1 Козлова м. Философский пароход // 30 октября. 2003. № 36.

2 Советская деревня глазами вчк-огпу-нквд. 191-8-1939. Документы и материалы: в 4 т. Т. 1. 1918-1922 гг. М., 1998. С. 42-43.

В документах ГПУ Всероссийский комитет помощи голодав­шим был изображен в совсем ином свете. Комитету помощи го­лодавшим приписывалось необоснованное и несправедливое об­винение в том, что он занимался объединением всех оппозицион­ных советскому правительству «элементов» в России и за рубежом и созданием своих секций и отделений в центре и на местах вместо того, чтобы направлять все свои силы на реальную помощь голо­давшим. С существованием ВКПГ якобы связывали свои надежды

не только различные русские «общественные» группы, но и за­граничные белогвардейские организации. В качестве подтверж­дения последнего приводилась выдержка из статьи П.Милюкова «Борьба с голодом» в эмигрантских «Последних новостях», в ко­торой он одобрительно отозвался о деятельности ВКПГ

Больше всего советскому правительству не нравилось то, что Помгол смог в кратчайший срок стать признанным центром рос­сийской общественности в организации помощи голодавшим. Комитет от имени всего русского общества «вознамерился гово­рить с правительствами иностранных держав, с различными уч­реждениями и частными лицами»¹. Попытка ВКПГ послать деле­гацию за границу вызывала недоверие официальной Центральной комиссии помощи голодавшим при ВЦИК.

В советских правительственных кругах вынашивалось реше­ние о срочном прекращении деятельности ВКПГ, в которой был усмотрен расчет на умаление значения Советского правительства. Более того, руководство ГПУ заявляло, что ВКПГ в своей антисо­ветской деятельности хотело заручиться поддержкой империа­листических государств Западной Европы.

Ни на чем не основанные измышления о враждебных намерени­ях несанкционированной общественной организации советской интеллигенции, образовавшей по своему почину Всероссийский комитет помощи голодавшим, возымели ответную реакцию влас­тей, ожидавших любого повода для принятия решительных мер против ненавистного комитета. Вскоре, в связи с недопустимыми притязаниями ВКПГ в вопросе о посылке за границу своей делега­ции, постановлением Президиума ВЦИК комитет был распущен.

Добытые чекистами свидетельства об «антисоветской де­ятельности» Помгола были представлены так, что, по крайней мере, некоторая часть членов комитета планировала свержение Советского правительства и переустройство России после ликви­дации Советской власти. По показаниям одного из видных деяте­лей комитета Кишкина, среди отдельных групп комитета велись разговоры о том, что в случае падения Советской власти комитет помощи голодавшим мог бы стать базой для организации новой власти². Большинство членов ВКПГ были высланы за границу.

¹ ЦА ФСБ. Ф. 100. On. 1. Д. 5. Л. 77.

² Там же. Л. 78.

По результатам своей работы чекисты сделали далеко идущие выводы: «История возникновения, деятельности и ликвидации ВКПГ показала, что так называемые «общественные» группы ис­

пользуют представляющиеся им легальные возможности для до­стижения своих политических целей, которые в конечном счете сводятся к ликвидации рабоче-крестьянской власти и установле­нию буржуазного строя.

Кроме того, возникновение ВКПГ послужило для пробужде­ния разбитых и подавленных в предыдущий период революции общественных слоев.

Несмотря на ликвидацию Комитета и репрессивные меры, на­правленные против отдельных его деятелей, русская «обществен­ность» получила наглядное доказательство возможности высту­пить безнаказанно открыто»¹.

Наиболее опасной в рядах интеллигенции советское прави­тельство считало «старую» профессуру, поэтому ГПУ особое вни­мание уделило состоянию высшей школы в конце 1921 — начале 1922 г. Чекисты признавали тяжелое материальное положение профессуры в Советской России, которое предопределяло анти­советское настроение ученых. В подтверждение тому приводи­лась деятельность комиссий по улучшению быта ученых, руко­водство которыми было «захвачено» оппозиционными советско­му правительству людьми. Они, пользуясь тем, что распределение материальной помощи находилось в их руках, якобы «давили» на беспартийную профессуру и этим подчиняли ее своему влиянию. Профессорский состав был весьма неблагоприятен для больше­виков в политическом отношении, так как состоял в основном из бывших кадетов.

В действительности советское руководство насаждало свои по­рядки в высшей школе и всячески стремилось избавиться от «цар­ской» профессуры, которая, по его мнению, была заинтересова­на в восстановлении старых порядков и в сохранении в высшей школе родственного ей социально-политического состава студен­чества. С целью изменения классового состава студентов были созданы рабочие факультеты и введены новые правила приема в высшие учебные заведения. Новый устав высшей школы положил конец прежней автономии университетов.

Профессора и преподаватели пытались сопротивляться жес­ткому натиску властей. К началу 1922 г. в двух главных универ­ситетских центрах были образованы профессорские организа­ции, которые охватывали большинство вузов: в Петрограде — «Объединенный совет научных учреждений и вуз», в Москве — «Совещание представителей профессуры и московских высших

учебных заведений». То и другое в ГПУ называли Объединенными советами профессорского движения и считали, что инициаторами и организаторами в них были группы профессоров, близких комис­сиям улучшения быта ученых (КУБУ): в Москве — В.Я.Ясинский, П.А.Велихов, В.А.Костицын, В.В.Стратонов, В.С.Гулевич; в Петро­граде — ПА. Сорокин, АА.Иванов, П.С.Осадчий, АЛАпатов, А.АБо-голепов, В.П.Палетика, Б.М.Шимкевич, Б.Л.Правдзик, М.Я.Пер гамент и другие.

Основные требования, выдвинутые московскими профессора­ми, были изложены в записке от 15 февраля 1922 г. Они сводились к следующему:

1. Образование при Народном комиссариате просвещения постоянного совещания из выборных представителей профессу­ры для обсуждения всех вопросов, касающихся высшей школы.

2. Изменение положения вуза в духе большего приближения его к строю и нуждам высшей школы, для чего в свою очередь не­обходимо:

а) предоставить основным работникам высшей школы пер- венствующее место в управлении вузом;

б) возвратить факультетским органам их нормальные права и обязанности, при чем предметные комиссии должны быть только подсобными факультетскими органами;

в) пополнение личного состава вуза передать в руки компетен- тных профессорских коллегий;

г) изменить порядок приема в вуз с целью обеспечить доста- точную подготовленность студентов;

д) улучшить материальное положение профессуры и студенчес- тва¹.

Требования были направлены в Наркомпрос 26 января 1922 г.

В советском правительстве не упустили возможности уличить профессуру Москвы и Петрограда в антибольшевизме. В качестве доказательства их сотрудничества приводилось одно из писем Объединенного совета профессоров Петрограда к московским коллегам, где предлагались меры организационного порядка. У власти не было сомнения и в существовании связи профессорс­ких организаций с оппозиционными студенческими группами.

Руководство страны считало, что при нэпе, в условиях не­которой либерализации общественных отношений, были благоприятные условия для возникновения и развития оппо­зиционного движения в высшей школе. По их мнению, этому

способствовала нерешительность Наркомпроса в проведении намеченной Советом народных комиссаров РСФСР программы реконструкции вузов и его чрезмерная уступчивость требова­ниям профессоров. В качестве примера проводился инцидент в Московском техническом училище с назначением ректором проф. Тищенко. Немаловажную роль играло наличие легаль­ных, организовывавших профессуру центров. Имелись в виду все те же комиссии но улучшению быта ученых. Все это проис­ходило на фоне общего оживления интеллигентских группиро­вок в связи с некоторым ослаблением административногодав-ления.

В качестве характерного показателя решительности тогдашне­го настроения профессуры приводился пример с Московским вы­сшим техническим училищем. При выборах правления училища-было выдвинуто два списка кандидатов: 1-й — преподавательский во главе с профессором Калиниковым, 2-й — намеченный общим собранием студентов, возглавлявшийся профессором Тищенко. Главное управление профессионального образования (ГУПО) объединило оба списка и утвердило проф. Тищенко ректором. Преподавательский коллектив выставил требование утвердить ректором училища его кандидатуру, но ГУПО уступило, но назна­чило ректором профессора Лукина, лояльного к Советской влас­ти. В знак протеста профессура выдвинула ряд новых требований и в конце концов начала забастовку.

Конфликт не ограничился Техническим училищем. По данным ГПУ Объединенный совет профессуры взял в свои руки руководс­тво движением. Забастовка распространилась на Институт путей сообщения, 1-й государственный университет, Петровскую сель­скохозяйственную академию.

Власть не стала рассматривать требования профессуры. Совнарком категорически, не принимая во внимание причины и сущность движения забастовщиков, утвердил свой Устав вы­сших учебных заведений. На заседании в Совнаркоме выступили А.И.Рыков и Ф.Э.Дзержинский, которые показали представите­лям академического мира всю тщетность их попыток бороться против политики Советской власти в сфере науки и высшей шко­лы. По указанию Совнаркома конфликт был быстро ликвидиро­ван ГПУ. Вскоре подобные оппозиционные центры профессуры были ликвидированы в Томске, Ростове-на-Дону Одессе, Киеве, Харькове. После произведенных летом 1922 г. массовых высылок за рубеж известных деятелей науки и образования ГПУ характе­ризовало настроение профессорских кругов как «спокойное и

несколько подавленное». Разбитая в неравной борьбе профессура перешла к методам «пассивного сопротивления»: демонстратив­ным отставкам и активизации работы в правлениях вузов. ГПУ считало, что «Открытых коллективных выступлений ожидать в ближайшее время трудно. Говорить о полном оздоровлении соста­ва профессуры не приходится, но симптомы оздоровления име­ются. Одним из них служит образование в Петрограде и Москве групп левой советской профессуры»¹.

Студенческое оппозиционное движение ослаблялось путем упрощенного приема в вузы молодежи из рабочих и крестьян. В 1921 г. был произведен первый выпуск рабочих факультетов. Тот год ознаменовался для властей ликвидацией целого ряда сту­денческих организаций, сохранившихся с дореволюционного времени. Данное обстоятельство, усиленное борьбой нового ком­мунистического студенчества за захват молодежных организаций, способствовало тому, что основная студенческая масса была в рас­пыленном состоянии и лишена организующего ядра.

Согласно данным ГПУ, в начале 1922 г. в Москве был создан Совет деятелей студенческого движения. Его цель — объединение студенческого движения с целью защиты правовых, экономичес­ких и академических интересов студенчества, удовлетворение его духовных и материальных интересов. Вследствие дезорганиза­ции, внесенной последовавшими операциями ГПУ, Совет не ус­пел сыграть какой-либо роли.

Даже после ликвидации организационных центров оппозици­онного Советской власти студенческого движения в России ГПУ опасалось возобновления деятельности отдельных нелояльных Советской власти групп в Петровской сельскохозяйственной академии, на физико-математическом факультете I Московского госуниверситета, в Высшем техническом училище, в Институте инженеров путей сообщения в Москве, на Стебутовских кур­сах в Петрограде, в Томском университете и некоторых других. Но опасения чекистов не оправдались², поскольку общественное студенческое движение было обезглавлено, о чем свидетельство­вало отсутствие массовой поддержки студентами забастовки про­фессоров вузов в январе 1922 г.

Немало хлопот новой власти доставляли литераторы, начи­ная с A.M.Горького. Известно, что летом 1920 г. по инициативе и при поддержке В.И.Ленина, Л.Д.Троцкого, Н.И.Крестинского и

М.И.Калинина был предложен проект постановления Политбюро ЦК РКП по поводу опубликования в журнале «Коммунистический интернационал» статьи Горького, содержащей резкую критику Советской власти. Предписание большевистской власти гласило: «Впредь никоим образом подобных статей... не помещать»¹.

Новая экономическая политика большевиков и частичное вос­становление частного книгоиздательства давали возможность нонконформистским кругам в России открыто выражать свои позиции. Конец 1921 г. и первая половина 1922 г. были отмечены ростом частных издательств, к середине 1922-го в Москве их было зарегистрировано 238, а в Петрограде — 99. Но далеко не все из них действительно работали: в Москве из общего числа работало только 105, половина — в Петрограде. Большинство издательств преследовало чисто коммерческие цели, другие поддерживали определенные общественно-политические группы, выпуская все более набиравшие авторитет среди читающей публики журналы: «Экономист», «Экономическое возрождение», «Голос минувше­го», «Былое», «Право и жизнь», «Вестник сельского хозяйства». Издательства: «Задруга», «Колос», «Книга» и «Берег», по мнению чекистов, были связаны с антисоветскими партийными группи­ровками, представляли конгломерат различных общественных течений.

Советское руководство обращало в первую очередь особое вни­мание ГПУ на деятельность редакций журналов «Экономист» и «Экономическое возрождение», считая, что оба издания являлись трибуной, с которой представители «буржуазной экономической науки» открыто заявляли о своем отношении к хозяйственным проблемам, стоявшим перед Советской республикой, и предлага­ли альтернативные пути развития экономики страны. Высшее со­ветское руководство пугало и то, что в составе редколлегий обоих журналов были одни и те же лица — кадеты, которых большевики считали «врагами народа» и не желали выслушивать их советы.