Франция

В течение 1970-х годов французская промышленность настойчиво стремится стать более эффективной. Модельерам, сообразившим, какая ставка стоит на кону, представилась возможность разыграть козырную карту — продажу готовой одежды. Начиная с 1966 года Курреж открывает в Париже свои первые бутики, а вдогонку — два больших магазина в Нью-Йорке и Хьюстоне. Стараниями его испол­нительного директора, Франсуа Бофюме, в 1970-1976 годах в США развивается целая торговая сеть — 28 магазинов.

Другим лидером волны демократизации в мире одежды, безус­ловно, становится Ив Сен-Лоран. Благодаря сотрудничеству фабрик Mendes и предприятия при собственной мастерской, возглавляемой Анн-Мари Муньос, его изделия с маркой Saint Laurent Rive Gauche задали новую планку для линий прет-а-порте. Предлагая легкодоступную и разнообразную одежду, руководители Rive Gauche умели к тому же предугадывать вкус своих клиентов, хотя и придерживающихся традиционных взглядов, но любящих щеголь­нуть чем-нибудь оригинальным. В последую­щие два десятилетия Ив Сен-Лоран, ни на йоту не отступая от присущего только ему понима­ния того, какой должна быть одежда, регуляр­но меняет стиль коллекций. При этом ему — как никому другому! — удавалось быть лиде­ром не только в производстве готового платья, но и в сфере высокой моды. Преемником Ива Сен-Лорана в фирме Christian Dior стал Марк Бохан. Тем не менее разработку новой кол­лекции в коричневато-серых тонах под названием «Мисс Диор» руко­водство поручило Филиппу Гибурже. Особого успеха она не имела, и в 1975 году модельер перешел работать в дом моды Chanel, где он занялся первой коллекцией прет-а-порте. Осиротевшая после смерти Великой Мадемуазель фирма продолжала по инерции «штамповать» по две коллекции одежды в год. Не ведающий износа костюм с пет­лицами, универсальная форма одежды, своего рода «палочка-выру­чалочка» для дам среднего возраста, продолжал в эти переходные годы служить верой и правдой женщинам-министрам, генеральным директорам и супругам государственных деятелей. Ничего удиви­тельного, ведь они еще не могли знать, как будет выглядеть деловая женщина, созданная воображением Джорджо Армани. Гибурже пробыл в фирме Chanel семь лет, и некоторые из его разработок — в том числе первый комплект из черной кожи, более молодежный по крою и с укороченной юбкой, — принесут несколько одряхлевшему дому моды долгожданный успех и подготовят почву для появления в 1983 году come-back, детища Карла Лагерфельда.

Тем временем на авансцену мировой моды в качестве наиболее достойной преемницы дела Коко Шанель вы­ходит — в том числе и в глазах американок -Соня Рикель. Облюбовав в 1968 году улицу Гренель, эта эмансипированная парижанка обращается к множеству похожих на нее жен­щин и взлетает на гребень славы. Королева тонких трикотажных изделий, она в 1974 году создает пуловер со швом наизнанку. Но главное ее достижение — комплекты одежды с какой-нибудь изюминкой и в то же время на любой случай, которые в наш суетливый век позволя­ют их владелицам всюду выглядеть сдержанно и достойно, не утрачивая женственности. В стиле от Рикель доминировали мягкие и тонкие трикотажные изделия, черный на­сыщенный цвет, стразы, небольшие вязаные шапочки и длинные змеящиеся шарфы. Изоб­ретательная, умная и сильная женщина, Соня Рикель умеет быть необычайно соблазнитель­ной, недаром ей удалось не только завоевать, но и до сих пор удерживать американский рынок, а кроме того, быть в этом управляемом мужчинами мире одной из редких женщин, пользующихся влиянием и умеющих отстаивать свое право на иной взгляд. Другая неоспоримая звезда Парижа 1970-х годов, антипод строгой Рикель, — Кензо Такада. Этот молодой японец, чуть ли не случайно оказавшийся в 1965 году в Париже, пятью годами позже ус­троил свое первое, еще скромное по размаху мини-дефиле в галерее Вивьен возле площади Победы. С помощью нескольких друзей он приобрел небольшую старую лавку и перекрасил ее на свой вкус, вдохновляясь образами тропических дебрей на полотнах Анри Руссо. Так родился jungle Jap, первое звено могущественной ныне империи, страны незаходящего солнца. Язык не поворачивается назвать Кензо японским стилистом, он подлинно парижский художник. И не важно, что родился Кензо в 1939 году, из юного возраста он так и не вышел, по-прежнему черпая вдохновение из самых разных источников мирового фольклора, соединяя в своем творчестве Восток и Запад, радость жизни и остроту желания своих молодых клиентов. Никто, как он, не умеет раскрасить унылую серую улицу всеми цветами радуги. Его эксцентричные набивные ткани, текучие формы, утонценные аксессуары, немыслимые прежде в прет-а-порте наряды буквально перевернули с ног на голову мир моды. Не роковая жен­щина, не крутая девица, а кукла, которую он придумал и которой дал телесный облик, являет собой настоящую чувственную революцию. Так что не случайно 1976 год, ознаменовавшийся открытием первого магазина Кензо, считается в Париже точкой отсчета новой эры в исто­рии французской моды.

Родившийся в 1938 году в семье немецких промышленников Карл Лагерфельд приехал в Париж в 1952 году. Уже в шестнадцатилетнем возрасте удостоившись вместе с Ивом Сен-Лораном первого приза на конкурсе, организованном Международным секретариатом шерсти, он в течение трех лет проработал помощником Пьера Бальмена, после чего в 1958 году переходит к Пату, где отвечает за пошив моделей. В качестве самостоятельного дизайнера Карл Лагер­фельд дебютировал в начале 1960-х годов, и его карьера одна из самых блестящих в истории современной моды. Человек «со ста головами», жонглирующий многочисленными марками: Timwear, Krizia, Ballantine, Cadette, Carel, Charles Jourdan, Valen­tino, Fendi и т. д., свои самые яркие и талантливые творения он создаст в период с 1964 по 1984 год с ярлыком Сhloё. Однако единого стиля Лагерфельда не существует: их у него легион. Свое­образие его творческой манеры заключается в том, что он всегда идет против течения. Вечно скрывающийся за дымчатыми стеклами очков, этот человек намеренно культивирует образ денди, что

отнюдь не мешает ему быть серьезным художественным руково­дителем. Весь процесс создания новой коллекции, от первоначаль­ных набросков до ее окончательной презентации с участием прессы, проходит под его контролем. Лагерфельд умело смешивает, доводя до единой температуры, самые разные ингредиенты, составляющие кухню моды. Новые бутики, свободные дизайнеры, универмаги, роскошные линии прет-а-порте или прет-а-порте отдельных кутюрье... никогда еще мода не эволюционировала в таком стремительном рит­ме, как за десятилетие с 1965 по 1975 год или это общество искало свое новое лицо сообразно меняющейся реальности? Одним из главных факторов, повлиявших на развитие моды во Франции в 1970-х го­дах, следует назвать появление группы «Творцы и промышленники», основанной Дидье Грюмбашем, потомственным изготовителем одеж­ды. В 1970 году он становится генеральным директором промышлен­ной группы С. Mendes, занимавшейся среди прочего изготовлением коллекций готового платья марки Saint-Laurent Rive Gauche, марки Givenchy Nouvelle Boutique, а также коллекций Филиппа Вене, Вален­тине и Шанель. В отличие от большинства французских производи­телей, Дидье Грюмбаш постоянно заботился о мо­дернизации орудий труда. Его деловое чутье этим не ограничивалось — молодой промышленник, встречаясь с молодыми безвестными дизайнерами, работавшими во славу своих фирм, понял, что те заслуживали той же привилегии, что и известные кутюрье, а именно подписывать созданные ими рабо­ты своим именем. Короче: надо выпускать эксклю­зивные модели с индивидуальной маркой каждого мастера. Таким образом, промышленник исполнял бы лишь финансово-технические функции, не влияя на художественные качества марок. Плодотворное сотрудничество ассоциации С. Mendes с Yves Saint-Laurent Rive Gauche служит образцом в осуществле­нии проекта Грюмбаша. Так на свет появился термин «молодые творцы», который стал прилагаться ко всем представителям авангарда прет-а-порте. Инициатива группы «Творцы и промышленни­ки» способствовала продвижению и финансированию целой плеяды дизайнеров, подаривших миру настоящий фейерверк оригинальных идей, по своему богатству до сих пор еще никем не превзойденных. Этот благородный и утопический, казалось бы, проект стал мощным порывом свежего ветра и прекрасным заделом на будущее париж­ской моды.

Первыми его открытиями стали Эммануэль Кан и англичанин Оззи Кларк — самый знаменитый в настоящий момент лондонский модельер. Соотечественница последнего Жан Мюир, известная своими узкими длинным платьями из джерси, и Фернандо Санчес, специали­зирующийся в создании подчеркнуто гламурнои домашней одежды, пришли сразу же вслед за ними. Затем на небосводе моды появилась еще одна звезда — Ролан Шаккал, как, увы, выяснилось позднее — падающая, но в те времена считавшаяся очень яркой. В 1973 году к ним присоединяются Иссей Мияки — по очереди! — Жан - Шарль де Кастельбажак, Тьерри Мюглер, Клод Монтана, Анджело Тарлацци, Мишель Клейн, Жан-Поль Готье, аргентинцы Пабло и Делиа. За их спиной, наконец, целая группа дебютантов, жаждущих использовать свой шанс. Способствуя продвижению новобранцев, группа «Творцы и промы­шленники» организовала под внимательным оком Андре Путман — скрытым мотором парижской моды, а также правой рукой и музой Дидье Грюмбаша — серию первых дефиле-спектаклей. Эти яркие и музыкальные показы одежды при участии молодых и красивых девушек быстро превратились в настоя­щее шоу. Проводимые в неожиданных местах, они демонстративно нарушали все законы жанра. В период с \<)~]\ по 1973 год практически оформился развод молодых творцов новой волны с представителями высокой моды. А заодно были отодвинуты в сторону и традиционные салоны прет-а-порте. Отныне ничто и никогда не будет вестись по старинке.

В конце 1970-х годов сторонники двух, казалось бы, антагонисти­ческих лагерей, от-кутюр и авторского прет-а-порте, договорились объединить свои усилия. И вполне мирно уживутся кутюрье и со­здатели прет-а-порте. Более того, даже составят общий календарь мероприятий. И теперь проводимые в марте и октябре недели моды, в ходе которых проходит около сотни представлений, привлекают в Париж тысячи журналистов и любителей моды. Такие сезонные отчеты модельеров, не без труда пробившихся на парижские поди­умы в 1970-е годы, в последующее десятилетие уже воспринимались как норма.

Италия

«Итальянской моды не существует. Ни в мебели, ни в украшениях интерьеров, ни в одежде. Мы можем ее создать, мы должны ее создать», — заявлял еще в 1930-е годы Бенито Муссолини, и его призыв, пусть и не при жизни дуче, был услышан.

Только в 1950-е годы, уже после окончания Второй мировой войны, итальянская мода медленно, но настойчиво начала пробивать себе дорогу на мировой рынок.

Особенно динамично развивается трикотажная промышленность, опирающаяся на традиции местного кустарного промысла, причем большинство предприятий концентрируются у подножия Альп, в таких шерстопрядильных центрах, как Прато и Вальданьо. В Ломбардии, на севере от Милана, локализуется хлопчатобумажное производство. Именно эта успешно развивающаяся промышленная структура и бу­дет обеспечивать в 1960-е годы выпуск верхней одежды. Замечатель­ная творческая открытость итальянцев, их умение чутко улавливать тенденции и идеи, в избытке рождавшиеся в послевоенной Европе, оперативность и гибкость в подчинении промышленной деятельности требованиям и духу времени соблазняют многие европейские фирмы. А невысокие социальные налоги, низкая зарплата и, как следствие, дешевизна продукции гарантируют товарам с Апеннинского полуост­рова завидную конкурентоспособность. Ко всему прочему, итальянцы быстро овладевают секретами рекламы и налаживают новые методы продажи товаров. Один за другим открываются специализированные салоны женской и мужской одежды. Их рост столь стремителен, что уже в 1970-х годах Милан приобретает статус второй, после Парижа, столицы мировой моды. С этим, правда, могли поспорить поклонники alta moda, то есть высокой моды, отдававшие предпочтение Риму, где на подиумах, перед трибунами, заполненными принцессами, актри­сами и всевозможными дивами, дефилировали манекенщицы с наря­дами от Valentino, Capucci или Mila Schon. В 1965 году сестры Фенди приглашают Карла Лагерфельда. Вместе они составят ударную силу, которая придаст небольшому семейному предприятию по выпуску меховых и кожгалантерейных изделий, основанному еще в 1925 году, новый размах. С той поры авторитет фирмы продолжает крепнуть, в частности, благодаря дамским сумочкам и виртуозно изготовленным, не знающим себе равных товарам из пушнины.

«Чтобы быть в наши дни хорошо одетым, надо быть как все», — парадоксально заявляет американская специалистка моды Эугения Шеппард. Вторжение итальянской моды на мировой рынок происхо­дит как раз в соответствии с этим афоризмом.

В ответ на широко распространившееся, хотя и не очень-то после­довательное движение против диктата моды итальянцы предложили свою манеру одеваться, не имеющую ничего общего с законами от-кутюр. Их одежда была простой, практичной, но стильной и не без претензии на шик. «Лучший текстиль у итальянцев», — приходит к вы­воду комментатор Women's Wear Daily. И в качестве доказательства отмечает разницу между непритязательным аме­риканским ширпотребом ready-to-wear и аналогич­ной миланской продукцией, в которой, при всей схожести качественных характеристик, присутству­ет еще и дух европейской роскоши. Лавирование между уютной непринужденностью и изыскан­ностью, строгой сдержанностью и броскостью, необходимой, чтобы привлечь к себе внимание, — все эти черты, свойственные работам Джордже Армани, родившегося в Пьяченце в 1934 году, выдвинули их автора в число лидеров нового направления в области мужской одежды. Позднее те же принципы с успехом использовались им и применительно к предметам женского гардероба. Специалисты фирмы Armani, созданной в 1974 го­ду, стремились тщательно продумать все компо­ненты мужского костюма: его фасон, вес, покрой, фактуру ткани... Через год, в 1975 – м на свет появляется его первая женская коллекция. Силуэт одежды, предложенный Армани молодой деловой горожанке, дышит динамизмом, лишен всякого ненужного украшательства и основывается на сочетании элементов мужского и женского костюмов. Современная женщина активно включается в работу, занимает ответственные посты, а значит, и стиль одежды должен быть соответствующим: строгим, подчеркивающим ее дело­витость и уверенность в себе. Начало непрерывного восхождения к высотам мировой моды положено. Первый успех закрепляется в 1981 году с созданием Етроriо Armani, демократичной версии стиля, подходящего для людей всех поколений и социальных слоев.

Марка Krizia, которую в 1954 году основала Маручча Манделли, сделала из этой целеустремленной женщины руководительницу одно го из ведущих в стране предприятий по выпуску трикотажных изделий С конвейеров ее фабрик сходит двадцать пять (!) линий прет-а-порте

Год 1881— историческая дата в истории марки Cerruti. В этом году трое братьев Черрути построили фабрику близ города Биелла. Внук одного из них, Нино, возглавивший компанию в 1950 году, семью годами позже открывает в Милане магазин мужской одежды Hitman. Под руководством этого наделенного тончайшим вкусом человека его помощник Джорджо Армани осваивает многочисленные тайны профессии. В 1976 году фирма Cerruti представляет на суд пуб­лики первую коллекцию женской одежды. А спустя два года — духи. В начале 1990-х годов компания контролирует на мировом рынке уже более двадцати пяти линий. Помимо трех фирменных магазинов, один из которых располагается в Париже на площади Мадлен, ее продукция беспошлинно поступает еще в семьдесят торговых точек. Недюжинный организаторский талант промышленника в сочетании с тонким вкусом позволили Черрути занять особое место в мире миланского прет-а-порте.

В 1972 году Джанфранко Ферре начинает рисовать линии Ketch для генуэзского дома San Giorgio. Поселившийся в Милане Джанни Версаче работает для Genny, Callaghan и Complice. Валтер Олбини, дебютировавший в 1962 году в фирме Krizia, через десять лет уже выполняет заказы пяти миланских домов моды, создавая для каждого из них полноценные коллекции, совершенно непохо­жие по стилю и духу. Основав в 1973 году собственную марку, он приступает к созданию двух параллельных линий (вторая более дешевая). Разработанные им основы профессии дизай­нера до сих пор для каждого миланца считаются эталоном.

В те же годы уроженец США Кен Скотт (родившийся в 1918 году, а в 1946 году перебравшийся на жительство в Европу) использует при создании коллекций набивные ткани фантастически разнообразных расцветок. Визу­альное воздействие этих тканей, выполненных в духе flower power, окажет сильное влияние на моду тех лет. Основанная в 1922 году во Флоренции марка Gucci, ставшая синонимом роскоши и утонченного вкуса, в 1960-х и 1970-х годах пользуется необыкновенным успехом, особенно на волне внезапной популярности у мирового сообщества итальянских товаров.

Процветающая марка завоевывает Нью-Йорк и вскоре обза­водится международной сетью магазинов. Знаменитые мокасины с подковами приходятся по душе мужчинам-обольстителям. Класси­кой признаны и фирменные дамские и дорожные сумки, платки и другие изделия из полотна и кожи.

Лаура Бьяджотти, родившаяся в Риме в 1943 году, начинала как производитель и экспортер готовой одежды итальянских марок. Но в 1972 году решилась на показ собственной коллекции. Для удобных нарядов простых классических форм Лаура использует богатую гамму тканей: лен, тафту, кашемир... Выпускаемые ею линии расходятся на ура, особенно они полюбились строгим женщинам, предпочитающим не кичиться красотой и не выставлять напоказ достаток.

В 1958 году Мария Кармен Шон, аристократка из Далмации 1919 года рождения, создает свою марку прет-а-порте Mila Schon, став одним из первых итальянских кутюрье, предложивших альтерна­тиву римским домам моды, на ее взгляд, слишком зависимым от па­рижского вкуса. Лозунг ее коллекций, как дневных, так и вечерних, -простота, зато поражает смелостью палитра ее сочных, чистых красок. К слову сказать, у Марии Шон имеется собственная фабрика по выпу­ску шелковых тканей. В 1970-х годах большим успехом пользовались ее вечерние туники и кафтаны, радующие глаз хроматической фан­тазией и нередко украшенные вышивкой.

Росита и Оттавио Миссони, занимавшиеся трикотажем, создают в 1953 году на основе семейного предприятия близ Варесе марку прет-а-порте, которая сразу привлекла к себе внимание самобытностью и цельностью стиля. Художественное ателье и фабрика супругов Миссони располагаются в маленькой деревне Леньяно. Найденный итальянской четой стиль нельзя спутать ни с каким другим. Фасоны моделей придумывает Росита, а ее муж отвечает за выбор красок, в целом же получается на редкость веселая и праздничная коллек­ция, в которой оригинальность внешнего вида соперничает с неожи­данностью цветовых решений. Недаром их пуловеры, выходящие небольшими сериями, сравнивают с произведениями искусства. А для жителей деревни, наверное, самым важным является тот факт, что у большинства из них есть работа — и уже существуют рабочие династии! — на местном во всех смыслах образцовом предприятии.

США

В 1970 году американские женщины отметили полувековую годовщину получения избирательного права. И следует признать, что их социаль­ные возможности, влияние в обществе и степень независимости на порядок выше, чем у современниц из других стран. Такое положение вещей никогда не ускользало от людей, чей бизнес связан с миром моды. Не случайно в Париже начиная с 1950-х годов американцы, будь то журналисты или покупатели, окружены особым вниманием — мно­гие понимают, что от них нередко зависит успех любого начинания.

Основными тенденциями современного развития моды в США можно назвать стремление к простоте и удлинению юбок. Даже не­смотря на то, что многие женщины отрицательно реагируют на миди, утверждая, что юбки такой длины старят их. Зато брюки американки носят с удовольствием. Все без исключения ведущие американские дизайнеры, в том числе Билл Бласс, Джон Энтони и Оскар де ла Рента, включают брюки в свои коллекции с легкой руки Греты Гарбо, Марлен Дитрих и Кэтрин Хепберн, в 1930-е годы давшие им «зеленый свет». На пике популярности оказались джинсы, которые под прикрытием коллекций спортивной одежды не только изменили американскую моду 1970-х годов, но и проникли в аристократический гардероб.

Одежда одеждой, но на нынешнее поколение американцев вли­яет все-таки не она или, лучше скажем, не столько она. Идея равен­ства — вот основа основ американского образа жизни. Однако ни эта благородная идея, ни сопутствующее ей явление контркультуры не способны вытеснить из национального сознания «американскую мечту». Если США притягивают европейцев и кажутся им новым

Эльдорадо, то в первую очередь благодаря способности сглаживать социальные противоречия, что особенно положительно сказалось на имидже страны в неспокойные 1970-е годы. И не важно, что нам нет-нет да приходится слышать, что в той или иной стране мира опять сжигают звездно-полосатые флаги. Это не мешает американским компаниям, тем же Levi-Strauss, Coca-Cola или McDonald, завоевывать новые рынки сбыта. Не менее настойчиво просачивается в сознание европейской интеллектуальной элиты американский поп-арт, благо музыки и картинных галерей сейчас хоть отбавляй! Новым кумиром этих лет станет Энди Уорхол, сыгравший туже роль, что некогда Жан Кокто. Обретя собственное авангардное искусство, средний америка­нец окончательно освободится от комплексов по отношению к евро­пейским предкам и перестанет кому-либо завидовать. Ведь Нью-Йорк 197°-х буквально примагничивает к себе все новые художественные веяния и тенденции, как Флоренция в эпоху Возрождения или Париж в начале XX века.

Словно пользуясь моментом, нью-йоркская мода старается доказать свою эстетическую самостоятельность. Американские фир­мы во главе с новыми звездами прет-а-порте приспосабливают луч­шие наработки европейцев к законам национального рынка. В эти же годы Ральф Лоран и Кельвин Кляйн, выйдя из тумана неизвестности, сражаются друг с другом, а заодно и с концепцией непреодолимой специфики женских и мужских силуэтов одежды. В результате оба модельера выработают собственное понимание моды, что спустя два десятилетия обеспечит им гегемонию среди покупателей среднего класса. Однако это еще впереди, а пока, в 1970 – е годы, на американ­ском рынке ведут борьбу две тенденции: с одной стороны — четкие, строгие линии мужских и женских нарядов, а с другой — мягкие, бесформенные одежды, подсказанные воспоминаниями о Голливуде 1930-х годов. Холстон, непререкаемый тогдашний авторитет, относится к адептам второго направления. Поработав модельером, он пере­шел на выпуск дешевой одежды, переоборудовав для этого первый этаж своего предприятия, и вскоре выдвинулся на авансцену нью-йоркской жизни. Всем пришлось по вкусу его редкое умение шить готовые вещи для торжественных случаев, ну и, конечно же, такие важные для американок свойства его изделий, как естественность внешнего вида, удобство и легкая небрежность, позволяющая чувст­вовать себя слегка расслабленной и непринужденной. За океаном хорошая, крепкая фигура давно уже в чести, в то время как европей­ские женщины лишь начинают посвящать часть своего свободного времени спорту.

Кафтаны, джелабасы, сверхлегкие длинные платья, иногда что-нибудь шикарное в стиле хиппи, порой даже выкрашенные как батик платья-рубашки, туники, которые носят поверх шорт или широких брюк... Да что там говорить, дух Холстона, современного калифа из тысячи и одной нью-йоркской ночи, будет поистине вездесущ. Уроже­нец Де-Мойна (1932), Рой Холстон Фроуик поначалу продавал шляпы в Чикаго, затем перебрался в Нью-Йорк, где в 1958 году поступил стилистом в компанию Bergdorf&Goodman, а умер в 1990 году, когда его бизнес уже шел на спад. Век его оказался недолог, но модельер остался в памяти как одна из центральных фигур той напряженной, но короткой эпохи.

Холстону довелось сотрудничать с Эльзой Перетти, входящей в круг самых оригинальных творцов современной бижутерии. Эта итальянка, родившаяся в 1940 году, после завершения карьеры манекенщицы занялась ювелирным ремеслом и получила известность благодаря органичным и чувственным формам своих изделий. В 1980-е годы ее украшения, в основном из серебра, станут главной достопримечатель­ностью салонов Tiffani: сдержанный, «скульптурный» стиль и умелое использование самых разнообразных материалов — от бриллиантов до дерева или стекла, отполированных водой.

Успех ожидал и Джефри Бина — причем с самого начала его карьеры в 1963 году — и умножался в течение 1970-х годов. Он смело сочетал образ пупса (baby doll took) с фасонами усложненного кроя, играл черным и белым, но максимально убедителен оказался в ра­дикально упрощенных работах. Его восхитительные роскошные маленькие платья и безукоризненные костюмы из шерсти, джерси или фланели заставили многих американок отказаться от избыточ­ных аксессуаров. Джефри Бин оказывается в 1970-е годы на вершине олимпа моды, потеснив оттуда лидера 1960-х, не менее самобытного Руди Гернрайха.

Еще одно знаменитое имя — Билл Бласс. Он приехал покорять Нью-Йорк в 1941 году, но свою первую линию создал лишь в 1962-м, после того как выкупил компанию, в которой проработал все эти годы. В 1970 году он дал ей свое имя. Привычка разъезжать по стра­не, с целью узнать мнение клиентов, очень пригодилась ему в работе, так как никто, как он, не умел учитывать пожелания покупателей и идти навстречу любым их капризам. Один из наиболее популярных дизайнеров США, он пользовался заслуженным уважением у многих влиятельных женщин страны, как бизнес-леди, так и жен сильных мира сего. Впрочем, как им мог не понравиться его отточенный до совершенства стиль, строгий и изящный!

У богачей были и другие любимцы — у каждого из них свое лицо, но выражение у всех вполне общее: Адольфо, Стивен Барроуз, Джеймс Галанос, Анна Кляйн, Полин Трижер, Бен Цукерман... И конечно же, большинство американцев не могли сопротивляться еще двум магни­там: во-первых, до сих пор был силен гипнотизм парижской моды, и, во-вторых, покупателей не могли не привлекать изделия массового производства с их заманчивым соотношением качества и цены.

Появление на небосклоне американской моды Бетси Джонсон изменило ситуацию. Свои первые шаги молодой модельер сделала на Манхэттене в «Параферналии» (магазин, вроде тех, что в 1960-е годы прославили Карнаби-стрит). Используя винил и ткани с блестками, она создала новый образ, сочетающий в себе дух независимости, фантазию и юмор, который привнес в нью-йоркскую моду 1970-х го­дов струю антиконформизма.

В том же направлении действовала и Норма Камали, владелица небольшого, но очень оригинального магазинчика: благодаря ей в Нью-Йорке задул желанный ветер «свингующего Лондона». Но Аме­рике пришлось ждать еще более десяти лет, чтобы наконец завоевать подлинную дизайнерскую самостоятельность.