2. Контрреволюционная стратегия и тактика хрущевских ревизионистов

Мои выводы основаны на базе личных контактов, встреч, наблюдений, впечатлений, изучения соответствующих документов, то есть имеют определенную субъективную специфику. Однако достоверная информация и практика, которыми я располагаю, позволяют дать в целом верную политическую оценку хрущевцам, проследить принципиальную направленность их контрреволюционной деятельности и безошибочно охарактеризовать отдельных политических деятелей.

Поднятая позднее хрущевцами шумиха вокруг так называемого культа личности Сталина является грязной клеветой, блефом. Хотя, действительно, хрущевцы и их приспешники пытались искусственно создать культ вокруг имени Сталина при его жизни. Этот их коварный, иезуитский политический трюк демонстрируется и подтверждается многочисленными документами. Достаточно прочесть выступления Хрущева, Микояна и им подобных на разного рода съездах, пленумах, заседаниях и других мероприятиях, чтобы получить убедительное подтверждение сказанному. Они без всякого стыда и совести, используя открытость для народных масс деятельности партии большевиков, безответственно славословили в адрес Сталина и показательно искажали принципиальную роль его личности вместо того, чтобы заниматься деловым обсуждением вопросов и проблем жизни партии и социалистического общества.

Для чего скрытый классовый враг использовал этот прием?

Сила партии и ее вождей заключается в тесной, неразрывной связи с народными массами во всех делах, в самой жизни. Поэтому враг пытался оторвать партию от народа, а вождя — от партии, изолировать вождя, превратить его из вождя в икону. Но при жизни товарища Сталина хрущевским ревизионистам не удавалось превратить заслуженный авторитет Сталина и искреннее уважение к нему со стороны трудовых масс в культ личности. Во всех своих выступлениях и обращениях Иосиф Виссарионович Сталин всегда обращается напрямую к советскому народу и всегда особо подчеркивает решающую роль трудовых масс в судьбе пролетарской страны и авангардную роль политической партии, никогда не отделяя руководителей партии от самой партии. Об этом документально свидетельствуют многочисленные выступления товарища Сталина. Поэтому коварный замысел врага терпел сокрушительное поражение и не был ими реализован при жизни Сталина.

Под прикрытием авторитета партии, товарища Сталина, под видом революционной бдительности хрущевцы и другие скрытые классовые враги пытались облыжно, бездоказательно дискредитировать партийных и беспартийных активистов на местах и расправляться с ними. Тем самым они не только пытались подорвать кадровую мощь партии, пропихивая на освобождающиеся руководящие посты своих людей, но и стремились посеять страх и неуверенность в массах, посеять семена недоверия трудовых масс к партии большевиков и ее вождю. Об этом наглядно и бесспорно свидетельствуют многочисленные документы, материалы по пересмотру сфабрикованных контрреволюционерами уголовных и политических дел и тому подобные документы. Партия большевиков неоднократно открыто исправляла «перегибы» хрущевцев в их «борьбе за чистоту рядов партии и безопасность социализма», принимая ответственность за их «ошибки» на себя. В частности, подобные многочисленные факты относятся лично к Хрущеву, в особенности в бытность его Первым секретарем ЦК КП(б)У. От имени Сталина, прикрываясь его авторитетом, хрущевцы зажимали критику, преследовали принципиальных большевиков, отрывая партию от масс, превращая ее в мертвый организм, лишенный инициативы и воли, способный только одобрять «волевые» решения верхов. Тем самым они создавали благоприятные условия для своей антипартийной деятельности, для своих извращений и махинаций.

После смерти И. В. Сталина некоторое время «новые» советские руководители, прежде всего Хрущев, продолжали называть Сталина «великим человеком», «вождем, пользующимся неоспоримым доверием». Чтобы завоевать доверие в Советском Союзе и за рубежом, Хрущеву необходимо было создать впечатление, что он верен делу социализма и Революции, что он является продолжателем дела Ленина и Сталина. Хотя в действительности Хрущев и Микоян были самыми заклятыми врагами марксизма-ленинизма и Сталина. Правда, Микоян, в отличие от Хрущева, при встречах со мной никогда не восхвалял Сталина.

В своей борьбе за власть Хрущев и Микоян следовали тактике: «разделяй и властвуй», противопоставляя руководителей партии и государства одного другому, сталкивая их лбами, натравливая их друг на друга.

Прикрываясь победами, одержанными Советским Союзом и партией большевиков под руководством Ленина и Сталина, Хрущев пытался продемонстрировать, внушить советскому народу, что в стране ничего не изменилось к худшему — правда, умер великий вождь, но зато в его лице (в лице Хрущева) страна получила «более великого вождя», «столь же принципиального и такого же ленинца, что и первый, и даже больше его, но зато либерального, обходительного, веселого, полного юмора и шуток!»

Пособническую роль в осуществлении контрреволюции в Советском Союзе сыграл гнилой интеллигентский либерализм Маленкова, Булганина, Ворошилова и им подобных, то есть по сути предательство дела революции, — их «оппозиционная» интеллигентская болтовня вместо решительного революционного отпора наступлению контрреволюционеров.

Но наступило время, когда Хрущев и другие притаившиеся ревизионистские гадюки стали исподволь готовить почву для прямого нападения на дело и имя Сталина.

Во время одной из моих встреч с Хрущевым в июне 1954 года он, якобы в принципиально-теоретическом плане, стал развивать мысль о необходимости «коллегиального руководства», о большом ущербе для партии от подмены такого руководства «культом» одного лица, приводя целый ряд цитат по этому поводу из работ Маркса и Ленина. Этим он хотел дать мне понять, что его слова основаны на марксизме-ленинизме.

Внешне все выглядело благопристойно. О Сталине он не сказал ни одного плохого слова, а всю свою критику и желчь обратил против Берия, обвиняя его во всех преступлениях, действительных и вымышленных. Он сделал упор на то, что, мол, Берия игнорировал роль Первого секретаря партии, посягнул на «коллегиальное руководство», пытался подмять партию под контроль органов государственной безопасности. Становилось очевидным, что Хрущев использовал дело Берия для того, чтобы не только прибрать к рукам Министерство внутренних дел, но подготовить общественное мнение к своему открытому нападению на дело и имя Иосифа Виссарионовича Сталина, то есть на партию большевиков Ленина-Сталина.

Меня многое удивляло в той обстановке, но я не мог тогда представить себе масштабы происходящего. Однако нам уже в то время бросались в глаза явные противоречия в словах и действиях Хрущева, «нового» руководителя партии. В данной беседе Хрущев демонстрировал свою приверженность «коллегиальному руководству», хотя за несколько дней до нашей встречи он столь же откровенно ратовал за «крепкую руку» в руководстве и «решающую роль личности».

Чтобы придать видимость достоверности своим словам о коллегиальности в руководстве, Хрущев дал указание не печатать на страницах газет его портреты. Это нетрудно проверить, подняв газеты того периода. Из газет исчезли крупные заголовки с его именем и всякая похвальба в его адрес. Зато газеты были переполнены материалами с его публичными выступлениями, речами, сообщениями о его встречах международного характера с делегациями коммунистических партий, с американскими журналистами, с дельцами и сенаторами, с западными миллионерами. Этим он пытался противопоставить свой стиль руководства «замкнутой деятельности Сталина», «его сектантству», тактике «железного занавеса» и тому подобному. Пропаганда громко трубила о том, что Советский Союз обрел наконец-то «истинного вождя-ленинца», который все знает, непогрешим, обладает исключительной энергией и оперативностью, активно борется против всех негативных явлений и противников социализма». Мол, это помогает исправить ошибки прошлого в Советском Союзе, преодолеть преступное прошлое и уверенно двигаться вперед.

Находясь в Москве по случаю совещания партий социалистических стран по вопросам экономического развития стран-членов СЭВ, я имел встречу с Хрущевым в неофициальной обстановке. Это было время, когда хрущевцы активизировали свою враждебную деятельность.

Однажды мы с Хрущевым и Ворошиловым оказались вместе на подмосковной даче. Втроем мы вышли в парк прогуляться.

Хрущев обратился к Климу Ворошилову:

• А ну-ка, Клим, расскажи Энверу об ошибках Сталина.

Я насторожился. До сих пор мне не приходилось ни от кого слышать подобных слов. Ворошилов, как заведенный патефон, «пропел длинную песню» о том, что у Сталина была масса ошибок в партийном руководстве, что он был груб и жесток, не терпел возражений и тому подобное.

• Сталин потворствовал даже преступлениям, — клеветал на Сталина Ворошилов, пресмыкаясь перед Хрущевым, — за что он даже после своей смерти должен понести ответственность. Он допускал ошибки в области развития народного хозяйства. Так что слова «зодчий социалистического строительства» должны быть отторгнуты от имени Сталина. К братским партиям Сталин относился не по-товарищески, с предубеждением…

Ворошилов еще долго поливал грязью память покойного Сталина. Даже при моем слабом знании русского языка я без услуг переводчика понял суть и цель этого монолога. Возмущение наполнило мою душу.

Хрущев шел впереди, внимательно рассматривая ряды капусты. Он выдавал себя за великого знатока и радетеля сельского хозяйства. По его указанию даже некоторые парки были засажены овощами.

Когда Ворошилов закончил свою мерзкую болтовню, я спросил его:

• Как же так? Вы видели эти ошибки Сталина и молчали, судя по вашим словам. Почему вы не поправили своего товарища, не помогли Сталину избежать этих ошибок, если они были?

В разговор вмешался Хрущев:

• Вы задали правильный вопрос, товарищ Энвер. Вы видите этот качан капусты? Так вот, Сталин срубил бы нам головы с такой же легкостью, с какой садовник может срубить этот качан.

• Да-а! Бессовестные мерзавцы! — подумал я, кипя гневом от такой их грязной и наглой лжи. — Ведь я лично знал Сталина и неоднократно разговаривал с ним — открыто, прямолинейно, на разные темы. А эти мерзавцы! Мало того, что оболгали своего покойного товарища, но совершенно даже не задумались над своей подлой логикой. Из их логики следует, что Ленину, Сталину и другим большевикам до революции надо было наняться к кровавому царю в тюремщики, оберегая свою жизнь от тюрьмы и виселицы, и молчать, выжидать, а не подвергать свою жизнь лишениям и опасности.

Мы вернулись на дачу. Вечером состоялась беседа в расширенном составе. Хрущевцы наперебой заверяли нас в своей верности социализму, клялись придать социализму «более быстрый и стремительный» характер. Всем иностранным представителям они обещали горы «помощи», заверяли в более «широком и всестороннем» сотрудничестве.

Шла подготовка к ХХ съезду партии. Хрущев нахраписто рвался к власти. Он пытался изобразить из себя этакого простецкого мужичка-руководителя, «народного» представителя и вождя, который не боится реакционеров и врагов Советского Союза. Из тюрем он экстренно выпустил отпетых врагов социализма, выдав им характеристики «невинно» осужденных.

О вредительстве троцкистов против Советской власти, о контрреволюционной деятельности Зиновьева, Каменева, Рыкова и Пятакова, о предательстве Тухачевского и его сообщников в Армии, открыто и неоспоримо разоблаченных агентов Интеллидженс сервис и фашистов, знали вся страна и весь мир. Их преступная деятельность была неоспоримо доказана пролетарским правосудием и признана самими преступниками. Суд был долгим, принципиальным, скрупулезным, корректным и объективным. Хрущев же и Микоян объявили этих преступников стойкими большевиками и невинными жертвами «сталинского террора». Так зародился грязный и подлый миф о «сталинских репрессиях».

Эта враждебная пропагандистская волна поднималась хрущевской пропагандой постепенно и, наконец, накрыла потоком лжи и демагогии общественное сознание. «Новые» руководители пытались выдать себя за либералов и настоящих революционеров.

Они пытались внушить народным массам: «Дышите теперь свободно. Вы теперь на воле. Вы вступили в полосу настоящей демократии, так как тиран и тирания исчезли. Теперь мы идем по ленинскому пути. Мы для вас создадим изобилие, рынки будут завалены товарами, и нам останется только ломать голову, куда деть продукцию. Ваш труд станет легким и беззаботным. Наступит век изобилия. Вы только жуйте, жуйте и бесконечно жуйте!»

Болтовня Хрущева докатилась до примитивного вздора. Но эта беспардонная пропаганда все-таки пробила брешь в сознании трудовых мелкобуржуазных масс. Не было минуты, чтобы Хрущев не разводил демагогии с экрана телевизора и из каждой подворотни о сельском хозяйстве, о кукурузе и свиньях, о водке и закусках и тому подобном.

Хрущев тасовал кадры и ломал методы работы, объявлял себя единственным «компетентным знатоком» сельского хозяйства, обещал личные реформы сделать главной программой партии и построить коммунизм к «ближайшему понедельнику». Но постепенно он сам запутался и стал нести еще большую околесицу; стал «бить горшки, как медведь в посудной лавке».

На Пленуме Центрального Комитета в сентябре 1953 года Хрущев выступил с пространным докладом по вопросам сельского хозяйства. Этим докладом он «положил начало» своей политической карьере после смерти товарища Сталина. Этот доклад был охарактеризован им и его сообщниками как «очень важный». Изложенные Хрущевым идеи и реформы основательно подрывали советское сельское хозяйство. Они разрушали сельское хозяйство Советского Союза настолько сильно, что следы этой катастрофы видны по сей день. Фанфаронство относительно «целинных земель» оказалось просто политической рекламной аферой, чрезвычайно дорого обошедшейся советскому народу. Эта авантюра немедленно потерпела крах. Советский Союз до сих пор покупает миллионы тонн зерна у Соединенных Штатов Америки, одновременно загубив в результате «целинной» авантюры лучшие скотоводческие угодья.

Эра дутого хрущевского «коллегиального руководства» и отсутствия его портретов на страницах газет оказалась весьма скоротечной. Мошенники, либералы, карьеристы, лизоблюды и льстецы очень быстро, при молчаливом согласии Хрущева, раздули культ Хрущева. Назвать его «личностью», даже в отрицательном значении, у меня не поворачивается язык. Поэтому просто — культ.

Великий и заслуженный авторитет Иосифа Виссарионовича Сталина, который своими делами на благо трудового народа и своей героической жизнью революционера-большевика вошел в бессмертие, но был оболган, загажен и растоптан хрущевской бандой. В Советском Союзе воцарился махровый культ мелкобуржуазного шарлатана, клоуна и шантажиста.