3. Синергетика как попытка пересмотра
Достижений диалектики
Во второй половине 20 века в теоретическом естествознании и философии стало складываться новое направление в описании процессов развития в природе и обществе — синэргетика. Слово это происходит от греческого синэргия — содействие, сотрудничество. Синэргетика не использует термин «развитие», она подменяет его словом «самоорганизация». Предметы мира она рассматривает как «открытые системы», беря этот термин из физики, термодинамики. Самоорганизация представляется как процессы упорядочеенных, направленных (от чего к чему — не важно) изменений в локальных, не включенных во всеобщую связь мира открытых диссипативных (рассеивающих свою энергию) системах. Мира как целостной ситемы в синергетике нет, только отддельные предметы, называемые «самоорганизующимися системами». Такое понимание возводится в ранг общего миропонимания. Это и есть принципиально позитивистское, позитивистско-эмпирическое, контовское, антигегелевское понимание мира.
Непосредственным объектом критики и преодоления для синэргетики является механицизм XVII-XVIII веков, но подспудно она противостоит и гегелевской диалектике. Синэргетика претендует на свое, оригинальное мировидение, независимое от диалектики. Все её принципы на свой лад критикуют метафизику и механицизм, представляя дело так, будто бы диалектической критики этой же метафизики не было вовсе. В результате получается новое изобретение велосипеда, и, если он получается с квадратными колесами, – ничего, зато это свой, не гегельянский и, главное, не марксистский велосипед.
Рассмотрим важнейшие принципы синэргетики.
I. Принцип самоорганизации. Этот принцип непосредственно, внешне направлен против старого механического понимания мира и отдельных его предметов как неизменных, неразвивающихся. Но одновременно он направлен и против диалектики, против её толкования процессов организации, развития, прогресса. Синэргетика справедливо утверждает, что мир состоит из открытых систем, т. е. систем, обменивающихся со средой энергией, информацией и веществом. Правильно замечает, что в результате этого взаимодействия со средой происходят необратимые процессы возникновения устойчивых структур в природных системах. Но она останавливается на этом, и в этом её ошибка. Диалектика включает развивающийся предмет в систему мироздания, подчиняет его развитие общим законам бытия. Для диалектики нет независимых, самостоятельно существующих природных предметов, диалектика антиноминалистична, она сохраняет в себе традиции средневекового реализма: целое первично по отношению к своим частям, и части эти развиваются, меняются, внутренне организуются и совершенствуются в лоне, в системе целого. Синэргетика же не принимает принципа всеобщей связи и целостности мира. Она делает упор на саморазвитие, даже только «самоорганизацию» отдельных предметов. То есть синергетика — это форма современного номинализма, или по-просту это обыкновенный позитивизм, позитивистский эмпиризм. Диалектика видит всякое развитие отдельного в русле развития вышестоящих систем, в пределе — всего мироздания, то есть признает развитием только такие процессы, которые подчиняются задачам совершенствования мира в целом. Гегелевская диалектика исходит при этом из идеалистической посылки о том, что миром управляет Абсолютная, т. е. абсолютно совершенная Идея, к которой мир вечно приближается. Марксистская диалектика тоже признает бесконечность совершенствования мира, которое происходит "безотносительно к какому бы то ни было заранее установленному масштабу", но которое осуществляется под воздействием не абсолютного внеприродного разума, а в результате действия природных же закономерностей или, в случае с обществом — обыкновенного человеческого сознания. Синэргетика же не знает этих общемировых ориентиров. Самоорганизация предметов протекает у неё хаотично и ненаправленно, попредметно и внутрипредметно, факторы развития у неё находятся внутри самих предметов, они оказываются не массовыми, не универсально-необходимыми, а "слабыми", локальными, "случайными", несущественными (то есть не-сущностными) и т. п. Это раскрывается последующими принципами.
2. Принцип неустойчивости, нестабильности. Непосредственно этот принцип касается отдельных предметов в периоды их самоорганизации. Но этому принципу придается философский, всебщий характер.
«Самоорганизация» предмета начинается эпохой его принципаиальной нестабильности, неустойчивости, расшатанности, хаотизированности. Здесь за основу рассуждений берется гегелевское представление о качественных скачках. Однако, Гегель-де мало обращал внимания на этот момент, его интересовал результат скачка — новое качество. А вот если присмотреться к скачку как некоей эпохе в существовании предмета, можно увидеть в ней странные сочетания. Бывает, что новое качество уже появилось, но старое еще не исчезло. Или — старое уже исчезло, но новое еще не появилось. Предмет неустойчив, неопределенен, внутренне хаотизирован. При этом темпы жизни сегодня так ускорены, что качественные скачки как бы приблизились друг к другу, и предмет представляет собой сплошные переходящие друг в друга скачки-неопределенности. Мир в целом неустойчив и хаотичен. Мы живем в неустойчивом, нестабильном мире. Трудно даже сказать, чего здесь больше: подгонки рассуждений под искусственно заданную схему или справедливого наблюдения нашего нынешнего извращенного частной собственностью мира.
3. Творческая роль хаоса. Всякое развитие проистекает из неустойчивого состояния предмета. Поэтому, чтобы придать предмету развитие, необходимо сначала его хаотизировать Без хаоса нет развития. Хаотизированность и неустойчивость — условие всякого развития. Сторонники синергетики часто в этом случае с язвительной иронией вспоминают строки известного гимна: "Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем...". Мы понимали всегда, что это лишь слова поэта, да ещё, может быть, переводчика, далеких от гегелевской диалектитки, но может быть и сам Потье был уже я 19 веке синэргетиком? Во всяком случае, по Гегелю и Марксу развитие идет не через хаотизацию, а наоборот, через накопление положительного, через серии диалектических отрицаний и снятий, формирований "своего иного" в процедурах отрицаний и отрицаний отрицаний. Эта "гегельянщина" выброшена синэргетикой. Её сегодняшние пропагандисты замалчиванием диалектики внушают студентам, что этих форм и способов развития вовсе нет. Не бойтесь хаоса, разрушайте, хаотизируйте, а дальше сам хаос творчески выдаст из себя новое, с которым вы и будете обязаны согласиться.
4. Творческая роль «слабых» воздействий. Выводят предмет из неустойчиво-хаотического состояния слабые, случайные, единичные воздействия. В какую сторону упадет перевернутый, находящийся в верхней мертвой точке маятник? Это зависит от массы случайных, слабых воздействий. А дальше пойдет серьезный макропроцесс, даже если это такой "маятник" как государственная машина, война или революция. Слабыми воздействиями в системе общества могут оказаться действия или высказывания отдельного маленького человека, слабые воздействия Космоса, физиологические процессы в пищеварении полководцев, отсутствие гвоздя в подкове лошади короля (помните Маршака: "Оттого, что в кузнице не было гвоздя"?).
Механицисты отрицали роль случайности. Гегель тоже заявлял, что необходимость прокладывает себе дорогу сквозь массу случайностей. Энгельс писал о векторах истории, являющихся результирующими разнонаправленных и случайных социальных событий. Но все они ошибались. Случайность — решающая сила истории, и потому история непредсказуема. Но это уже следующий принцип.
5. Индетерминизм, отрицание причинности. Гений и абсолютный авторитет синэргетики И. Г. Пригожин так и пишет: "Сегодня заговорили о нестабильности, тогда как прежде господствовала точка зрения детерминизма". Современная наука "несводима ни к материализму, ни к детерминизму". Перевернутый маятник это "недетерминистический объект " (Вопросы философии, 1991, ? 6, с. 47). Подобно перевернутому маятнику, мир в целом не предсказуем однозначно, и, следовательно, мы должны умерить свой оптимизм относительно возможностей предсказаний его будущих состояний. «Мы должны признать, что не можем полностью контролировать окружающий нас мир нестабильных феноменов, как не можем полностью контролировать социальные процессы (хотя экстраполяция классической физики на общество долгое время заставляла нас поверить в это)» (там же, с.51).
Здесь надо отметить два момента. Во-первых нельзя из-за "нестабильности" перевернутого маятника называть его "недетмини-стическим объектом". Наша философия давно выработала категории разных типов причинности. Вероятностная причинность — это ведь вовсе не беспричинность, это знает у нас любой студент. А во-вторых, что же нового в том, что мир однозначно не предсказуем? Это прекрасно понимали и Гегель, и Маркс. Это понимали уже Кант и Николай Кузанский. Против кого воюет Пригожин? Против метафизики механицизма? Но она давно преодолена гегелевской диалектикой. Складывается впечатление, что они там, на Западе просто отстали от жизни. У нас каждый школьник благодаря диалектически подготовленным в советское время учителям не ужасается от мысли о невозможности однозначного предсказания будущего — и мира в целом, и своего собственного, но понимает, что с известной вероятностью он это делать может и обязан. Пафос же Пригожина (синэргетики) — в размывании этой диалектико-материалистической мировоззренческой ориентировки. Вот, он так и пишет: "Мы можем, конечно, экстраполировать имеющиеся знания за границы нашего видения и строить догадки по поводу того, каким мог бы быть механизм, управляющий динамикой универсума. Однако не следует забывать, что хотя мы в принципе и можем знать начальные условия в бесконечном числе точек, будущее тем не менее остается принципиально непредсказуемым" (там же, подчеркнуто мною — В. Б.). Вот так! Раз вероятностно, раз не предсказуемо однозначно, значит непредсказуемо вовсе, значит вовсе нет детерминизма, и мы живем в недетерминистическом, нестабильном, перевернутом мире. А думали, по Ньютону, что в нормальном. Что за безграмотная и унылая Философия!
Из этой философии следуют соответствующие практически-мировоззренческие выводы. Поскольку развитие абсолютно альтернативно и будущее абсолютно непредсказуемо, нельзя строить какие-либо жизненные планы. Планирование — это всегда утопии, попытки осуществления планов — это всегда насилие над жизнью и волюнтаризм. Пример тому — провал планового хозяйства при социализме в СССР. Жить надо сегодняшним днем, реагируя на сегодняшние состояния среды. Жизнь — это бушующее море, и человек, попадая в эту бурю, должен уметь защищать себя от неведомой стихии. Не управлять, не направлять окружающие процессы, потому что вмешательство может довести до конфликтов (ситуаций неизбежности качественных скачков), и тогда случайные воздействия могут вообще увести процесс в новые неизвестные русла. Не трогайте среду: себе дороже... Это прямо напоминает библейское: «Мирись с соперником своим, чтобы сорперник не отдал тебя судье... Истинно говорю тебе: ты не выйдешь оттуда, пока не отдашь до последнего кодранта...» (Матф., 5, 25-26). Вот, оказывается, откуда произрастают мировоззренческие корни синергетики.
От этого страха перед окружающей средой (природой) формируется так называемая позиция коэволюционного отношения к природе. Не покорять природу, не переделывать её, а подделываться к ней, строить общественные процессы так, чтобы их направление совпадало с направлениями развития природы (идущего, разумеется синэргетически-непредсказуемо!). Это и есть «коэволюция». Конечно, только «покорять природ» и только «брать у нее» вовсе нехорошо, но лучше ли только прямо противоположное? В результате получается "всеобщий эволюционизм", новый "русский космизм", только наоборот:
старый предлагал человеку подмять природу под себя, преодолеть смерть (Н. Фёдоров), переделать человека на «аутотрофное питание», то есть сделать его зелёным и широколиственным (В. И. Вернадский) и т. д., новый же, вполне в духе синергетики, предлагает смириться с ее произвольными и непредсказуемыми бифуркациями.
Пропагандой коэволюционизма занимался у нас академик Н. Н. Моисеев. Главная проблема сегодняшнего человечества, писал он, в том, чтобы оно нашло в себе силы отказаться от внутренних распрей и освободить энергию для решения проблемы коэволюпионного с природой развития. Иначе человечество не выживет (см.: Моисеев Н.Н. Универсальный эволюционизм. - Вопросы Философии, 1991, ? 3 и другие его работы). Коэволюционисты «не понимают», что уничтожает природу не человек вообще, не человечество как таковое, а некоторый его слой, именно — класс собственников, который относится ко всему на свете, не только к природе, но и к людям, лишь как к средству увеличения своей собственности и ни к чему не относится как к цели, кроме своей самовозрастающей собственности. Представители этого класса — рабы своей собственности, её двуногие и мыслящие придатки, и она как Молох пожирает и их самих, и через них весь мир — природу, культуру, людей. Сколько уже раз об этом твердили миру классики мировой философии и художественной литературы? Но сегодняшние академики классиков не читают. А надо бы, чтоб почитали! Хотя бы великого Шиллера, его "Письма об эстетическом воспитании человека". Человек в сущности своей не является врагом природы. Он ее часть и в то же время он тождественен с нею. Он и есть сама природа, ставшая человеком. Природа вечна и сама себя не уничтожает, наоборот, порождая человека, она приобретает второе дыхание, растормаживается, воскресает и развивается уже за счет творческой силы человеческого разума, "безотносительно к какому бы то ни было заранее заданному масштабу". Это, как уже было сказано, слова Маркса, но идею универсальности, всеобщности, всеприродности человека Маркс взял у Шиллера. Этого ли не знать нашим академикам? Но — "не знают". Или знать не хотят? Но тогда почему?