Глава XVII Через континент

Я вспоминаю мое путешествие через континент только как неразбериху от радостных поздравлений, пожеланий счастья, поздравительных телеграмм, фруктов, цветов, громких тостов, криков «ура!», быстрых рукопожатий и прекрасного автомобиля, полного благоухающих цветов, прикрепленных к скоростному двигателю, который как бешеный мчался через долину, усыпанную цветами, и по горам со снежными вершинами. Вперед, вперед, вперед! Это было великолепно! Поездка, достойная самой королевы. Поговаривали, что ни один человек в Америке никогда не получал таких оваций. какие получила я во время моей поездки через континент. Американцы выходили на улицу, чтобы отдать честь американской девушке, которая была первым человеком, совершившим кругосветное путешествие в рекордно короткие сроки. Я радовалась вместе с ними, что именно американка сделала это. Казалось, что у людей, которые приветствовали меня, была своя личная заинтересованность в моем успехе. Все они были такими добрыми и так беспокоились, что я должна вовремя окончить мое путешествие, словно их личная репутация была под сомнением. Специальный поезд ожидал моего приезда, готовый в любой момент, как только я сойду на берег, отправиться в путь. Разве я предполагала, что поеду на специальном поезде! Любой журналист газеты, который беспокоился обо мне, должен быть моим гостем. Мой поезд, состоящий из одного красивого спального вагона Сан Лоренцо и локомотива Королевы, был самым скорым в тихоокеанских южных штатах Америки.

–К какому времени вы хотите приехать в Нью-Йорк, мисс Блай? – спросил меня мистер Биссель, главное доверенное лицо пассажиров в атлантической и тихоокеанской системе путей сообщения.

–Не позднее воскресного вечера, – ответила я, не думая о том, что они смогут доставить меня к этому времени.

–Отлично, мы доставим вас вовремя, – спокойно сказал он.

Я отправилась отдыхать, уверенная в том, что он сдержит свое слово. Казалось, что прошло совсем немного времени, как осталась позади плотина Окленда, и вот мы уже доехали до огромной долины Сан-Джоакин, зеленой равнины, по которой железнодорожные пути летели, вероятно, со скоростью триста миль в час, подобно солнечному лучу. Железнодорожное полотно было таким прекрасным, что, несмотря на то, что мы ехали со скоростью миля в минуту, поезд двигался с такой легкостью, словно скользил по бархату. На нашей второй остановке в Мерсед я увидела огромную толпу празднично одетых людей, которые собрались у станции. Я подумала, что они участвуют в пикнике, и спросила об этом, но мне ответили, что люди собрались здесь, чтобы увидеть меня. Удивленная таким ответом, я поднялась на крики, которые призывали меня, и вышла на заднюю платформу. Меня приветствовали и поздравляли так громко, что я до смерти испугалась, а оркестр начал играть «Синие глаза Нелли». Маленький разносчик газет передал мне огромный поднос с фруктами, конфетами и орехами. Я была очень признательна, ведь этот подарок значил для меня больше, чем, наверно, даже подарок от самого короля. Мы продолжили свой путь. Трое из нас, путешествующих на этом Поезде, занимались лишь тем, что любовались красотами страны, через которую мы проезжали так стремительно, как облака плывут по небу, читали или считали телеграфные столбы, баловали и гладили обезьяну. Мне хотелось заняться чем-нибудь, но я могла лишь сидеть и спокойно отдыхать. Мне больше ничего не оставалось делать. Мне не нужно было спешить, делать пересадки, я могла только сидеть и ждать, когда поезд доставит меня на место и закончится мое путешествие. Я так наслаждалась скоростью поезда, что страшно было подумать о том, что моя поездка подходит к концу. На следующей станции во Фресно город встретил меня с почестями. Я стала счастливым обладателем прекрасных фруктов, вин и цветов, того, чем был богат округ Фресно, штат Калифорния.

Мужчины, которые беседовали со мной, интересовались моим сгоревшим на солнце носом, помехами, которые возникли в поездке, количеством миль, которые я преодолела. Женщины желали посмотреть на мое единственное платье, в котором я путешествовала вокруг земного шара, мои плащ и шляпу, очень интересовались тем, что лежало в моей сумке, и хотели знать все про обезьяну. Несмотря на то что в первый день мы очень хорошо проехали небольшое расстояние, я услышала ужасный свист, а потом почувствовала, что поезд ударился обо что-то. Поезд затормозил, и мы вышли из него, чтобы посмотреть, что произошло. Это случилось тогда, когда мы увидели двух мужчин, приближающихся к железнодорожному полотну. Вернулся проводник и сказал, что мы столкнулись с дрезиной, указав на груду искореженного железа и деревянные щепки. Все, что осталось от дрезины, лежало на путях. Когда подошли те двое, один из них с удивлением и досадой, которые отразились на его лице, заметил:

– А вы та!?

–Спасибо, я очень рада услышать это, – ответила я, и мы все за смеялись.

Я поинтересовалась, не пострадали ли они, но они уверили меня, что у них все в порядке. Юмор восторжествовал. Мы попрощались, машинист потянул за рычаг, мы снова тронулись в путь. На одной станции нас остановила большая толпа людей, а когда я появилась на платформе, кто-то из них пронзительно закричал. Это был мужчина, который стоял с краю, он кричал:

–Нелли Блай, я должен постоять рядом с вами!

Очевидно, толпа подумала, что я заинтересовалась мужчиной, поэтому они расступились, а он забрался на платформу.

–Нелли Блай, вы должны коснуться моей руки, – взволнованно сказал он. Я протянула руку и коснулась его руки, тогда он закричал:

–Теперь вам будет сопутствовать удача. У меня в руке была левая задняя лапа кролика!

Я ничего не знаю о левой задней лапе кролика, но когда я узнала, что мой поезд благополучно проехал через мост, который держался только на одних винтовых домкратах, упавших в тот момент, когда наш поезд был на мосту, а когда в другом месте я услышала, что поезд, который ехал после нас, остановился, когда у него отпало колесо, тогда я подумала о левой задней лапе кролика и пришла к выводу, что, возможно, в этом что-то есть. На какой-то станции, где меня приветствовала большая толпа, один человек, который стоял с самого ее края, закричал:

–Нелли, а вы катались на слоне?

А когда я ответила, что не каталась, он опустил голову и побрел прочь. В другом месте полицейские пытались сдержать толпу, потому что все хотели пожать мне руку, а в последний момент толпа отпихнула одного офицера, а другой офицер, который видел, что случилось с его товарищем, повернулся ко мне и сказал:

–Полагаю, что мне придется сдаться и пожать вам руку.

В это время толпа смогла пробиться ко мне. На каждой остановке я выходила на платформу и обеими руками пожимала руки людям, а когда мой поезд отправлялся в путь, то толпа бежала за ним и хватала меня за руки, пока поезд не набирал скорость. Потом у меня несколько месяцев болели руки, но я не обращала на это внимание, потому что мне было приятно, что я могла доставить удовольствие людям, среди которых я так была рада очутиться вновь.

–Оставайтесь здесь и мы выберем вас губернатором, – сказал житель штата Канзас.

Я думаю, что они бы сделали это, если бы критерием был тот прекрасный прием, что они оказали мне. Телеграммы, адресованные мне с простой надписью «Нелли Блай, Поезд Нелли Блай», приходили из разных уголков страны двадцать четыре часа в сутки, с приветствиями и словами, полными восторга. Всюду меня встречали с радушием. Более десяти тысяч человек приветствовали меня в городе Топика. Мэр города Додж от лица жителей города ознакомил меня с резолюциями, полными восхищения. Мне очень хотелось попасть в Канзас-сити, но мы отправились только на станцию, которая была за его пределами, чтобы сэкономить полчаса. В Хатчинсоне меня приветствовала огромная толпа и оркестр Рингголд Корнет, а другом месте мэр уверил меня, что оркестр приехал, но в нужный момент они забыли заиграть. Они просто кричали, как и все остальные, а из-за волнения совершенно забыли о музыке.

Я не спала до четырех утра, сначала беседовала с маленькой девочкой-курьером из Керней, штат Небраска, которая проехала шестьсот миль, чтобы встретиться со мной и взять интервью, а потом диктовала стенографисту доклад о моем путешествии, но его укачало от монотонных движений поезда. Я проспала около двух часов, когда проводник разбудил меня, сказав, что скоро мы прибудем в Чикаго. Я неторопливо оделась и выпила последнюю чашечку кофе, который оставался на нашем поезде, поскольку мы предлагали его каждому, кто хоть немного проехал с нами. Я удивилась, когда открыла дверь в свое купе: там сидело много приятных молодых людей. Это были журналисты, члены пресс-клуба Чикаго, которые, как я потом узнала, приехали в Джульетт, чтобы встретить и проводить меня до их города. Мистер Корнелиус Гарденер – президент этого клуба, который в отсутствие президента взял на себя ответственность за нашу небольшую компанию. Перед тем как отправиться, они задали мне все свои вопросы. Мы шутили о моем обгоревшем на солнце носе и обсуждали достоинства моего единственного платья, ум моей обезьяны, я чувствовала себя счастливой и думала, что я уже дома, мне хотелось целый день провести в Чикаго.

Несколько экипажей ожидали нас, чтобы отвезти в пресс-клуб. Я приехала туда вместе с вице-президентом Гарденером, который потом в своей публикации о моем визите поведал, что ему очень хотелось украсть меня. Меня эта идея очень веселила, но ее невозможно было осуществить, потому что я знала, что если пойду у него на поводу, то люди, ожидающие меня в Нью-Йорке, будут сильно разочарованы. В прекрасных помещениях пресс-клуба я встретилась с президентом Стенли Ватерлоу и несколькими очень умными журналистами. В Чикаго меня ждали только к полудню, поэтому клуб устроил для меня неофициальный прием, а когда всех осведомили о моей скорой поездке и раннем приезде, было слишком поздно оповещать об этом членов клуба. После очаровательного неофициального приема меня сопроводили до Кинслей, где был заказан завтрак. Там я узнала, что из-за какого-то недоразумения мужчины не ели с прошлого вечера. После завтрака члены пресс-клуба, которые сопровождали меня, взяли меня с собой, чтобы посетить Торговую палату Чикаго. Когда мы приехали туда, в самом разгаре был скандал, который в течение рабочего дня, по-видимому, был здесь обычным делом. Мои сопровождающие привели меня в галерею. Но как только мы пришли туда, какой-то человек поднял руку и прокричал что-то ревущей толпе, а когда увидел меня, он закричал:

– Здесь Нелли Блай!

В какой-то момент толпа, которая орала, как безумная, затихла, и стало слышно, как жужжит муха. Все лица, разгоряченные и напряженные, повернулись в нашу сторону, и тотчас все шляпы полетели вверх, а потом зал наполнился шквалом аплодисментов. Люди могут сказать, что они приходят в восторг от Чикаго, но я не думаю, что где-то еще в Соединенных Штатах могут так приветствовать одну женщину, как приветствовали меня в Торговой палате Чикаго. Аплодисменты следовали за каждым поздравлением и криками «Речь!», но я сняла свою маленькую шляпку и потрясла головой, отчего их приветствия стали еше громче. Сразу после этого представители пресс-клуба проводили меня до станиии Пенсильвания, где я с неохотой попрощалась с ними, потому что не могла отблагодарить за сердечный прием, достойный самого короля, который они оказали маленькой загорелой незнакомке. Сейчас я ехала на рейсовом поезде, который, как мне показалось, полз, словно черепаха; очень была заметна разница в скорости, с которой я двигалась теперь. Вместо прекрасного спального вагона, который был в моем распоряжении, у меня было лишь одно купе, а места было так мало, что пришлось оставить все цветы и фрукты, подаренные мне. В Чикаго я получила телеграммы, которые доставляли мне столько удовольствия: «Мистер Верн желает, чтобы сообщение следующего содержания было передано лично Нелли Блай. когда она ступит на американскую землю: Мистер и мадам Жюль Верн с наилучшими поздравлениями обращаются к мисс Нелли Блай в тот момент, когда молодая бесстрашная леди ступает на землю Америки».

Поезд, на котором я ехала сейчас, был очень плохо оборудован, поэтому нам приходилось выходить из него, чтобы пообедать. Когда мы остановились пообедать в Логанспорте, я оставалась последней в купе перед тем. как выйти из вагона. Когда я дошла до платформы, молодой человек, которого я никогда до этого не видела, перепрыгнул на другую платформу и, махая своей шляпой, закричал: – Ура, Нелли Блай!

Толпа хлопала в ладоши и приветствовала меня, потом расступилась, чтобы пропустить меня в столовую, и сомкнулась, приветствуя меня вновь. Они толпились у окон, желая посмотреть. Когда я села за стол, передо мной поставили несколько блюд с надписью; «Поздравляем с успехом, Нелли Блай». После наступления темноты мы доехали до Колумбуса, на станции было много мужчин и женщин, которые ждали меня. Меня ожидала и целая делегация железнодорожников, которая подарила мне букет прекрасных цветов и сладости, как и многие другие люди. Я не ложилась спать, пока мы не проехали Питтсбург, и проснулась только утром для того, чтобы повстречаться с тысячами хороших людей, которые приветствовали меня в Харрисбурге, а Харрисбургский клуб велосипедистов преподнес мне цветы как воспоминание о том, что я была велосипедисткой. Там ко мне присоединились несколько газетчиков из Филадельфии, а в Ланкастере я получила восторженный прием. Моя поездка была очень приятной, но как только я осознала, что нахожусь уже в Филадельфии, мне стало страшно, что скоро все это закончится. Несколько газетчиков и друзей присоединились ко мне в Филадельфии, чтобы сопровождать до Нью-Йорка. От Филадельфии до Джерси Сити я должна была написать речь. Мне сказали, что нужно будет выскочить на платформу в момент остановки поезда на вокзале Джерси Сити. На станции было полно народа, а когда я вышла на платформу, все закричали, начали палить из пушек Дивизиона и Форта Грин, оповещая о моем прибытии. Я сняла шляпку и хотела закричать вместе с толпой, но не потому, что я объехала весь свет за семьдесят два дня, а потому, что снова была дома.

__________________________________________________________________

¹Текст печатается по: История зарубежной журналистики. 1800–1945: хрестоматия / Сост. Г.В. Прутцков. – М.: Аспект Пресс, 2007. – 397 с.