Незадачливый продавец, застенчивый агитатор

Учёный не забрасывает толпу своими сочинениями, как пропагандист листовками, а спокойно выкладывает их на стол, надеясь на внимание коллег, и, в отличие от "нормального" торговца, товар свой не рекламирует, ибо в рекламе всегда содержится ложь, хотя бы в виде небольшого преувеличения, чего классическая этика науки не допускает. Учёный в своей профессиональной тематике должен быть искренен с другими, как с самим собой, а это качество противопоказано любому дельцу. Ведь рыночные отношения – состязательная игра, в которой партнёры хотя бы отчасти скрывают свои стратегии.

Вся кухня исследований и построения теории, все использованные методы должны быть обнажены и выставлены на обозрение, иначе выводы не убедят других учёных. Приходится выносить из избы всякий сор; для развития науки он важнее, чем так называемые "результаты".

Классическому типу учёного присуща большая личная скромность, но эта черта не способствует успеху в начале ХХI века. Сейчас больше требуются кураж, самоуверенность и даже наглость.

Твердолобая убеждённость в своей правоте, отсутствие некоторой минимальной доли скептицизма, самоиронии и чувства юмора учёного не украшают. Напротив, он должен радоваться, если его переубедят и опровергнут, ибо такое отрицание на самом деле творческое и означает дальнейшее развитие теории. И вклад "опровергнутого" в таком случае не отрицается, а ценится.

Учёный обязан дать своим оппонентам возможность разрушить его модель, чтобы из её обломков построить нечто более совершенное и красивое. Такое использование теоретической продукции напоминает поедание; это и разрушение, и созидание в процессе постоянного обновления. Развитие науки воистину подобно эволюции живой природы.

Мне кажется, что перечисленные здесь этические особенности науки и учёных помогли бы нам отличать их от лженауки и лжеучёных, а это актуально в наши дни.

Авторское самолюбие

Проявляя порой удивительную самоотверженность и стойкость в своей чисто творческой работе, учёный, так же, как писатель, поэт, художник часто обнаруживает, казалось бы, не достойные уважения слабости: оказывается эгоистичным, самолюбивым, мелочно тщеславным, педантичным, щепетильным, болезненно чувствительным, уязвимым, обидчивым во всём, что касается приоритета, публикации, авторства. Но это нормально: ведь для настоящего учёного нет иной награды, чем признание коллег и цитирование.

В отличие от многих жанров искусства, в науке острота приоритета и индивидуального авторства притупляется возможностью повторных или одновременных аналогичных открытий; если нечто не откроешь ты, это сделает кто-то другой. В современной науке велика роль коллективной работы.

Вместе с тем между учёным и художником нет глубокой пропасти. Роль личности зависит от степени гуманитарности той или иной дисциплины. Мне кажется, что не только в истории, этнографии, психологии, но даже и в "чистом" естествознании многие фундаментальные концепции не возникли, если бы не явилась та или иная яркая личность. Не всё, что открывает учёный, носится в воздухе; кое-что он может извлечь и из своей биографии. Наука более личностна, чем это казалось в эпоху господства позитивизма.

Настоящий учёный не довольствуется одноразовым свидетельством успеха, присуждением ему учёной степени или премии, публикацией в престижном издании. Он не продаёт свой продукт за такие единичные акты признания и не расстаётся с ним навсегда, как гончар с проданным горшком или как художник с картиной, ушедшей в частную коллекцию, а стремится всю жизнь осуществлять за своим изделием авторский надзор, постоянно его обновлять и совершенствовать.

Учёному не безразлично, как используются его открытия, он хочет этот процесс контролировать и считает себя имеющим на это полное право. Учёного не удовлетворяет пассивное, чисто потребительское использование его работ; ему нужно творческое потребление. Дело учёного живёт, когда его продолжают другие учёные.