Тема 3. Модернизационный потенциал России во 2 половине XIX – начале XX вв.

Манифест 19 февраля 1861 года об освобождении помещичьих крестьян из крепостной зависимости

1861.03.05

Божиею милостию Мы, Александр Второй, император и самодержец всероссийский, царь польский, великий князь финляндский, и прочая, и прочая, и прочая. Объявляем всем нашим верноподданным.

Божиим провидением и священным законом престолонаследия быв призваны на прародительский всероссийский престол, в соответствие сему призванию мы положили в сердце своем обет обнимать нашею царскою любовию и попечением всех наших верноподданных всякого звания и состояния, от благородно владеющего мечом на защиту Отечества до скромно работающего ремесленным орудием, от проходящего высшую службу государственную до проводящего на поле борозду сохою или плугом.

Вникая в положение званий и состояний в составе государства, мы усмотрели, что государственное законодательство, деятельно благоустрояя высшие и средние сословия, определяя их обязанности, права и преимущества, не достигло равномерной деятельности в отношении к людям крепостным, так названным потому, что они частию старыми законами, частию обычаем потомственно укреплены под властию помещиков, на которых с тем вместе лежит обязанность устроять их благосостояние. Права помещиков были доныне обширны и не определены с точностию законом, место которого заступали предание, обычай и добрая воля помещика. В лучших случаях из сего происходили добрые патриархальные отношения искренней правдивой попечительности и благотворительности помещика и добродушного повиновения крестьян. Но при уменьшении простоты нравов, при умножении разнообразия отношений, при уменьшении непосредственных отеческих отношений помещиков к крестьянам, при впадении иногда помещичьих прав в руки людей, ищущих только собственной выгоды, добрые отношения ослабевали и открывался путь к произволу, отяготительному для крестьян и неблагоприятному для их благосостояния, чему в крестьянах отвечала неподвижность к улучшениям в собственном быте.

Усматривали cиe и приснопамятные предшественники наши и принимали меры к изменению на лучшее положение крестьян; но это были меры, частию нерешительные, предложенные добровольному, свободолюбивому действованию помещиков, частию решительные только для некоторых местностей, по требованию особенных обстоятельств или в виде опыта. Так, император Александр I издал постановление о свободных хлебопашцах, и в бозе почивший родитель наш Николай I - постановление об обязанных крестьянах. В губерниях западных 28 инвентарными правилами определены наделение крестьян землею и их повинности. Но постановления о свободных хлебопашцах и обязанных крестьянах приведены в действие в весьма малых размерах.

Таким образом, мы убедились, что дело изменения положения крепостных людей на лучшее есть для нас завещание предшественников наших и жребий, чрез течение событий поданный нам рукою провидения.

Мы начали cиe дело актом нашего доверия к российскому дворянству, к изведанной великими опытами преданности его престолу и готовности его к пожертвованиям на пользу Отечества. Самому дворянству предоставили мы, по собственному вызову его, составить предположения о новом устройстве быта крестьян, причем дворянам предлежало ограничить свои права на крестьян и подъять трудности преобразования не без уменьшения своих выгод. И доверие наше оправдалось. В губернских комитетах, в лице членов их, облеченных доверием всего дворянского общества каждой губернии, дворянство добровольно отказалось от права на личность крепостных людей. В сих комитетах, по собрании потребных сведений, составлены предположения о новом устройстве быта находящихся в крепостном состоянии людей и о их отношениях к помещикам.

Сии предположения, оказавшиеся, как и можно было ожидать по свойству дела, разнообразными, сличены, соглашены, сведены в правильный состав, исправлены и дополнены в Главном по сему делу комитете; и составленные таким образом новые положения о помещичьих крестьянах и дворовых людях рассмотрены в Государственном совете.

Призвав Бога в помощь, мы решились дать сему делу исполнительное движение.

В силу означенных новых положений, крепостные люди получат в свое время полные права свободных сельских обывателей.

Помещики, сохраняя право собственности на все принадлежащие им земли, предоставляют крестьянам, за установленные повинности, в постоянное пользование усадебную их оседлость и сверх того, для обеспечения быта их и исполнения обязанностей их пред правительством, определенное в положениях количество полевой земли и других угодий.

Пользуясь сим поземельным наделом, крестьяне за cиe обязаны исполнять в пользу помещиков определенные в положениях повинности. В сем состоянии, которое есть переходное, крестьяне именуются временнообязанными.

Вместе с тем им дается право выкупать усадебную их оседлость, а с согласия помещиков они могут приобретать в собственность полевые земли и другие угодья, отведенные им в постоянное пользование. С таковым приобретением в собственность определенного количества земли крестьяне освободятся от обязанностей к помещикам по выкупленной земле и вступят в решительное состояние свободных крестьян-собственников.

Особым положением о дворовых людях определяется для них 29 переходное состояние, приспособленное к их занятиям и потребностям; по истечении двухлетнего срока от дня издания сего положения они получат полное освобождение и срочные льготы.

На сих главных началах составленными положениями определяется будущее устройство крестьян и дворовых людей, установляется порядок общественного крестьянского управления и указываются подробно даруемые крестьянам и дворовым людям права и возлагаемые на них обязанности в отношении к правительству и к помещикам.

Хотя же сии положения, общие, местные и особые дополнительные правила для некоторых особых местностей, для имений мелкопоместных владельцев и для крестьян, работающих на помещичьих фабриках и заводах, по возможности приспособлены к местным хозяйственным потребностям и обычаям, впрочем, дабы сохранить обычный порядок там, где он представляет обоюдные выгоды, мы предоставляем помещикам делать с крестьянами добровольные соглашения и заключать условия о размере поземельного надела крестьян и о следующих за оный повинностях с соблюдением правил, постановленных для ограждения ненарушимости таковых договоров.

Как новое устройство, по неизбежной многосложности требуемых оным перемен, не может быть произведено вдруг, а потребуется для сего время, примерно не менее двух лет, то в течение сего времени, в отвращение замешательства и для соблюдения общественной и частной пользы, существующий доныне в помещичьих имениях порядок должен быть сохранен дотоле, когда, по совершении надлежащих приготовлений, открыт будет новый порядок.

Для правильного достижения сего мы признали за благо повелеть:

1. Открыть в каждой губернии губернское по крестьянским делам присутствие, которому вверяется высшее заведование делами крестьянских обществ, водворенных на помещичьих землях.

2. Для рассмотрения на местах недоразумений и споров, могущих возникнуть при исполнении новых положений, назначить в уездах мировых посредников и образовать из них уездные мировые съезды.

3. Затем образовать в помещичьих имениях мирские управления, для чего, оставляя сельские общества в нынешнем их составе, открыть в значительных селениях волостные управления, а мелкие сельские общества соединить под одно волостное управление.

4. Составить, поверить и утвердить по каждому сельскому обществу или имению уставную грамоту, в которой будет исчислено, на основании местного положения, количество земли, предоставляемой крестьянам в постоянное пользование, и размер повинностей, причитающихся с них в пользу помещика как за землю, так и за другие от него выгоды.

5. Сии уставные грамоты приводить в исполнение по мере 30 утверждения их для каждого имения, а окончательно по всем имениям ввести в действие в течение двух лет со дня издания настоящего манифеста.

6. До истечения сего срока крестьянам и дворовым людям пребывать в прежнем повиновении помещикам и беспрекословно исполнять прежние их обязанности.

7. Помещикам сохранить наблюдение за порядком в их имениях, с правом суда и расправы, впредь до образования волостей и открытия волостных судов.

Обращая внимание на неизбежные трудности предприемлемого преобразования, мы первое всего возлагаем упование на всеблагое провидение Божие, покровительствующее России.

Засим полагаемся на доблестную о благе общем ревность благородного дворянского сословия, которому не можем не изъявить от нас и от всего Отечества заслуженной признательности за бескорыстное действование к осуществлению наших предначертаний. Россия не забудет, что оно добровольно, побуждаясь только уважением к достоинству человека и христианскою любовию к ближним, отказалось от упраздняемого ныне крепостного права и положило основание новой хозяйственной будущности крестьян. Ожидаем несомненно, что оно также благородно употребит дальнейшее тщание к приведению в исполнение новых положений в добром порядке, в духе мира и доброжелательства и что каждый владелец довершит в пределах своего имения великий гражданский подвиг всего сословия, устроив быт водворенных на его земле крестьян и его дворовых людей на выгодных для обеих сторон условиях, и тем даст сельскому населению добрый пример и поощрение к точному и добросовестному исполнению государственных повинностей.

Имеющиеся в виду примеры щедрой попечительности владельцев о благе крестьян и признательности крестьян к благодетельной попечительности владельцев утверждают нашу надежду, что взаимными добровольными соглашениями разрешится большая часть затруднений, неизбежных в некоторых случаях применения общих правил к разнообразным обстоятельствам отдельных имений, и что сим способом облегчится переход от старого порядка к новому и на будущее время упрочится взаимное доверие, доброе согласие и единодушное стремление к общей пользе.

Для удобнейшего же приведения в действие тех соглашений между владельцами и крестьянами, по которым сии будут приобретать в собственность вместе с усадьбами и полевые угодья, от правительства будут оказаны пособия, на основании особых правил, выдачею ссуд и переводом лежащих на имениях долгов.

Полагаемся на здравый смысл нашего народа. Когда мысль правительства о упразднении крепостного права распространилась между не приготовленными к ней крестьянами, возникали было частные недоразумения. Некоторые думали о свободе и забывали об обязанностях. Но общий здравый смысл не поколебался в том 31 убеждении, что и по естественному рассуждению свободно пользующийся благами общества взаимно должен служить благу общества исполнением некоторых обязанностей, и по закону христианскому всякая душа должна повиноваться властям предержащим (Рим. XIII, 1), воздавать всем должное, и в особенности кому должно, урок, дань, страх, честь; что законно приобретенные помещиками права не могут быть взяты от них без приличного вознаграждения или добровольной уступки; что было бы противно всякой справедливости пользоваться от помещиков землею и не нести за cиe соответственной повинности.

И теперь с надеждою ожидаем, что крепостные люди при открывающейся для них новой будущности поймут и с благодарностию примут важное пожертвование, сделанное благородным дворянством для улучшения их быта.

Они вразумятся, что, получая для себя более твердое основание собственности и большую свободу располагать своим хозяйством, они становятся обязанными пред обществом и пред самими собою благотворность нового закона дополнить верным, благонамеренным и прилежным употреблением в дело дарованных им прав. Самый благотворный закон не может людей сделать благополучными, если они не потрудятся сами устроить свое благополучие под покровительством закона. Довольство приобретается и увеличивается не иначе как неослабным трудом, благоразумным употреблением сил и средств, строгою бережливостию и вообще честною в страхе Божием жизнию.

Исполнители приготовительных действий к новому устройству крестьянского быта и самого введения в cиe устройство употребят бдительное попечение, чтобы cиe совершалось правильным, спокойным движением, с наблюдением удобности времени, дабы внимание земледельцев не было отвлечено от их необходимых земледельческих занятий. Пусть они тщательно возделывают землю и собирают плоды ее, чтобы потом из хорошо наполненной житницы взять семена для посева на земле постоянного пользования или на земле, приобретенной в собственность. Осени себя крестным знамением, православный народ, и призови с нами Божие благословение на твой свободный труд, залог твоего домашнего благополучия и блага общественного. Дан в Санктпетербурге, в девятнадцатый день февраля, в лето от рождества Христова тысяча восемьсот шестьдесят первое, царствования же нашего в седьмое.

Российское законодательство X-XX вв.: в 9 т. - Т.7. Документы крестьянской реформы. Отв. ред. О.И.Чистяков. М., Юридическая литература, 1989.

ВЫСОЧАЙШЕ УТВЕРЖДЕННОЕ ОБЩЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ О КРЕСТЬЯНАХ, ВЫШЕДШИХ ИЗ КРЕПОСТНОЙ ЗАВИСИМОСТИ

(19 февраля 1861 г.)

ВВЕДЕНИЕ

1. Крепостное право на крестьян, водворенных в помещичьих имениях, и на дворовых людей отменяется навсегда, в порядке, указанном в настоящем Положении и в других, вместе с оным изданных, Положениях и Правилах.

2. На основании сего Положения и общих законов крестьянам и дворовым людям, вышедшим из крепостной зависимости, предоставляются права, состояния свободных сельских обывателей, как личные, так и по имуществу. В пользование сими правами они вступают тем порядком и в те сроки, какие указаны в Правилах о приведении в действие Положений о крестьянах и в особом Положении о дворовых людях.

3. Помещики, сохраняя право собственности на все принадлежащие им земли, предоставляют за установленные повинности, в постоянное пользование крестьян, усадебную их оседлость, и, сверх того, для обеспечения их быта и для выполнения их обязанностей пред правительством и помещиком то количество полевой земли и других угодий, которое определяется на основаниях, указанных в местных положениях.

4. Крестьяне, за отведенный, на основании предыдущей статьи, надел, обязаны отбывать, в пользу помещиков определенные в местных положениях повинности: работою или деньгами.

5. Возникающая из сего обязательные поземельные отношения между помещиками и крестьянами определяются правилами, изложенными как в сем Общем, так и в особых местных положениях. /.../

6. Наделение крестьян землею и другими угодьями, а равно следующие за сии повинности в пользу помещика, определяются преимущественно по добровольному между помещиками и крестьянами соглашению, с соблюдением лишь следующих условий:

1) чтобы надел предоставляемый крестьянам в постоянное пользование, для обеспечения их быта и исправного отправления ими государственных повинностей, не был менее того размера, который определен, с этой целию, в местных положениях;

2) чтобы те повинности крестьян в пользу помещика, которые отправляются работою, определялись не иначе, как временными договорами, на сроки не долее трех лет (при чем не воспрещается однако же возобновлять такие договоры в случае желания обеих сторон, но также временно, не долее, как на трехлетний срок); - и

3) чтобы вообще заключаемые между помещиками и крестьянами сделки не были противны общим гражданским законам и не ограничивали прав личных, имущественных и по состоянию предоставляемых крестьянам в настоящем Положении.

Во всех тех случаях, когда добровольные соглашения между помещиками и крестьянами не состоятся, надел крестьян землею и отправление ими повинностей производятся на точном основании местных положений.

7. На сих основаниях составляются уставные грамоты, в которых должны быть определены постоянные поземельные отношения между каждым помещиком и водворенными на его земле крестьянами. Составление таковых уставных грамот предоставляется самим помещикам. Как на составление оных, так и на рассмотрение и введение их в действие, назначается два года со дня утверждения сего Положения. /.../

11. Крестьянам предоставляется право выкупать в собственность усадебную их оседлость, посредством взноса определенной выкупной суммы и с соблюдением правил, в местных положениях изложенных.

12. С согласия помещиков крестьяне могут, сверх усадебной оседлости, приобретать в собственность, на основании общих законов, полевые земли и другие угодья, отведенные тем крестьянам в постоянное пользование. С таковым приобретением крестьянами в собственность их надела, или определенной в местных положениях части оного, прекращаются все обязательные поземельные отношения между помещиками и означенными крестьянами. /.../

14. Дабы облегчить крестьянам приобретение в собственность отведенных им в постоянное пользование земель, в случае добровольного на то соглашения между помещиком и крестьянами, или в случае требования самого помещика, правительство оказывает пособие, в том размере и тем порядком, какие определены в особом Положении о выкупе крестьянами усадебной оседлости и о содействии правительства к приобретению ими в собственность полевых угодий.

15. Крестьяне, вышедшие из крепостной зависимости, но состоящие в обязательных поземельных отношениях к помещикам, именуются временнообязанными крестьянами.

16. Крестьяне, вышедшие из крепостной зависимости и приобретшие в собственность поземельные угодья на основаниях, в Положениях изложенных, именуются крестьянами-собственниками.

17. Вышедшие из крепостной зависимости крестьяне составляют, по делам хозяйственным, сельские общества, а для ближайшего управления и суда соединяются в волости. В каждом сельском обществе и в каждой волости заведование общественными делами предоставляется миру и его избранным, на основаниях, в сем Положении изложенных.

18. Помещику, впредь до прекращения обязательных к нему отношений крестьян, на его земле водворенных, предоставляется вотчинная полиция и попечительство над обществом сих крестьян. /.../

19. Крестьяне и общественные их учреждения подчиняются общим губернским и уездным управлениям.

20. Для приведения в действие Положений о крестьянах и для разрешения особых дел, возникающих из обязательных поземельных отношений между помещиками и временно-обязанными крестьянами, учреждаются в каждой губернии: 1) губернское по крестьянским делам Присутствие; 2) уездные мировые съезды, и 3) мировые посредники. Состав, предметы ведомства, пределы власти и порядок действия сих учреждений определяются в особом о них Положении. /.../

Раздел первый

О ПРАВАХ КРЕСТЬЯН, ВЫШЕДШИХ ИЗ КРЕПОСТНОЙ ЗАВИСИМОСТИ

Глава первая

О правах личных и по состоянию

21. На крестьян, вышедших из крепостной зависимости, распространяются общие постановления законов гражданских о правах и обязанностях семейственных. На сем основании, для вступления крестьян в брак и распоряжения в их семейственных делах, не требуется дозволения помещиков. /.../

22. Крестьяне, как отдельно, так и целыми обществами, могут входить, на основании общих постановлений, во всякие законом дозволенные, договоры, обязательства и подряды /.../

23. Крестьянам, вышедшим из крепостной зависимости, предоставляется право, наравне с другими свободными сельскими обывателями и с соблюдением, установленных в общих законах и в сем Положении, правил:

1) производить свободную торговлю /.../

2) открывать и содержать, на законном основании фабрики и разные промышленные, торговые и ремесленные заведения /.../

3) записываться в цехи; производить ремесла в своих селениях и продавать свои изделия, как в селениях, так и в городах /.../

4) вступать в гильдии, торговые разряды и соответствующие оным подряды /.../

Глава вторая

О правах по имуществу

31. По обнародовании сего Положения крестьянам оставляется их усадебная оседлость, впредь до приобретения ими оной в собственность, на правилах, определенных в Положении о выкупе крестьянами судебной оседлости и о содействии правительства к приобретению ими в собственность полевых угодий. Все движимое имущество крестьян, как-то: домашний и рабочий скот, земледельческие орудия и пр., на основании существующих постановлений, принадлежат вполне крестьянам; мирские денежные капиталы и мирские же хлебные запасы составляют собственность крестьянского общества. /.../

33. Каждый крестьянин может приобретать в собственность недвижимые и движимые имущества, а также отчуждать оные, отдавать их в залог и вообще распоряжаться ими, с соблюдением общих узаконений, установленных на сей предмет для свободных сельских обывателей. /../

38. В порядке наследования имуществом крестьянам дозволяется руководствоваться местными своими обычаями. /.../

Раздел второй

ОБ УСТРОЙСТВЕ СЕЛЬСКИХ ОБЩЕСТВ И ВОЛОСТЕЙ И ОБЩЕСТВЕННОГО ИХ УПРАВЛЕНИЯ

Глава первая

Об образовании сельских обществ и волостей

40. Сельское общество составляется из крестьян, водворенных на земле одного помещика; оно может состоять либо из целого селения (села или деревни), либо из одной части разнопоместного селения, либо из нескольких мелких, по возможности смежных, и, во всяком случае, ближайших между собою поселков /.../, пользующихся всеми угодьями, или некоторыми из них сообща, или же имеющих другие общие хозяйственные выгоды.

42. Волости образуются из состоящих в одном уезде и, по возможности, смежных, сельских обществ /.../

44. При образовании волостей, принимается в соображение нынешнее разделение на приходы, т. е. из каждого прихода образуется волость, если только приход соответствует условиям, в предыдущей статье постановленным /.../

Глава вторая

О сельском общественном управлении

46. Сельское общественное управление составляют:

1) сельский сход; - и

2) сельский староста.

Сверх того, общества, кои найдут то необходимым, могут иметь особых сборщиков податей; смотрителей хлебных магазинов, училищ и больниц; лесных и полевых сторожей; сельских писарей и т. п.

Отделение первое

О сельских сходах

47. Сельский сход составляется из крестьян - домохозяев, принадлежащих к составу сельского общества, и, кроме того, из всех назначенных по выбору сельских должностных лиц. /.../

51. Ведению сельского схода подлежат:

1) выборы сельских должностных лиц и назначение выборных на волостной сход;

2) приговоры об удалении из общества вредных и порочных членов его /.../;

3) увольнение из общества членов его и прием новых;

4) назначение опекунов и попечителей, поверка их действий;

5) разрешение семейных разделов;

6) дела, относящиеся до общинного пользования мирскою землею, как-то: передел земель, накладка и скидка тягол, окончательный раздел общинных земель на постоянные участки и т. п.; /.../

8) совещания и ходатайства об общественных нуждах, благоустройстве, призрении и обучении грамоте; /.../

10) назначение сборов на мирские расходы;

11) раскладка всех лежащих на крестьянах казенных податей, земских и мирских денежных сборов, равно как земских и мирских натуральных повинностей, и порядок ведения счетов по означенным податям и сборам; /.../

14) Раскладка оброка и издельной повинности по тяглам, по душам, или иным принятым способом, там, где повинности, в пользу помещика, отбываются за круговою порукою целого общества;

15) принятие мер к предупреждению и взысканию недоимок;

16) назначение ссуд из запасных сельских магазинов и всякого рода вспомоществований; /.../

53. Все дела на сельском сходе решаются: или с общего согласия, или большинством голосов /.../

54. Для решения нижеследующих дел требуется согласие не менее двух третей всех крестьян, имеющих голос на сходе:

1) о замене общинного пользования землею участковым или подворным (наследственным);

2) о разделе мирских земель на постоянные наследственные участки;

3) о переделах мирской земли /.../

Глава третья

О волостном управлении

69. Волостное управление составляют:

1) волостной сход;

2) волостной старшина, с волостным правлением, и

3) волостной крестьянский суд.

Отделение первое

О волостных сходах

71. Волостной сход составляется из сельских и волостных должностных лиц, замещаемых по выбору и исчисленных в ст. 112, к волости принадлежащего, по одному от каждых десяти дворов, как пользующихся землею за повинности, так и приобретших участки в собственность. /.../

78. Ведению волостного схода подлежат:

1) выборы волостных должностных лиц и судей волостного суда;

2) постановление о всех вообще предметах, относящихся до хозяйственных и общественных дел целой волости;

3) меры общественного призрения; учреждение волостных училищ; распоряжения по волостным запасным магазинам, где они есть; /.../

5) назначение и раскладка мирских сборов и повинностей, относящихся до целой волости /.../

Отделение четвертое

О волостном суде

/.../ П. Предметы ведомства и пределы власти волостного суда

95. Волостной суд ведает, на основании следующих статей, как споры и тяжбы между крестьянами, так и дела по маловажным их проступкам.

96. Волостной суд релит окончательно: все споры и тяжбы собственно между крестьянами ценою до ста рублей включительно, как о недвижимом и движимом имуществах в пределах крестьянского надела, так и по займам, поступкам, продажам и всякого рода сделкам и обязательствам, а равно и дела по вознаграждению за убытки и ущерб, крестьянскому имуществу причиненные. /.../

98. Независимо от сего, окончательному решению волостного суда подлежат все, без ограничения ценою иска, между крестьянами споры и тяжбы, которые тяжущиеся стороны предоставят решению волостного суда. /.../

101. Волостной суд разбирает и приговаривает к наказанию крестьян, принадлежащих к волости за маловажные проступки /.../

102. Волостной суд властен, по таковым проступкам, приговаривать виновных: к общественным работам - до шести дней, или к денежному взысканию - до трех рублей, или к аресту - до семи дней, или наконец, лиц, от телесного наказания не изъятых, - к наказанию розгами до двадцати ударов. Назначение меры наказания за каждый проступок предоставляется усмотрению самого суда. /.../

Ш. Порядок производства и решения дел

/.../ 105. Все дела в волостном суде производятся словесно. /.../

107. При рассмотрении тяжебного дела в самом волостном суде, судьи, по выслушании тяжущихся сторон, стараются склонить их к примирению. Если стороны примирились, то должны в то же время, объявить, что одна уступает, или чем вознаграждает другую, и каким образом должно последовать удовлетворение, если тяжущиеся стороны не пойдут на мировую сделку, то суд решит дело, либо на основании заявленных в волостном правлении сделок и обязательств, если таковые были заключены между сорящими сторонами, либо при отсутствии таковых сделок, на основании местных обычаев и правил, принятых в крестьянском быту /.../

Российское законодательство Х-ХХ веков. Т 7. С. 37-41, 43-48, 52-53, 57-59.

Доклад С. Ю. Витте Николаю II // Материалы по истории СССР. Т. VI. М., 1959. С. 173-195.

/.../ ДОКЛАД /.../ ВИТТЕ НИКОЛАЮ П О НЕОБХОДИМОСТИ УСТАНОВИТЬ И ЗАТЕМ НЕПРЕЛОЖНО ПРИДЕРЖИВАТЬСЯ ОПРЕДЕЛЕННОЙ ПРОГРАММЫ ТОРГОВО-ПРОМЫШЛЕННОЙ ПОЛИТИКИ

/Не позднее февраля 1899 г./

/.../ Россия и по настоящее время остается еще страной существенно земледельческой. За все свои обязательства перед иностранцами она расплачивается вывозом сырья, главным образом сельскохозяйственных произведений, преимущественно хлеба. Потребности свои в фабричных изделиях, горных продуктах она в значительной степени покрывает привозом из-за границы. Экономические отношения России к Западной Европе вполне сходны с отношениями колониальных стран к своим метрополиям: последние смотрят на свои колонии как на выгодный рынок, куда они могут свободно сбывать произведения своего труда, своей промышленности и откуда могут властной рукой вычерпывать необходимое для них сырье. На этом зиждут свое экономическое могущество государства Западной Европы, и охрана или завоевание новых колоний служит его главным пособием. Россия являлась и поныне, в некоторой степени, является такой гостеприимной колонией для всех промышленно развитых государств, щедро снабжая их дешевыми произведениями своей земли и дорого расплачиваясь за произведения их труда. Но есть одно коренное отличие от положения колоний: Россия - политически независимая могущественная держава; она имеет и право и силу не хотеть быть вечной данницей экономически более развитых государств; она должна знать цену своего сырья и естественных богатств, скрытых в недрах ее обильной земли, она чует великую, еще не вполне развернувшуюся, трудовую силу своего народа, она имеет твердую и гордую власть, которая ревниво охраняет нет только политическую, но и экономическую самостоятельность империи, она сама хочет быть метрополией, - и на почве освободившегося от крепостных уз народного труда у нас стала вырастать своя собственная национальная промышленность, обещающая стать надежным противовесом иностранному промышленному владычеству.

Создание своей собственной промышленности - это и есть та коренная, не только экономическая, но и политическая задача, которая составляет краеугольное основание нашей протекционной системы. Выгоды от ее успешного выполнения так неисчислимы, что я здесь лишь отмечу главнейшие из них.

Народный труд, который в настоящее время напряженно применяется лишь в короткий период земледельческих работ, найдет для себя способы более полного использования и, следовательно, станет более производительным, вследствие чего повысится заработок всего рабочего населения, а это, в свою очередь, будет содействовать подъему и физических и духовных сил народа. Корни благосостояния вашей империи исходят из недр народного труда, и усиление его производительности, изыскание новой почвы для его применения всегда будут служить самым надежным путем для обогащения всей нации.

Потребности населения не только в сырье, но и в прочих предметах будут удовлетворяться в значительной степени продуктами своего собственного производства. Следовательно, сократятся те приплаты иностранцам, которые в настоящее время поглощают значительную часть национального дохода. Ввоз иностранных товаров будет тогда обусловливаться не нашей промышленной немощью, а естественным международным разделением труда, при котором промышленно развитая страна покупает за границей только то, что ей невыгодно у себя производить, каковые покупки не истощают ее, а, напротив, обогащают. Народные сбережения, накопление новых капиталов благодаря этому значительно облегчатся в стране, а это, в свою очередь, поможет дальнейшему росту производительности народного хозяйства. В стране разовьется свой собственный внутренний обмен между произведениями земли и произведениями труда; расширится и окрепнет по покупной способности внутренний хлебный рынок, который будет тогда в состоянии дороже оплачивать сельскохозяйственные произведения, благодаря чему повысятся и экспортные цены. Доходность земли вследствие этого не может не возрасти. А это даст возможность хозяевам, и крупным и мелким, улучшить технику обработки земли и бережливее относиться к ее естественной производительности. Повышение же сельскохозяйственной культуры не может не ослабить той резкой колеблемости урожаев, которая ныне так чувствительно потрясает все народное благосостояние. Постепенный рост обрабатывающей промышленности в стране, всегда сопровождающийся удешевлением ее продуктов, даст возможность и торговле пользоваться для экспорта не преимущественно сырьем, как теперь, а и промышленными изделиями, и наши нынешние потери в европейской торговле могут замениться выигрышами в азиатской.

Народное благосостояние и государственные финансы, найдя себе, сверх земледелия, твердую опору в промышленности, приобретут значительно большую устойчивость и силу. Так велики те конечные задачи, к которым стремится протекционная система, применяемая в России настойчиво начиная с царствования императора Александра Ш. Но великие задачи требуют и великих жертв. /.../

Внутренний обмен развился. Но однако же остается еще сделать многое, прежде чем можно будет признать здание достроенным. Внутреннее производство растет, но потребности населения развиваются еще быстрее, вследствие чего пока они не могут быть удовлетворены иначе, как при очень значительном содействии ввоза иностранных товаров, который поэтому растет, несмотря на развитие внутреннего производства./.../Мы выплачиваем иностранцам за их товары почти столько же, сколько берет в год государство с народа в виде косвенных налогов. И если говорить о тяжести государственного бюджета для значительной части коренного населения империи, то эта дополнительная дань, уплачиваемая иностранцам, представляется уже прямо едва посильным бременем, особенно для земледельческого населения. /.../

Очевидно, наша внутренняя промышленность, как ни широко она развилась, все же еще количественно слишком мала; она не достигла таких размеров, чтобы в ней могла развиться животворящая сила предприимчивости, знания, подвижности капитала, то брожение здорового соперничества, при которых она может дешево работать и отплатить все стране за прежние жертвы дешевизной и обилием своих изделий, а также равносильным с земледелием участием в торговом балансе и в государственных податных тяготах. А этого необходимо достигнуть, и в возможно скорейшем времени, ибо экономические обстоятельства за последние годы сложились так, что бремя длящегося покровительства делается крайне тяжелым для населения; последнему становится уже слишком трудно содержать и себя и свою почти монопольную промышленность. Таким образом, задача современной торгово-промышленной политики все еще остается очень трудной. Нужно не только создавать промышленность, нужно и заставлять ее дешево работать, нужно в возникшей промышленной среде развить более деятельную и стремительную жизнь, - словом, поднять ее количественно и качественно на такой высокий уровень, дать ей такую могучую силу, чтобы она была не только питающимся, но и питающим органом отечественного хозяйства.

Что же требуется для этого? Капиталы, знания и предприимчивость. Только эти три силы могут ускорить процесс образования вполне независимой национальной промышленности. Но, к несчастью, именно не все они поддаются искусственному насаждению. Силы эти не только взаимно связаны между собой, но их собственное развитие само зависит от роста промышленности. /.../

Промышленность рождает капиталы, капиталы возбуждают предприимчивость и любознательность, а знания, предприимчивость и капиталы создают новую промышленность. Таков вечный круговорот в экономической сфере, и последовательной сменой этих оборотов создается поступательное движение вперед народной промышленности, ее естественный рост, - в России рост все-таки слишком медленный, ибо в ней и промышленности, и капиталов, и предприимчивости еще слишком мало.

Выжидать медленно продолжения этого роста невозможно. Как ни велики уже достигнутые результаты действовавшей до сих пор протекционной системы, тем не менее то, что предстоит еще сделать и чего так томительно ждет вся страна есть едва ли не самое трудное. /.../ Здесь уже нужно не только направлять капиталы в ту или другую сторону, разыскивать им новые области для применения. Но здесь требуется сверх того, и масса капиталов, их обилие, для того, чтобы естественной конкуренцией они сами поколебали свое монопольное положение. Но создавать капиталы не в силах самое могущественное правительство.

Что же делать?

Ожидать естественного накопления капиталов в стране, большинство населения которой переживает трудное экономическое положение и значительную часть своих избытков отдает в казну в виде налогов, и заставлять его по-прежнему платить дорого за все, что оно покупает, - но это слишком тягостное положение для населения и его основного промысла - земледелия. Отказаться от протекционной системы, открыть свободный или облегченный доступ иностранным товарам и поступиться существованием той самой обрабатывающей промышленности, которая создавалась тяжелыми жертвами целого поколения. - но это значило бы лишить страну, и без того бедную капиталами, того единственного производительного капитала - промышленности, который она сумела сберечь в поте лица своего.

Эта дилемма была бы роковой для нашего народного хозяйства, если бы правительство, бессильное в деле создания новых капиталов в потребном количестве, не имело власть споспешествовать перемещению капиталов внутрь империи из государств, в коих они имеются в изобилии. /.../

Но в последнее время раздаются голоса против прилива капиталов из-за границы, настаивающие на том, что он причиняет ущерб основным народным интересам, что он стремится поглотить все доходы растущей русской промышленности, что он, в сущности, приводит к распродаже наших производительных богатств. /.../ Размеры притока иностранных капиталов в Россию обыкновенно очень преувеличиваются. /.../ Это не более, как возбуждающий фермент, имеющий серьезное значение не своими размерами, а той энергией, которую он развивает в малоподвижной нашей промышленной среде. Иностранный капитал, в 5 раз меньший, нежели русский, тем не менее виднее его, бросается всем в глаза потому, что он несет с собой и лучшие знания и более опытную предприимчивость. Но эти культурные силы он ведь оставляет в России, и не за это же ей на него быть недовольной./.../

Очевидно, преобразовывается самый характер нашего привоза, потребительные блага заменяются в нем производительными, и министру финансов кажется очень мало понятным утверждение, что стране может быть выгодно из года в год покупать за границей, например, хлопчатобумажную одежду и той же стране причинит ущерб покупка заграницей машины, которая затем уже будет производить из года в год эту одежду внутри страны. /.../

По-видимому, такое недоразумение питается главным образом недовольством, что доход от этих новых предприятий будет доставаться иностранным капиталистам, что владельцем той машины, которая, привезенная в Россию, будет работать внутри страны, будет иностранец. Но ведь и фабрика, которая изготовляет за границей те товары, которые потом покупает русский потребитель, принадлежит также иностранцам, она учреждена также на иностранные капиталы, и доход с нее не поступает в Россию. Но коренное различие заключается, прежде всего, в том, что машина, привезенная в Россию и здесь изготовляющая изделия, хотя она и принадлежит иностранцу, работать будет все-таки в русской среде. И работать она будет не одна. Она потребует сырья, топлива, осветительных и прочих вспомогательных материалов, она потребует на помощь себе человеческого труда. И все это ее владелец должен будет купить в России. Приняв все это в расчет, окажется, что из рубля, уплачиваемого за какое-либо изделие иностранного предприятия, работающего в пределах России, большая часть пойдет на оплату элементов производства, купленных внутри страны, и лишь остальная часть придется на долю иностранного капиталиста в возмещение за его капитал, знания, предприимчивость и риск. /.../

Если наши обстоятельства сложились так, что мы не все свои потребности можем удовлетворить своими собственными средствами, что кое-что мы должны все-таки еще покупать, то нам выгоднее покупать капиталы, одну из необходимейших производительных сил, особенно в обрабатывающей промышленности, нежели товары. /.../ Мы владеем дешевым трудом, огромными естественными богатствами, и только дороговизна капиталов препятствует пока из этого всего получать дешевые товары. Пусть иностранные капиталы помогут нам удешевить эту единственную производительную силу, которой мы не богаты, и мы сумеем довести нашу промышленность до такого положения. что она будет в изобилии давать дешевые товары не только для внутреннего потребления, но и для экспорта. Даже и теперь мы приближаемся к такому положению и естественным завершением происходящего ныне преобразования было бы установление таких отношений, что процент за капиталы, полученные нами из Европы, мы выплачивали бы из нашей выручки от вывоза в Азию. Но при этом сама страна оставалась бы при удешевленных продуктах своей окрепшей обрабатывающей промышленности, а ее собственные производительные силы напряженнее работали бы вместе с теми же капиталами и для внутреннего спроса и для экспорта. А это такие условия, при коих, как показывает история всех народов, быстро возрастает сберегательная способность населения, возможность накопления своих собственных капиталов. В этом отношении трудны лишь первые шаги. Но стоит их сделать, хотя бы и с помощью иностранных капиталов, и дальнейшее накопление естественно пойдет по законам геометрической прогрессии. По опыту других промышленно развитых народов мы видим, что миллионы рождают миллиарды. Количественно небольшие размеры притекающих из-за границы капиталов служат лучшим доказательством, что наша торгово-промышленная политика вовсе не построена на расчете обосновать весь дальнейший рост нашей промышленности преимущественно на иностранных капиталах. Мы пускаем их сравнительно столь мало, что это не больше как семена, которые на почве нашего собственного сбережения должны в ближайшем будущем породить национальные капиталы. И в этом отношении иностранные капиталы против своей воли, повинуясь законам экономического обращения, работают, в сущности, для создания самим же себе соперников внутри страны; заманиваемые в Россию ее сравнительно более высоким процентом, они несут с собой промышленную энергию, знания, риск, и все это для того, чтобы в конце концов содействовать понижению этого процента и накоплению в стране своих собственных капиталов в такой массе, что в ней незаметно растворится та доля иностранных капиталов, которая может бросаться в глаза лишь в начале этого процесса.

Вместе с тем нельзя не отметить и того, что прилив иностранных капиталов в Россию совершается далеко не так беспрепятственно и свободно, чтобы можно было опасаться его продолжения и в такое время, когда потребность страны в этой дополнительной помощи иноземных сбережений была бы уже удовлетворена. Совершенно обратно: в этом отношении у нас существуют стеснения, отсутствующие во всех культурных странах. /.../ Имея в виду, что приток иностранных капиталов является для России, при ее нынешнем экономическом положении, главным средством, могущим развить и оживить производство собственных капиталов, можно было бы скорее пожелать упрощения нашего законодательства об иностранцах, так как исторический опыт научает, что те живые личные силы, которые прибывают в страну вместе с капиталами, являются полезным, плодотворным вкладом в общую народную культуру могущественной нации, они ассимилируются в ней, экономические связи их с новым отечеством постепенно превращаются в органические, эти культурные силы становятся неразрывной частью самого народа. Только разлагающиеся нации могут бояться закрепощения их прибывающими иностранцами. Россия не Китай!

/Печатается по: Материалы по истории СССР. Т. У1. М., 1959. С.

Гиндин И.Ф.

Социально-экономические итоги развития российского капитализма и предпосылки революции в нашей стране.

1. ОСНОВНЫЕ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ

ОСОБЕННОСТИ РОССИИ

Основное противоречие, которое глубже всего объясняет корни буржуазно-демократической революции в России, как известно, заключалось в противоречии между передовым промышленным и финансовым капитализмом, а также между значительным его развитием в земледелии, с одной стороны, и самым отсталым землевладением—с другой'. Однако этим далеко не исчерпывается сложность, противоречивость и неравномерность капиталистического развития страны, а тем самым сложность и противоречивость всей ее социальной структуры.

Одной из характерных особенностей российской экономики являлась ее многоукладность и неравномерность развития капитализма в различных отраслях хозяйства и экономических районах страны. Это определялось всем предшествующим развитием России, исторически затянувшимся существованием феодально-крепостнической формации. В недрах этой формации довольно интенсивно, особенно в первой половине XIX в., происходило формирование капиталистического уклада: с 30-х годов в некоторых ведущих отраслях начался даже промышленный переворот. Однако господство крепостничества продолжало сковывать экономическое развитие страны. Почти половина рабочих крупной промышленности вплоть до 1861 г. была крепостными дворянских предпринимателей, а остальные рабочие, являвшиеся вольнонаемными в капиталистической промышленности, были оброчными крестьянами крепостников-помещиков, т. е. подвергались одновременно и крепостнической и капиталистической

эксплуатации. С 1800 по 1861 г. по всем основным отраслям промышленности Россия все более отставала от растущей капиталистической промышленности основных стран Запада.

В этих условиях отмена крепостного права реформой 1861 г. сверху, которая впервые сделала крепостных (владельческих и оброчных крестьян-рабочих) действительно вольнонаемными рабочими, стала тем самым начальной датой утверждения капиталистического способа производства в России. Эта реформа сверху, сохраняя сильнейшие крепостнические пережитки, несомненно являлась наименее прогрессивной формой перехода к новому способу производства и произошла в условиях общей незавершенности формирования капиталистического уклада.

В России первоначальное накопление капиталов лишь частично предшествовало капиталистическому накоплению и развивалось в основном уже в тот период, когда ведущая роль перешла к капиталистическому накоплению. Российский капитализм унаследовал от предшествующей эпохи большую неравномерность социально-экономического развития различных районов страны, целые массивы мелкотоварного производства, которые еще слабо (были затронуты проникновением капиталистических отношений. Это открывало большие возможности для роста капитализма вглубь и вширь. В то же время свобода его стихийного роста была стеснена социально-экономическими и политическими пережитками крепостничества.

В результате смена докапиталистических и раннекапиталистических форм эксплуатации типично капиталистическими формами растянулась на весь период капитализма и далеко не завершилась к 1917 г. Капиталистическая эксплуатация сочеталась со старыми формами эксплуатации и мало того, старые формы эксплуатации упорно сохранялись. Сказанное относится не только к восточным окраинам России, но и к центру страны. В национальных районах Средней Азии, Сибири и Закавказья положение усугублялось национально-колониальным угнетением.

Процесс подчинения торгового капитала промышленному шел вперед, но за пределами крупной промышленности он не получил завершения. Мелкое крестьянское хозяйство коренных районов и окраинные районы в целом оставались базой для торговой и торгово-ростовщической эксплуатации старого типа. Сохранению ее способствовал и «весь» Политический строй России.

В. И. Ленин указывал, что пережитки крепостничества - абсолютизм, бюрократия, сословность- «задерживают капитал в его средневековых формах»2.

Историческое существование российского капитализма, включая его предысторию, уложилось всего в полтора столетия. Становление капиталистического уклада вил-три старой феодально- крепостнической формации, примерно с последней трети XVIII в. до утверждения нового способа производства реформой 1861 г. продолжалось примерно 90 лет, вдвое-втрое меньше, чем на Западе. Период домонополистического капитализма занял в России едва четверть века. В конце 70-х годов завершился промышленный переворот в легкой и пищевой промышленности, а с 80-х годов наметилось и в 90-е годы уже стало отчетливым перерастание домонополистического капитализма в монополистический. В новую историческую эпоху Россия вступила на рубеже XIX-XX вв. одновременно с главными капиталистическими странами. Существование капитализма в России закончилось на начальном отрезке империалистической стадии в результате победы первой в мире социалистической революции.

Эти сжатые исторические сроки были непосредственно связаны с запоздалым становлением капиталистического уклада и исторически запоздалым вступлением России в период капитализма. Как относительно быстрое формирование уклада, так и относительно быстрое развитие после реформы 1861 г. самого, по выражению В. И. Ленина, передового промышленного финансового капитализма, России происходили под воздействием уже значительно раньше сложившегося капитализма на Западе.

Однако эти сжатые исторические сроки приводили к чрезвычайной сложности, неравномерности, противоречивости формирования н развития российского капитализма, к незавершенности каждого его последующего этапа. Так, Россия вступила в период империализма с относительно невысоким уровнем развития производительных сил, который был пройден главными капиталистическими, странами в условиях капитализма «свободной» конкуренции. Возможности восходящей стадии капитализма, более прогрессивной и эффективной для изживания докапиталистических отношений, для более равномерного развития капитализма, далеко не были исчерпаны в России к началу XX в. в той мере, как это было на Западе.

В период капитализма процесс вытеснения докапиталистических отношений и преодоления неравномерности развития экономики стал сочетаться в России с их консервацией и закреплением монополиями. Тем самым еще более обострялись все противоречия российской экономики и социальной структуры страны. В. И. Ленин подчеркивал, что в России новейше-капиталистический империлизм был опутан особенно густой сетью докапиталистических отношений 4.

Российский капитализм оказался не в состоянии преодолеть многоукладность социально-экономической структуры страны5.

2. ОСОБЕННОСТИ РАЗВИТИЯ

КРУПНОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ

И БАНКОВ

В. И. Ленин указывал на то, что в России вся экономическая жизнь, и не только деревенская, была пронизана пережитками крепостничества6. В крупной промышленности эти пережитки проявлялись с полной наглядностью в полукрепостной металлургии Урала и некоторых других старых горнозаводских округов (в Алтайском, Олонецком), а также в суконной и стекольной промышленности. Непосредственные крепостнические пережитки в этих отраслях промышленности способствовали преобладанию крупных предприятий.

Гораздо шире пережитки в крупной, чисто капиталистической, промышленности выражались опосредствованно, воздействуя на одностороннее промышленное развитие страны.

Наиболее наглядным и значительным примером опосредствованного воздействия крепостнических пережитков на развитие новых отраслей тяжелой промышленности и строительства железных дорог являлась правительственная политика насаждения капитализма сверху8. Она сыграла решающую роль в возникновении крупнейших предприятий передельной металлургии в 60-70-х годах, в стремительном росте южной металлургии в 90-х, в создании крупного машиностроения и частных военных заводов в оба эти периода9.

Еще большее значение для завышенного уровня концентрации российской промышленности имело перенесение в Россию уже сложившихся ранее на Западе машинного производства и организационно-хозяйственного уровня крупного производства.

В России еще в предреформенном 25-летии создавались хлопкопрядильные фабрики, минуя мануфактурную стадию производства. После реформы этот процесс распространился на бумаготкацкую и на другие отрасли текстильной промышленности и выражал воздействие мирового капиталистического хозяйства на ускорение развития российской капиталистической промышленности.

Без этого воздействия была бы невозможна и политика «насаждения капитализма сверху» в сфере тяжелой промышленности. Все финансируемые и усиленно поддерживаемые прави

тельством предприятия свое техническое оснащение почти целиком получали из промышленно развитых стран Запада и заимствовали оттуда уже сложившиеся на момент своего возникновения организационно-хозяйственные формы. Так, построенные в 70-90-х годах Новороссийский, Александровский, Днепровский, Петровский заводы с самого начала являлись предприятиями с полным металлургическим циклом и даже комбинированными (т. е. с собственной угольной и рудной базой). На Западе же чугуноплавильные, сталеплавильные и прокатные заводы возникали как самостоятельные предприятия и лишь в результате более или менее длительного развития сменялись заводами с полным металлургическим циклом. Комбинированные предприятия на Западе были характерными для эпохи империализма, а отнюдь не для домонополистического капитализма.

В итоге независимо от степени их поддержки правительством ряд отраслей тяжелой промышленности состоял из незначительного числа очень крупных предприятий. Так, основная база российской металлургии на Юге состояла всего из 20 (позднее 17) предприятий, а меднопрокатная промышленность была представлена всего 4 заводами 10.

В результате изложенных выше причин в России еще в домонополистический период сложился несвойственный ему завышенный уровень» концентрации производства на крупнейших фабриках н заводах. Этот уровень еще более повысился в период империализма и превосходил в оба периода соответствующие показатели в промышленно развитых странах Запада 11.

Как неоднократно отмечалось в нашей литературе, указанные явления привели к концентрации индустриального пролетариата на крупнейших фабриках и заводах, а также в индустриальных центрах страны. Однако нередко упускалось из виду. Число таких центров в огромной стране сводилось к 6-7: Центральный промышленный (Московский) район, район Петербурга и примыкающей к нему Прибалтики, Царство Польское, Правобережая Украина (основной центр российской сахарной промышленности), Южно-промышленный угольно-металлургический район, центры нефтяной промышленности-Баку и отчасти Грозный и горнозаводской Урал 12.

10 Это относится и к «малым» отраслям производства средств производства, Промышленность зеркального стекла состояла из четырех крупных заводов, содовая - из двух крупнейших предприятий.

12 По имеющемся на 1912 г. данным о распределении по экономическим районам страны рабочих фабрично-заводской и горной промышленности, на указанные районы приходилось 82 % рабочих. Подсчитано по «Динамике российской и советской промышленности «с 1887 по 1926 год», т. 1, ч. 1, вып. 3. М., 1929-1930, стр. 44-15.

За пределами промышленных районов даже в европейской части России находились целые массивы слаборазвитых или неразвитых в промышленном отношении районов с ничтожным количеством предприятий, насчитывавших более 400-500 чел. на каждом. В таких районах индустриальный пролетариат состоял главным образом из рабочих железнодорожных мастерских. Число хозяев и рабочих мелких и мелкокапиталистических предприятий в подобных районах все еще превышало число рабочих местной фабрично-заводской промышленности.

К слаборазвитым районам относились Литва и Белоруссия, весь европейский Север страны, Поволжье (за исключением Нижегородской губернии), значительная часть Северного Кавказа. К неразвитым в промышленном отношении районам относились колониальные окраины страны за Уралом и в Закавказье (кроме Баку и его окрестностей).

Структура российской промышленности в период империализма сильно отличалась от промышленной структуры индустриально развитых стран. В 1913 г. из общего количества рабочих крупной промышленности (3085 тыс. чел.) в текстильной и пищевой промышленности было занято 42% рабочих (1,3 млн. чел.) Ими врабатывалось около 50% всей валовой продукции. В горной и металлургической промышленности, машиностроении и металлобработке число занятых рабочих составляло 36% (1,1 млн. чел.), а производство продукции - 27% 13.

Иначе обстояло дело в индустриально развитых странах. В Германии во всей фабрично-заводской и горной промышленности, сопоставимой по кругу охватываемых предприятий с российской промышленной статистикой, число занятых (рабочих, служащих, хозяев) составляло в 1907 г. 5,7 млн. чел.14 Из них в тяжелой промышленности, включая машиностроение и металлообработку, было занято около 42%, в то время как в текстильной и пищевой –немногим более 23%. Таким образом, в начале XX в. в промышленности развитых стран преобладали отрас

13. Ниже сопоставлены данные по российской промышленности на 1913 г. («Свод отчетов фабричных инспекторов за 1913 г.». Пг., 1914. «Динамика российской и советской промышленности...», вып. 3, стр. 176-117) с данными германской промышленной переписи 1907 г.

В периодически производимых в странах Запада переписях «промысловых занятий населения и производств» было принято следующее деление: мелкое производство - от 1 до 5 занятых с выделением одного занятого, т. е. ремесленников без наемных рабочих; среднее производство - от 6 до 50 занятых; крупное производство - свыше 50 занятых. В составе крупного производства выделялись: во Франции - от 50 до 100, от 100 до 500 и свыше 500 занятых; в Германии – от 50 до 200, от 200 до 1000 и свыше 11000 занятых. Учитывалось также техническое оснащение производства, начиная с моторов в мелком производстве. В сравнении с этим наглядно выступает все несовершенство российской промышленной статистики.

ли, производящие средства производства, а в России-текстиль-ная и пищевая промышленность.

При отсталой структуре промышленности показатели по концентрации рабочих в России были выше, чем в Германии. Только в горной и металлургической промышленности Германии концентрация рабочих на крупнейших предприятиях была выше чем в России. Здесь в 1907 г. на 200 предприятиях с числом рабочих более 1000 было занято 600 тыс. человек, свыше 70% всего числа рабочих этих отраслей промышленности. Это значительно превышало все количество рабочих, занятых в России в 1913 г. в металлургии и горной промышленности (без нефтяной промышленности и золотодобывающей, которых в Германии не было).

В обрабатывающей промышленности Германии концентрация рабочих была значительно ниже, чем в Россия. В среднем на одном крупном предприятии в Германии было занято 176 чел., а в России 326 рабочих. В Германии на 314 предприятиях с числом занятых более 1000 человек работало 18,5% общего их числа, а в России на 392 таких же предприятиях-44% рабочих. Соответственно на предприятиях обрабатывающей промышленности с числом рабочих от 50 до 200 чел. в Германии находлось 43,5%, в России – менее 20% всех рабочих обрабатывающей промышленности.

Еще более показательно сопоставление степени концентрации рабочих Германии и России в наиболее характерной для периода империализма отрасли промышленности - машиностроении и в самой типичной для домонополистического капитализма промышленности – текстильной. В российском машиностроении 197 тыс. рабочих было занято на 439 предприятиях, в среднем по 440 рабочих на предприятии. В Германии занятых было почти в 4,4 раза больше: 865 тыс. человек на 3031 предприятии, в среднем по 285 чел. на каждом предприятии. В то же время на предприятиях с числом рабочих более 1 тыс. в Германии было занято всего 38% рабочих, в России-58% и низшей (от 50 до 200 чел.) группе соответственно-24 и 14%, т. е. более 200 тыс. и менее 30 тыс. чел. По уровню же развития машиностроения Россия _уступала Германии не в 4,4 а в 14 раз. Чрез мерная концентрация рабочих в России свидетельствовала о слабости российского машиностроения. Она была связана с малой специализацией предприятий, с недостаточным развитием тех видов машиностроения, которые в начале XX в. могли успешно развиваться лишь в виде предприятий средней и низшей групп.

Из всех основных отраслей российской промышленности именно текстильная в большей мере, чем другие отрасли, развивалась в условиях свободной конкуренции и по уровню своего развития стояла ближе всего к германской текстильной промышленности. Мало уступала ей российская текстильная промышленность по техническому оснащению, по выпуску продукции и по числу рабочих.

Средний показатель концентрации в крупной текстильной промышленности Германии-204 чел. на одно предприятие - был выше соответствующего показателя по всей обрабатывающей промышленности (176 чел.), выше металлообрабатывающей промышленности (190 чел.) и уступал только машиностроению (285 чел.). Тем не менее этот средний показатель выглядит ничтожным по сравнению с концентрацией рабочих российской текстильной промышленности. В России и. среднем на каждое текстильное предприятие приходилось 600 рабочих, а на 248 предприятиях высшей группы было занято 66 % всех рабочих отрасли, тогда как в Германии лишь 14%. В Германии из высшей группы у всей крупной обрабатывающей промышленности на текстильную приходилось 23% предприятий и 23% занятых рабочих, в России - 63% предприятий и 64,5 % рабочих. Средний показатель концентрации всей российской крупной обрабатывающей промышленности – 326 рабочих на предприятие. За вычетом текстильной промышленности он резко снижается до 243 рабочих и значительно приближается к германскому (176 занятых).

Однако в текстильной промышленности России высокая концентрация рабочих отнюдь не была экономическим преимуществом. Менее концентрированная текстильная промышленность Германии имела на 12% меньше рабочих, но перерабатывала на 11% хлопка больше.

Таким образом, высокая концентрация рабочих, сложившаяся в России еще в домонополистический период, была признаком недостаточно интенсивного промышленного развития страны15.

Все без исключения отрасли российской крупной промышленности отличались гораздо меньшим техническим оснащением и более слабой специализацией предприятий, а отсюда и значительно более низкой производительностью труда. Это являлось также результатом дешевизны рабочей силы, так как рынок труда находился под постоянным давлением аграрного перенаселения. Дешевизна рабочей силы не способствовала в целом и техническому прогрессу. Передовые в период возникновения крупные текстильные предприятия России значительно отстали в начале XX в. от германских как по техническому оснащению, так и по производительности труда.

Наличие в ряде отраслей тяжелой промышленности немногих крупных и крупнейших предприятий чрезвычайно благоприятствовало возникновению монополистических объединений при еще крайне недостаточном развитии этих отраслей. Так, метал-

15 Завышенная концентрация текстильной промышленности сложилась еще в дореволюционный период-см. «История СССР», 1966, № 3, стр. 56-57.

лургические и машиностроительные заводы объединились уже в 80-х годах в ряд монополистических союзов. Та же немногочисленность предприятий способствовала синдицированию в 1900-х. годах почти всей продукции ряда отраслей тяжелой промышленности (синдикат южной металлургии «Продамета», синдикат всех меднопрокатных заводов). В России как бы нарушалась установленная В.И. Ленным закономерность, что монополия вновь рождает конкуренцию и что это повторяется на все более высоком уровне монополизации. Это также не благоприятствовало интенсивному промышленному развитию страны.

С 90-х годов XIX в. до начала первой мировой войны прибыль в текстильной промышленности была намного больше, чем в высокомонополизированной тяжелой промышленности 16. Масса валовой прибыли одной хлопчатобумажной промышленности Московского района составила за 1901-1910 гг. 434 млн. руб. Это в 2,25 Раза превышало валовую прибыль всех нефтяных предприятий Баку, в 4,7 раза – металлургических предприятий Юга - контрагентов «Продаметы» (без передельных заводов), в 14 раз - угольных предприятий Донецкого бассейна.

На самом деле прибыль в хлопчатобумажной промышленности была абсолютно и относительно еще выше. Московские магнаты, являясь полными собственниками своих предприятий, большую часть прибыли использовали на систематическое и значительное их расширение, не прибегая для этого к средствам посторонних капиталистов. Из года в год они увеличивали капиталы предприятий и создавали в них скрытые резервы путем завышенной амортизации. При этом, использовав всего лишь 1/3 прибыли, московские магнаты выплатили себе за 10 лет почти 150 млн. руб. дивидендов 17. Между тем 4 'крупнейших комбинированных предприятия Юга для выплаты 33 млн. руб. дивиденда вынуждены были использовать больше половины валовой прибыли, а их амортизационный фонд едва достигал реального износа основных 'капиталов (оборудования, сооружений и т. д.).

Остальные 15 металлургических предприятий Юга (из них 2 были ликвидированы) имели 9 млн. руб. убытков, а их амортиза

16 Все цифры о валовой прибыли и ее использовании исчислены по документам ЦГИА СССР, ф. 32 (Совет съездов представителей промышленности я торговли), оп. 1, дд. 1294-1334. О методике исчисления см. «Балансы акционерных предприятий как исторический источник». – В сб. «Малоисследованные источники по истории СССР XIX-XX вв.». М; 1964.

17 В процентах на акционерный капитал и, что правильнее в научном отношении, в процентах на все функционирующие капиталы (а активе) действительная прибыль хлопчатобумажной промышленности за 1900-е годы была намного выше, чем в бакинской нефтяной промышленности. Последняя была единственной высокоприбыльной отраслью тяжелой промышленности России. Это объяснялось не столько высокой промышленной прибылью, сколько величиной горной ренты при неглубоком залегании богатых тогда - верхних нефтеносных пластов.

ционный фонд к 1912 г. не покрывал реального износа, что означало скрытые убытки предприятий.

Это в еще большей степени относится к 22 угольным предприятиям, у которых амортизационный фонд в 1911 г. составлял 14% к основному капиталу. Тем самым, помимо 18,5 млн. руб. официально показанных убытков, они имели еще по крайней мере 33 млн. руб. скрытых убытков в виде недоначисленной амортизации, а всего 51 млн. руб. убытков, вдвое больше валовой прибыли. Следовательно, даже в синдицированной в «Продугле» промышленности Донбасса монопольные цены на уголь не могли до 1912 г. обеспечить хотя бы нормального уровня прибыли.

В 1912-1913 гг. монопольная прибыль нефтяной промышленности сильно возросла; возникла она и в металлургии Юга, однако далеко не у всех участников «Продаметы». Тем не менее до первой мировой войны-с 1900 по 1913 г. - главная масса промышленной прибыли состояла не из монопольной прибыли, I а все еще из старой, по ленинскому выражению, ««русской» «сверхприбыли», источником которой являлись наиболее грубые формы эксплуатации 18, Они преобладали и в крупной промышленности вследствие недостаточного уровня капиталистического развития страны и политического бесправия эксплуатируемых классов. Все же неправильно изображать российскую промышленность как сплошь технически отсталую, что нередко еще делается в нашей исторической н экономической литературе.

Технический уровень промышленности в различных отраслях и районах России имел более резкие различия, чем в индустриально развитых странах. Металлургия Юга России мало отличалась от металлургии Запада, а металлургия Урала резко отставала в техническом отношении как от Юга, так и от западных стран.

В целом российская металлургия выделялась высоким процентом выплавки стали по отношению к чугуну и проката по отношению к стали, не уступая и даже превосходя в этом индустриально развитые страны19- В то же время возникновение[южной металлургии в виде крупнейших заводов с полным металлургическим циклом и даже комбинированных предприятий | привело к тому, что почти весь чугун перерабатывался внутри тех же предприятий или на территориально близких передельных заводах. Даже на Урале к 1913 г. почти весь чугун перерабатывался внутри района. Все это привело к тому, что в России так

и не смог сложиться рынок чугуна, что являлось основной причиной так называемого чугунного голода 1911-1913 гг.

19 Подсчитано на основании периодических статистических изданий, как, например, «Свод статистических данных по железоделательной промышленности» и др.

Сами машиностроение и металлообработка, исторически сложившиеся в отдаленных от металлургических центров районах (Петербург, Прибалтика, Москва), вынуждены были перерабатывать металлы для изготовления нужных им немассовых профилей проката, в производстве которых южные металлургические заводы не были заинтересованы.

Сами машиностроительные заводы были в России многоотраслевыми, опять-таки из-за узости внутреннего рынка; специализация этих заводов была весьма слабой. При этом высокого , технического уровня достигло в России транспортное машиностроение, и лишь искусственное сокращение в 1900-е годы железнодорожного строительства, а тем самым и спроса на паровозы и вагоны, подрывало эту наиболее развитую отрасль российского машиностроения. В целом же оно не обеспечивало внутреннего спроса. Но и в этом отношении Россия не отличалась от Франции 1913 г., которая также широко импортировала оборудование и машины, включая и паровозы, даже для государственных железных дорог.

Вследствие слабой специализации своего машиностроения и весьма значительного ввоза оборудования из-за границы Россия значительно отставала в стандартизации спроса на металлоизделия для дальнейшей обработки, капитального ремонта или строительства. Металлургические заводы действительно не могли удовлетворять спрос местных управлений железных дорог на относительно небольшое количество металлопроката многих десятков и сотен профилей, которые, по признанию самих специалистов Министерства путей сообщения, нуждались в унификации и -в сведении к относительно небольшому числу типов и размеров20.

В целом промышленность России имела значительно более слабую техническую базу, чем Германия и США, меньше отставала от Англии начала XX п. В конечном счете это объяснялось и узостью внутреннего рынка и еще в большей мере избытком и дешевизной рабочей силы. В итоге российская промышленность отличалась более низкой производительностью труда и соответственно высокой себестоимостью. Она не могла конкурировать I с промышленностью индустриально развитых стран на мировом рынке и, за немногими исключениями, была приспособлена толь ко к внутреннему рынку, который в полном согласии правительства и крупной буржуазии был огражден от иностранной кон куренции высокой таможенной охраной.

Это вносило осложнения в приспособление производства к |спросу. Во время экономических кризисов или отраслевых спадов 'Россия была лишена возможности смягчать их за счет усиления промышленного экспорта. Во время экономических подъемов, когда спрос опережает расширение производства, высокие таможенные барьеры затрудняли увеличение импорта. Тем самым создавался большой простор для взвинчивания цен монополиями, что впервые обнаружилось во время экономического подъема 1909-1913 гг.

Централизация денежных капиталов страны в небольшом числе акционерных банков, а затем в еще меньшем числе столичных банков, была в основном следствием общеэкономической и кредитной политики правительства. За 1864-1914 гг. было учреждено всего лишь 82 акционерных коммерческих банка, а число одновременно существовавших банков не превышало 53. Ранняя (к концу 80-х годов) централизация большей части свободных денежных капиталов страны в немногих банках стала в начале 1900-х годов основой необыкновенно быстрого роста банковских монополий. Централизация ресурсов и активных операций достигла к 1913 г. более высокого уровня, чем в империалистических странах Запада, где в начале XX в. после усиленной концентрации банков все еще сохранялись сотни акционерных банков, а в США - тысячи.

Чрезмерная концентрация денежных капиталов в распоряжении немногих, преимущественно столичных, банков имела существенное обратное воздействие на характер промышленного развития страны. Это в первую очередь отрицательно сказывалось на развитии мелких и средних капиталистических предприятий таких предприятии. А из таких предприятий состояли тогда целые отрасли промышленности, которые но своему техническому и организационному уровню к концу XIX-началу XX в. достигли лишь размеров среднего капиталистического предприятия. Достаточно назвать такие необходимые для экономики страны отрасли, как деревообработка, производство строительных материалов (за исключением цементных заводов), кожевенная промышленность, некоторые специальные виды машиностроения.

Все такие предприятия и состоявшие из них отрасли испытывали острый недостаток в промышленном кредите. Крупные централизованные банки не могли эффективно осуществлять и, главное, не были заинтересованы в долгосрочном кредитовании, необходимом для организации и расширения подобных предприятий.

Следовательно, чрезмерная концентрация банков также подрывала развитие мелких и средних предприятий, что усиливало неравномерность промышленного развития страны в отраслевом разрезе. Это порождало такие необъяснимые для современников явления, как экспорт промышленного сырья при недостаточности его переработки внутри страны, например, вывоз кож сырых и ввоз выделанных для обувной промышленности21.

« См. И- Ф. Гиндин. Русские коммерческие банки. М., 1948, стр. 184-186, 215-217, 299-310, 316-317.

Завышенная концентрация крупной промышленности, чрезмерная централизация капиталов в крупных столичных банках и впоследствии более высокая монополизация тяжелой промышленности и крупных банков привели в России к крайне слабому развитию мелкой, мелкокапиталистической и средней промышленности.

Процесс концентрации производства и развития крупной промышленности может приводить и к гибели мелкого производства и к сохранению его с подчинением крупному производству, которое приспосабливает мелкое к своим нуждам и интересам 22. Преобладание второго пути было характерно для индустриальных стран Запада и привело там к сохранению в значительных масштабах мелкой и средней промышленности и в нашу эпоху. Напротив, в России сочетание пережитков крепостничества с возникновением новых отраслей производства на уровне фабрично-заводской промышленности препятствовало развитию мелкой и средней промышленности. Особенно слабо она развивалась в 80-х и несколько оживилась во время подъема в 90-х годах. 0днако во время кризиса начала 1900-х годов мелкая и средняя промышленность резко падает.

Все перечисленные выше условия, тормозившие развитие мелкой и средней промышленности, действовали в течение всего исторического периода от реформы 1861 г. до революции 1905 – 1907 гг. Лишь после революции неожиданно проявился рост вглубь и вширь низших форм капитализма. Этот процесс с переходом царизма к новой аграрной политике охватил не только сельское хозяйство, но и промышленность23. Наглядно и бурно проявился он и в сфере кредита.

При несовершенстве российской промышленной статистики все же можно проследить оживление» мелкой и средней промышленности даже по оводам отчетов фабричных инспекторов.

Так, за 1901-1906 гг. число предприятий, охваченных сводами, сократилось на 15,5 %, в том числе предприятий с количеством рабочих до 20 - на 26,3%, до 50 рабочих - на 22,3% и до 500-на 14,3%. В это же время число предприятий с более чем 500 рабочих увеличилось на 2.2%. Напротив, за 1906-1913 гг. общее число _предприятий возросли на 17,7%, из них с количеством рабочих до 20-на 27,7%, до 50 рабочих - на 22,5%, до 500 рабочих - на 24,9% и с более чем 500 рабочих - на 21,8% 24.

24. В целом за 1901-1913 гг. общее число предприятий уменьшилось лишь на 1,1%, предприятий с числом рабочих до 50 - примерно на 6%; количество предприятии до 500 рабочих возросло до 7 %, а количество предприя-

Банки среднекапиталистических слоев города - общества взаимного кредита, влачившие в последней четверти XIX в. жалкое существование, стали бурно развиваться в 900-е годы. С 1900 по 1913 г. число обществ возросло в 10 раз (с 117 до 1108), их операции - в четыре с лишним раза (до 850 млн. руб.), число членов-участников - более чем в 7 раз (до 635 тыс. чел.). Наиболее значительным был рост обществ в уездных городах, где число их возросло с 57 до 897, активные операции с 34 до 340 млн. руб., а количество членов-участников - с 24 до 420 тыс. чел.

Сознательное, по политическим причинам, задерживавшееся правительством развитие банков зажиточных слоев деревни - кредитной кооперации - получило стремительный характер после 1905 г. Число этих низовых банков выросло в 15 раз, а количество членов- частнпков – в 10 раз 25.

Запоздалый рост низших форм капитализма показывает, как мало ему благоприятствовали социально-экономические и политические условия России в важнейший ее исторический период с 1861 по 1905 г. Такой рост был совершенно несвойствен эпохе империализма на Западе. В России он не мог уже изменить решительного и чрезмерного преобладания крупных и монополизированных предприятии и банков. Так, по степени концентрации ресурсов и активных операций (особенно эмиссионно-учредительских и финансирования промышленных и непромышленных предприятий) - в пяти банках-монополистах - Россия к 1913 г. опередила все страны Запада.

Россия отличалась и большой распространенностью сезонных крестьянских промыслов. Эти промыслы, отчасти облегчая для крестьянских масс тяжесть аграрного перенаселения в русской деревне, несколько компенсировали недостаточное развитие в России мелкой и средней промышленности. Вместе с тем, очевидно, что сельское население в условиях незавершенности буржуазно-демократических преобразований не могло являться социальной опорой русской буржуазии.

Почти все внедеревенское строительство - железнодорожное, промышленное, городское (административное и жилищное) осуществлялось крестьянами в отхожих промыслах и оставалось на мануфактурной стадии развития. Сотни тысяч крестьян были заняты в зимнее время в лесной промышленности - на заготовке и вывозке строительного леса и дров, частью и на сплаве их в летнее время.

тий с большим числом рабочих увеличилось с 652 до 820. т. е. на 25,5 %. Подсчитано по «Сводам отчетов фабричных инспекторов...» за соответствующие годы.

25. Подсчитано по «ежегодникам Министерства финансов» за соответствующие годы и другим официальным изданиям.

Все обрисованные выше особенности российского «передового промышленного н финансового капитализма» вместе с отмеченной своеобразной ролью сельских промыслов и организационно и хозяйственно отсталыми лесной и строительной промышленностью служат подтверждением важнейшей ленинской оценки российской экономики. В 1912-1913 гг., т. е. в эпоху империализма. В. И. Ленин неоднократно подчеркивал, что в России нет широкого, свободного и быстрого развития капитализма26.

Крайне слабо привлекает внимание советских историков сфера российской торговли, без которой не может быть правильно понята и российская экономика в целом и социальная структура страны.

Российская торговля отнюдь еще не соответствовала «передовому промышленному капитализму» страны, а в гораздо большей мере отражала многоукладность и неравномерность развития российской экономики. Докапиталистические особенности в сфере торговли преобладали над верхушечными элементами капиталистически организованной торговли, ставшей типичной для западных стран ХIХ-ХХ вв. В огромной мелкобуржуазной стране сфера торговли оставалась средоточием старых форм торговой и торгово-ростовщической эксплуатации массы мелких производителей-крестьян. Это в равной мере относилось как к европейской части России, так и к ее восточным колониальным окраинам. Достаточно указать на то. что. общая масса торговой прибыли, при ее большой распыленности, превышала массу всей промышленности России в 1912 г. 27. К этим старым источникам прибыли в той или «иной степени приобщались все группы крупной и монополистической буржуазии России.

Интересно сравнить состояние торговли и гостинично-пищевого промысла в Германии 1907 г. и в России 1913 г., где статистические данные промыслового налога объединяли обе эти отрасли обслуживания 28.

27. По исчислениям С. Г. Струмилина, основанным на статистике промыслового обложения, гцщ6ыл>. всех торговых заведении составляла 738 млн. руб., а всех промышленных - 587 млн. руб. Если из первой цифры исключить доходы лавочной, ларьковой и разносной торговли, а из второй - кустарноремесленных заведений, то окажется, что прибыль оптовой и крупной розничной торговли достигала прибыли всей фабрично-заводской промышленности-461 млн. руб. (С. Г. Стр у м и л и н. Статистико-экономические очерки. М., 1957, стр. 682 и 525). Фактически торговая прибыль была еще выше. Так как обложение не охватывало неорганизованную торговлю в виде явного промысла низовую торговлю, вроде скупки сельскохозяйственной продукции местными кулаками.

В России деревенские постоялые дворы с трактирами были менее распространены, чем мелкий гостинично-пищевой промысел в капиталистической Германии. Явно недостаточная лавочно-ларьковая сеть в глубинах России, вдалеке от железных дорог, способствовала сохранению огромных «наценок» на промышленные товары, которые продолжали и в период империализма обогащать деревенского лавочника. Гостннично-ресторанный промысел в российских городах (их население к тому же было значительно меньше германских городов), очевидно, был менее распространен. Следовательно, огромно» превышение оптовой торговли и мелкого опта в России означает опять-таки не подчинение торгового капитала промышленному, а его самостоятельность в эксплуатации широких крестьянских масс при сбыте им хлебов, технических культур, продуктов животноводства.

4. ИТОГИ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ

И ПРЕДПОСЫЛКИ РЕВОЛЮЦИИ

В канун первой мировой войны Россия являлась одной из шести основных империалистических стран. Наряду с Францией и Японией, она была страной со средним уровнем развития капитализма 1. Россия обладала довольно значительной крупной промышленностью, сравнительно развитой железнодорожной сетью, разветвленной банковской системой. Крупная промышленность по сравнению с ее весьма низким уровнем в 1861 г. выросла к 1913 г. по ориентировочным расчетам, в 12,2 раза2. Интенсивнее, по тем же расчетам, крупная промышленность росла не в первые 30 лет, с 1861 по 1890 г. (рост в 3,4 раза), а за последние 23 года - с 1890 по 1913 г. (в 3,7 раз). Это означает, что темпы промышленного развития России не затухали, а, наоборот, увеличивались3, несмотря на то, что из трех подъемов мирового экономического цикла за 23 года в России один подъем был деформирован внеэкономическими причинами и слабо проявлялся в промышленности группы «А» (1904-1907 гг.). Не менее примечательно, что за второй период промышленность, производящая средства производства, выросла в 7 раз, а ее удельный вес поднялся с 26 до 42,9%, машиностроение достигло 7,3% продукции всей промышленности4. О том же свидетельствуют данные по основным отраслям промышленности. С 1890 по 1913 г. переработка хлопка увеличилась в 3 раза, производство сахара - в 3,6 раза, добыча угля - в 6 раз, выплавка чугуна - в 5,1, стали - в 13 раз. Все же в отличие от высокоразвитых индустриальных стран, в России и в 1913 г. производство средств потребления еще на 33% превышало изготовление средств производства.

За 1860-1890 гг. Россия темпами роста промышленности превышала лишь Англию, Францию, и ее удельный вес в мировой промышленной продукции поднялся очень незначительно. За последние 23 года она темпами роста превысила даже Германию и США, и ее доля в мировой продукции существенно повысилась, но и в 1913 г- была довольно мизерной. В совокупной продукции четырех стран - Германии, Англии, Франции и Рос-сии-доля России составляла 8,5%, а пяти стран, включая США,-4,2%5.

3 По нашим расчетам, в первом 30-летии-в 2,75 раза, а в 1890-1913 гг.-не в 3,7, я д 4^ раза.

4 «СССР и капиталистические страны. Статистический сборник». М., 1193у» стр. 4.

5 Кроме упомянутых выше изданий, использованы статистические приложения в издании сМировые экономические кризисы 1848-1935». М-, 1937 (по

По своему промышленному развитию, резко отставая от Германии и США, Россия стояла примерно на уровне Франции.

Занимая за Францией пятое место в Мире по выпуску промышленной продукции, .Россия стояла выше Франции по машиностроению, по выплавке чугуна отставала менее чем на 10%., превышая в 1913 г. Францию по производству стали на 3% и проката на 5%, по добыче угля отставала на 10%, но вместе с нефтедобычей стояла значительно выше Франции по производству минерального топлива. Следовательно, по развитию тяжелой промышленности Россия и Франция находились в 1913 г. примерно на одном уровне. По ведущим отраслям легкой и пищевой промышленности, хлопчатобумажной и сахарной Россия стояла впереди Франции6. Отсюда следует, что Франция значительно превосходила Россию только по производству потребительских товаров, как предметов роскоши, так и широкого потребления, которырые изготовлялись несравнимо более развитой, чем в России, средней и мелкой промышленностью Франции7.

Россия стояла по своему промышленному развитию значительно выше Японии-третьей страны со средним уровнем капиталистического развития накануне первой мировой войны.

По темпам роста крупной промышленности за 1890-1913 гг. Россия опережала все четыре более развитые страны, даже США. Но отсюда следует лишь, что эти темпы были совершенно, недостаточными, чтобы преодолеть ее отсталость, порожденную сперва живучестью феодально-крепостнической формации, а затем исторически поздним утверждением в России капиталистического способа производства и сильными крепостническими пережитками.

промышленности Запада) и русская промышленная статистика. Доля России и других стран в мировом производстве взята из сб. «СССР и капиталистические страны» (М., 1939, стр. 8). где СССР дается в границах 1939 г.

Со сделанной мной поправкой на территорию 1913 г. получается 3,14%. Имеются и другие опубликованные цифры, например Лиги наций-5%. При условности методов подсчета мировой продукции 1913 г. данные сборника следует предпочесть, так как он содержит целую систему цифр. обязанную своим происхождением тем обширным материалам, которые были собраны и систематизированы в 11920-х годах во время составления первой пятилетки.

6. Все данные рассчитаны много по количественным показателям продукции в 1913 г. В нашей литературе бытуют представления, что Франция превосходила Россию по всем отраслям, кроме машиностроения. В сб. «СССР и капиталистические страны», стр. 14, указано, что Россия в 1913 г. занимала пятое место по производству стали и проката, но это относится к СССР в границах 1939 г., без Царства Польского и Прибалтики.

7 В этой связи представляется явно завышенным в упомянутом сборнике показатель доли Франции в мировой продукции - 6,6%, т. е. в 2,1 раза выше России, при том что по всем ведущим отраслям тяжелой и крупной легкой промышленности почти нет различия между обеими странами по уровню развития.

Являясь одной из крупнейших сельскохозяйственных стран мира, Россия при ее уровне промышленного развития была аграрно-индустриальной страной. Валовая продукция земледелия животноводства более чем в 1,5 раза превышала валовую продукцию крупной промышленности. Лишь продукция промышленности, включая кустарно-ремесленную и городское строительство, приближалась по величине к сельскохозяйственной валовой продукции, а чистый доход (валовая продукция за вычетом материальных расходов) от сельского хозяйства был значительно выше. Весь народный доход, по исчислению С. Г. Струмилина достигал в 1913 г. 17,1 млрд. руб. Из этой суммы около половины относится к сельскому хозяйству (включая лесозаготовки для собственных нужд и сельское строительство), а другая половина падает на все остальные отрасли, включая транспорт, связь н торговлю8. Это соответствует доходу на душу населения около 100 руб. Народный доход в России на душу населения по сравнению с США был в 6,8 раз ниже, с Англией - в 4,7, Францией - в 3,6, с Германией - в 2,8 раза ниже9.

Примечательно, что национальный доход таких значительно уступавших России в промышленном отношении стран, как Австро-Венгрия и Италия, был в 2 и 1,7 раза выше, чем в России. Эта разница целиком относилась к экономической отсталости российского сельского хозяйства. При среднем доходе на душу населения в 100 руб. и указанных выше соотношениях суммарного дохода и населения в сельском хозяйстве и всех остальных отраслях, доход на душу населения в сельском хозяйстве составлял величину порядка 67-70 руб., а за его пределами 170-200 руб. на душу населения. Иначе говоря, средний доход от торгово-промышленной деятельности равнялся пример среднему доходу в Австро-Венгрии и Италии и был на 30-40 % ниже Германии.

Вместе с тем национальный доход страны должен рассматриваться в своем единстве и с учетом многообразия его присвоения, использования и перераспределения. Так, национальный дохе созданный в сфере сельского хозяйства, присваивался не только помещиками, использовавшими его и за пределами этой сферы, и монополистической и торговой буржуазией, а также перераспределялся через государственные каналы. Это означало, что в экономике страны и доходах населения над капиталистической промышленностью количественно преобладало сельское хозяйство, все еще опутанное значительными крепостническими пережитками и отсталое поэтому в техниче-

8 См. С. Г. С тру мили н.| Наши перспективы, «Плановое хозяйство», 1927 № 11; он же. Статистико-экономические очерки. М., 1958. стр. 462-468

9 Там же, стр. 462-463.

ском и экономическом отношении замедленная и противоречивая эволюция сельского хозяйств по капиталистическому пути одерживала рост всей экономики страны.

Без широкого развития аграрного капитализма и ликвидации аграрного перенаселения, Россия не могла в условиях капиталистического хозяйства совершить скачок в своем индустриальном развитии. Таков был основной итог развития российского капитализма за 1861-1913 гг.

Контрасты социально-экономической структуры России отнюдь не исчерпывались основным противоречием, а крайне осложнялись и обострялись многоукладностью российской экономики и крайней неравномерностью развития российского капитализма по отраслям хозяйства, внутри отраслей и по экономическим районам страны. Между полукрепостническнм землевладением, главной материальной и социальной базой помещичьего с самодержавия, и передовым монополистическим капиталом, однотипным с главными странами Запада, сохранялись в России многочисленные и значительные по масштабу переходные формы производственных отношений. Все это своеобразие преломлялось в сфере российской торговли, все еще слабо затронутой, и то лишь в верхах, процессом капиталистической модернизации.

В России, как и в Японии, вступившей одновременно, но со значительным запозданием в период капитализма, впервые проявилась характерная для отсталых стран закономерность - повышенная роль государства в экономическом развитии. Государственный капитализм в России выражал необходимость преодоления отсталости страны. Однако ускорение развития «передового промышленного и финансового капитализма» совмещалось вплоть до 1905 г. с реакционной аграрной политикой, направленной на укрепление латифундистского землевладения и сохранение полукрепостннческой эксплуатации крестьянства. В итоге госкапитализм и вся госкапиталистическая политика правительства еще более обостряла основное противоречие и не только в экономике, но и во всей социально-политической структуре страны.

Раннее проникновение государства в производственные базисные отношения вело к тому, что домонополистический капитализм в России не приобрел характерных для Запада черт капитализма «свободной конкуренции». Тесное взаимодействие самого крупного тогда в мире государственно-капиталистического хозяйства с крупными частными предприятиями и банками, а позднее и с их монополистическими объединениями привело к ранней тенденции формирования государственно-монополистического капитализма, в конечном счете и к усилению экрномических предпосылок социалистической революции.

Государственные железнодорожные ч другие предприятия и государственные банки являлись своеобразными государственными монополиями, однотипными с частнокапиталистическими монополиями, но экономически укрепляли не российскую буржуазию, а самодержавие. Его основная материальная база – полу-крепостннческие латифундии - подкреплялась обширным госкапиталистическим хозяйством, которое воздействовало на всю экономику страны и способствовало приспособлению крупной буржуазии к интересам самодержавия и помещиков, в конечном счете их союзу с буржуазией в качестве их младшего партнера.

Главным социальным выражением многоукладности и неравномерности развития российского капитализма является тесное переплетение пережиточных докапиталистических и раннекапиталистических форм эксплуатации с капиталистическими формами конца XIX-начала XX в., среди которых в социально-политических условиях России преобладали опять-та-ки наиболее грубые формы эксплуатации.

В наступившую эпоху империализма переплетение различных многообразных, но самых тягостных для рабочего класса и крестьянских масс форм эксплуатации обостряло до крайности все экономические и социальные противоречия в стране и имело важные для судеб России политические последствия. Все это создавало глубокую общность интересов российского рабочего класса и основных масс крестьянства центра и окраин страны, создавало и не менее тесную общность интересов обоих эксплуататорских классов.

В понятие «октябристский капитал» («октябристский капитализм») В. И. Ленин вкладывал не одно лишь приобщение всех групп крупной буржуазии к пережиточным формам эксплуатации. Он еще отмечал, что «культурный» западноевропейский капитал выступает в качестве октябристского лишь в колониях, используя только там до- и раннекапиталистические формы эксплуатации, изжитые в самой метрополии ю, и подчеркивал, что российский крупный капитал сохранял октябристский характер во всех сферах своей деятельности. В. И. Ленин, таким образом, относил к октябристскому капитализму как монополистическую буржуазию, приспосабливавшуюся в своих узко экономических интересах к царизму и помещикам, так и периферийную, преимущественно торговую буржуазию, извлекавшую особые выгоды из эксплуатации крестьянских масс путем неэквивалентного обмена. 11.

В понятие октябристского капитала В. И. Ленин вкладывал не только социально-экономическое, но и общественно-политиче-ское содержание, указывая, что октябристский капитализм эпохи первоначального накопления упорно уживается «с Пуришкеви-

чами и пуришкевичевщиной российской жизни» 12. Крупная буржуазия настолько с ними срослась, что стала, по выражению Ленина, тем очень узким слоем «зрелых и перезрелых капиталистов, которые в лице октябриста и кадета заняты на деле тем, что делят между собой и Пуришкевичами теперешнюю политическую власть, теперешние политические привилегии» 13.

«В России, - писал В. И. Ленин, - положение абсолютно невыносимо именно потому, что вместо широкого, свободного, быстрого развития капитализма мы видим застой и гниение» 14.

Последняя попытка царизма целиком приспособиться к капиталистическому развитию закончилась провалом. Промышленное развитие в последнем 25-летии российского капитализма было довольно значительным, высокими были и темпы роста промышленности и успехи всего передового капитализма (промышленности, транспорта, банков). Но они не могли преодолеть всю неравномерность и противоречивость российской экономики и социальной структуры, а мучительная для крестьянских масс столыпинская «чистка» земель еще более обостряла противоречия в деревне. Россия так и осталась страной огромных экономических и социальных контрастов в условиях неразрешенности задач буржуазно-демократической революции и новых противоречий эпохи империализма.

Немногочисленные центры крупной высококонцентрированной промышленности противостояли обширным аграрным районам с малоразвитой промышленностью и незначительным индустриальным пролетариатом.

На колониальных окраинах Востока страны, где остатки патриархальных отношений переплетались с мелким товарным хозяйством и низшими формами капитализма, массы национального крестьянства подвергались объединенной эксплуатации местными феодалами и торгово-ростовщическим капиталом, которая сочеталась со старой военно-феодальной эксплуатацией со стороны царизма и «новой» колониальной эксплуатацией московским крупным капиталом и столичными банками. Практически все эти виды эксплуатации тесно сплетались в родственных формах феодальной и торгово-ростовщической эксплуатации. Освободительному национальному движению масс противостоял объединенный фронт разномастных, но сходно действовавших эксплуататоров.

Над сложившимся во всем его своеобразии российским капитализмом возвышался все больше набиравший силу российский монополистический капитал-десяток ведущих промышленных монополий, кучка банков-монополистов, тесно спаянные между

собой московские магнаты. Все они в той или иной степени приобщались к старым формам эксплуатации в центре и на колониальных окраинах и на почве «взаимных интересов экономически сближались с наиболее капитализированной верхушкой старого поместного дворянства. Узость социальной базы, страх перед революцией и открытый политический союз с самодержавием - все это изолировало буржуазию в общественно-политическом смысле от характерного для России широкого слоя демократической интеллигенции. Общественно-политический вес крупной буржуазии был в России крайне незначителен. К ней свысока относились и либеральные помещики, и правящие верхи. Она встречала поддержку лишь в правокадетских кругах.

Старый класс-сословие -крестьянство - расслаивался на классы капиталистического общества, но этот процесс далеко не Свершился. Соответственно крайне медленно шло обуржуазивание демократической интеллигенции.

Объективные предпосылки, экономические, социальные, политические задачи буржуазно-демократической и социалистической революций накануне первой мировой войны тесно сплелись. В отличие от кануна первой русской революции Россия достигла неизмеримо более высокого уровня монополизации промышленности и банков, во многом не уступавшего, а частью превосходившего степень их монополизации в основных странах Запада. И в то же время сложившаяся стойкая заинтересованность монополистической буржуазии в сохранении докапиталистических форм эксплуатации объективно привела к невозможности разрешения задач буржуазно-демократической революции и прежде всего центральной ее задачи-ликвидации полукрепостнических латифундий, без экспроприации материальной базы - собственности крупной буржуазии, т. с. без ликвидации этого класса.

В итоге исторически краткого существования российского капитализма наша страна стояла перед скрещением ряда альтернативных путей дальнейшего своего развития 15.

Накануне первой мировой войны в России созревали социально-экономические предпосылки первой в мировой истории революции нового типа - буржуазно-демократической революции всего трудового народа против тяжелых остатков крепостничества, соединившейся с борьбой рабочего класса против империализма за полное свое освобождение и с национально-освободительной революцией крестьянства колоний против всех своих поработителей.

Такова была социально-экономическая и общественно-политическая основа нового революционного кризиса в канун первой

15. См. «История СССР с древнейших времен до наших дней», т. VI. М., 1969, стр. 338.

Мировой войны. Во главе народных масс стоял высокоорганизованный индустриальный пролетариат, прошедший через бои революции 1905-1907 гг. и неустанно подготавливаемый ленинской партией к роли гегемона в назревавшей революции.

* * *

Первая мировая война временно прервала бурный революционный подъем, перераставший в революционную ситуацию. Обостряя в стране все экономические, социальные и политические противоречия, война вела лишь к усилению уже сложившихся предпосылок революции.

Война вскоре вскрыла недостаточность промышленного потенциала России, невозможность без материальной помощи империалистических союзников обеспечить вооружением, техникой, материалами и фронт и тыл на уровне потребностей ведения мировой империалистической войны. Слабость царизма в чисто военном отношении усугублялась его неспособностью обеспечить регулирование военной экономики. Помимо прямых просчетов правительства, на всем регулировании крайне неблагоприятно сказывались неослабевавшие противоречия в верхах.

Общие закономерности и в условиях войны вели к дальнейшему росту высших и низших форм капитализма. Расширялся и укреплялся российский монополистический капитализм, возникали новые монополистические объединения, в том числе многоотраслевые концерны, охватывавшие как тяжелую, так и старую текстильную промышленность. Еще больше повысилась роль крупнейших банков-монополистов. В специфически российских социально-политических условиях развивался и государственно-монополистический капитализм. Крупнейшее государственно-капиталистическое железнодорожное хозяйство сложилось в России задолго до войны.

В целом за годы войны возросли и расширились те высшие формы капитализма, из которых складываются (сложились и в нашей стране) материальные предпосылки социалистических преобразований экономики после завоевания власти пролетариатом.

При слабом регулировании экономики и ее все большем расстройстве вакханалия спекулятивного обогащения охватила всю буржуазию от монополистических верхов до средних и мелко-капиталистических слоев, вызывая, в частности, и дальнейший рост низших форм капитализма. На этом фоне резко ухудшилось положение крестьянских масс, ухудшилось и положение рабочего класса из-за интенсификации труда, роста цен рыночных товаров и падения реальной заработной платы.

Война не сняла сложившихся независимо от нее главных экономических, социальных и политических противоречий, добавила к ним лишь новые страдания масс из-за войны и развала экономики. К главной исторической задаче буржуазно-демократической революции в России - вывести ее из отсталости и нищеты - прибавилась еще задача демократического выхода из войны и хозяйственного развала. Все эти обстоятельства ускорили созревание субъективных предпосылок революции. С 1915 г. в стране быстро нарастала революционная ситуация. Самодержавие все более разлагалось и теряло опору даже среди значительной части крепостников-помещиков. Попытки крупной буржуазии прийти к власти мирным путем и таким образом предотвратить революционный взрыв потерпели крах. Росло недовольство и возмущение трудящихся масс. Все это обусловило силу и массовость революционного натиска и победу Февральской революции. Война, как отмечал В. И. Ленин, явилась «всесильным «режиссером», - …могучим ускорителем» всемирной истории, в том числе и русской, и на одном из ее особо крутых поворот «телега залитой кровью и грязью романовской монархии» опрокинулась сразу 16.

Однако Февральская революция не смогла разрешить важнейшие задачи, такие, как вопросы о земле, о демократическом выходе из общенационального кризиса. Они были попутно решены Октябрьской социалистической революцией 17.

Публикуется по: И.Ф. Гиндин. Социально-экономические итоги развития российского капитализма и предпосылки революции в нашей стране// Свержение самодержавия. Сборник статей. М., 1970. с. 39-88.