Глава 31. Макс Хоркхаймер и Теодор Адорно

Вальтером Беньямином. Но, тем не менее, на первых порах страсть к музыке была еще сильнее. Живя в родном Франкфур­те, он изучал композицию и игру на фортепиано у Эдуарда Юнга и Бернгарта Зеклеса, однако в поисках большего профес­сионализма в музыке в конце концов отправился в Вену.

Здесь, погруженный в атмосферу артистической жизни, он стал учеником, а затем и другом Альбана Берга, Эдуарда Штой-ерманна, Рудольфа Колиша и Антона фон Веберна. Технику музыкальной композиции он изучал у Арнольда Шенберга и в 1928—1931 гг. активно сотрудничал в журнале «Начало» («Ап-bruch»), посвященном радикальной современной музыке. Уже в 18 лет Адорно опубликовал две критические статьи о музыке. Большой резонанс получила его статья в журнале «Anbruch» в защиту атональной музыки Шенберга.

Увлеченность музыкой сопровождалась неизменным и по­стоянным интересом к философии, в частности, к эстетике. Большое влияние на него оказала работа Д. Лукача «Теория ро­мана» (1920), доказывавшая, что прогресс в эстетике тесно свя­зан с историческими преобразованиями структуры переживае­мого опыта. Аналогичный случай (который он, как он говорит, нашел в обеих дисциплинах) — это то, чего действительно не хватает в современном искусстве и культуре в обществе, все бо­лее охваченном технологической рациональностью. Общество, которое позволяет себе изменить традиционным идеалам, увле­ченное такой культурой, готово к погружению в тоталитарное варварство, нацистское или сталинистское.

Первую работу на хабилитацию Т. Адорно посвятил 3. Фрей­ду, предприняв смелую попытку легитимизировать его метод психоанализа, опираясь на неокантианскую концепцию Г. Кор-нелиуса. В заключительной части работы содержалась марк­систская критика идеологических функций нефрейдовых тео­рий бессознательного, что, как посчитали оценивающие эту ра­боту профессора, было несовместимо с идеализмом всего остального анализа. Работа не бьшрлхринята.

Адорно начинал творческую деятельность в рамках Франк­фуртской школы как теоретик музыки. Его первые статьи по­явились в знаменитом институтском «Журнале социальных ис­следований» («Zeitschrift fur Sozialforschung») под псевдонимом

784 Раздел IV. Социология между двумя мировыми войнами

Глава 31. Макс^Соркхаймер^ТеодорД^^

785

Гектор Роттвейлер: «О джазе» (1932) и «О фетишизме в музыке и регрессии слушания» (1936).

Его анализ музыки как буржуазного культурного явления вышел далеко за рамки критики ее идеологического содержа­ния. Адорно настаивал на том, что буржуазные артисты и мыс­лители, несмотря на собственные политические взгляды, а час­то и вопреки собственным намерениям, выражали скрытую со­циальную критику и латентную утопическую перспективу в форме нерешенных напряженностей в своих работах. В связи с этим важнейшей задачей критика-интерпретатора искусства яв­ляется раскрытие и освещение именно этого момента в их творчестве.

В 1934 г., в связи с 60-летним юбилеем Шенберга, Адорно опубликовал свое эссе «Диалектический композитор», в кото­ром доказывал, что с помощью имманентной логики музы­кального материала Шенберг диалектически отрицал и имма­нентно превзошел буржуазную тональность. А ставшая резуль­татом этого атональная революция не только освободила музыку от ее идеологической социальной функции, но и пред­ложила когнитивную модель для недоминирующих социальных структур.

Собственной целью Адорно считал достижение аналогично­го результата в области философии и социологии. Он, в част­ности, избрал полем своего анализа критику феноменологии Э. Гуссерля как наиболее продвинутой формы буржуазного идеализма, своего рода «развитого упадка». Его тактика при этом заключалась в следующем: сосредоточиться на логических несоответствиях гуссерлианства, с тем чтобы то, что на первый взгляд кажется логическим противоречием, рассматривалось бы как рефлексия социального противоречия, не как философская ошибка, но как отражение материальной истины.

Показывая, что социально конкретная, исторически специ­фическая реальность пронизала все предпосылки и категории Гуссерля — автономность разума, приоритет мысли, внеисто-рическую универсальность истины, — Адорно надеялся пока­зать ложность фундаментального идеалистического допущения о том, что такие категории не зависят от социальной истории. Тем самым он стремился доказать необходимость замены их диалектическими, материалистическими принципами (приори­тет материального, потребность в обращении к логике противо­речий) вместо гуссерлианских.

Как крупный теоретик Т. Адорно начинает формироваться, сотрудничая с Максом Хоркхаймером. Они, наряду с Вальте­ром Беньямином, Бертольдом Брехтом, Эрнстом Блохом, Ласло Моходь-Надем и Гретель Карплус (на ней Т. Адорно женился в 1937 г.), становятся постоянными участниками «левого» лите­ратурного кружка в Берлине. Именно тогда Адорно полностью принимает аргумент В. Рейха о том, что социальная структура отражена в структурах характера. Настольной книгой молодых немецких радикалов становится книга Д. Лукача «История и классовое сознание» (1923), в которой анализируются связи об­щественного сознания и структуры общества.

Один из коллег и друзей Адорно В. Беньямин разрабатывает эзотерические когнитивные теории, которые Адорно стремится перевести в диалектический, материалистический метод экзеге-зиса. Он пишет диссертацию, посвященную С. Кьеркьегору, и защищает ее в 1931 г. Применяя свой метод экзегезиса, Адорно отмечает решающее влияние философской ориентации на эсте­тику будущего.

В работе о С. Кьеркьегоре содержалась скрытая критика мо­нографии М. Хайдеггера «Бытие и время» (1927), которая тогда очень бурно обсуждалась франкфуртскими обществоведами.

Вторая хабилитационная работа, написанная Адорно, была поддержана Паулем Тиллихом, и в 1931 г. Теодор был принят преподавателем в университет. В том же году Хоркхаймер стал директором Института социальных исследований, и пер­выми штатными сотрудниками при нем стали Фромм, Лёвен-таль, Маркузе и Поллок, а совместителями — Адорно и Бень­ямин.

По иронии судьбы, именно когда перед Т. Адорно открыва­лась университетская карьера, более того — в тот самый день, когда его работа вышла в свет, к власти пришел А. Гитлер. Адорно потерял право на преподавание и вынужден был эмиг­рировать.

Сначала он оказался в Британии, преподавал там в Мертон-колледже Оксфордского^ университета, читал курс лекций по концепциям Э. Гуссерля.\3атем, после четырех лет пребывания в Великобритании, Адорно перебрался в США. В Америке он стал руководителем музыкальных исследований в знаменитом Принстонском проекте «Изучение радиопередач» («Office of Radio Research»), генеральным директором которого был Пауль Лазарсфельд.

787

786

^^^^^^^д^двумя шфовммивойя.^

В это время Адорно разрабатывает и использует «социальн^ физиогномику» при анализе радио-музыки. Это предложенн!' им метод специфической, оригинальной интерпретации ант

„дм гонизмов социального целого по отдельным частным детал?

современного опыта. Вскоре, однако, становится очевидные' что критическая, теоретическая природа его подхода не совме! тима с маркетинговой концепцией исследования, ориентире ванного на сбор специфических эмпирических данных, таки;' например, как «что нравится, и что не нравится аудитори радиослушателей». Поэтому финансирование данной работ! было прекращено в 1939 г.

После этого Адорно переезжает к М. Хоркхаймеру в Кали форнийский университет Лос-Анджелеса в Беркли. Начинается период их самого тесного сотрудничества. Они приняли ар\, гумент экономиста Фридриха Поллока о том, что в советског^ России сложился государственный капитализм, очень похожий_ на бюрократическую структуру интервенционистского государ­ства, предложенную и реализуемую в США Франклином Руз­вельтом в его знаменитом «Новом подходе» («New Deal»). Они доказывали, что любым подобным структурам внутренне при­сущ авторитаризм.

Если на ранней стадии Хоркхаймер и Адорно рассматривали реификацию (овеществление) в качестве главного идеологиче­ского препятствия, стоящего перед критическим сознанием, а критический разум считали главным способом его преодоле­ния, то впоследствии, после мрачных событий, породивших Освенцим и Хиросиму, главным предметом их внимания стало пассивное подчинение власти. Они стали оценивать уже сам разум как форму доминации, господства. Их отношение к соб­ственным интеллектуальным усилиям состояло в том, что это не столько предвосхищение социальной революции, сколько борьба за выживание критического сознания.

В конце 1950-х гг. университетская деятельность Адорно во Франкфуртском университете им. Гёте постоянно вовлекает его в конфликты, будоражащие политическую и культурную жизнь ФРГ. Это и перепалка с позитивизмом, и полемика с Карлом Поппером, и спор о реформе системы высшего образования ФРГ. 1968 год застает Адорно в схватках с движением студенче­ского протеста. Ему часто ставили в упрек, что в «Критической теории» он персонально заключает соглашение с существую­щим истеблишментом. Со своей стороны, Адорно без колеба-