- •§ 1. Необходимость отчетливого возобновления вопроса о бытии*
- •§ 1. Необходимость
- •§ 2. Формальная структура
- •§ 3. Онтологическое
- •§ 4. Онтическое
- •§ 5. Онтологическая
- •§ 6. Задача деструкции
- •§ 7. Феноменологический
- •§ 8. План работы
- •§ 9. Тема аналитики
- •§ 10. Отграничение
- •§ 11. Экзистенциальная
- •§ 12. Разметка
- •§ 13. Пояснение бытия-в на
- •§ 14. Идея мирности мира
- •§ 15. Бытие встречного
- •§ 16. Заявляющая о себе во
- •§17. Отсылание и знак.
- •§ 18. Имение-дела и
- •§ 19. Определение "мира"
- •§ 20. Основания
- •§ 21. Герменевтическое
- •§ 22. Пространственность
- •§ 23. Пространственность
- •§ 24. Пространственность
- •§ 25. Постановка
- •§ 26. Соприсутствие других
- •§ 27. Повседневное бытие
- •§ 28. Задача тематического
- •§ 29. Присутствие как
- •§ 27) Не только вообще имеет свою настроенность, она нуждается в настроении
- •§ 30. Страх как модус
- •§ 31. Присутствие как
- •§ 32. Понимание и
- •§ 33. Высказывание как
- •§ 34. Присутствие и речь.
- •§ 35. Толки
- •§ 36. Любопытство
- •§ 37. Двусмысленность
- •§ 38. Падение и
- •§ 39. Вопрос об исходной целости структурного
- •§ 40. Основорасположение
- •§ 41. Бытие присутствия
- •§ 42. Подтверждение
- •§ 43. Присутствие,
- •§ 44. Присутствие,
- •§ 45. Результат
- •§ 46. Кажущаяся
- •§ 47. Опыт смерти других и
- •§ 48. Недостача, конец и
- •§ 49. Отграничение
- •§ 50. Прорисовка
- •§ 51. Бытие к смерти и
- •§ 52. Повседневное бытие к
- •§ 53. Экзистенциальный
- •§ 54. Проблема
- •§ 55.
- •§ 56. Зовущий характер
- •§57. Совесть как зов
- •§ 58. Понимание призыва и
- •§ 59. Экзистенциальная
- •§ 60. Экзистенциальная
- •§ 61. Предразметка
- •§ 62. Экзистентно
- •§ 63. Достигнутая для
- •§ 64. Забота и самость
- •§ 65. Временность как
- •§ 66. Временность
- •§ 67. Основосостав
- •§ 68. Временность
- •§ 69. Временность
- •§ 70. Временность
- •§ 71. Временной смысл
- •§ 72.
- •§ 73. Расхожая понятность
- •§ 74. Основоустройство
- •§ 75. Историчность
- •§ 76. Экзистенциальное
- •§ 77. Взаимосвязь
- •§ 78. Неполнота
- •§ 79. Временность
- •§ 80. Озаботившее время и
- •§ 81. Внутривременность и
- •§ 82. Отграничение
- •§ 83.
§ 62. Экзистентно
собственная способность присутствия быть целым как заступающая решимость
Насколько решимость, согласно ее самой своей бытийной тенденции
''продуманная до конца", выводит на собственное бытие к смерти? Как понимать
связь между волей-иметь-совесть и экзистенциально набросанной собственной
способностью присутствия быть целым? Создается ли сплавлением обеих новый
феномен? Или все остается при засвидетельствованной в своей экзистентной
возможности решимости, а именно так, что через бытие к смерти она может
испытать экзистентную модализацию? Что значит опять же экзистенциально
"продумать до конца" феномен решимости?
Решимость была характеризована как принимающее-на-себя-ужас, молчаливое
бросание себя на самое свое бытие-виновным. Последнее принадлежит к бытию
присутствия и означает: ничтожное бытие-основанием ничтожности.
Принадлежащее к бытию присутствия "виновен" не допускает ни увеличения ни
уменьшения. Оно лежит до всякой квантификации, если последняя вообще имеет
какой-то смысл. Сущностно виновно присутствие также не иногда, а потом снова
не виновно. Воля-иметь-совесть решается на это бытие-виновным. В собственном
смысле решимости лежит бросание себя на это бытие-виновным, в качестве
какого присутствие есть, пока оно есть. Экзистентное принятие этой "вины" в
решимости по-настоящему происходит поэтому только тогда, когда решимость в
своем размыкании присутствия становится так прозрачна, что понимает
бытие-виновным как постоянное. Это понимание однако делается возможно только
таким образом, что присутствие размыкает себе способность-быть "вплоть до
своего конца". Но "до-конца-бытие" присутствия экзистенциально означает:
бытие к концу. Решимость становится собственно тем, чем она способна быть,
как понимающее бытие к концу, т.е. как заступание в смерть. Решимость не
просто "имеет" взаимосвязь с заступанием как чем-то другим самой себе. Она
хранит в себе собственное бытие к смерти как возможную экзистентную
модальность своей же собственности. Эту "взаимосвязь" следует прояснить
феноменально.
Решимость означает: допущение-вызвать-себя к своему бытию-виновным.
Быть- виновным присуще бытию самого присутствия, первично определенному нами
как способность быть. Присутствие "есть" постоянно
виновно, может значить лишь, что оно держится в этом бытии всегда как
собственное или несобственное экзистирование. Бытие-виновным не просто
устойчивое свойство чего-то постоянно наличного, но экзистентная возможность
собственно или несобственно виновным быть. Само "виновен" есть всегда лишь в
той или иной фактичной способности быть. Бытие-виновным должно поэтому,
принадлежа к бытию присутствия, осмысливаться как способность-быть-виновным. Решимость бросает себя на эту
бытийную способность, т.е. понимает в ней. Это понимание держится тем самым
в исходной возможности присутствия. Собственно оно держится в ней, когда
решимость есть исходно то, чем имеет тенденцию быть. Исходное бытие
присутствия к своей способности-быть мы раскрыли однако как бытие к смерти,
т.е. к означенной отличительной возможности присутствия. Заступание
размыкает эту возможность как возможность. Решимость поэтому лишь как
заступающая становится исходным бытием к самой своей способности присутствия
быть. В "способен" способности-быть-виновным решимость понимает только когда
она "квалифицирует" себя как бытие к смерти.
Решившись, присутствие принимает на себя в своей экзистенции тот факт,
что оно есть ничтожное основание своей ничтожности. Смерть мы
экзистенциально осмыслили как характеризованную возможность возможности
экзистенции, т.е. как прямую ничтожность присутствия. Смерть не
присовокупляется к присутствию при его "конце", но как забота присутствие
есть брошенное (т.е. ничтожное) основание своей смерти. Пронизывающая бытие
присутствия ничтожность обнажается ему самому в собственном бытии к смерти.
Заступание делает виновное-бытие впервые очевидным из основы целого бытия
присутствия. Забота равноисходно таит в себе смерть и вину. Лишь заступающая
решимость впервые понимает способность-быть-виновным
собственно и цело, т.е. исходно.
Исходно принадлежащее к бытийному устройству присутствия бытие-виновным
надо хорошо отличать от теологически понятого status corruptionis. Теология
может в экзистенциально определенном бытии-виновным найти онтологическое
условие его фактичной возможности. Заключенная в идее этого status'a вина
есть фактичная провинность вполне особого рода. У нее есть и свое
свидетельство, для всякого философского опыта остающееся в принципе
закрытым. Экзистенциальный анализ бытия-виновным не доказывает ничего ни за
ни против возможности греха. Нельзя строго подходя даже сказать, что
онтология присутствия намеренно вообще оставляет эту возможность открытой,
потому что как философское вопрошание она в принципе ничего о грехе не
"знает".
Понимание зова совести обнажает затерянность в людях. Решимость
возвращает присутствие к его наиболее своей способности-быть-самостью.
Собственной и цело прозрачной своя способность быть становится в понимающем
бытии к смерти как САМОЙ своей возможности.
Зов совести минует в своем призыве всякое "мирное" имение и умение
присутствия. Беспощадно уединяет он присутствие в его
способности-быть-виновным, собственно быть какою он ему вверяет.
Ненадломленная острота сущностного одиночества в самой своей способности
быть размыкает заступание в смерть как безотносительную возможность.
Заступающая решимость позволяет способности-быть-виновным как самой своей
безотносительной цельно задеть себя в совести.
Воля-иметь-совесть означает готовность быть-призианным к самому своему
бытию-виновным, каким фактичное присутствие всегда уже определялось до
всякой фактичной провинности и после ее погашения. Это опережающее и
постоянное бытие-виновным только тогда неприкрыто кажет себя в своем
опережении, когда последнее встроено в возможность, для присутствия
совершенно не-обходимую. Если решимость, заступая, вобрала возможность
смерти в свою способность быть, то отобрать собственную "экзистенцию"
присутствия не может больше ничто.
Феноменом решимости мы были подведены к исходной истине экзистенции.
Решившись, присутствие себе самому в своей всегдашней фактичной способности
быть обнажилось, а именно так, что оно само есть это обнажение и
бытие-обнаженным. К истине принадлежит ей всякий раз отвечающее
принятие-за-истину. Отчетливое освоение разомкнутого, соотв. раскрытого есть
бытие-уверенным. Исходная истина экзистенции требует равноисходного
бытия-уверенным как себя-держания в том, что разомкнуто решимостью. Она
дарит себе всякий раз фактичную ситуацию и вводит себя в нее. Ситуация не
позволяет предрасчитать и задать себя подобно чему-то наличному, ожидающему
постижения. Она размыкается лишь в свободной, заранее не определенной, но
открытой я определимости решительности. Что однако означает тогда
принадлежащая такой решимости уверенность? Она должна содержаться в том, что
разомкнуто решением. Но это значит: она именно не может отвердеть в
ситуации, а должна понимать, что решение своему же смыслу размыкания должно
быть свободным и держать открытым для всегдашней
фактичной возможности. Уверенность решения
означает: держание-себя-свободным для своего возможного и всегда фактично
необходимого изъятия. Такое принятие-за-истину в решимости (как истина
экзистенции) никоим образом не дает однако отпасть в нерешительность.
Наоборот: это принятие-за-истину как решившееся держание-себя-свободным для
изъятия есть собственная решимость на возобновление себя самой. А тем самым
как раз потерянность в нерешимости экзистентно подорвана. Принадлежащее к
решимости принятие-за-истину по своему смыслу имеет тенденцию к тому, чтобы
держать себя свободным постоянно, т.е. на целую способность присутствия
быть. Эта постоянная уверенность гарантирована решимости только тем, что она
относит себя к возможности, в которой может быть прямо уверена. В своей
смерти присутствию предстоит себя просто "изъять". В этом постоянно
уверенная, т.е. заступающая в смерть, решимость достигает своей собственной
и цельной достоверности.
Присутствие однако равноисходно существует в неистине. Заступающая
решимость дает ему вместе с тем и исходную достоверность его замкнутости.
Заступающе решившееся присутствие держит себя открытым для постоянной, из
основы своего бытия возможной потерянности в нерешимости людей.
Нерешительность как постоянная возможность присутствия тоже достоверна. Сама
себе прозрачная решимость понимает, что неопределенность бытийной
способности определяется всегда лишь в решимости на конкретную ситуацию. Она
знает о неопределенности, пронизывающей сущее, которое экзистирует. Но это
знание, если оно хочет отвечать собственной решимости, само должно возникать
из собственного размыкания. Неопределенность своей, пусть в решении всегда
удостоверенной, способности быть, обнаруживается цельно впервые лишь в бытии
к смерти. Заступание ставит присутствие перед возможностью, которая
постоянно достоверна и все же в любой момент остается неопределенна в том,
когда возможность станет невозможностью. Она делает очевидным, что это сущее
брошено в неопределенность своей "граничной ситуации", решившись на которую
присутствие достигает своей собственной способности быть целым.
Неопределенность смерти исходно разомкнута в ужасе. Этот исходный ужас опять
же решимость расположена вверить себе. Он снимает всякое покрывало с
оставленности присутствия самому себе. Ничто, перед которым ставит ужас,
обнажает ничтожность, определяющую присутствие в его
основе, которая сама есть брошенность в смерть.
Анализ обнажил по порядку все возникающие из собственного бытия к
смерти как наиболее своей, безотносительной, необходимой, заведомой и все же
неопределенной возможности моменты модализации, к каким решимость сама от
себя имеет тенденцию. Она есть собственно и цельно то, чем способна быть,
лишь как заступающая решимость.
Но и обратно, лишь интерпретация "взаимосвязи" между решимостью и
заступанием достигла полной экзистенциальной понятности самого заступания.
До сих пор оно могло считаться только онтологическим наброском. Теперь
оказалось: заступание не надуманная и навязанная присутствию возможность, но
модус засвидетельствованной в присутствии экзистентной способности быть,
который оно берет на себя, коль скоро собственно понимает себя как
решительное. Заступание "есть" не как свободнопарящее поступание, но в нем
надо видеть потаенную в экзистентно засвидетельствованной решимости и потому
тоже засвидетельствованную возможность ее собственности. Собственное
"думание о смерти" есть ставшая себе "экзистентно прозрачной
воля-иметь-совесть.
Если решимость как собственная, имеет тенденцию к модусу, очерченному
заступанием, а заступание составляет собственную способность присутствия
быть целым, то в экзистентно засвидетельствованной решимости
засвидетельствована и способность присутствия быть целым. Вопрос о
способности быть целым фактично-экзистентный. Присутствие отвечает на него
как решившееся. Вопрос о способности присутствия быть целым вполне теперь
сбросил с себя первоначально показавшийся
характер, будто он только теоретический, методический вопрос аналитики
присутствия, возникший из хлопот о полномерной "данности" целого
присутствия. Вначале разобранный лишь онтолого-методически вопрос о целости
присутствия был оправдан, но лишь поскольку его основание восходит к
онтической возможности присутствия.
Прояснение "взаимосвязи" между заступанием и решимостью в смысле
возможной модализации этой через то стало феноменальным выявлением
собственной способности присутствия быть целым. Если с этим феноменом угадан
способ присутствия быть, в каком оно выводит себя к себе и перед самим
собой, то обыденному, понятливому толкованию присутствия людьми и это должно
оказаться онтически и онтологически непонятным. Было бы недомыслием отставлять эту экзистентную возможность как
"недоказанную" или еще хотеть "доказать" ее теоретически. И все же феномен
требует защиты от грубейших искажений.
Заступающая решимость не лазейка, изобретенная чтобы "преодолеть"
смерть, но следующее совестному зову понимание, высвобождающее смерти
возможность совладать с экзистенцией присутствия и развеять в его основе
всякое беглое самосокрытие. Воля-иметь-совесть, определенная как бытие к
смерти, тоже не означает никакой бегущей от мира отрешенности, но вводит без
иллюзий в решимость "поступка". Заступающая решимость не вырастает и из
воспаряющего над экзистенцией и ее возможностями "идеалистического" запроса,
но возникает из трезвого понимания фактичных основовозможностей присутствия.
С трезвым ужасом, ставящим перед одинокой способностью быть, сходится
прочная радость от этой возможности. В ней присутствие избавляется от
занимательных "непредвиденностей", какие хлопотливое любопытство устраивает
себе прежде всего из мировых происшествий, Но анализ этих основонастроений
перешагивает границы, отведенные настоящей интерпретации ее
фундаментально-онтологической целью.
Однако, не лежит ли в основе проведенной онтологической интерпретации
экзистенции присутствия определенная онтическая концепция собственной
экзистенции, фактичный идеал присутствия? Так оно и есть. Этот факт не
только не нужно отрицать и принужденно признавать, он должен быть осмыслен в
его позитивной необходимости из тематического предмета разыскания. Философия
никогда не захочет оспаривать свою "предпосылочность", но не вправе она ее и
слепо признавать. Она осмысливает предпосылки и вместе с ними приводит то,
чему они, предпосылки, к более проникающему развертыванию. Эту функцию имеет
требующееся теперь методическое соображение.