Б) Относительные поводы к разводу

Современные немецкие законодательства, устанавливая поводы к разводу, обыкновенно аналогично выводят их из двух основных поводов: нарушения супружеской верности и злонамеренного оставления одним супругом другого (См. Пр. ул. II, 1, §§ 700-702, 703).

Но эта аналогия, давая возможность легкого установления некоторых поводов (дурное обращение, сварливость, действия, подвергающие опасности жизнь и здоровье) недостаточна для установления других (совершение супругом преступления или проступка, присуждение к продолжительному лишению свободы, бесчестное или безнравственное поведение, принятие на себя позорного промысла).

Вот почему за отправную точку при разводе вследствие наступления относительных поводов к нему составители проекта приняли следующее положение: такое разрушение брачных уз действием одного из супругов, что при наличии его невозможно сохранить брак в силе.

В этом случае в основу кладется субъективный взгляд, и брак по этим причинам может быть расторгнут, даже невзирая на то, что сам испрашивающий развода супруг тоже виновен в соучастии - в совершении действия, давшего повод к разводу, или в том, что выразил на совершение этого действия свое согласие. Эти поводы к разводу описаны в уложении так: супруг имеет право требовать развода, если другой супруг, вследствие тяжкого нарушения установленных браком обязанностей или бесчестного и безнравственного поведения, будет признан виновным в такой расшатанности брачных уз, что от другого супруга не может быть потребовано продолжения брачной жизни. Сюда же должно быть отнесено и грубое оскорбление (§ 1568).

Вообще здесь предполагается злонамеренное или грубо-нерадивое поведение одной стороны по отношению к другой. В остальном - дело свободного усмотрения судьи взвесить: подходит ли факт под статью закона, обращая внимание на жизненные отношения и на воззрения того круга, к которому принадлежит жалующийся супруг, на его образование, на силу нравственного ощущения, на его прежнюю супружескую жизнь, а главным образом на то, насколько неодобрительное поведение супруга вообще должно влиять на здоровое супружество (Dernburg. Das burg. Recht. S. 82, 83).

Сопоставляя этот § с соответственными положениями Прусского земского уложения, усматривают, что сюда может подойти целый ряд поводов, допускаемых этим уложением, как-то:

1) Столь близкое общение с лицом другого пола, что является основательным предположением нарушение супружеской верности (II, 1 § 673 и сл.).

2) Отказ принять жену в общую супружескую квартиру (§ 687).

3) Упорный отказ в выполнении супружеского долга (§ 694).

4) Лишение свободы, грубое оскорбление чести (§ 700).

5) Насилие и брань (§ 702).

6) Неуживчивость и сварливость, подвергающие опасности жизнь и здоровье (§ 703).

7) Совершение тяжкого преступления или проступка или осуждение за совершение их (§ 704 и сл.).

8) Принятие позорного промысла (§ 707).

9) Пьянство, мотовство, беспорядочное ведение хозяйства (§ 708 и сл.).

10) Упорный отказ в выдаче содержания (§ 711 и сл.) *(25).

Но в то время, как по Прусскому уложению все это абсолютные поводы, т. е. такие, при наличии которых развод должен быть непременно разрешен, по Общегерманскому уложению он может быть дан условно, если суд убедится, что перечисленные причины разрушительно действуют на брак.

Наконец, в числе поводов к разводу совершенно особо стоит душевный недуг супруга (§ 1569).

В первоначальном проекте этот повод был отвергнут, главным образом потому, что им нарушается коренное начало, положенное составителями проекта в основу бракоразводного права - виновность супруга; кроме того, признав поводом к разводу душевную болезнь, пришлось бы допустить развод, при наличии других болезней, исключающих возможность супружеского общения.

Но после того, как на XX съезде немецких юристов в юридической литературе и в журнальной прессе был высказан противоположный взгляд, во II проекте (§ 1461) и в докладе рейхстагу душевная болезнь была принята в число поводов к разводу. Но в докладе комиссии, назначенной рейхстагом (ввиду возражения правительств баварского и мекленбургского), невзирая на то, что этот повод признан Прус. улож. и баденским, и невзирая на возражения правительств этих государств, повод этот был вычеркнут и во 2-м чтении в рейхстаге. Но при 3-м чтении возобновился весьма оживленный обмен мнениями по этому вопросу, приведший к противоположному решению.

Главные соображения, высказанные против признания за душевной болезнью повода к разводу, были такие: нет возможности, при современном состоянии психиатрии, установить с несомненностью неизлечимость душевной болезни. Каков же должен быть ужас больного, узнавшего в минуты просветления своего сознания или после выздоровления, что он уже не имеет, быть может, горячо любимого им супруга. Бывают и такие потери рассудка, которые наступают медленно, когда больной может, до некоторой степени, сам предвидеть надвигающуюся беду. Как угнетающе должно действовать на таких больных сознание, что потеря рассудка повлечет для них потерю супруга, а следовательно, и лишение того ухода, которого он может ожидать от столь близкого человека.

Далее, с точки зрения христианской, брак есть союз пожизненный, заключая который супруги решили делить не только радость, но и горе. Никакая мораль не может примириться с мыслью, что здоровый супруг вправе покинуть больного, попавшего в беду невинно.

Уложение стоит на той точке зрения, что вина супруга дает право на развод невинному. Но развод по причине душевной болезни был бы именно нарушением этого разумного принципа.

Говорят, что душевнобольной - все равно, что мертвый. Но это неверно: пока дух от человека не отлетел, он не может быть уподоблен мертвому, и нельзя с его правами так же обращаться, как с правами умершего (von Buchka).

В пользу признания душевной болезни поводом к разводу указывали на то, что никто не решится настаивать на разрешении развода в случае неточно установленной неизлечимости болезни. Развод предполагается допустить лишь тогда, когда нет больше никакой надежды на выздоровление больного, и такие случаи бывают. Для такого больного не может быть речи о нравственных страданиях, раз сознание его покинуло навсегда. Вот почему неосновательно рассуждают те, которые говорят: бесчеловечно усугублять горе несчастного супруга еще и разводом; но в том-то и дело, что здесь человека с человеческими чувствами уже нет, - это чисто животная жизнь. Следовательно, и о человеческих страданиях не может быть и речи.

Вообще, когда говорят о том, что страдания больного облегчает нежный уход за ним близких ему людей, то имеют в виду больного физически или, если и психически, то сознающего еще свое "я". Но ведь проектируемый закон имеет в виду больных психически, так сказать, не существующих. В частности, что касается попечения о больном, то трудно предположить, чтобы это попечение было усерднее только потому, что здоровый супруг знает, что судьба связала его бесповоротно, быть может, на всю жизнь, с больным.

Даже с точки зрения религиозной, признавая брак таинством, развод в этом случае может быть разрешен: здесь брачные узы расторгаются не своевольно, но вследствие постигшего супругов случайного несчастья, как следствие смерти одного из них.

Справедливо, что уложение избрало для себя руководящим началом при разводе наличие вины одного из супругов; но нисколько не противоречит задачам разумного законодательства ввести еще и другое начало при разводе, раз этот развод необходим по интересам участников и самого общества.

Говорят еще, что для детей очень тяжело сознавать, что их родитель расторг брак вследствие болезни другого родителя, что от этого страдает чувство пиетета; но, говоря это, оставляют без внимания, что ведь тут подразумевается такая степень болезни, когда этот несчастный родитель одержим полным помрачением сознания, когда он дошел до такого состояния, что ведет уже чисто животную жизнь и что для детей нахождение такого родителя в живых в заведении для умалишенных равносильно нахождению на кладбище.

Есть еще соображения экономического характера, которые требуют развода в рассматриваемом случае: в классах обеспеченных не настолько чувствуется лишение вследствие неизлечимой душевной болезни матери, - детям может быть нанята хорошая воспитательница, но в классах необеспеченных положение детей без матери, хозяйства без хозяйки крайне тяжелое.

Наконец, с точки зрения нравственной: справедливо ли здорового человека привязывать к больному, заставляя его выжидать годы, десятки лет, быть может, всю жизнь развязки печальной драмы? Можно ли ожидать и можно ли требовать, чтобы этот несчастный супруг хранил целомудрие и не стал искать незаконных путей для удовлетворения своих физиологических потребностей? (Lenzman и Munckel) *(26).

В результате душевная болезнь была признана рейхстагом поводом к разводу при наличии следующих условий: если она длилась по крайней мере три года и достигла такой степени, что духовное общение между супругами прекратилось и исчезла всякая надежда на восстановление этого общения (§ 1569).

Таким образом, и этот повод к разводу, по существу своему, должен быть причислен к разряду поводов относительных, так как лишь при наличии вышеуказанных условий он получит действительное значение.

В дополнение к сказанному об этом поводе к разводу следует упомянуть, что на практике он может получить и весьма ограниченное применение, так как последнее условие - неизлечимость болезни - определенности в себе не заключает.

Говоря о поводах к разводу, следует упомянуть, что в уложении существует следующее весьма важное правило: если известное обстоятельство и не может само себе составить повод к разводу, то оно может служить подтверждением другого повода к разводу (§ 1573). Это, конечно, должно быть применимо только к поводам относительным. Безусловные, в силу своей безусловности, должны опираться на вполне определенное основание.

Кроме развода в вышеуказанных случаях новое уложение допускает также и разлучение супругов, о чем было уже упомянуто.

Так как по мысли уложения вина кого-либо из супругов есть для невиновного повод к разводу, то прощение вины прекращает право на развод. Конечно, это не касается развода по причине душевной болезни (§ 1570). Кроме того, право на развод погашается 10-летней давностью со дня наступления повода (§ 1571).