11 Сентября 2011 г.

10:42

Статья спасти долар может только мировая война Ефимов 1995г.

"Дума о народном благе" Менделеев

С 1784 по 1885 цены на продукты не изменялись

Узнать про государственные инвестиционные фонды китая и другие

Деньги природа долов

И был глубокий эконом

Бирман - профессор

 

Сценарии развития международной финансовой системы

19 октября 2011 г.

1:54

Реальность и теория

 

МИХАИЛ СТОЛБОВ, ДЕНИС ДЕГТЕРЕВ

 

 

 

Резюме

Глобальные дисбалансы оказывают существенное влияние на посткризисное состояние международных финансов. Формулируются сценарные условия дальнейшего развития мировой финансовой системы с использованием современного методологического инструментария, в том числе элементов теоретико-игрового метода. Наиболее вероятным представляется сценарий, предусматривающий постепенное сглаживание глобальных дисбалансов в условиях сохранения приоритетной роли Бреттон-Вудских (рассказать о них) институтов в управлении международными финансами. Основной линией реформирования этих институтов станет рост влияния развивающихся стран и emerging markets. Данный сценарий стимулирует диверсификацию российской экономики, однако, формирование международного финансового центра глобального значения в России представляется маловероятным. Возможной альтернативой является складывание международного финансового кластера на пространстве ЦВЕ и СНГ с преобладающей ролью России.

Ключевые слова: глобальные дисбалансы, денежно-кредитная и валютная политика, «количественное послабление», международный финансовый центр

Abstract

Global imbalances exert substantial influence on post-crisis state of international finance. Based on modern methodology including game-theoretic approach, scenario conditions of further international financial system development are proposed. The most plausible scenario presupposes gradual smoothing of global imbalances. The Bretton-Woods institutions maintain their significance, while subject to the reform aimed at consolidating the role of developing countries and emerging markets. This scenario spurs diversification of the Russian economy, yet, the formation of a financial center in Russia is considered improbable. The possible solution is an international financial cluster for the CEE and CIS countries with dominant role of Russian financial institutions and infrastructure.

Keywords: global imbalances, monetary and exchange rate policy, quantitative easing, international financial center

        

 

       Будущие контуры мировой финансовой системы в значительной степени формируются под воздействием тех же факторов, которые привели к глобальному кризису. Поэтому представляется оправданным строить прогноз состояния мировых финансов на основе методологии, которая стала приобретать популярность в академической среде накануне кризиса, но не утратила своей актуальности после завершения его острой фазы. Речь идет о теории глобальных дисбалансов (global imbalances). Данный подход обеспечивает единый взгляд на генезис финансовой нестабильности, трансформировавшейся в итоге в глобальный кризис 2008–2009 годов, события самого кризиса и тенденции, заявившие о себе на фазе посткризисного восстановления.

1

        Глобальные дисбалансы – сочетание значительных дефицитов счета текущих операций платёжных балансов развитых стран и масштабных положительных сальдо данного счета в развивающихся государствах. Зарождение этих диспропорций датируется серединой 1990-х годов. Их формирование было обусловлено объективными причинами – различиями в национальных нормах сбережений и инвестиций и возможностью сгладить эти различия благодаря повышению мобильности движения капитала между государствами. Либерализация финансовых рынков, активно проводившаяся с начала 1980-х годов, упростила переток избыточных сбережений из развивающихся стран в более привлекательные с инвестиционной точки зрения развитые экономики. К причинам накопления избыточных сбережений в развивающихся странах относят¹: 

        (1) недостаточный уровень развития системы социального страхования и пенсионного обеспечения, стимулирующий так называемые сбережения по мотиву предосторожности (precautionary savings),

        (2) неразвитость финансовой системы, то есть отсутствие емких внутренних финансовых рынков, которые могли бы эффективно аккумулировать сбережения и трансформировать их в заемные ресурсы для национального бизнеса,

        (3) сочетание экспортоориентированной модели экономики и политики «самострахования» – накопления золотовалютных резервов за счет экспортной выручки и их размещение в зарубежных активах.

        Мировой финансово-экономический кризис 2008–2009 годов обострил противоречия между международным движением капитала и размещением других факторов производства. Несмотря на усилившуюся борьбу с оффшорами (в том числе в ходе саммитов «группы двадцати» в Лондоне и Питтсбурге в 2009 г.) и давление на банковские власти Швейцарии в рамках борьбы с налоговыми «уклонистами», можно сделать вывод о том, что экстерриториальный капитализм² в целом устоял. Движение финансовых ресурсов продолжает оставаться наиболее глобализированной и быстрорастущей частью мировой экономики³, в то время как рабочая сила и природные ресурсы в большей степени привязаны к национальным юрисдикциям.

        Согласно теории платежного баланса, дефицит счета текущих операций в развитых экономиках должен компенсироваться положительным сальдо счета движения капитала. Противоположная картина должна быть в случае развивающихся государств. Так, в общем, дело и обстояло. С середины 1990-х годов наблюдалась масштабная перекачка финансовых ресурсов из развивающихся стран в развитые. При этом главным реципиентом выступала американская финансовая система.

        До определенного момента данная ситуация не вызывала опасений. Более того, она представлялась выигрышной для обеих групп стран. Повышенная мобильность капитала позволяла заметно снизить «трение» в ходе перекачки избыточных сбережений развивающихся стран. Как результат, коэффициент корреляции нормы национальных сбережений и нормы инвестиций, вычисленный по широкому кругу стран, сократился с 0,89 в 1980 г. до 0,46 в начале 2000-х годов⁴.

        Однако к середине 2000-х гг. глобальные дисбалансы утратили свой «доброкачественный» характер. Устойчиво растущий приток капитала в экономику США оказал сильное понижательное давление на величину процентных ставок. Произошло резкое удешевление кредитных ресурсов.

2

        Фактически имеет место классическая «трагедия ресурсов общего пользования» (tragedy of commons) в терминологии Г. Хардина⁵. На большое пастбище (американская финансовая система) каждый пастух (развивающиеся страны с избыточными сбережениями) старался загнать как можно больше овец (инвестиций). Много лет подобная система работала в целом удовлетворительно, поскольку из-за неблагоприятного климата, хищников, болезней количество людей и животных (внутренние инвестиционные потребности, наличие других привлекательных активов для вложения средств) было явно недостаточным, чтобы истощить продуктивные возможности земли. Будучи практичным, каждый пастух стремился максимально увеличить собственную выгоду (общую прибыль от вложенных средств). Прямо или косвенно, осознанно или нет, он задается вопросом: «Какая мне будет польза от того, если мое стадо увеличится еще на одну овцу?» Поскольку весь доход от выпаса овец идет пастуху, полезность выпаса каждой дополнительной овцы (дополнительных средств, инвестированных в американский рынок) почти достигает +1. 

        Однако это порождает и дополнительную нагрузку на землю от выпаса еще одного животного (понижательное давление на величину процентных ставок). Вместе с тем, поскольку последствия истощения земли в равной мере затрагивают всех пастухов (инвесторов), негативный компонент для каждого пастуха, принимающего соответствующее решение, составляет лишь небольшую долю от –1. 

        Сопоставив компоненты полезности, рационально мыслящий пастух приходит к выводу: единственный разумный способ действия для него – это увеличить стадо еще на одно животное (инвестировать дополнительные ресурсы в американский рынок). Потом еще на одно, и еще... Но к точно такому же выводу приходят все рационально мыслящие пастухи, пользующиеся общим пастбищем. Более того, наличие множества пастухов делает запретительно высокими расходы на возможную координацию действий между ними. Отсюда и возникает трагедия. 

        Все они вовлечены в систему, побуждающую их к неограниченному увеличению численности своего стада (объема своих инвестиций) – и это в условиях ограниченности ресурсов. В обществе, где свободная эксплуатация ресурсов общего пользования считается аксиомой, все его члены, действуя в собственных интересах, каждым шагом приближают разруху. Свободное пользование общими ресурсами оборачивается всеобщим разорением. 

        Гипертрофированно дешевый кредит привел к неблагоприятному отбору (adverse selection) среди заемщиков: доступ к внешнему финансированию получили экономические агенты (фирмы и индивиды), в обычных условиях не способные обеспечить окупаемость своих проектов. Возник феномен «плохих» инвестиций.

3

        Одна из причин кризиса заключается в том, что больших размахов достигло нерациональное поведение инвесторов. Они продолжали делать рискованные инвестиции на фоне надвигающегося кризиса, в том числе с недвижимостью в условиях затянувшегося роста цен на нее. Этот эффект во многом аналогичен действиям вкладчиков, принимающих участие в построении финансовых пирамид, несмотря на очевидную опасность таких инвестиций. Отчасти данное поведение инвесторов объясняется спецификой человеческого сознания, склонностью определенной части людей к риску, однако существуют и объективные причины принятия нерациональных решений.

        Одна из них – известная проблема корреляции при коллективных действиях, которая в теории игр описывается «моделью стадного поведения» (herd behavior). При этом информация о каждом очередном инвесторе, присоединившемся в данных условиях к «пирамиде», воспринимается как дополнительный сигнал в пользу инвестирования, который определяет решение следующего игрока даже на фоне предупреждения об опасности такого шага. Таким образом, формируется информационная цепь, прервать которую можно только вмешательством извне. При торгах на бирже, например, подобной мерой является прекращение торгов, если изменение соответствующих индексов превысило пороговое количество пунктов. Очевидно, для предотвращения кризиса аналогичные действия должны предприниматься и на более высоких уровнях регулирования экономической активности.

        В последнее время для анализа иррациональности действий инвесторов широкое распространение получила и нейроэкономика, междисциплинарное направление, на стыке экономической теории, нейробиологии и психологии. Данная наука анализирует данные, получаемые методом магнитно-резонансной томографии и иными способами сканирования мозга, и выявляет поведенческие особенности человека при принятии экономических решений. Нейроэкономика подтверждает существование так называемой концепции иллюзии денег, возникающей в вентромедиальной префронтальной коре головного мозга (ventromedial prefrontal cortex). Она проявляется в том, что люди пренебрегают очевидной информацией об искажающем влиянии инфляции на покупки и в иррациональном порыве заключают, что вещь стоит гораздо больше, чем на самом деле. Иллюзия денег может убедить инвестора, что недвижимость всегда будет прекрасным объектом капиталовложений, поскольку, согласно его заблуждениям, цены на жилье неуклонно растут. Ряд зарубежных экспертов, в том числе профессор экономики Йельского университета Р. Шиллер, считают ошибочную логику иллюзии денег одной из причин мирового кризиса⁶.

        Таков был механизм надувания «пузыря» на рынке субстандартной ипотеки США, несбалансированный рост которого отмечался как раз с 2005–2006 годов. Его «схлопывание» в 2007–2008 годах рассматривалось и по-прежнему рассматривается многими комментаторами как причина глобальной рецессии. Корректнее же говорить о том, что ипотечный кризис в США – результат провала национальной финансовой системы, вызванного утратой контроля над глобальными дисбалансами. Формально нельзя утверждать, что глобальные дисбалансы сами по себе спровоцировали кризис, так как «бегства» капитала в сколько-нибудь значительных масштабах из экономики США на протяжении 2007–2008 годов и в последующий период не наблюдалось. Тем не менее они существенно повысили опасность рисков, накопившихся в рамках национальных финансовых систем западных экономик, создав каналы их ускоренной трансмиссии и мультипликации.

        Рассмотрим три возможных сценария. Первый может быть условно назван «идеальным». Он предполагает постепенное сокращение отрицательного сальдо счета текущих операций США и падение склонности к сбережениям в Китае. В результате будет наблюдаться сокращение чистого экспорта КНР и вывоза капитала. Глобальные дисбалансы в конечном итоге будут сведены к нулю. Предпосылками реализации «идеального» сценария является «податливость» Китая в вопросах валютной политики – ревальвация юаня по отношению к доллару, а также переориентация на внутренний спрос как основной источник экономического роста в странах-экспортерах сырья.

        Второй сценарий подразумевает рост противоречий в мировой финансовой системе. Китай действительно будет стимулировать внутренний спрос, но не свернет экспортоориентированную модель, не допуская укрепления юаня. В результате предкризисный характер торговых отношений между США и Китаем существенно не изменится: американский чистый экспорт продолжит стагнировать, отрицательное сальдо счета текущих операций США будет стабильно либо незначительно расти. В отсутствие дополнительного внешнего спроса американские власти сохраняют высокий уровень господдержки экономики, допуская дальнейшее увеличение бюджетного дефицита. Периодически монетарные власти США прибегают к практике «количественного послабления» (quantitative easing) – выкупа Федеральной резервной системой казначейских облигаций. Де-факто это означает использование эмиссионной накачки ad hoc. Рост бюджетного дефицита и практика «количественного ослабления» приведут к ослаблению доллара, являясь контрмерой по отношению к валютной политике Китая. Очевидно, что в условиях конкурентных девальваций доллара и юаня другие страны вряд ли захотят остаться сторонними наблюдателями. В конечном итоге это может привести к широкомасштабным валютным войнам, полной неопределенности на мировых финансовых рынках, дезорганизации управления мировой финансовой системой.

        Низкую эффективность односторонних мер по девальвации национальной валюты, принимаемых отдельными странами в современных условиях глобальной экономики, нетрудно продемонстрировать на примере простой модели коллективных действий при защите от наводнения («Levee game»). Равновесная точка в данной игре – когда обе стороны строят дамбы (обе страны проводят девальвацию). Если одна сторона строит защитную дамбу (девальвирует национальную валюту), то тем самым повышается уровень реки и для другой стороны наводнение становится еще опаснее (курс валюты другой страны, а соответственно, и стоимость экспортных товаров, становятся сильно завышенными). При этом сторона, которая не строит дамбу, существенно проигрывает. Структура этой игры аналогична известной дилемме заключенного («Prisoner's dilemma»). У каждой из сторон доминантная стратегия – строить свою дамбу (девальвировать валюту) независимо от действий других сторон.

	Курс валюты без изменений	Девальвировать нац. валюту
Курс валюты без изменений	-4, -4	-10,-2
Девальвировать нац. валюту	-2,-10	-5, -5

 

       Еще выгоднее всем сторонам договориться и не строить дамб вообще (не проводить девальваций). Как видно из приведенной выше матрицы, в которой указаны убытки каждой из сторон при разных их стратегиях, это наиболее выгодное равновесие для участников международных финансов. В реальности ситуация усложняется наличием гораздо большего количества независимых игроков (основные из которых – США, страны зоны евро, КНР, Япония, Великобритания, Россия), причем возможно участие некоторых из них в коалиционных играх.

        Оба предложенных выше сценария сильно поляризованы. Первый предполагает кооперативный подход, второй – конфронтацию. Тем не менее отдельные черты обоих сценариев фиксируются в реальности. В частности, Китай под давлением США допустил возможность некоторого укрепления юаня. В то же время существует большой разброс экспертных оценок относительно того, какой курс юаня к доллару является объективным и равновесным. Большинство западных наблюдателей говорят о необходимости укрепления номинального курса на 20–40% от текущих значений, что вряд ли устроит Пекин. Аналогично, получив заверения от Китая об уступках в области валютной политики, сами США не думают отказываться от фискальных стимулов и дальнейшего использования «количественного послабления» для поддержки экономики, что создает почву для нового витка взаимных претензий.

        Наконец, следует принимать во внимание и третий сценарий. Он проливает свет на реальную расстановку сил. Согласно этому сценарию, Китай будет придерживаться той же линии, что и во втором сценарии, а США откажутся от мер фискального стимулирования и экспансивной денежно-кредитной политики. Результатом «отступления» США, скорее всего, станет не ускоренное смещение экономической мощи на восток и возвышение Китая в мировой финансовой системе, а крайне низкие темпы роста мировой экономики и риск новой глобальной рецессии. Данный сценарий демонстрирует, что экономического потенциала Китая ещё недостаточно для обеспечения приемлемых темпов роста мировой экономики. «Отступление» США обернется в итоге сокращением китайского экспорта, что без компенсации со стороны внутреннего спроса чревато резким замедлением роста экономики КНР.

        Это дает основания полагать, что наиболее вероятным развитием событий в мировой финансовой системе в среднесрочной перспективе станет некая вариация на тему первого сценария. Она подразумевает обоюдные, хотя и асимметричные (в пользу американцев) уступки со стороны США и Китая.

        Одной из таких уступок может стать некоторое ослабление режима экспортного контроля США в отношении американской высокотехнологичной продукции, поставляемой в КНР, де-факто свидетельствующее о потенциале превращения Китая в ведущую технологическую державу мира. В самом деле, значительная часть экспортных поставок США – сырье и нетехнологичные потребительские товары, большинство из которых КНР в состоянии производить сама, в том числе на китайских филиалах западных ТНК, совместных и национальных предприятиях. В то же время многие американские высокие технологии входят в Список торгового контроля (Commerce Control List), составляемый Бюро промышленности и безопасности (Bureau of Industry and Security) Министерства торговли США, и для их экспорта требуются лицензии. Если экспорт из США в ФРГ, Великобританию, Турцию попадает под 4 меры контроля (из 16), то в КНР – под 11 мер (ненамного меньше Сирии с 12 мерами контроля)⁹.

        Успешно освоив первичные переделы, трудоемкие и ресурсоемкие производство, в настоящее время КНР поднимается вверх по производственной пирамиде. В свою очередь, США стараются сохранить свое технологическое лидерство, ограничивая доступ к высокотехнологичной продукции. Тем не менее КНР в ряде случаев удается существенно продвинуться к наукоемкой экономике, в том числе посредством монополизации нижних этажей пирамиды и последующего «принуждения» развитых стран делиться технологиями под угрозой срыва поставок простейших компонентов, от которых страны Запада отказались в ходе постиндустриализации. Именно так произошло с редкоземельными металлами, которые используются развитыми странами в самых современных высокотехнологичных производствах, но при этом 95% поставок которых обеспечивает КНР¹⁰. 

        Стоит отметить, что по итогам мирового кризиса концепция постиндустриального развития все больше подвергается критике, все чаще говорят о деиндустриализации Запада, имевшей место в 1980–2000-х годах, в том числе в контексте теории взаимозависимости Р. Кохейна и Дж.Ная¹¹. По мере экономического развития КНР взаимозависимость в паре США-КНР перестает быть асимметричной. Безусловно, длительное сохранение значительного положительного сальдо торгового баланса в отношениях с пока еще ведущей мировой державой для КНР – это рычаг воздействия на США, попытка взломать американские закрытые инновационные контуры¹².

        На основе квази-кооперативной модели поведения этих стран появляется возможность избежать патовой ситуации, заложенной в третьем сценарии, когда экономической мощи США уже не хватает для обеспечения динамичного роста мировой экономики, а потенциала Китая еще не достаточно для выполнения этой функции. Это дает возможность избежать игры с «нулевой суммой» в рамках второго сценария.

5

        Каковы черты и последствия реализации этого альтернативного, компромиссного сценария? Относительная величина глобальных дисбалансов, если и не сокращается до нуля, то поддерживается на уровне 0,2–0,3% от мирового ВВП. Экспортоориентированная модель в Китае постепенно замещается опорой на внутренний спрос, а Соединенные Штаты сокращают объемы фискального стимулирования и не допускают одностороннего использования «количественных послаблений» как меры денежно-кредитной политики. Важный ресурс компромиссного сценария связан с новыми усилиями стран-экспортеров сырья по диверсификации своих экономик. Мотивом, который способен побудить их проводить соответствующую промышленную политику, является довольно неутешительный опыт глобального кризиса: низкая эластичность спроса на сырьевые товары обусловливает значительные перепады темпов экономического роста в условиях резкого и синхронного сжатия внешнего спроса.

        Если компромиссный сценарий реализуется, то можно ожидать, что мировая экономика будет расти темпами 2,5–3,5% в год, риск дефляции в развитых государствах снизится, а уровень глобальных дисбалансов стабилизируется. Как можно коротко передать содержание изменений в расстановке сил в мировой финансовой системе в рамках компромиссного сценария? В начале 2009 г. экспертами Всемирного экономического сценария был предложен ряд вариантов посткризисного устройства мировых финансов. Один из них именовался как «обновленная многосторонность» (rebalanced multilateralism)¹³. Представляется, что содержательно он наиболее близок к предпосылкам и последствиям описанного компромиссного сценария.

        Сценарий «обновленной многосторонности» в мировой финансовой системе предполагает сохранение приоритетной роли Бреттон-Вудских институтов, прежде всего МВФ. Однако параллельно будет осуществляться реформа управления этими институтами, повышающая значение развивающихся стран и возвышающихся рынков (emerging markets). Данный процесс был начат в 2008 г. и рассчитан на период до 2014 года (так называемые 14 и 15 Общие пересмотры квот). Совокупная доля развивающихся стран и возвышающихся рынков должна в результате вырасти на 6 процентных пунктов относительно уровня 2008 года¹⁴. Помимо реформы управления МВФ, внимание заслуживает инициатива по превращению Банка международных расчетов в Базеле в глобального кредитора последней инстанции¹⁵. Если на уровне национальных банковских систем центральный банк выступает как «банк банков», то Банк международных расчетов должен стать «банком центральных банков». МВФ и Банк международных расчетов приобретают функции «операторов» мировой финансовой системы, стратегические решения при этом принимаются специальным механизмом, созданном в рамках «группы двадцати», – Советом финансовой стабильности.

        Функционирование частных финансовых институтов, по крайней мере в краткосрочном плане, будет поставлено под более жесткий национальный контроль. Использование наднациональных нормативов регулирования (Базель III), вероятно, будет по-прежнему иметь очаговый характер, так как об общих принципах управления мировой финансовой системы договориться значительно проще, чем о конкретных и единых числовых параметрах. Перспективы надгосударственного регулирования в глобальном масштабе будут определяться успехом или неуспехом новой модели регулирования финансовых рынков и финансовых посредников, разработанной в ЕС – единственной интеграционной группировке с работающей схемой наднационального управления финансовыми системами стран-членов. В целом скорого размывания национальных границ регулирования в условиях «обновленной многосторонности» ожидать вряд ли стоит.

        В ближайшие годы нельзя исключить некоторого «упрощения» деятельности финансовых посредников и сокращения удельного веса финансовых рынков относительно ВВП и других макроэкономических агрегатов – падения индикаторов так называемой финансовой глубины (financial depth). Такое развитие событий наблюдалось после Великой депрессии и растянулось почти на 50 лет – с 1930-х по начало 1980-х годов¹⁶. Маловероятно, что сейчас длительность «депрессивного» промежутка превысит несколько лет. Общепризнанным фактом, который констатируется в наиболее влиятельных работах по посткризисному устройству мировой финансовой системы, является невозможность даже в среднесрочной перспективе остановить процесс финансовых инноваций¹⁷.

        Его и не следует пытаться остановить. Основная идея «обновленной многосторонности» состоит в обеспечении более сбалансированных перетоков капитала между странами, недопущении их чрезмерной концентрации. Для этого необходима сеть международных финансовых центров на территории нынешних возвышающихся рынков (emerging markets), не эквивалентных, но сопоставимых по мощи с ведущими традиционными центрами – Нью-Йорком, Лондоном, Токио. Эти новые международные финансовые центры помогли бы свести глобальные дисбалансы к приемлемому минимуму. Но их не может быть много, а значит, их складывание будет проходить в условиях острой конкуренции. 

        Наибольшие перспективы имеют азиатские центры, что связано с глобальным перемещением экономической мощи с запада на восток¹⁸. Среди них безусловный фаворит – Гонконг, де-факто уже ставший одним из ведущих финансовых центров мира, благодаря своему исторически сложившемуся «экстерриториальному статусу», а также успехам КНР в реальном секторе экономике. Так, еще в 1995 г. КНР по объему ВВП по паритету покупательной способности валют (ППС) вышла на 2-е место в мире, обойдя Японию. В 2008 году, обойдя Германию, КНР вышла на 3-е место в мире и по объему ВВП, подсчитанному по официальному обменному курсу¹⁹. По итогам 2009 г. она обошла ФРГ и по объему экспорта, заняв 1-е место в мире. В 2010 г. по объему ВВП, подсчитанному по официальному обменному курсу, КНР обогнала Японию и вышла на второе место в мире. Согласно подсчетам экспертов, ориентировочно к 2020 г. по размеру ВВП по ППС КНР обойдет США, а к 2014 г. – Индия догонит Японию²⁰.

        Представляется, что «обновленная многосторонность», несмотря на название, предусматривает существование только глобальных финансовых центров и не оставляет места центрам локального значения. Информационные технологии, используемые в финансах, сделают их излишними.

* * *

        Успех создания в России международного финансового центра глобального значения – функция двух переменных. Во-первых, долгосрочных высоких темпов экономического роста, во-вторых, по Ч. Киндельбергеру, опыта предшествующего развития страны (или отдельного города)²¹. Довольно уверенно можно прогнозировать, что главным конкурентом России на евразийском пространстве в деле построения глобального финансового центра является Китай. Динамика экономического развития определяет очень серьезное преимущество Китая. В части опыта предшествующего развития у нас преимущество лишь по антуражу: особые институциональные преимущества перед социалистическим государством за годы рыночных реформ в России не сформировались. Резерв, связанный с возможным ускорением экономического роста, сомнителен. Рассматриваемый сценарий посткризисного развития исходит из умеренных темпов роста мировой экономики. Соответственно, на резкий рост внешнего спроса, благодаря которому за 1999–2008 годы удалось выйти на средний темп прироста экономики в 6,6%, рассчитывать не приходится. Переориентация на внутренние источники и инновации предполагается по условию сценария «обновленной многосторонности», но неизбежно сопряжена с временным лагом. Создать массовый спрос на инновационные товары и услуги за несколько лет проблематично. Как правило, это сетевой эффект – медленное накопление критической массы потребителей и лишь затем резкое ускорение темпов экономического роста.

        Возможность преодоления неблагоприятной исходной ситуации для России может быть связана с построением финансового кластера, доминирующего на пространстве СНГ и ЦВЕ. Речь идет о создании композитного финансового центра с преобладающей ролью Москвы, куда также могли бы войти биржи и другие инфраструктурные объекты финансовых систем Казахстана, Украины, Польши. Для этого необходим благоприятный внешнеполитический фон во взаимоотношениях с ЕС и вестернизационная модель модернизации в самой России.

        

 

Примечания

      ¹  Darvas Z., Pissani-Ferry J. Future Development of Global Imbalances // European Parliament Note. March 2010. P. 3.

      ²  Экстерриториальный капитализм – обоснование с позиций международной политэкономии тезиса об «экстерриториальности» капитала в отличие от других факторов производства. По мнению ряда экспертов, это попытка обосновать законность ухода значительной части финансовых ресурсов мира в оффшоры, регулируемые согласно принципам англо-саксонской системы права. Подробнее см. Волков В. Под удобным флагом // Эксперт № 40 (677), 2009 г.

      ³  Булатов А.С. Шансы и перспективы финансового оздоровления // Международные процессы. – 2008. – № 2. – С. 27-35.

      ⁴  Byrne J., Fazio G., Fiess N. The Global Side of the Investment-Savings Puzzle // Journal of Money, Credit and Banking. Vol. 41(5). August 2009. P.4.

      ⁵  Гаррет Джеймс Хардин (1915-2003) – американский исследователь-эколог, профессор Калифорнийского университета в г. Санта-Барбара. Поднял проблему использования ресурсов, потребление которых открыто для всех людей. Ставшая классической, «трагедия ресурсов общего пользования» применяется для анализа процессов в экологии, эволюционной биологии, в экономике (при анализе распределения общественных ресурсов). Подробнее см. 1) Hardin, Garrett. «The Tragedy of the Commons.» Science 162 (1968): 1243-1248; 2) Его же. Living Within Limits: Ecology, Economics, and Population Taboos. Oxford University Press, 1993.

      ⁶  1) Наука о пузырях и крахах. Гэри Стикс// В мире науки, № 10, октябрь 2009. С.38-45; 2) The Suprime Solution: How Todays' Global Financial Crises Happened and What to Do about it. Robert J.Shiller. Princeton University Press, 2008; 3) Your Money and Your Brain: How the New Science of Neuroeconomics Can Help Make You Rich. Jason Zweig. Simon& Shuster, 2007; 4) Animal Spirits: How Human Psychology Drives the Economy and Why It Matters for Global Capitalism. George A.Akerlof and Robert J.Shiller. Princeton University Press, 2009.

      ⁷  Blanchard O., Milesi-Ferretti M. Global Imbalances: In Midstream? // IMF Staff Position Note № SPN/09/29. December 2009. P.7.

      ⁸  Ibid., P. 12.

      ⁹  См. Информация Бюро промышленности и безопасности Министерства торговли США. http://www.access.gpo.gov/bis/ear/ear_data. html#ccl – 

      ¹⁰  Рубанов И. Базовые элементы // Эксперт № 44 (728), 2010 г.

      ¹¹  Афонцев С.А. Экономическое измерение мировой политики / А.В.Торкунов (ред). Современные международные отношения и мировая политика. М.: Просвещение, 2004. С. 142-163.

      ¹²  Danilin I.V. Global Technology Diffusion: Challenges for the System of International Relations // Paper presented at the annual meeting of the ISA's 50th Annual Convention «Exploring the Past, Anticipating the Future «, New York City, NY, USA, Feb 15, 2009 – 22 p.

      ¹³  The Future of the Global Financial System. A Near-Term Outlook and Long-Term Scenarios // WEF World cenario Series. February 2009. P. 65-69.

      ¹⁴  Исполнительный совет МВФ утверждает существенный пересмотр квот и системы управления // Департамент внешних связей МВФ. Пресс-релиз № 10/418(R). 5 ноября 2010. (www.imf.org/external/russian/np/sec/pr/2010/pr10418r.pdf).

      ¹⁵  The Future of the Global Financial System. A Near-Term Outlook and Long-Term Scenarios // WEF World cenario Series. February 2009. P. 66.

      ¹⁶  Зингалес Л., Раджан Р. Спасение капитализма от капиталистов: скрытые силы финансовых рынков – создание богатства и расширение возможностей / Пер. с англ. – М.: ИКСИ, ТЕИС, 2004. – с.279-309.

      ¹⁷  См., например, Turner A. et al. The Future of Finance. The LSE Report. London School of Economics and Political Science, 2010.

      ¹⁸  Глобальные тенденции – 2025: меняющийся мир. Доклад Национального разведывательного совета США. – М.: Издательство «Европа», 2009. – 188 с.

      ¹⁹  Карлусов В.В. Китай: догоняющее развитие как антикризисный фактор // Мировое и национальное хозяйство, 2009, № 1 (8). – http://www.mirec.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=101.

      ²⁰  Мельянцев В.А. Развитые и развивающиеся страны в эпоху перемен (сравнительная оценка эффективности роста в 1980-2000 гг.) / МГУ им. Ломоносова, ИСАА, – М.: Ключ-С, 2009. – С. 76.

      ²¹  Kindleberger C. The Formation of Financial Centers: A Study in a Comparative Economic Theory // The MIT Working Paper № 114. August 1973.

 

HTML-верстка А. Б. Родионова

 

Источник <http://www.intertrends.ru/twenty-fifth/003.htm>

 

Форум крепит сообщество

19 октября 2011 г.

1:50

 

Том 9, № 1(25). Январь–апрель 2011

 

БЕСЕДЫ ОБ АМЕРИКЕ. ПЕРСПЕКТИВЫ АМЕРИКАНСКОЙ ЭКОНОМИКИ

Традиционно форумские «Беседы об Америке» посвящены актуальным проблемам американской политической жизни или российско-американских отношений. Исключением стала восьмая встреча, состоявшаяся 11 ноября 2010 года. Поводом к ее проведению было обсуждение доклада руководителя Центра североамериканских исследований ИМЭМО РАН к.э.н. Элины Всеволодовны Кириченко «Государственная экономическая политика в США: кризис позади или в перспективе?»

С 1960-х годов отечественные американисты фокусировали внимание на проблемах изменения военно-политической стратегии США и развитии американских военных программ. В 1990-х годах на первый план вышло изучение внешнеполитической стратегии Соединенных Штатов и роли Вашингтона в создании нового мирового порядка. К началу 2010-х годов возник запрос на ускоренное развитие экономического направления американистики. Причиной этому стали объективные тенденции мировой политики.

Первая – мировой финансовый кризис 2008– 2009 годов, показавший глобальную взаимозависимость финансовых рынков. Вторая – происходящее в современном мире перераспределение экономических потенциалов. За минувшие двадцать лет ведущие экономические центры 1980-х годов (США, Япония, Германия) были потеснены Китаем, Индией, странами Юго-Восточной Азии. Изменилась и роль ведущих поставщиков энергоносителей: такие страны, как Россия, Саудовская Аравия накопили крупные золотовалютные резервы, стали держателями государственных ценных бумаг США и начали скупать собственность в странах ЕС.

Еще до начала мирового финансового кризиса британские эксперты изобрели в 2006 г. понятие «Пекинский консенсус». С 1989 г. современная мировая экономика базировалась на «Вашингтонском консенсусе», предусматривавшем верховенство принципов рыночной экономики, свободной торговли, приватизации, сокращения государственных расходов и преобладания сферы услуг над промышленным производством. «Пекинский консенсус» мог быть основан на сочетании государственных и рыночных механизмов экономического регулирования, возвратной роли протекционизма и создании благоприятной среды для привлечения иностранных инвестиций в производство. Скептики рассматривали новое понятие как игру ума западных интеллектуалов, напоминая, что экономический рост КНР и стран Юго-Восточной Азии основан на выносе в этот регион американских производств. Но в ходе кризиса 2008 г. почти все ведущие страны мира (включая США) пошли на протекционистские меры. «Пекинский консенсус» перестал казаться утопией.

Более того: период 2008–2011 годов стал временем стремительной «экономизации» международных отношений. Антикризисные саммиты «группы двадцати» в Вашингтоне (2008) и Лондоне (2009) выработали «негативную повестку»: не вводить национальных протекционистских мер, не подрывать систему FOREX посредством искусственного завышения или занижения валютных курсов, ограничить выплаты зарплат и премий топ-менеджерам и не отказываться от системы свободной торговли. Состоявшийся в 2009 г. Екатеринбургский саммит «Группы БРИК» (Бразилия, Россия, Индия, Китай) постулировал (1) ответственность преимущественно развитых стран за финансовый кризис, (2) необходимость проведения реформы МВФ и (3) пополнение списка мировых резервных валют.

В такой ситуации изучение социально-экономических процессов в США становится важнейшим аспектом анализа тенденций развития мировой политики 2010-х годов. Речь идет о том, хватит ли у Вашингтона внутренних ресурсов для поддержания стабильности действующей мировой финансовой системы. В этом смысле обсуждавшийся доклад позволил наметить несколько ключевых проблем в этой теме:

(1) условия, на которых основано социально-экономическое лидерство Соединенных Штатов в современном мире;

(2) трансформация деятельности институтов США в условиях кризиса;

(3) развитие американской стратегии ответа на глобальные вызовы начала XXI века;

(4) роль США в современной мировой финансовой системе;

(5) национальный подход к энергетической и экологической безопасности;

(6) влияние процессов миграции на социально-экономическое развитие страны.

Для обсуждения доклада Э.В. Кириченко НОФМО пригласил экспертов из МГИМО (У) МИД РФ, МГУ им. М.В. Ломоносова, ИМЭМО РАН, Института США и Канады РАН, Института стран Азии и Африки (ИСАА) при МГУ им. М.В. Ломоносова, Института востоковедения РАН, Посольства США в Москве, Московского представительства Фонда Макартуров. Были приглашены исследователи, профессионально занимавшиеся проблемами американской экономики (д.э.н. В.Б. Супян, д.э.н. А.С. Булатов и др.). Вел встречу директор НОФМО д.полит.н. А.Д. Богатуров. По традиции она прошла в круглом зале ИСАА при МГУ.

В своем выступлении Э.В. Кириченко сфокусировала внимание на четырех выводах. Первый – вопрос об окончании финансово-экономического кризиса. Согласно официальным данным кризис закончился в июле 2009 года, когда было остановлено падение ВВП. Но кризисные тенденции в американской экономике сохранялись и позднее. Так, спад ВВП США в 2009 г. составил 2,4%. В 2010 г. темпы роста составили всего 1,7–2%. Несмотря на возобновление экономического роста, Соединенные Штаты пока не восстановили экономических показателей докризисного 2006 года. Кризисные тенденции сохраняются и на рынке недвижимости, где остается большое количество непроданных жилых объектов. Американская экономика остается в неопределенном состоянии, и говорить о преодолении кризиса преждевременно.

Второй – мероприятия администраций США по преодолению финансового кризиса. Э.В. Кириченко подчеркнула, что в действительности антикризисную борьбу начала республиканская администрация Дж. Буша-младшего. Приятый в сентябре 2008 г. «План Полсона» предполагал выкуп государством долговых обязательств проблемных банков и выдачу государственных кредитов крупным предприятиям с целью предотвращения их банкротства. Администрация Б. Обамы только продолжила реализацию основных положений «плана Полсона». Принятый демократами «Закон об экстренной стабилизации» предусматривал выдачу кредитов крупному бизнесу на сумму в 300 млрд. до конца 2010 года, и в последующем – еще 300 млрд. Отсюда – естестственное разочарование американских избирателей. Основными получателями помощи стали, по их мнению, банки и автомобильные гиганты, в то время как большая часть населения Соединенных Штатов самостоятельно выбиралась из кризиса.

Третий – взаимодействие Министерства финансов США с Федеральной резервной системой (ФРС). По мнению Э.В. Кириченко, успешный характер этого взаимодействия позволил Соединенным Штатам переломить к середине 2009 г. тенденцию к экономическому спаду. Но эта тенденция привела к раскручиванию инфляции. С начала 2010 г. администрация Б. Обамы начала осторожно обсуждать возможность ужесточения монетарной политики. Последнее приведет к усилению налогов для малого и среднего бизнеса, что в свою очередь приведет к росту недовольства политикой Б. Обамы.

Четвертый вывод – скептицизм в отношении долгосрочной стратегии демократов. Администрация Б. Обамы пришла к власти под лозунгом проведения реформ в области здравоохранения, образования, социальных проектов и изменения структуры энергобаланса США за счет расширения использования экологически чистых источников энергии. Целью этих реформ было, по мнению Э.В. Кириченко, сглаживание социального неравенства в Соединенных Штатах. В области долгосрочной экономической политики Белый дом провозгласил курс на поддержку научных исследований, прежде всего в области информатики и биотехнологий. Но ни один из крупных законопроектов администрации Б. Обамы не получил поддержки Конгресса: не были приняты ни «Закон о чистой энергетике», ни «Закон о миграционной политике». Переход Конгресса под контроль республиканцев делает перспективы их принятия еще более призрачными.

В заключение Э.В. Кириченко отметила, что экономическая активность демократов будет, по-видимому, снижаться. Белый дом будет вынужден больше координировать свою политику с республиканцами. Разговоры о «новом пакете реформ» выступают, скорее, программой для переизбрания президента Б. Обамы на второй срок. Есть вероятность повторения сценария 1995 года, когда республиканцы, получив контроль над Конгрессом, заблокировали реформаторские инициативы администрации У. Клинтона (1993–2000).

Выводы исследовательской группы ИМЭМО РАН вызвали интерес участников. Они попытались вывести экономический диалог на более широкие обобщения. Проф. А.Д. Богатуров поставил вопрос о том, почему, несмотря на крупные финансовые вливания, американский крупный бизнес все же не доволен политикой администрации Б. Обамы. Заведующий сектором теории политики ИМЭМО РАН к.полит.н. Э.Г. Соловьев поставил вопрос о перспективах сокращения уровня безработицы в США и, следовательно, перспективах переизбрания президенты Б. Обамы на второй срок. Ведущий научный сотрудник Института проблем международной безопасности РАН к.и.н. А.В. Фененко указал, что кризис, по-видимому, поставил под сомнение проводимую Соединенными Штатами с 1970-х годов модель деиндустриализации и построения «экономики услуг». Еще более жестко эту проблему сформулировал доцент МГИМО (У) МИД России И.Н. Тимофеев, отметивший переразвитость американского рынка маркетинговых услуг в условиях отсутствия реальных научно-технических инноваций.

Большое внимание участники встречи уделили укрепляющейся модели американо-китайской модели экономического взаимодействия. Доцент МГИМО (У) МИД России к.э.н. Д.А. Дегтерев указал, что США, равно как и страны ЕС, слишком опрометчиво провели деиндустриализацию. Монополистом мирового производства постепенно становится Китай: Пекин начинает рассматривать Америку не как источник технологических инноваций, а как рынок сбыта для своих товаров. Заведующий Сектором внешней и внутренней политики США к.полит. н. Ф.Г. Войтоловский подчеркнул, что курс администрации Б. Обамы на построение «новой экономики» будет способствовать дальнейшей деиндустриализации Соединенных Штатов и укреплению их зависимости от китайского производства. Одну из возможных альтернатив Ф.Г. Войтоловский видит в попытках Вашингтона искусственно поднять индийское производство как альтернативу растущему экономическому влиянию КНР.

Взгляд Э.Г. Кириченко на перспективы развития американской экономики был, однако, более оптимистичным. Модель американо-китайского взаимодействия создает, по ее мнению, и комплекс проблем для Пекина, который все сильнее привязывается к рынку сбыта США. Крупный американский бизнес недоволен не самой стратегией администрации Обамы, а попытками демократов урезать полномочия крупных банков. Соединенные Штаты в самом деле сделали ставку на сферу услуг. Но «экономика услуг» способна (при наличии соответствующей мировой конъюнктуры) и создавать новые рабочие места. Единственной реальной проблемой выступает рост безработицы, причем тенденция к ее росту, возможно, будет сохраняться на протяжении следующих 7 лет. В этом смысле, по мнению Э.В. Кириченко, важна способность президента Б. Обамы не увязнуть в законопроектах, а создать реальные рычаги стимулирования занятости.

Ряд участников пожелали сделать расширенные комментарии. Заместитель директора ИСК РАН д.э.н., проф. В.Б. Супян сфокусировал внимание на четырех моментах. Во-первых, по его мнению, в США победившая на президентских выборах партия всегда проигрывает промежуточные выборы. Поэтому не стоит рассматривать победу республиканцев на ноябрьских выборах 2010 г. как крах экономической стратегии администрации Б. Обамы.

Во-вторых, В.Б. Супян подчеркнул, что республиканские публицисты не случайно называют президента Б. Обаму «социалистом»: в американском обществе крепнет ощущение, что государственный интервенционизм демократов переходит невидимую грань допустимого. Принцип свободы предпринимательства всегда выступал основой американской экономической модели. Попытки администрации Б. Обамы подражать «новому курсу» Ф.Д. Рузвельта (1933–1945) нарушают сложившийся в американском общественном мнении консенсус относительно разумных пределов государственного вмешательства в экономику.

В-третьих, среди американских экономистов растет ощущение, что действия администрации Обамы не излечивают проблему, а загоняют ее вглубь. Эту тенденцию В.Б. Супян увязал с ведущимися среди американских экономистов дискуссиями о роли «нового курса» Рузвельта. До конца прошлого столетия американцы видели в Ф. Рузвельте «спасителя Америки». Теперь все больше американских экономистов утверждают, что опора на рыночные механизмы, возможно, позволила бы вывести Соединенные Штаты из «Великой депрессии» быстрее, а политика Рузвельта, напротив, продлила депрессию до начала 1940-х годов. Разумеется, данная точка зрения остается дискуссионной. Но она показывает, что значительная часть американского экспертного сообщества не просто критикует этатизм администрации Б. Обамы, но и ставит под сомнение саму идейно-политическую базу его политики.

В-четвертых, по мнению В.Б. Супяна, действия президента Обамы могут вызвать негативный эффект в американской политике. Под предлогом критики демократов происходит консолидация белого и не очень молодого населения США. Мировоззрение этого поколения сложилось в 1970-х и 1980-х года – на волне неолиберальной экономической политики демократов 1960-х годов. У этой части американского электората сам принцип государственного вмешательства в экономику вызывает настороженное отношение. Ситуация усугубляется попытками демократов расширить социальные гарантии (особенно в сфере здравоохранения) бедных слоев США. «Пожилой белый электорат» видит в этом расовую подоплеку: попытку «черного президента» усилить налоговое бремя на «белую Америку» ради поддержки других расовых групп.

Иные конфликтные грани выделил А.Д. Богатуров. Политика администрации Б. Обамы привела, по его мнению, к трем группам противоречий. Первое – «покушение на белизну», то есть снятие последних привилегий белого населения США. Вторая – покушение на индивидуальную свободу американцев. Третье – конвертация неопределенного экономического эффекта в политическую нестабильность. Стратегический курс администрации Б. Обамы, возможно, правильный. Но немедленного экономического эффекта для большинства американцев его мероприятия пока не дали. Отсюда – нарастание сомнения в выбранной демократами модели преодоления кризиса.

Попытку увязать экономическую стратегию демократов с политической жизнью США предприняла и профессор МГИМО проф. О.В. Гаман-Голутвина. Она обратила внимание на прошедшую летом – осенью 2010 г. череду отставок экономических советников президента Обамы. Возможно, причиной стало их разочарование в слишком медленном преодолении экономического кризиса. Но возможны и другие объяснения. Даже в сложный период 2008–2009 годов Китай сохранил экономический рост и накопление золотовалютных резервов, включая покупку долговых обязательств Соединенных Штатов. Успехи Пекина могли, по мнению О.В. Гаман-Голутвиной, породить у американских экономистов сомнения относительно успешности и безальтернативности экономической модели США. Вряд ли случайно, что именно в 2009–2010 годах на американский книжный рынок произошел массовый выброс публицистической литературы о растущей опасности со стороны КНР.

Отвечая на замечания, Э.В. Кириченко указала на три принципиальных, с ее точки зрения, момента. Рецидивы кризисных явления возможны, но американская экономика подтвердила присущий ей запас прочности и сумела сохранить базовые принципы мировой экономической системы. Более того, вопреки распространившейся точки зрения, Соединенные Штаты не намерены раскачивать лодку мировой экономики играми в «валютные войны», которые только подтолкнут Китай, Россию или ЕС к еще большему протекционизму. Это нарушит столь важное для США единство мировой экономической системы.

Это замечание позволило завершить восьмую встречу «Бесед» на ноте осторожного оптимизма. Российские эксперты признают наличие серьезных трудностей в экономике Соединенных Штатов. Но говорить о реализации сценария «перенапряжения Америки» преждевременно. Вашингтон сумел сохранить за собой статус мирового экономического лидера и вряд ли утратит его в ближайшее десятилетие. С точки зрения мировой экономики мир 2010-х годов не будет сильно отличаться от мира 2000-х, если только в нем не произойдет крупных потрясений военно-политического плана.

Среди современных российских политологов популярна точка зрения о том, что при определенных условиях американская элита может свернуть проект глобальной экономики и возродить протекционистские системы. Такие прогнозы неприемлемы для экономистов. С позиции экономической науки современный мир обрел единство, и транснациональный сектор мировой экономики с его глобальными интересами – не пустые слова. Свобода действий элит ограничена сложившейся мировой финансовой системой. Отказ от нее может привести к потрясениям, сопоставимым по масштабам с мировыми войнами ХХ века.

История, однако, знает периоды, когда политические элиты делали ставку на реализацию самых неожиданных проектов. Как будет развиваться ситуация, если принцип свободной торговли будет подрывать конкурентные преимущества американской промышленности? Какую цену готовы заплатить американские элиты за сохранение существующей системы свободной торговли и глобального оборота капиталов? Экономисты дают осторожно оптимистические оценки. Политологам ситуация, однако, не кажется столь благоприятной.