Человек как предмет философского анализа. Вопрос о смысле жизни.

Гедонизм Эвдемонизм Утилитаризм Агапэ Людус Сторгэ Фелия Эрос Экзистенционализм Персонализм Личность Индивид Индивидуальность

Воззрения на человека в истории мировой фи­лософии

Для удобства читателя пронумеруем основные воз­зрения на природу человека.

1. Философы античности, особенно натурфилософы, рассматривали человека как образ космоса, как «ма­лый мир», микрокосм. Эта точка зрения, конечно, на новой основе, воспроизводится и в наши дни. Чело­век ведь действительно часть космоса. Не случайно маг­нитные бури доставляют нам столько хлопот. Мы — лю­ди Солнца, без Солнца нам плохо. Но оно не должно быть слишком близко к нам. Ученые предсказывают, что Солнце в своем развитии достигнет стадии «крас­ного гиганта» и поглотит Землю. Что будет с родом че­ловеческим?

2. Начиная с Сократа философы античности счи­тали человека двойственным существом, состоящим из тела и души. Платон соотносил душу с идеей, Арис­тотель считал душу формой. Аристотель определил человека как «общественное (политическое) животное».

3. В средневековой философии главное размежева­ние проходит не столько между телом и душой чело­века, сколько между «плотским человеком» и «духов­ным человеком». Природа человека понимается как трехчастная: тело — душа — дух. Духовность чело­века состоит в его совести, совести с Богом, реализу­ется в высоких чувствах Веры, Надежды и Любви.

Развитая в средневековой философии позиция на­ходит свое продолжение в православной, католической и протестантской концепциях человека, т.е. в рамках основных вероисповеданий христианства.

Отметим лишь самое главное.

Философский стиль православия восходит к Пла­тону и Плотину, в нем много интуитивно-чувствен­ного, подчеркивания единства истины, красоты и до­бра, без установления в этом триединстве, равно как в триединстве Бога-отца, Бога-сына и Бога-Святого Духа, каких-либо приоритетов.

Философский стиль католицизма восходит к Ари­стотелю, Августину и Фоме Аквинскому. По сравне­нию с православием здесь больше рационального, че­ловек понимается как субъект воли.

Философский стиль протестантизма основывается, по преимуществу, на нововременной философии с ее вы­делением личностного начала. С позиций правосла­вия Бог существует, ибо он существует, позиция про­тестантизма другая: Бог существует потому, что без него человеку плохо. «Во что веришь, то и имеешь»,— го­ворил основатель протестантизма М. Лютер.

4. В Новое время специфика человека усматрива­ется в разуме, в мышлении, рациональности. Ясное со­держание души — это сознание. Такова позиция Декар­та. Кант привносит в эту концепцию много нового, но и он ставит в конечном счете превыше других познавательные способности, каковых у него три — рас­судок, способность суждения, разум.

5. В Новое же время наряду с только что рассмот­ренной концепцией «хомо сапиенс» (человек разумный) господствующие высоты завоевывает концепция «хо­мо фабер» (человек деятельный). Главное в челове­ке — это реализация способности к действию. Либо про­сто утверждается, что суть каждого отдельного человека состоит в его действиях, либо это действие, как у Марк­са, понимается в общественном смысле. Главное в об­ществе — труд (деятельность), а отдельный человек есть «атом» общества, в котором «пересекаются» всеобщественные отношения.

6. Последнее изобретение философии Нового време­ни — это «сверхчеловек» Ницше. Теперь разум пони­мается как болезнь, заблуждение, омертвляющее чело­века. Во главу угла ставится страсть, лидерство, вино, курение, буйство фантазии и импровизации, протест про­тив послушания и вообще всякой хилости.

7. Философия XX века продолжает поиск подлин­ности человека. Феноменолог Гуссерль провозглашает подлинной природой человека опыт его сознания — об­разование эйдосов, понимание в соответствии с ними мира предметов, жизни.

8. Герменевтики считают, что истинность челове­ка реализуется в его существовании в мире, понимании мира, преодолении потаенности вещи, слияния ее гра­ниц с границами человека, каковыми выступают его вре­менность, забота, страх и реализуемая в этой связи ак­тивность.

9. Философы-аналитики видят в человеке сущест­во, активно реализующее свои языковые способности.

В сфере языка человек решает что, почему и как сле­дует делать.

10. Согласно постмодернистам, человек — суще­ство, бунтующее в поисках возвышенного и избавления от удушающих объятий однообразного, одномерного, скуч­ного, коллективного, тоталитарного. Человек может по­нять существующие общественные нормы лишь в том случае, если он постоянно от них отодвигается, иначе говоря, деконструирует их.

6.6 Проблема свободы и ответственности челове­ка

В философии существует самые различные оценки свободы и подходы к её осмыслению. Если человек добровольно отказывается от свободы, такая позиция называется — конформизмом. В целом их можно распределить на две большие группы. Философы, придерживающиеся первой точки зрения, полагают, что свобода в мире невозможна.

С их точки зрения перед человеком всегда имеется лишь одна реальная возможность, а все остальные присутствуют лишь теоретически, формально. Когда такая точка зрения принимает крайние формы, принято говорить о фатализме.

В этом случае любые возможности свободы отрицаются, поскольку открыто признаётся, что всё в мире предопределенно. В более мягкой форме такие представления называют детерминизмом.

Противоположная точка зрения представлена индетерминизмом. С позиции такого подхода человек оказывается свободным существом, поскольку в его распоряжении имеется множество возможностей, из которых он может избрать любую. При этом обычно подчеркивается, что человек может избирать возможности самостоятельно — даже в том случае, если имеется принуждение извне или давление природ­ных законов (например, чувства голода).

В более мягких формах представление о чело­веческой свободе называют альтернативизмом. Сторонники этой точки зрения не отрицают воз­можности выбора. Однако они полагают, что вы­бор человек осуществляет не из безграничного числа возможностей. Перед любым человеком рано или поздно возникают ограничения. Например, ни один человек не в состоянии выбирать объективные условия для своей деятельности. Но он может ставить цели и стремиться к их дости­жению независимо от объективных условий; кро­ме того, он может стремиться изменить сами эти условия. Французский философ Шарль-Луи Мон­тескье полагал, что свобода представляет собой право делать все, что позволено законами. В ев­ропейских странах издавна (а в нашей стране лишь с недавнего времени) получило распрост­ранение представление о том, что личная свобо­да заканчивается «на расстоянии вытянутой руки», то есть там, где начинается личное пространство другого человека, его свобода.

Проблема свободы волновала философию с древнейших времен. По мнению Сократа, человеческая свобода состоит в том, чтобы посту­пать наилучшим образом. Аристотель обосно­вал понимание свободы как свободы воли от­дельного человека. В эпоху Возрождения Пико дела Мирандола говорил о свободе воли как определяющим факторе жизни человека. Пико обосновывает достоинства и свободу человека, как полновластного творца собственного «Я». Вбирая в себя все, человек способен стать чем угодно, он всегда есть результат собственных усилий.

Голландский философ Но­вого времени Бенедикт Спиноза предложил трактовку свободы как осознанной необходи­мости. Это направление в осмыслении свободы стало едва ли не единственным для философии на несколько веков.

Традицию Спинозы продолжила немецкая классическая философия. Фридрих Шеллинг полагал, что свобода и необходимость — это, по сути, одно и то же явление, которое в силу различных причин мы привыкли рассматривать как отдельные, противопоставленные друг дру­гу. Шеллинг писал:

«Именно сама внутренняя необходимость умопостигаемой сущности и есть свобода; сущность человека есть его собственное дея­ние; необходимость и свобода существуют одна в другой, как одна сущность, лишь рас­сматриваемая с различных сторон и потому являющаяся то одним, то другим; в себе она — свобода, с формальной стороны — она необходимость».

Эту же мысль развивал и Гегель, видевший в свободе и необходимости диалектическое единство и применивший эту идею ко всему духов­ному и историческому миру.

Артур Шопенгауэр распространял необходи­мость лишь на природу, а в свободе видел особое достояние человека. В «Мире как воле и представлении» Шопенгауэр писал:

«Животное лишено всякой возможности сво­боды, как лишено даже возможности действительного, то есть обдуманного выбора реше­ний, предваряемого законченным конфликтом мотивов, которые для этого должны были быть отвлеченными представлениями. Потому с та­кой же точно необходимостью, с какой камень падает на землю, голодный волк вонзает свои зубы в мясо дичины, не имея возможности по­знать, что он одновременно и терзаемый и тер­зающий. Необходимость — царство природы, свобода — царство благодати».

Шопенгауэр полагал, что свобода — это от­рицательное понятие. И действительно, если принять, что свобода — это отсутствие (а сле­довательно, отрицание) препятствий, то и позитивного смысла в ней найти невозможно. Но это не значит, что свободы не существует. Она доступна человеку, хотя многие и боятся её, поскольку боятся действовать как свободные субъекты.

По мнению Карла Маркса, свобода — это осо­бое достояние человека и человеческого общества: лишь в обществе возможно подлинно свободное развитие человека. Он полагал, что начало свободы там, где заканчивается работа, к которой человека толкает потребность в вы­живании и соображения целесообразности.

Согласно Марксу, естественная необходимость для человека — потребности. Необходимость первична по отношению воле, она представляет собой то, что определяет жизнь любого живого существа. Отличие человека от животного, с точки зрения марксизма, состоит в том, что животное не в состоянии осознать свои потребности. Законы, управляющие природой и обществом представляют собой форму, в которой воплощается необходимость. Животные, как и человек на ранних этапах сво­его развития, не способны, осознать законы при­роды, а потому вынуждены подчиняться им ин­стинктивно, совершенно не осознавая этого. В действительности же, постигая объективные за­коны, человек обретает свободу, поскольку его действия становятся осознанными.

В русской философии о свободе писал Н. Бердяев, для него через свободу и творчество происходит реализация и раскрытие личности.

Очень важную роль проблема свободы играла в философии экзистенциализма. Однако экзистенциалисты несколько смесили акцент в осмыслении свободы. Для них свобода гораздо более тесно связана с личной ответственностью человека, чем с естественной необходимостью.

Альбер Камю, один из наиболее влиятельных философов-экзистенциалистов, полагал, что жизнь пропитана абсурдом, а вера в ее осмысленность — это лишь еще одно проявление этого абсур­да жизни. Мы видим что человек смертен, в монотонности и однообразии проводит свою повседневную жизнь. Камю — атеист, отрицая существование Бога, бессмерной души он не находит смысла жизни ни в чём.

Единственный источник смысла жизни, кото­рый, по мнению Камю, человек может обрести, это бунт против абсурда. Только бунтующий против абсурда человек может придать осмыс­ленность своей жизни. Бунт, с точки зрения Камю, это прерогатива человека, осознающего свои права. При этом он оказывается уделом преж­де всего современного человека, живущего в условиях десакрализации, когда все священное погибло. Бунт — это условие существования современного человека, и именно он, а не мыш­ление, как у Декарта, позволяет человеку понять, что он существует. Любые догмы — нравствен­ные, политические, метафизические — лишают человека его способности сознавать себя и свою жизнь и являются иллюзиями, от которых необ­ходимо избавиться.

Для другого представителя экзистенциализма, Жана-Поля Сартра, свобода тождественна воз­можности выбирать, прежде всего — своё отношение к актуальной ситуации. Чело­век обычно зависим от своего окружения, от своей среды, но у него всегда имеется возможность выбора: либо примириться с этим, принять это, либо восстать, взбунтоваться против такого положения вещей.

Фактически у Сартра свобода человека предстает в виде его способности и права выбирать свою сущность и тем самым становиться личностью.

При этом диапазон выбора очень широк: человек может выбирать, как он будет относиться к себе, к другим людям, к собственным и чужим поступкам, к жизни, к смерти, к любви и т.д.

На основании этих мыслей Сартр делает вывод, что человек осуждён на свободу. И действительно, такое понимание свободы как нельзя лучше позволяет понять, что жизнь человека — это в том числе и ответственность. Человек отвечает за самого себя и свои поступки — и одновременно несет на себе весь мир. И проис­ходит это потому, что, совершая выбор, он сам создает мир, в котором он живет. А следова­тельно, за любое событие в своей жизни чело­век отвечает, даже если это событие на первый взгляд не является «делом его рук». В качестве примера Сартр приводит человека, призванного на войну. По мнению Сартра, человек, который попал на войну, заслужил это и, более того, является непосредственной причиной этого со­бытия. У человека всегда есть возможность из­бежать такой ситуации, например, дезертировав или покончив с собой. И если конкретный че­ловек отказался от одних возможностей и при­нял другую, то всё, что с ним происходит, — это дело его собственных рук, результат совершен­ного им выбора.

«Смерть субъекта». В современной философии, а точнее, в структурализме и постструктурализ­ме одним из наиболее важным является пред­ставление о «смерти субъекта». Какой смысл вкладывается в это представление? Под субъектом в данном случае понимают человека, а если быть более точным, человека в традиционном европейском понимании, имеющем длительную историю развития, истоки которой находятся в христианстве и гуманизме Возрождения.

У истоков этой идеи стояли такие разные мыслители, как Жак Лакан, Мишель Фуко, Клод Леви-Стросс, Жиль Делез. В частности, Жак Лакан полагал, что единство структурализма как направления философской мысли обеспечивается не заимствованием из лингвистики Соссюра понятием структуры, а представлением о смерти субъекта. Человек перестает быть точ­кой отсчета, это место занимают язык, идеоло­гия, структуры родства, дискурс, бессознатель­ное и другие явления, которым человек полно­стью подчинен.

Лакан в своих размышлениях опирался в пер­вую очередь на идеи Фрейда, По его мнению, именно Фрейд первым указал на иллюзорность человеческого Я. Зарождение современного по­нимания субъекта Лакан относил к XV-XVI ве­кам; до этого, по его мнению, господствовало совершенно иное его понимание. Однако пово­рот, совершенный Фрейдом, от этого не утрачи­вает своей радикальности: до Фрейда субъект оставался центром мира, точкой отсчета, а пос­ле того, как Фрейд сформулировал идею бес­сознательного, этот центр сместился, выявив под­линную иллюзорность представлений европей­ского человека о себе самом.

Преодоление этой иллюзии, по Лакану, заклю­чается в том, что мы должны признать власть языка над субъектом. Говоря, человек не порож­дает речь, не является ее автором; если он так думает, то он ошибается. В действительности язык с его строгими законами говорит в нем и по­средством него. Более того, субъект (то есть «я») формируется этим дискурсом (речью в ее связи с ситуацией). Лакан первым обратил внимание на общефилософские следствия того факта, что «я» — это пустое означающее, отсылающее толь­ко к субъекту речи, то есть к тому, кто говорит, — и не более того.

Аналогичных представлений придерживался и Мишель Фуко. В его самой известной работе «Слова и вещи», имевшей огромный резонанс, можно найти следующее рассуждение:

«Человек, как без труда показывает архео­логия нашей мысли, — это изобретение недавнее. И конец его, быть может, недалек. Если эти диспозиции исчезнут так же, как они некогда появились, если какое-нибудь событие, возможность которого мы можем лишь предчувствовать, не зная пока ни его облика, ни того, что оно в себе таит, разрушит их, как разрушена была на исходе XVIII века почва классического мышления, тогда — можно поручиться — человек исчезнет, как исчезает лицо, начертанное на прибрежном песке».

Для Фуко возникновение «субъекта» в совре­менном понимании связывается с особыми прак­тиками контроля, которая, свою очередь, воп­лощается в стремлении вынудить человека к признанию. Он рассматривает целый ряд дис­курсивных практик, в которых это стремление воплощалось. Самая ранняя форма — это ре­лигиозная исповедь; вслед за ней возникли та­кие практики, как получение признания в результате допроса (юриспруденция), расспросы об интимной жизни с целью получения сведений об извращениях, излишествах и девиантном по­ведении (медицина), а также психоаналитическая практика свободных ассоциаций, когда пациен­ту вменяется говорить все, что приходит ему в голову. По Фуко, наличие того, что скрыто и что может быть выставлено наружу, для взгляда дру­гого, и является тем отправным пунктом, из ко­торого у человека возникает представление о «себе самом». А там, где есть «я сам», «субъект», уже есть возможность контроля. Имен­но такое понимание субъекта является объек­том критики у Фуко.