Равный среди равных

Границу "расширяющейся вселенной" науки вряд ли можно представить в виде сплошного фронта, на котором дивизии-институты бок о бок наступают во главе с генералами-академиками. В отличие от бюрократии и армии, в науке системообразующими служат не вертикальные связи "начальник – подчинённый", а горизонтальные, между равными коллегами, ибо в научной дискуссии все равны, независимо от званий и степеней. Чистая наука фактически давно уже имеет не иерархическую, а сетевую структуру, к которой всё нынешнее человечество только начало приближаться.

Отношения между выше- и нижестоящими в научном сообществе описываются иными словами, нежели в бюрократическом аппарате, армии, промышленности: "директор", "заведующий", "начальник" здесь неуместны, а больше подходят "руководитель", "шеф", "патрон". "Учёному не нужен директор и от него не следует ожидать, что он сам станет директором", писал советский науковед Г.Г.Воробьёв ("Природа", 1969, № 9, с. 56). Такой учёный, если хотите, анархист (в позитивном, неразрушительном смысле), поскольку уважает только равноправные договоры. Всякая власть человека над человеком – насилие; манипуляция людьми всегда антигуманна. Искушение властью губительно для творчества.

Настоящий научный руководитель не приказывает, а предлагает своему подопечному взяться за то или иное дело. Учёный соглашается, если перед ним открываются возможности расширить своё поле деятельности. А если он сам не может продолжить свою работу, то постарается привлечь к ней кого-либо из последователей.

Высоко порядочный учёный и преподаватель поддерживает обратившегося к нему молодого учёного или студента независимо от того, в своём или чужом институте тот работает или учится; не ожидает ответной услуги, не стремится приобрести таким способом дарового помощника. Мы снова приблизились к необходимости отмечать существенные различия между наукой и прочими видами деятельности.

Учёный -- несун и вор?

Рабочий, бесконтрольно выносящий с завода продукты своего труда – несун, вор. На фабрике всё, что ты там легально производишь, принадлежит не тебе, а хозяевам предприятия. Подобный порядок бывает правомерным и в фирме, в редакции газеты, в справочной службе, но только не в науке.

Учёный морально обязан всю свою продукцию как можно скорее выносить из института и раздавать крупными пригоршнями, но не толпе, а в квалифицированные руки. Для этого существуют научные журналы. Если ты не поделился с коллегами тем, что недавно придумал, то, значит, обокрал самого себя и научное сообщество. "Что отдашь - твоё, что скроешь - то потеряно навек" (Шота Руставели). Потерян будет не только приоритет, но и самый смысл работы учёного, поскольку она не была вовремя использована. Наука – это такое сообщество людей, в котором ни одна оригинальная мысль не пропадает.

Этика рационального мышления

Наука прирастает не столько стремлениями учёных к целям, сколько методом этичного реагирования. Научная работа – это непрерывное размышление. Постоянно думая о чём-то своём, учёный реагирует на поступающую к нему информацию по обычаю, установившемуся в научном сообществе. В данном случае этика понимается в широком смысле: не только профессиональное поведение с коллегами, но и сами научные методы, включая логику – эту своего рода этику рационального мышления (по словам нашего соотечественника – философа и методолога Ю.А.Шрейдера).

Настоящая наука служит не государству, нации, партии, академии, университету, ведомству, корпорации, фирме, а всему человечеству. Неписаный закон, регулирующий это высокое служение, – этика, мораль, совесть учёных. От чистоты и незамутнённости классической этики науки сегодня как никогда зависит и чистота окружающей среды, и нравственная чистота людей, включая и самих научных работников.

Фундаментальные понятия современности – гуманизм, окружающая среда, ноосфера, экология, культура – мельчают, опошляются, выхолащиваются, подвергаются ведомственным, технократическим, бюрократическим, популистским извращениям, становятся квазирелигиозными мифами, если они не обеспечены золотым запасом научной этики, если образцы их употребления не задают, не поддерживают своим авторитетом учёные с высоким морально-этическим уровнем.

Нарисованный здесь образ Настоящего Учёного – не только идеал, но и обобщённый портрет нескольких десятков моих соотечественников, с которыми я имел счастье быть лично знакомым. Насколько эта кажущаяся уже архаичной икона совмещается с рыночной экономикой (тем более, с её российским вариантом), – судите сами.