Натурфилософия и «естественнонаучное» мировоззрение

Я – только духовный естествоиспытатель…¹⁷⁷

Л. Фейербах

Понятие «натурфилософия» имеет два смысла. Во-первых, натурфилософия - это «Философия природы» как частьфилософской системы, в противоположность «Философии духа», как, например, в системе Гегеля. Во-вторых, натурфилософия – это особый видфилософствования. Конечно, эти смыслы не изолированы друг от друга: в «Философии природы» отчетливо проявляется натурфилософия, а главное внимание натурфилософов уделяется «Философии природы».

Основная идея натурфилософии

Натурфилософия в смысле способа философствования может быть названа природоцентризмом.Природоцентризм имеет несомненное родство с античнымкосмоцентризмом (космос был смысловым центром философствования) и противоположентеоцентризму христианской философии (смысловым центром философствования является бог). Соответственно природоцентризм означает, что природа служит смысловым центром философствования: все выводится из природы и все сводится к природному. «Этот тип воззрения на мир возникает, когда философия видит свойотправной пункт в исследовании внешнего мира. <…> Оно подчиняет в той или иной форме духовные факты фактам физическим, неизмеримой физической связи универсума, основанной на законах…»¹⁷⁸. По сути это все тот же принцип подобия микрокосма макрокосму, однако если в древнегреческой философии они были одушевленными, то теперьдуховныймакрокосм становится – в большей или меньшей степени – подобием макрокосмаматериального.

Природоцентризм – это не какая-либо «частичная» характеристика одной области знания, но культурообразующийпринцип. Изменения в культуре, в философии, в науке взаимосвязаны. «Начиная приблизительно сXVIвека новый принцип стал доминирующим, а с ним и основанная на нем культура. Таким образом возникла современная форма нашей культуры – культуры сенсорной, эмпирической, светской и “соответствующей этому миру“. Она может быть названачувственной. Она основывается и объединяется вокруг этого нового принципа:объективная действительность и смысл ее сенсорны. Именно этот принцип провозглашается нашей современной чувственной культурой во всех ее основных компонентах: в искусстве и науке, философии и псевдорелигии, этике и праве; в социальной, экономической и политической организациях, в образе жизни и умонастроениях людей»¹⁷⁹.

Речь идет о том, что происхождение духа Нового времени, духа новоевропейского человека, связано с изменениями в науке (в естествознании), поскольку именно естествознание непосредственно связано с изучением чувственно данного. Естественнонаучное постижение природы, таким образом, служит базой для натурфилософии. «Натурализми натуралистически ориентированныйпозитивизмтакже представляют собой… тип жизне- и мировоззрения, который закономерно развивался в историческом континууме. Этот тип преимущественно основан на преобладании данной во внешнем опыте физической действительности по ее массе и внешней мощи: духовные факты выступают как интерполяции в великом тексте физического мира; и еще глубже – на том, что этот физический мир есть одновременно исконное местопребывание всего познания единообразий»¹⁸⁰.

Действительно, с возникновением математического естествознания изменяется идея философии. Схема изменений сама по себе проста: теоретические и практические успехи науки меняют представление о природе, о мире в целом; соответственно – коль скоро философия представляет собой определенное знание о мире – меняются представления о философии: о методах построения философского знания, об отношении философии и частных, «позитивных» наук. Естественнонаучные методы становятся образцом для всякого познания, поскольку оно хочет быть подлинным. «Новый идеал был возможен только по образцу заново сформированных естествознания и математики. Свою возможность он доказал вдохновляющим темпом своего осуществления. <…> Считается аподиктически ясным, что мир по себе есть рациональное систематическое единство, в котором все частности должны быть предельно рационально детерминированы»¹⁸¹. Вопрос же о том, насколько широко возможно распространить образцовость естественнонаучных и математических методов, просто не ставился.

Однако «Философия природы» – не то же самое, что «Философия духа». Есть жизнь духа и жизнь природы, «науки о духе» и «науки о природе». Не обсуждая, насколько правомерно применять понятие науки к «духу», вполне правомерно спросить, насколько науки о природе способны постичь духовные явления. Натурфилософия не сомневается в ответе: для нее он положительный. Потому и говорят, что в XVIIвеке сложилась «естественная система наук о духе»: система естественного права, естественной морали и естественной теологии.

Здесь можно сделать уточнение. Строго говоря, представления о естественной морали и естественном праве возникли в античности. Однако там они либо основывались на мифологической картине подобия микрокосма макрокосму (натуралистическая этика стоиков), либо были сугубо умозрительными утверждениями о естественном праве (в римской юриспруденции). В Новое время ситуация кардинально изменилась вследствие попыток научно – сначала механистически – описать человека, а уже отсюда вывести представления о естественной морали, естественном праве, естественной религии. «Соблазн сразу придать естественной системе наук о духе посредством использования механических понятий систематическую связь и согласованность с естествознанием был слишком велик». «Только на пути эксперимента, исчисления, открытия и изобретения могло мышление удовлетворить требованиям жизни»¹⁸².

В. Дильтей связывает происхождение натурализма с установившимся в Европе образом жизни. «Предельное утверждение жизни и стремление к наслаждению и власти соединяются здесь с формированием государственных интересов, жизненной мудрости при дворах, эпикурейского отношения к жизни… <…> Полное развитие этого настроения и соединение его с математическим естествознанием того времени связывает действие разума в области космоса с реальной основой существования»¹⁸³. Иначе говоря, постепенно проявляется новая основа жизни и мировоззрения. Прежде такой основой было трансцендентное, сверхъестественное, не познаваемое с помощью чувственности и разума. Теперь начинает зарождаться объективистская позиция, согласно которой главным источником жизненных ценностей оказывается материальный мир, постижимый (и, по-видимому, надежно постижимый) средствами науки. Мир, понятый как природа, и человек-в-мире как часть природы становятся совершенно равны как объекты научного познания.

Однако рассмотрение человека-в-мире с натурфилософской – естественнонаучной – точки зрения означает, прежде всего, абстрагирование «от субъектов как личностей с их личной жизнью, от всего духовного в каком бы то ни было смысле, от всех культурных свойств, которые вещи приобретают в человеческой практике. Результатом этого абстрагирования выступают чистые телесные вещи, которые, однако, берутся как конкретные реальности и в своей тотальности тематизируются как мир». Тем самым мир «расслаивается, так сказать, на два мира: природу и душевный мир, причем последний, в силу его способа соотнесенности с природой, разумеется, не становится самостоятельным миром». «Образцовость физикалистского понимания природы и естественнонаучного метода уже со времен Гоббса по понятным причинам ведет к тому, что душе приписывается способ бытия, принципиально схожий со способом бытия природы, а психологии – такое же восхождение от дескрипции к последнему теоретическому «объяснению», как и биофизике»¹⁸⁴.

Логическое завершение эта позиция находит, пожалуй, в «вульгарном» материализме, который в отрицании души исходит из «медицинской» идеи человека: внимательно рассмотрев человека изнутри, мы не обнаруживаем никакой души, а следовательно, все разговоры о душе бессмысленны.