Глава 28. Социология знания Карла Маннгейма

711

уязвимым к высказываниям тех критиков, которые говорили, что такая позиция является «внутренне противоречивой, по­скольку она, вероятно, должна предполагать ее собственную абсолютную истинность»¹. Однако в некоторых самых ранних работах, начиная с 1921 г., Маннгейм давал совершенно иную трактовку проблемы познания.

Он писал: «Истинность или ложность какого-либо утвержде­ния или целой теоретической области нельзя ни поддержать, ни подвергнуть критике посредством социологического или ка­кого-либо другого, исходящего из их генезиса, объяснения»². А в своем последнем обобщающем высказывании (1936) по данному вопросу Маннгейм вновь возвратился к формулировке своей юности: «Бесспорно, верным является то, что в социаль­ных науках, как и в любых других областях знания, высший критерий истинности или ложности следует искать в изучении объекта, и социология знания этому не противоречит»³.

На протяжении всего среднего периода своей работы над со­циологией познания Маннгейм последовательно утверждал, что всякое мышление непременно имеет идеологический характер. Критики не замедлили обратить внимание на то, что такая по­зиция помимо внутренней противоречивости неизбежно приве­дет к абсолютному релятивизму и нигилизму. Глубоко уязвлен­ный критикой, Маннгейм предпринял ряд попыток уберечь это свое утверждение от нападок. Иногда он возражал, используя прагматическую теорию приспосабливаемости к требованиям конкретной исторической ситуации. В таком видении совокуп­ность идей является валидной, если можно будет показать, что она способствует приспособлению общества на данном истори­ческом этапе, а противоположная ей совокупность идей являет­ся несостоятельной, если она не может способствовать приспо­соблению.

Такое объяснение обладает очевидной неубедительностью. Суждения о том, что способствует приспособлению, а что нет,

¹ Dahlke H. О. The Sociology of Knowledge // Contemporary Social Theory / Ed. by Barnes, Becker, Becker. N. Y., 1940. P. 87.

² Цитата взята из неопубликованной рукописи. Цит. по: Kettler D. Sociology of Knowledge and Moral Philosophy: The Place of Traditional Problems in Mannheim's Thought // Political Science Quarterly. LXXXII, 3 (September, 1967). P. 399-426.

³ Mannheim K. Ideology and Utopia: An Introduction to the Sociology of Knowledge. P. 4.

712 Раздел IV. Социология между двумя мировыми войнами

не только являются в значительной мере нормативными, но выступают в лучшем случае суждениями ex post facto, т. е. вы­сказанными после события. Часто только после события можно вынести решение о том, какие именно идеи способствовали ис­торическому приспособлению, но, очевидно, невозможно вы­сказать такие оценочные суждения об актуальных идеях.

Когда прагматические обоснования оказывались недостаточ­ными, К. Маннгейм обращался к другому критерию. Восполь­зовавшись понятием, впервые предложенным его учителем А. Вебером, он утверждал, что хотя все социальные слои и группы вырабатывают идеи, валидность которых ставится под сомнение в силу той экзистенциальной позиции, которую за­нимают их носители, существует один тип людей. Это «социаль­но беспристрастная интеллигенция» (die sozial freischwebende Intelligenz), способная на неискаженное и, следовательно, ва­лидное мышление.

Маннгейм доказывал, что поскольку интеллектуалы отошли от своих первоначальных корней и, более того, ведут постоян­ный диалог друг с другом, избавившись с помощью взаимной критики от последних остатков своих первоначальных пристра­стий, то именно они способны достигнуть высот олимпийской отрешенности от суетной приземленности. Совершенно оче­видно, что Маннгейм здесь нашел для себя средство неожидан­ного спасения (deus ex machina), имеющее больше сходства с мифом Маркса о неиспорченном и незапятнанном пролетариа­те или с гегелевским абсолютным духом, нежели с основанной на опыте реальностью.

Впоследствии станет ясно, насколько глубоко в мировоззре­нии самого Маннгейма укоренилась вера в спасительные качест­ва беспристрастных интеллектуалов. Подобная вера в существо­вание категории людей, которая «путем объяснения сущности одной перспективы в понятиях другой» способна охватить их все, а следовательно, достигнуть подлинно валидного знания, вряд ли представляет собой нечто большее, нежели желаемую мечту.

Даже если допустить, что интеллектуалам часто удается отка­заться от некоторых пристрастий и предубеждений, которыми заражены массы, достаточно указать на бесчисленные «пре­грешения образованных людей» («treasons of the clerks», если использовать выражение Ж. Бенда), которых множество в исто­рии, чтобы понять, что интеллектуалы отнюдь не лишены стра­стей, искушений и пороков своего времени. Отдельным интел-

I лава 28. Социология знания Карла Маннгейма 713

лектуалам, действительно, порой удается подняться «над схват­кой», а интеллектуалам как социальному слою нет. Образование и интеллектуальные усилия могут действительно привести к оп­ределенной мере необходимой беспристрастности, но они не­достаточны, чтобы превратить интеллектуалов в подлинных хра­нителей чистого разума.

Среди ученых существует общее мнение, что попытки Маннгейма уйти от обвинения в релятивистском нигилизме при помощи концепции «прагматического приспособления» или же «свободно парящей» («free floating») интеллигенции не были успешными. Вероятно, в какой-то мере он и сам это чув­ствовал. В его последних сочинениях претензии на переворот в эпистемологии заметно поубавились. Вместо того, чтобы утверждать, что всякое мышление непременно имеет характер идеологии, а следовательно, выступает несостоятельным, те­перь он предпочитал использовать менее спорное доказательст­во, согласно которому «перспективистское» мышление (опреде­ляемое перспективой его носителей) не является обязательно неправильным, но становится односторонним в силу той соци­альной позиции, которую занимают его носители.

Вместо утверждения о непременно идеологическом характе­ре всех суждений теперь он только предупреждает, что перспек­тивистское мышление «может представлять собой только час­тичное видение». Этот ослабленный вариант своей доктрины Маннгейм назвал реляционизмом (relationism). В сочетании с ут­верждением, что социальная позиция носителя мышления «ни в коем случае не имеет отношения к установлению истинности суждения»¹, доктрина «реляционизма» приблизила Маннгейма к концепции «ценностной релевантности» («value relevance» — «Wertbeziehung»), которую неокантианцы и М. Вебер разрабо­тали задолго до него. Эпистемологическая революция закончи­лась для него, и как видно, без особого успеха.

Когда Маннгейм использовал социологию познания в каче­стве конкретного инструмента исследования в реальных облас­тях, он добивался значительно большего успеха, чем когда от­влекался на сомнительные эпистемологические дискуссии. Та­кие его работы, как «Консервативное мышление» («Conservative Thought»), «Проблема поколений» («Problem of Generations»),

¹ Mannheim K. Ideology and Utopia: An Introduction to the Sociology of Knowledge. P. 256.

714