IV. "Черные годы" 1920-1921 соскальзывание Троцкого к "субституционизму"

Для взаимодействия между самоорганизацией класса и руководящей политической деятельностью революционной авангардной партии должен существовать самодеятельный рабочий класс, или, по меньшей мере, самодеятельный широкий авангард класса. Но, как уже было сказано, это не только не гарантируется капитализмом, но и практически невозможно как длительное явление.

Опыт российской революции и всех последующих социалистических революций подтвердил, что и в посткапиталистических обществах эта постоянная самодеятельность не существует автоматически. И там есть конъюнктурные колебания. Она достигает пика в периоды величайших революционных подъемов (это практически одно и то же). Она идет на спад, когда революционный процесс миновал свой пик. Подобный поворотный пункт был достигнут в России в конце гражданской войны, в 1920-1921 годах.

Выло бы интересно определить политико-психологические истоки этого поворота. Люди не могут годами беспрерывно жить в состоянии высочайшего напряжения и высочайшей активности. Тяга к удобству, покою обусловлена почти физиологически. Однако это несколько простое обобщение менее важно, чем анализ конкретных материальных и общественных условий жизни, которые определили спад политической активности масс. В случае России 1920-1921 годов, они всем известны и неоднократно описаны. Это огромное падение численности пролетариев в результате упадка производительных сил и сокращения промышленности, вследствие разрушений, вызванных гражданской войной; не менее значительное качественное ослабление пролетариата в ходе массового перехода лучших сил в Красную армию и в молодой аппарат Советского государства; стремительная переориентация рабочих на непосредственное поддержание жизни, поиски продуктов и т.д. под давлением голода и нужды; растущее разочарование в возможности быстрыхо улучшений с помощью революционной победы за рубежом, прежде всего, в Германии; последствия недостаточного уровня культуры, влиявшего на возможности непосредственного осуществления власти Советами. Эта цепь причин испытала пробу на разрыв в двух центральных, определяющих звеньях. Отсталость страны и изоляция революции во враждебном капиталистическом мире ограничили сферу самодеятельности российского рабочего класса и сферу реально осуществляемой им государственной власти. Вместо того, чтобы вести класс в ее осуществлении, партия все больше и больше управляла вместо класса.

В решающие месяцы эта передача была, весьма вероятно, неизбежной. Численность рабочего класса составила менее чем 35% от его количества в 1917 году. Даже лидер "рабочей оппозиции", старый рабочий-большевик Шляпников заявил Ленину полуиронично-полусерьезно: "Я поздравляю Вас, товарищ Ленин, с тем, что Вы осуществляете диктатуру пролетариата во имя несуществующего пролетариата." (32)

Но речь шла - и мы можем сегодня, глядя назад, распознать лучше, чем это было возможно тогда, - о конъюнктурном, а не о структурном явлении. Сразу же после начала НЭПа промышленность и рабочий класс снова начали расти. О долгосрочном деклассировании российского рабочего класса не могло быть и речи. Официальная историография заявляет, что рабочий класс достиг численности 1917 года и превзошел ее в 1926 году. Оппозиция называет более раннюю дату. Но самое главное даже не в точных цифрах. Важно, что главная тенденция однозначно свидетельствует о восстановлении и расширении силы класса. Тем самым возникает вопрос, содействовали или препятствовали конкретные политические меры большевистских властей, их средне- и долгосрочная стратегия в вопросе осуществления власти развитию самодеятельности класса перед лицом количественно и качественно растущей силы российских после 1922 года. Сейчас ответ кажется нам однозначным: с 1920-1921 годов они мешали, а не содействовали. Более того, теоретическое обоснование, оправдание и абсолютизация "субстанции" класса господством партии в "черные годы" 1920-1921 значительно усилили эту тормозящую роль.

Это касается прежде всего практических мер - запрета всех советских партий, кроме РКП (б), а также запрета фракций внутри РКП (б). В последние годы жизни Троцкий подверг себя в этом отношении недвусмысленной самокритике: "Запрещение оппозиционных партий повлекло за собой запрещение фракций; запрещение фракций закончилось запрещением думать иначе, чем непогрешимый вождь. Полицейская монопольность партии повлекла за собой бюрократическую безнаказанность, которая стала источником всех видов распущенности и разложения." (33) Троцкий согласился с этими мерами, как все руководство РКП (б), и защищал этот курс еще долгие годы. Но они были тем менее обоснованны, что были предприняты после окончания гражданской войны.

Еще более разрушительным было длительное воздействие теоретического оправдания "субституцианизма", хотя Троцкий формулировал соответствующий тезис менее радикально, чем Ленин, и не говорил о деклассировании и длительной неспособности рабочего класса к осуществлению власти: "Сегодня мы получили предложение польского правительства о заключении мира. Кто принимает решение по таким вопросам? У нас есть Совнарком, но и он должен подлежать известному контролю. Чьему контролю? Контролю всего рабочего класса как бесформенной, хаотичной массы? Нет. Созван ЦК партии, чтобы обсудить это предложение и решить, как на него ответить. Если мы должны вести войну, выставить новые дивизии и найти для них лучшие элементы - к кому мы обращаемся? Мы обращаемся к партии. К ЦК. Он рассылает каждому местному партийному комитету директивы относительно призыва коммунистов на фронт. То же самое относится и к вопросу о сельском хозяйстве, вопросу о снабжении и ко всем другим вопросам." (34)

И еще резче в следующем высказывании против "рабочей оппозиции", которую он на X съезде РКП (б) обвинил в том что она "право рабочих выбирать делегатов ставит, так сказать, над партией, как будто бы эта партия не имеет утверждать свою [так!] диктатуру, даже если эта диктатура временно не совпадает с преходящим настроением рабочей демократии". (35) Он отстаивал также право рабочего государства - "пролетарской Спарты" - применять принуждение и принудительный труд в качестве инструментов восстановления трудовой дисциплины. (36) Но его предложения в вопросе о профсоюзах лишь во вторую очередь несли на себе отпечаток этого ошибочного взгляда - вопреки утверждениям новой исторической легенды, к которой мы еще вернемся в разделе VI. Насильственное завоевание Грузии, которое было осуществлено при непосредственной ответственности Сталина, отнюдь не сводится к инициативе Троцкого или его временному субституционистскому заблуждению.

Остается, однако, фактом, что в его высказываниях "черных лет" и в книге "Коммунизм и терроризм" - определенно самой плохой из написанных им - субституция класса партией, а партии - партийным руководством (Ленин говорит об "олигархии") оправдывается до конца, без раздумий о ее политических и, прежде всего, общественных последствиях. (37) О самостоятельной роли Советов, о разделении партии и государства больше нет речи.

*субстиционизм: (здесь) идея подмены класса партией, а партии - её руководящими органами.