Вопрос 4: Развитие идеи Просвещения в европейской философии 18в.:

Авторский текст// Практикум по философии: Социальная философия. -Мн., 2007. – с.295-300.:

1)Как развиваются идеи Дж. Локка французскими просветителями 18в.:

Уже на раннем этапе развития идей Локка во французском Просвеще­нии XVIII в. постепенно ликвидируются последние остатки теологических представлений, еще присущих социально-политическому учению Д. Локка. Кроме того, исследования французских просветителей (Ф.-М. Вольтер, Ш. Монтескье, А.Р.Ж. Тюрго) в тех сферах гуманитарного знания и соци­альной жизни (история культуры, сравнительное правоведение, экономика), которые не входили в область изучения теоретиков естественного права и этики, приводили их к сомнению в истинности основополагающих посту­латов естественно-правовой теории.

Наиболее полное развитие материалистических тенденций, заложенных в философии Локка, приводит французских материалистов XVIII в. (Д. Дидро, Гольбаха, К.А. Гельвеция) к постепенному осознанию того факта, что общество управляется не какими-то внесоциальными законами природы, а борьбой интересов различных социальных групп и классов.

Ж.Ж Руссо стр.295-300:// Практикум по философии: Социальная философия. -Мн., 2007. – с.295 -300:

1)Как понимает Ж.-Ж. Руссо человеческую природу и естественное состояние:

Как удастся человеку увидеть себя таким, каким создала его природа, через все те изменения, которь_1е должна была произвести в его изначальной организации последователь, ная смена времен и вещей, и отделить то, что было ему присуще с само, го начала, от того, что обстоятельства и развитие прибавили к первозданному его состоянию или изменили в нем? Подобно статуе Главка которую время, море и бури настолько обезобразили, что она походила не столько на бога, сколько на дикого зверя, душа человеческая, извра­щающаяся в обществе в силу тысячи причин, беспрестанно вновь во­зобновляющихся, вследствие приобретения множества знаний и заблуж­дений, изменений в телосложении и постоянного столкновения страс­тей, переменила, так сказать, свою внешность почти что до неузнавае­мости, и мы находим теперь в ней вместо существа, действующего всегда по определенным и неизменным принципам, вместо той небесной и величественной простоты, которую запечатлел в ней ее творец, лишь безобразное противоречие между страстью, полагающей, что она рас­суждает, и разумом в бреду. Еще более жестоко то, что все успехи человеческого рода беспрестан­но отдаляют его от первозданного его состояния, и, следовательно, чем более накапливаем мы новых знаний, тем более отнимаем мы у себя средств приобрести самое важное из всех; так что, по мере того, как мы углубляемся в изучение человека, мы, в известном смысле, утрачиваем способность его познать. До тех пор, пока люди довольствовались своими убогими хижи­нами, пока они ограничивались тем, что шили себе одежды из звериных шкур с помощью древесных шипов или рыбьих костей, украшали себя перьями и раковинами, расписывали свое тело в различные цвета, совершенствовали или украшали свои луки и стрелы, выдалбливали с помощью острых камней какие-нибудь рыбачьи лодки или грубые музыкальные инструменты, словом, пока они были заняты лишь таким видом, который под силу одному человеку, и только такими промыслами, которые не требовали участия многих рук, они жили, свободные, здоровые, добрые и счастливые, насколько они могли быть такими по своей природе, и продолжали в отношениях между собою наслаждаться и радостями общения, не нарушавшими их независимость. Но с той минуты, как один человек стал нуждаться в помощи другого, как только и заметили, что одному полезно иметь запас пищи на двоих, —исчезло равенство, появилась собственность, труд стал необходимостью; и обширные леса превратились в радующие глаз нивы, которые надо было орошать человеческим потом и на которых вскоре были посеяны и выросли вместе с урожаем рабство и нищета.

2) Как возникает и развивается общество и государство:

Люди не могли в конце концов не задуматься над этим стол бедственным положением и над несчастиями, на них обрушившимися Богатые в особенности должны были вскоре почувствовать, насколько невыгодна для них эта постоянная война, все издержки которой падали на них и в коей опасность для жизни была общей, а для имущества -односторонней. С этой целью, показав предварительно своим соседям все ужасы такого состояния, которое вооружало их всех друг против друга, делало для них обладание имуществами столь же затруднительным, как и удов­летворение потребностей; состояния, при котором никто не чувствовал себя в безопасности, будь он беден или богат, — он легко нашел доводы на первый взгляд убедительные, чтобы склонить их к тому, к чему он сам стремился. «Давайте объединимся,— сказал он им,— чтобы оградить от угнетения слабых, сдержать честолюбивых и обеспечить каждому обла­дание тем, что ему принадлежит: давайте установим судебные уставы и мировые суды, с которыми все обязаны будут сообразоваться, которые будут нелицеприятны и будут в некотором роде исправлять преврат­ности судьбы, подчиняя в равной степени могущественного и слабого взаимным обязательствам. Таково было или должно было быть происхождение общества и законов, которые наложили новые путы на слабого и придали новые силы богатому, безвозвратно уничтожили естественную свободу, навсег­да установили закон собственности и неравенства, превратили ловкую узурпацию в незыблемое право и ради выгоды нескольких честолюбцев обрекли с тех пор весь человеческий род на труд, рабство и нищету.

3)Что лежит в основе человеколюбия и добродетели в общественном состоянии: разум или чувство:

Я говорю о жалости, о естественном сочувствии к существам, которые столь же слабы, как мы, и которым грозит столько же бед, как и нам: добродетель эта тем более всеобъемлюща и тем более полезна для человека, что она предшествует у него всякому размышлению, и столь естественна, что даже животные иногда обнаруживают явные ее признаки. Таков чисто естественный порыв, предшествующий всякому размышлению, такова сила естественного сострадания, которое самым развращенным нравам еще так трудно уничтожить...Несмотря на все свои моральные принципы, люди навсегда остались бы не чем иным, как чудовищами, если бы природа не дала им сострадание в помощь разуму.

4)Как должно быть устроено разумное и справедливое общество:

Если мы устраним из общественного соглашения то, что не составляет его сущности, то мы найдем, что оно сводится к следующим положениям: Каждый из нас передает в общее достояние и ставит под высшее руководство общей воли свою личность и все свои силы, и в резуль­тате для нас всех вместе каждый член превращается в нераздельную часть целого. Немедленно вместо отдельных лиц, вступающих в договорные от­ношения, этот акт ассоциации создает условное коллективное Целое, состоящее из стольких членов, сколько голосов насчитывает общее собрание. Это Целое получает в результате такого акта свое единство, свое общее я, свою жизнь и волю. Каким бы путем ни происходило это приобретение, право, которое каждое частное лицо имеет на свою собственную землю, всегда

подчинено тому праву, которое община имеет на все земли, без чего не было бы ни прочности в общественных связях, ни действительной силы в осуществлении суверенитета. Первоначальное соглашение только не уничтожает естественное равенство людей, а, напротив, заменяет равенством как личностей и перед законом все то неравенство, которое внесла природа в их физическое естество; и хотя люди могут быть неравны по силе или способностям, они становятся все равными в результате соглашения по праву. При дурных Правлениях это равенство лишь кажущееся и обманчивое; оно служит лишь для того чтобы бедняка в его нищете, а за богачом сохранять все то, что он присвоил. На деле законы всегда приносят пользу имущим и причиняют вред тем, у кого ничего: отсюда следует, что общественное состояние выгодно для людей лишь поскольку они все чем-либо обладают и поскольку и у кого из них нет ничего из лишнего.