями разрешения кри­зиса: адаптивным или неадаптивным. И только когда кризис миновал, получил соответствующее разрешение и личность, измени­лась, человек готов к преодолению нового кризиса...

Каждая из ... психосоциальных стадий и соответствующих им кризисов может иметь позитивный результат при условии, что уда­ется ее разрешить адаптивным образом. Если же кризис разреша­ется неадаптивным образом, ситуацию еще можно поправить, если адаптивное решение удается достичь на следующей стадии разви­тия. Поэтому оптимистическая перспектива сохраняется на всех стадиях развития.

Эриксон полагал также, что на протяжении всех стадий разви­тия сохраняется возможность сознательного контроля и коррекции, что прямо противоречит убеждению Фрейда об определяющей ро­ли в развитии личности исключительно детского периода жизни Эриксон признавал, что детские впечатления могут быть чрезвы­чайно важны и даже иметь решающее значение в тех или иных случаях. Его возражения строились на том, что на последующих стадиях человек способен преодолеть или скорректировать нега­тивные последствия детских конфликтов Всегда сохраняется воз­можность достижения главной цели человеческой личности - уста­новления позитивной идентичности эго.

Кризис идентичности

Вопрос об идентичности эго должен быть решен в юности (примерно 12-18 лет). Именно в этот период должна происходить консолидация личности, когда человек формирует и оптимизирует образ, собственного Я. Именно эти процессы позволяют сохранять преемственность с прошлым опытом и определять цели на буду­щее. По Эриксону, принятие определенного образа Я - процесс сложный и полный тревоги. Юноша или девушка должны экспери­ментировать с различными социальными ролями и образами Я для того, чтобы найти свой собственный образ, в наибольшей степени отвечающий их внутренним устремлениям.

Те, кто смог обрести достаточно сильное чувство идентично­сти, тем самым оказывается наиболее подготовлен к столкнове­нию со взрослыми проблемами. Те же, кто по тем или иным при­чинам потерпел неудачу в обретении чувства идентичности, по мнению Эриксона, неминуемо должны столкнуться с кризисом идентичности. Они могут либо выпасть из нормального хода жиз­ненного процесса (образование, работа, женитьба) ... либо попы­таться найти негативную идентичность на путях социально осуж­даемого поведения: наркотики и преступления ..

Концепция идентичности эго Эриксона стала предметом до­вольно многочисленных экспериментальных исследований. В це­лом эти исследования подтвердили, что те подростки, которые сумели обрести достаточно сильное и позитивное чувство иден­тичности, лучше и более адаптивным образом справляются с кризисами ранних стадии развития Те же подростки, которые об­ладают более слабой идентичностью эго, в целом справляются со своими кризисами менее адаптивным образом. Эти исследо­вания подтверждают основные положения концепции Эриксона. В то же время есть данные, говорящие о том, что кризис идентич­ности может иметь место и в более позднем возрасте, нежели это предполагал Эриксон...

Работы Эриксона оказали существенное влияние на развитие психоанализа, образование, социальную работу, консультирова­ние по профессиональным вопросам и по проблемам семьи и брака. Нынешний интенсивный рост исследований по проблемам развития личности в среднем и пожилом возрасте в значительной мере основан на его работах.

Шульц Д.П., Шульц С.Э. История современной психологии / Пер. с англ. -СПб., 1998. -С. 463-466.

Э.ЭРИКСОН

ЖИЗНЕННЫЙ ЦИКЛ: ЭПИГЕНЕЗ ИДЕНТИЧНОСТИ