46. Семейное право

Самым важным новшеством в области брачно-семейного права было закрепление института только гражданского брака, заключавшегося государственными административными органами по правилам регистрации актов гражданского состояния. Брак был чисто светским, хотя потом не запрещалось проводить желаемые религиозные церемонии. Брачный возраст устанавливался в 18 лет для мужчины и в 15 лет для женщины. До достижения этого возраста браки могли заключаться только по особому разрешению главы государства. Однако до 25 лет мужчины и до 21 года женщины могли вступать в брак только при согласии родителей или семейного совета.

Так же порывая с традицией канонического предреволюционного права, ГК признавал право на развод. Развод допускался в случае супружеской измены (хотя и по-разному понимаемой для мужа и для жены), в случае грубого обращения или взаимных оскорблений, в случае приговаривания одного из супругов к позорящему наказанию. Основанием для развода могло быть взаимное согласие супругов, проживших в браке от двух до двадцати лет. (Это правоположение вызвало особенно резкие нападки клерикальных кругов, и после восстановления официального значения католической церкви в период Реставрации было отменено — в 1816 г.) Для Наполеона, по требованию которого было внесено это положение, оно было одним из показателей гражданского равенства.

Центральное место в семейном праве занял весьма консервативный по своему смыслу институт главы. Жена и дети в семье обязаны были выказывать послушание мужу в обмен на его “покровительство”. Отец имел все права пользования имуществом не достигших совершеннолетия детей, на пользование имуществом жены или дохода с него (в зависимости от установленного брачным договором режима). Власть отца семейства могла приобретать и административный характер. За непослушание члены семьи могли быть подвергнуты заточению в тюрьму или в исправительный дом. Жену, уличенную в супружеской измене, муж мог единственно по личному усмотрению поместить в тюрьму на несколько месяцев. В качестве своего рода промежуточной меры перед разводом (или заменявшей его) — сохранялось католическое правило “отлучения от стола и ложа” — в виде “раздельного жительства”. В случае ограничения или полного лишения жены дееспособности муж всегда оставался опекуном.

От кутюмного права в кодекс был перенесен еще один институт — семейного совета. Некоторые вопросы (заключение брака, воспитание, наказание детей) требовали согласования с дедами и бабками. Они, например, в случае смерти мужа, оставившего беременную жену, назначали ей “попечителя чрева”, который участвовал в управлении имуществами.

Предпочтение интересов семьи (причем законной) оказало влияние и на наследственное право. Признавая традиционное деление на наследование по закону и по завещанию, кодекс значительно ограничил права завещателя распорядиться своими имуществами. В зависимости от состава семьи завещатель мог распорядиться лишь от 1/2 до 3/4 принадлежавшей ему собственности. Незаконнорожденные и не признанные при жизни дети практически устранялись от прав наследования, и, даже будучи признанными, имели право на меньшую долю, чем законные.

47-50. ГЕРМАНСКОЕ ГРАЖДАНСКОЕ УЛОЖЕНИЕ

(ГГУ)

(Гражданский кодекс (ГК) 1896 г.) - первая в истории Германии единая для всей страны кодификация гражданского права, оказавшая значительное влияние на законодательство других стран. В Германии дольше, чем в других странах, существовала правовая раздробленность. Создание в 1871 г. единой Германии не повлекло автоматически создания единой правовой системы. Это объясняется особенностями социально-экономического и политического развития. Низкий уровень торгового оборота, невысокая интенсивность экономических связей между отдельными частями Германии были причиной того, что не только юнкерство (крупные землевладельцы в восточной и центральной провинциях Пруссии)стремилось сохранить старое законодательство, но и некоторые группы буржуазии не возражали против этого. Отдельные германские государства, стремившиеся сохранить в возможно более широком объеме свою автономию, тоже высказывались против создания общегерманского права. Вместе с тем широкие буржуазные слои испытывали потребность в едином для всего государства и современном законодательстве. Наряду с буржуазией наиболее прогрессивные юристы выступали за создание единого ГК.

В 1873 г. был издан закон об установлении компетенции империи в области разработки единого гражданского права,

и в 1874 г. бундесрат назначил комиссию

для составления кодекса. Комиссия состояла из судебных чиновников и теоретиков права. Созданный ею проект был закончен и опубликован в 1887 г. Он был подвергнут резкой критике, и в результате длительного обсуждения в печати было признано невозможным представить его на законодательное обсуждение. Причина неудачи заключалась в том, что в основе проекта лежало старое "общее право", не соответствующее новым социально-экономическим отношениям.

В декабре 1890 г. была создана новая комиссия, в состав которой были включены адвокаты, представители политических партий, промышленники. Эта комиссия закончила свою работу к 1895 г. Второй проект подвергся рассмотрению в рейхстаге, бундесрате, в него были внесены некоторые изменения, и 18 августа 1896 г. проект был утвержден. Однако новый кодекс вступил в законную силу лишь с 1 января 1900 г., поскольку отдельным государствам, входившим в состав Германии, было дано время для приведения своего законодательства в соответствие с новым кодексом.

ГГУ в значительной степени базируется на римском праве. В то же время в нем содержатся положения германского права. В ГГУ вошли также выработанные на рубеже двух веков юристами новые правила, способствующие развитию буржуазных отношений.

ГГУ построено по так называемой пандектной системе (см. Пандекты). В соответствии с ней единые для всех институтов нормы находятся в общей части (первой книге). Кроме того, ГГУ содержит еще четыре книги: вторая книга посвящена обязательственным отношениям, третья - вещному праву, четвертая - семейному и пятая - наследственному праву.

Одновременно с ГГУ был издан Закон о введении ГК в действие, в котором содержались правила о времени вступления в силу ГГУ, нормы международного частного права, положения об отношениях кодекса с нормами старого имперского законодательства.

ГГУ свойственны следующие отличительные черты: отсутствие общих юридических определений; параграфы кодекса очень подробны и носят описательный характер, содержат множество специальных юридических терминов. Одна из наиболее характерных черт ГГУ - наличие в нем так называемых "каучуковых" параграфов, содержащих ссылки на такие понятия, как "добрая совесть", "добрые нравы", имеющие моральное, а не правовое содержание.

ГГУ верно отражает черты своего времени. Это буржуазный по своей сущности кодекс, причем он утверждает более высокий уровень развития капиталистических отношений, нежели Кодекс Наполеона. И в то же время ряд статей ГГУ несет на себе следы компромисса, заключенного между буржуазией и юнкерством.

Германское гражданское уложение (ГГУ) Частично Основывается На германских, частично на римских началах и лишь в незначитель­ной своей части представляет собой нововведение. Еще в 1814 г. в Германии появилась брошюра профессора Тибо «О необходимости общего гражданского права в Германии», где обосновывалась необ­ходимость объединения разрозненных правовых систем в рамках единой книги законов. Призыв Тибо поставил под сомнение исто­рик Савиньи В брошюре «О призвании нашего времени к законода­тельству и правоведению», где внимание привлечено к недостаточ­ной еще разработанности исторического материала, к отсутствию точною юридического языка и терминологии и высказано сомнение в полезности кодификации вообще, поскольку, по мнению Савиньи, Кодификация Является фактором, который задерживает естественное возникновение и развитие права из народного сознания. Эта пози­ция нашла наибольшее понимание и поддержку в отдельных германских землях, тогда как общество, заинтересованное в политическом и правовом единстве, оставалось на стороне Тибо.

Система изложения кодекса — пандектная: общая часть, обяза­тельственное право, вещное, семейное и наследственное право. Пе­рестановка на первое место обязательственного права объяснялась его известной простотой в сравнении с разделом о вещном праве.

Общей части посвящена Книга 1 (§ 1—240). Здесь изложены ин­ституты и нормы, общезначимые для всего гражданского права, от­части и для других отраслей права, а также относящиеся к статусу физических и юридических лиц, определению правоспособности и исчислению сроков давности.

Обязательственное право изложено в Книге 2 (§ 241—853), вещ­ное — в Книге 3 (§ 854—1296), семейное право — в Книге 4 (§ 1297— 1921), наследственное — в Книге 5 (§ 1922—2385). По мнению иссле­дователей, в разделе о праве собственности (Кн. 3) в большей степе­ни сказалось влияние германского общего права, а в разделе об обя­зательствах — влияние римского права. Согласно официальным разъяснениям, считалось общепризнанным, что для судьи законом является всякая правовая норма, включая нормы обычного права (§ 12 Закона о введении Устава гражданского судопроизводства от 30 января 1887 г.).

Физические и юридические лица. Уложение различает правоспо­собность физических и юридических лиц. Правоспособность челове­ка «возникает с окончанием рождения», а совершеннолетие и свя­занная с ним дееспособность наступают с окончанием 21 года жизни (с 1974 г. — 18 лет). Лишенный правовой дееспособности или огра­ниченный в ней человек не может без разрешения своего законного представителя ни избирать, ни переменять место жительства. Жена должна следовать месту жительства мужа, так же как и законное ди­тя. Незаконный ребенок следует месту жительства матери, усынов­ленный — месту жительства усыновителя. Лишены дееспособности лица, не достигшие семилетнего возраста, находящиеся в состоянии болезненного расстройства душевной деятельности и т. д. Волеизъ­явление недееспособного лица ничтожно. Действительность сделки несовершеннолетнего, заключенной без необходимого согласия за­конного представителя, зависит от последующего ее одобрения представителем.

Юридические лица возникали и признавались таковыми при по­мощи специальной процедуры. Юридическими лицами могли быть общества и союзы (Vereine) и учреждения (Stiftungen). Под Общест­вами (ферейнами) Подразумевались такие объединения, с которыми входящие в их состав лица-участники связаны правами и обязанно­стями. Учреждения Возникали в силу волеизъявления частных лиц, выделяющих для достижения определенных целей часть своего иму­щества.

Различались две основные разновидности юридических лип, и делалось это в зависимости от целей, ради которых они создава­лись, — ведение хозяйственного предприятия С Целью извлечения при­были Либо Ради осуществления деятельности нехозяйственного пред­приятия, Например общества или учреждения, созданного с культур­но-просветительными, научными и другими аналогичными целями.

Общество, которое имеет целью ведение хозяйственного пред­приятия, приобретает свою правоспособность через концессию (раз­решение) от правительства того союзного государства, в пределах Которого Общество имеет свое место жительства (§ 22). Местом жи­тельства общества считается место, В Котором находится его правле­ние, если не постановлено иное.

Общество, которое не имеет целью ведение хозяйственного пред­приятия (общество с идеальными целями), приобретает граждан­скую правоспособность через внесение его в реестр обществ при подлежащем суде (уведомительный, регистрационный порядок оформления юридического лица). В тексте § 21 говорится О Wirtschaftliches Betrieb, т. е. о ведении всякого рода хозяйственных (торговых и промышленных в широком смысле) дел с целью получе­ния прибыли. Подлежащий суд — это участковый суд (Amtsgericht).

В § 45 изложены причины, по которым общество могло быть ли­шено правоспособности; они носят главным образом уголовный и Политический Характер. К обществам, не имеющим гражданской правоспособности, применяются постановления о товариществах. Различалась еще одна форма обществ — Неправоспособные, К числу которых были отнесены многочисленные коллективы, имеющие ха­рактер объединения, но не отвечающие всем юридическим требова­ниям кодекса (это были в основном рабочие союзы). Для них также действовали правила, установленные для договора товарищества.

Для возникновения правоспособного учреждения требовалось Помимо Акта о создании учреждения утверждение его тем союзным Государством, В пределах которого учреждение должно иметь свое место жительства (§ 80). Если осуществление цели учреждения стало невозможным или если оно стало угрожать общественным интере­сам, то соответствующие органы власти могут дать ему другое назна­чение или закрыть сто (§ 87).

Отличительной чертой Уложения стало признание в качестве равноправного с физическими лицами субъекта Правоотношений Юридического лица. Вместе с тем оно не регулировало статус акцио­нерных обществ и обществ с ограниченной ответственностью. Поря­док их создания, регистрации и деятельности стал предметом регу­лирования в отдельных наряду с ГГУ Законах. И в этом Большое Своеобразие обновления законодательных регулирований в Герма­нии в отличие от других стран с кодифицированным законодатель­ством.

Обязательственное право. Наиболее типичным способом возник­новения обязательств является договор, который В Кодексе истолко­вывался как способ установления правовой связанности между не­сколькими лицами. «Если кто-либо предложит другому Заключение Договора, то он связывается этим предложением...» (§ 145). В основе договорного права кодекса лежал классический современный прин­цип свободы договора, который господствовал над правом обяза­тельственных отношений. Этот принцип имел значение и для фор­мы, в которую облекался договор. Кодекс предоставлял решение этого вопроса на усмотрение сторон и устанавливал обязательную письменную или судебную форму только для отдельных договоров.

Форма договора имела основополагающее значение только для особого вида обязательств, которые не Допускались Кодексом Напо­леона, — обязательств Абстрактных. Предметом такого обязательст­ва могло служить отвлеченное обещание уплаты долга, векселя. Его определение в кодексе выглядит так: «...договор, по которому долж­ник обещает удовлетворение с тем, чтобы обещание послужило са­мостоятельным основанием обязательства...» Разумеется, такое обе­щание должно быть облечено в письменную форму (§ 780). Эта юри­дическая конструкция в наибольшей мере соответствовала потребностям банковского дела и деятельности крупных промыш­ленных предприятий.

Случаи ограничения свободы договоров и признания их недейст­вительными также заслуживают внимания. Основания Для Таких ог­раничений не вполне совпадают с основаниями во французском Ко­дексе: это требования соответствия договоров «доброй совести» и «добрым нравам». Наиболее полной формулировкой указанных тре­бований стало содержание § 138: «Сделка, противоречащая добрым нравам (Gutte Sitten), ничтожна. В частности, ничтожна сделка, по которой какое-либо лицо, пользуясь стесненным положением, не­опытностью, легкомыслием или слабоволием другого, заставляет по­следнего взамен каких-либо услуг со своей стороны пообещать или предоставить себе или третьему лицу имущественные выгоды, явно несоразмерные встречному удовлетворению (несоразмерные оказан­ным услугам)». Здесь ключевым словом-понятием чисто юридиче­ского назначения является слово «несоразмерные», заставляющее вспомнить знаменитое определение права Цельса-младшего («право есть искусство оказания добра и соразмерной справедливости»).

Этому параграфу в силу особой его роли в обеспечении справед­ливости заключаемых договоренностей было присвоено почетное звание «королевского параграфа». Он стал преградой грабительскому ростовщичеству. Малосведущие в коммерческих делах помещики-юнкеры или легкомысленно заключившие кабальный договор займа на тяжелых для себя условиях офицеры неоднократно прибегали к услугам § 138.

Гораздо труднее было использовать его В Случаях, связанных с навязыванием невыгодных или явно своекорыстных условий найма рабочей силы, поскольку санкцией было лишь расторжение неспра­ведливого договора найма и возвращение Сторон в Прежнее состоя­ние.

Другим требованием, связанным с ограничением свободы дого­вора, стало требование толковать договор согласно «доброй Совести» и, принимая во внимание обычаи гражданского оборота (§ 157), точ­но так же производить исполнение договора — «как того требует до­брая совесть (Treu und Glauben), сообразуясь с обычаями граждан­ского оборота (Verkehrssitte)» (§ 242).

Право собственности, его охрана и ограничения. Уложение разли­чает среди вещных прав следующие разновидности: право собствен­ности, владения, а также пользования чужими вещами (земельные сервитуты, узуфрукт, право застройки), право на получение ценно­сти из чужой вещи (залог, ипотека и др.), право на приобретение ка­кой-либо вещи (право преимущественной покупки и др.).

Содержание права собственности определяется при помощи тер­минов «власть», «закон» и «права третьих лиц». «Собственник вещи властен, насколько ему не препятствует закон или право третьих лиц, распоряжаться вещью по своему усмотрению и Устранять Дру­гих от всякого на нее воздействия» (§ 903).

Статья о праве собственности Предполагает И Фиксирует Два спо­соба осуществления основных правомочий собственника (его право­вой власти) — распоряжаться вещью по своему усмотрению {пози­тивное правомочие) И устранять других от всякого па нее воздействия {негативное правомочие). В Прусском земском уложении 1794 г. соб­ственником именовался тот, кто «управомочен сам или через третьих лиц собственной властью распоряжаться субстанцией веши или пра­вом, с исключением третьих лиц».

При подготовке проекта гражданского уложения развернулась дискуссия по вопросу об объеме и способах осуществления «власти распоряжаться» (т. е. по вопросу о выборе между: «пользоваться и злоупотреблять как заблагорассудится» и «пользоваться и распоря­жаться по своему усмотрению»). Одновременно с этим признава­лось, что данное распоряжение должно считаться и с «велениями нравственности». По замечанию одного из комментаторов, «мы в германском праве не знаем такого Абсолютного Понятия собственно­сти: оно привнесено из римского права» (Ринглин).

В конечном счете победила индивидуалистическая ориентация, о которой историк Р. Зом сказал так: «Свобода собственности необхо­дима для нас всех, этой свободой мы живем. Вся наша общественная и нравственная свобода, которой мы обладаем как Индивиды, Самое драгоценное правовое благо, которое мы имеем, становится для нас единственно возможным благодаря праву Частной Собственности.

В этом частном праве лежит «Великая хартия» нашей публичной свободы».

И все же ограничения для распоряжения собственностью были включены в кодекс в виде общего принципа, направленного против злоупотребления правом. Вначале его формулировка давалась вслед за тем абзацем, в котором содержалось определение права собствен­ности. В окончательной редакции он был помещен в § 226: «Не до­пускается осуществления права, если целью такого осуществления может быть только причинение вреда другому».

Злоупотребление правом (или так называемая Шикана) Не известно ни имперскому законодательству, ни наполеоновскому Кодексу, ни Саксонскому уложению. Этот юридический институт сходен с фор­мулой из прусского ландрехта, которая гласит: «...никто не может злоупотреблять своей собственностью для нарушения или причине­ния вреда другим». Или в другом варианте: «Злоупотреблением на­зывается такое использование собственности, которое по своей при­роде может проводиться только с умыслом для оскорбления других» (Прусское земское уложение, ч. 1, титул 86, § 27—28).

Эти положения имеют явное общесоциальное и моральное на­значение и вполне согласуются с рядом положений германского ко­декса, относящихся к условиям признания недействительными уже заключенных соглашений, противоречащих «доброй совести» и «до­брым нравам».

В § 905 перечисляются права собственника земли, которые пона­чалу включали властный контроль не только над поверхностью зем­ли вместе с воздушным столбом в границах земельного участка, но и над пространством под поверхностью земли. Однако собственник не мог воспретить воздействие, происходящее на такой высоте или на такой глубине, на которых устранение этого воздействия не представляет для него интереса, правда, за исключением полезных ископаемых, имеющих государственное значение, — металлов, угля, соли.

После принятия общегерманских законов о телеграфном сообще­нии (18 декабря 1899 г.) и воздушных путях (1 августа 1922 г.) зе­мельному собственнику пришлось смириться с установкой телеграф­ных столбов и пролетами всевозможных летательных аппаратов.

Несколько сложнее воспринимается конструкция правомочия собственника на воспрепятствование подачи к нему с соседнего уча­стка газа, дыма, пара, всевозможных запахов, копоти, тепла, сотря­сений и т. д. Дело в том, что он обязан терпеть только те воздейст­вия, которые незначительно нарушают его интересы при обычном использовании участка. Однако на практике он принуждался терпеть такие воздействия и такие загрязнения промышленного происхожде­ния, которые хотя и выходят за пределы незначительности, но не превышают обычных для данной местности воздействий.

Упомянутый § 905 снабжал собственника участка такой Гаранти­ей: Он мог потребовать, чтобы на соседних участках не возводились или не сохранялись такие сооружения, относительно которых можно с достоверностью утверждать, что существование их или пользова­ние ими будет иметь своим последствием недопустимое воздействие на его участок.

Статья 106 Вводного закона дополняет эти положения тем, что сообщает о сохранении действия тех предписаний земского права (Landrccht), согласно которым сооружения или предприятия, испы­тывающие потребность в общественном использовании данного зе­мельного участка, влекут ответственность их владельцев за вред, ко­торый причиняется сооружением или предприятием при Обществен­ном Использовании земельного участка.

Регулирование имущественного владения было своеобразным и отличающимся от римского и французского образцов. По учению римских юристов, основными элементами владения было фактиче­ское господство над вещью и намерение (воля) обладать ею. Это же различение элементов владения подчеркнуто и в Кодексе Наполеона при истолковании терминов «владение» и «держание», где Владение Как господство над вещью с желанием обладать ею обозначено «вла­дением для себя» (ст. 2230), а Держание — как «владение для Друго­го» (ст. 2231).

По германскому кодексу владение вещью наступает в силу фак­тического господства над вещью и прекращается, когда владелец «откажется от господства над вещью» (§ 856). Устранив волевой эле­мент в конструкции владения, германский законодатель значительно расширил круг владельцев и саму область владения. Теперь владель­цами могли признаваться некоторые категории недееспособных (де­ти), обладатели владением на договорной основе (арендаторы, зало­годержатели, хранители, пользователи). В итоге возникла конструк­ция «удвоенного владения» — Непосредственного Владения и Опосредованного Владения (типичный пример последнего — аренда­тор или заимодатель).

Уложение не только расширило область владельческих прав, но и снабдило их широкой сферой защиты от «самоуправного захвата» и иных вариантов «порочного владения» (§ 859, 861, 862). Эта конст­рукция нацелена на защиту «спокойного владения» даже в том слу­чае, если это будет неблагоприятным для непосредственных закон­ных владельцев — собственников земли (юнкерство) и собственни­ков домостроений и др.

Владение вещью приобретается, согласно кодексу, «путем уста­новления фактического господства над нею», причем владелец «мо­жет силой противиться запрещенному самоуправству» — путем Ли­шения Владельца его владения помимо воли или путем воспрепятст­вования владельцу в осуществлении владения.

Причинение вреда порождает обязанность возместить вред. Ли­цо, которое противоправными или небрежными действиями причи­нило вред жизни, телесной неприкосновенности или здоровью, по­влиявший на здоровье, свободу, право собственности или какое-ли­бо иное право другого лица, обязано возместить потерпевшему понесенные вследствие этого убытки. Аналогичные обязанности не­сет тот, кто нарушил закон, направленный на защиту других лиц. Если по содержанию закона возможно его невиновное нарушение, то обязанность возмещения причиненного вреда возлагается только при наличии вины (§ 823, п. 1—2).

Брак и семья. Брак признавался светским правовым институтом, хотя и с характерной оговоркой о том, что «церковные обязанности в отношении брака сохраняют силу независимо от постановлений этого раздела» Уложения (§ 1588). Возраст для вступления в брак был довольно высоким — 16 лет для женщин и 21 год для мужчин (для последних этот же возраст был возрастом гражданского совер­шеннолетия, обретения гражданской дееспособности). Из числа об­стоятельств, препятствующих вступлению в брак, выделяется сле­дующее: «Запрещается вступать в брак разведенному по прелюбодея­нию супругу с лицом, с которым разведенный супруг совершил прелюбодеяние, если по решению о разводе признано, что это пре­любодеяние послужило основанием к разводу» (§ 1312).

Развод признавался только при наличии особых обстоятельств (взаимного согласия супругов было недостаточно): злонамеренное оставление супруга, грубое нарушение созданных браком обязанно­стей (к этому разряду причислено «бесчестное и развратное поведе­ние», которое глубоко расшатало супружеские отношения). Грубым нарушением считалось также жестокое обращение с супругом. Столь жесткие требования к расторжению брака отчасти отражали устой­чивость требований церковного протестантского права к браку и од­новременно отвечали потребностям стабильности и порядка, столь высоко ценимым в патриархальных кругах юнкерско-буржуазной Германии конца прошлого века.

Замужние женщины не были лишены дееспособности в имущест­венных делах, как это было сделано в отношений французских жен-шин по Кодексу Наполеона. Напротив, имелась статья, которая на­деляла замужнюю женщину правом «не подчиняться решению мужа, если оно представляется злоупотреблением со стороны мужа» (§ 1354). Однако неравенство сохранялось в личных правоотношени­ях: муж был вправе прекратить действие юридических отношений, если «деятельность жены вредит интересам супружеского союза» (§ 1357).

Кроме того, кодекс признал общим для всех браков режим общ­ности имущества с правом мужа им пользоваться и управлять. По этой системе имущество жены, принадлежащее ей до брака или при­обретенное ею во время брака, остается се собственностью, но нахоДится В управлении и пользовании мужа. Это имущество названо В Кодексе особым термином «внесенное Имущество» (§ 1363). Всею в кодексе имущественным правоотношениям супругов посвящено 200 параграфов.

В регулировании института родительской власти кодекс придер­живается того способа, который был сформулирован еще пандект-ным правом: воспитание детей и руководство ими являются правом родителей, а не преимущественным правом отца. Внебрачным де­тям, которых в обществе всегда было значительное количество, Был Предоставлен статус законных детей только по Отношению К матери и ее родственникам (§ 1705). Более Затрудненным Оказалось поло­жение внебрачного ребенка по отношению к отцу: «незаконный ре­бенок и его отец не признаются состоящими В Родстве Со Всеми Вы­текающими Юридическими Последствиями» (§1589). Кодекс смяг­чал это положение возможностью для внебрачного Ребенка И его матери требовать содержания до достижения 16-летнего Возраста, причем содержание это должно было соответствовать материально­му положению матери, а не самого отца. Однако и эти обязанности по Отношению К внебрачному ребенку отпадали в том случае, если поведение матери ребенка (в период его зачатия) не было безупреч­ным, а для того чтобы в этом убедиться, матери предстояло выдер­жать унизительную процедуру Доказывания Своею безупречного по­ведения.

В этой части кодекса юридическая логика торжествовала над за­поведями доброй совести и добрых нравов, вполне согласуясь С тре­бованиями Консервативных нравов и традиций. И Только С приняти­ем Веймарской конституции в число основных Конституционных Принципов было включено положение о равноправии обоих полов в браке (ст. 119), а также сформулировано право внебрачных детей на «такие же условия физического, духовного и общественного разви­тия, как и для детей, родившихся в браке» (ст. 121).

Наследственное право. Наследственные имущественные права со­ставляют важный раздел частного права, и этой области в кодексе посвящено свыше 450 параграфов. Здесь обнаруживается Множество Норм и институтов старого германского нрава и редкий в наследст­венном праве принцип, согласно которому Наследодатель По закону не имеет пределов в обозначении передаваемой Наследственной Массы.

При Отсутствии Близких родственников наследниками Умершего Могут признаваться родственники любых Отдаленных степеней, При­зываемые к наследованию в соответствии со степенями, или линия­ми, родства, именуемыми Парантеллами. Парантелла Образуется группой родственников, происходящих От Общего для них предка и включающих в себя и самого предка. Первую параптеллу наследни­ков Составляют Нисходящие родственники Наследодателя (§ 1924). Вторую — родители последователя со своими нисходящими (§ 1925).

И третью парантеллу — дедушка и бабушка наследодателя с их нис­ходящими. Следующие парантеллы выстраиваются по тому же прин­ципу. Главным назначением этих правил и принципов было обеспе­чение устойчивости семейного союза, в системе которого особую роль выполнял принцип, согласно которому первостепенная линия (ближестоящая парантелла) наследников исключает все последую­щие (§ 1930). Потомок наследодателя, находящийся в живых при от­крытии наследства, исключает дальнейших потомков, через него со­стоящих в родстве с наследодателем. Если при открытии наследства живы родители и нет наследников первой парантеллы, то они насле­дуют все одни и поровну.

Особые привилегии и наследственное обеспечение гарантирова­лись пережившему супругу: «если нет родственников первого или второго порядка, ни деда ни бабки — все наследство», а если родст­венники этих степеней родства имелись, то наследственная доля пе­режившего супруга составляла от одной четвертой до половинной доли наследуемого имущества (§ 1931). Напомним, что по Кодексу Наполеона переживший супруг наследодателя в принципе не являл­ся наследником, он мог наследовать только в отсутствие родствен­ников до 12-й степени включительно.

Исключением из этого порядка наследования стало наследование дворянского фамильного имущества (земля, банковские капиталы) и право единонаследия для крестьян. Эти два порядка, будучи явными уступками феодальным традициям и обычаям, вступали в очевидное противоречие с новыми принципами равноправия и свободы заве­щания.

Согласно принципу свободы завещания, который имеет явно римское (пандектное) происхождение, наследодатель мог назначить наследника распоряжением на случай смерти, устранить от наследо­вания по закону родственника или супруга и т. д. Однако свобода за­вещания ограничивалась в известной мере так называемой Обяза­тельной долей. Родственник, лишенный наследства завещанием, имел право требовать выделения ему «обязательной», «неотъемле­мой» доли, которая равнялась половине стоимости его наследствен­ной доли по закону (§ 2303).

Своеобразно выглядел институт Совокупного завещания. Совокуп­ное завещание могли составить только супруги (§ 2265). Для его со­ставления достаточно было одному из супругов составить завещание в предписанной форме, а другому — присовокупить заявление, что это завещание должно почитаться и его завещанием. Заявление должно было быть собственноручно написано и подписано заявляю­щим, с пометкою о месте и числе его составления. В таком завеща­нии могла быть предусмотрена передача всего общего наследства третьему лицу, а не только пережившему супругу.

При всей тщательности и продолжительности унифицирующей деятельности составителей Уложения большую и не до конца решенНую Проблему составила забота о четкости и ясности изложения принципов и норм. Многие термины классического римского право­ведения были переведены на немецкий язык (например, Сервитуты переведены Как «служебное™»), что создало определенные Трудно­сти Г, уяснении или комментировании этих Терминов.

51-54. Разработка и структура Кодекса

Перед непосредственным анализом норм Уголовного Кодекса 1810 года необходимо выявить влияние на него предшествующего Кодекса 1791 года, созданного на основе взглядов просветительско-гуманистической школы уголовного права и процесса.

Работа над первым Уголовным кодексом началась в 1789-м и закончилась его принятием в 1791 г. Составление Кодекса сопровождалось обсуждением в собрании законодателей, где с докладом об основных принципах и положениях Кодекса выступил якобинец Лепелетье. Новшества эти были изложены в виде пяти пунктов с тремя дополнениями. Не все из перечисленных докладчиком пунктов являлись новыми в деле уголовного законодательства и политики, но были и действительно новые. Таков пункт первый: каждый уголовный кодекс должен быть гуманным. Далее следовало: наказание должно быть соразмерным с преступлением (п. 2); должно соблюдаться соответствие между природой преступления и природой наказания (п. 3); необходимо проводить принцип равенства перед законом, который карает или покровительствует (п. 4); за каждое преступление должно быть установлено точное и определенное наказание (п. 5)[ Всеобщая история государства и права/ под ред. З.М. Черниловского.- М.: Норма, 2003.- С. 221].

В подготовке проекта нового уголовного кодекса, принимал непосредственное участие сам Наполеон, тем самым « уделял серьёзное внимание выработке наиболее рациональной уголовной политики, соответствующей интересам французской буржуазии»[ Ф.М.Решетников Уголовное право буржуазных стран М., 1985.- С . 7] . Одна из основных задач Уголовного кодекса, и это не скрывали ораторы, выступавшие по проекту в Законодательном корпусе, состояла (и состоит до настоящего времени) в охране «священного» права частной собственности. Так , Луве в своём докладе прямо сказал, что «у гражданского закона отсутствовала бы первая и самая сильная санкция, если бы не существовал уголовный закон, пригодный если не предупредить, то, по крайней мере, покарать нарушение закона гражданского»[ Уголовное право буржуазных стран А.Н Игнатова, И.Д.Козочкина. М.: Университет дружбы народов 1990.- С.176]

Наказы депутатам Генеральных штатов (представительному органу Франции) 1789 года изобиловали требованиями коренных реформ уголовного права. Избиратели хотели, чтобы пестрая смесь римского и обычного права, ордонансов и судебных решений была заменена кодексом уголовного права. Наказы настаивали на равенстве

Наказы настаивали на равенстве граждан перед уголовным законом, на смягчении карательных мер, на том, чтобы наказания не распространялись - как было до того - на близких преступника, на его семью. Требовали определенности наказаний.

В дополнительных требованиях значилось следующее: наказания должны быть длительными (имелась в виду их действенность); наказания должны быть публичными («воспитательно действовать на душу народа»[ Гришаев, П.И. Буржуазное уголовное право.- М.: Право, 1980.- С. 194]); наказания должны отбываться в месте преступления (иначе о нем будут только знать, но не будут видеть его воздействие).

Наиболее общими чертами первого Кодекса стали принципы законности, формального равенства перед законом, соответствие наказания тяжести преступления, а также общая нацеленность на точность и исправляющее воздействие наказания. Он в значительной своей части исходил из принципов и положений Декларации прав 1789 г.: «закон вправе запрещать только поступки, вредные для общества, все, что не запрещено законом, дозволено» (ст. 5); «закон есть выражение общей воли. Он должен быть одинаков для всех и тогда, когда оказывает покровительство, и тогда, когда карает» (ст. 6); «закон должен устанавливать только строго и очевидно необходимое наказание: никто не может быть наказан иначе, как в силу закона, установленного и обнародованного до совершения преступления и законно примененного» (ст. 8)[ История государства и права зарубежных стран: ч.2/под общ. ред. О.А. Жидкова, Н.А. Крашенинниковой. М.: Юрайт, 1999.- С. 317] .

В этих статьях Декларации нашли выражение принципы законности, равенства всех перед уголовным законом, пропорциональность наказаний и преступлений, недопустимость обратного действия закона.

Первый проект уголовного кодекса, принятый в 1791г., осуществлял новую уголовно-правовую программу и может быть определен как первый уголовный кодекс буржуазии. В этот период буржуазия была заинтересована в сохранении завоеваний революции, и поэтому наиболее последовательно пыталась реализовать принципы Декларации.

Однозначная оценка кодекса вряд ли возможна. По сравнению Учредительное собрание отказалось от “воображаемых преступлений”, порожденных фанатизмом и невежеством, приняло идею ограничения судейского усмотрения точным предписанием закона (вплоть до запрещения толковать его); отказалось от квалифицированной смертной казни (“достаточно простого отсечения головы”) и т. д.

Буржуазно-демократический характер уголовного кодекса 1791 года противоречил интересам политического режима, сложившегося при Наполеоне. В 1808 году назначается комиссия по кодификации уголовных законов во главе с Тарже. В 1810 году УК Франции был утвержден.

C уголовным правом феодальных монархий, с необыкновенно жестоким английским уголовным “кодексом”, германскими и австрийскими уложениями французский кодекс 1810 года явился актом несомненного прогресса.

Классический (для буржуазного права) характер кодекса был очень заметен в формулировании общих принципов уголовного права, в определении признаков преступного деяния и многом другом.

Но в том, что касалось наказаний, кодекс 1810 года заимствует у прошлого времени много такого, что свидетельствовало о жестокости, мстительности и неразборчивости режима.

Кодекс предписывает смертную казнь для неоправданно широкого круга преступлений, включая, политические. Он не признает смягчающих вину обстоятельств. Он сохраняет позорящие наказания в виде клеймения, выставления у позорного столба и как дополнение к смертной казни отсечение руки. Он допускает «гражданскую смерть».

Юридическое состояние “гражданской смерти” было известно древнеримскому и феодальному праву. Заключалось оно в лишении имущественных, родительских прав, иногда изгнании и т.п.

Кодекс 1810 года следовал той же традиции. Всякая сделка, заключённая осуждённым к “гражданской смерти”, считалась незаконной, всякое приобретённое им имущество отходило казне. Жена в случаях, если она не желала разлучения, признавалась наложницей, дети, рождённые, ею, -- незаконными.

Отказ от учёта смягчающих вину обстоятельств был данью средневековому праву с его пренебрежением субъективной стороной преступления (оценивался главным образом объективный вред; мотивы преступления мало интересовали), но ещё больше -- использованием традиции в интересах усиления наказаний.

Допущение широкого судейского усмотрения в выборе средств наказания -- большое зло. Но далеко не благо и другое, прямо противоположное -- стеснение судьи узкими рамками предписаний, запрещение смягчать или усиливать наказания в зависимости от обстоятельств дела. Именно это последнее характерно для такого реакционного свода, каким была австрийская Терезиана 1769 года. И то же самое можно сказать о Прусском земском уложении 1794 года. В Баварии закон запретил даже научное комментирование уголовного права.

При помощи уголовного права буржуазия стремилась укрепить только те результаты революции, в которых была заинтересована. Здесь следует отметить, что во Франции с установлением Пятой Республики в области принятия нормативных актов, в том числе и уголовно - правовых, значительно возросла роль органов исполнительной власти. В связи с этим нельзя не согласится с мнением, что закон там утратил свое господствующее положение по отношению к другим актам. Это свидетельствует об усилении кризиса буржуазного парламентаризма вообще и во Франции в часности.

Исходная позиция в выборе наказания формулировалась в докладе Лепелетье следующим образом: «Число наказаний ограничено, даже для самого изобретательного тирана. А вот оттенки преступлений столь же различны, как оттенки характера и физиономий. Поэтому при установлении наказания надо исходить из наиболее выраженных черт безнравственности или опасностей для социального порядка»[ Гришаев, П.И. Буржуазное уголовное право.- М.: Право, 1980.- С. 195]. Цель наказания -- исправление (надежда на раскаяние преступника и возрождение его к честной жизни).

На многих наказах депутатам лежит печать просветительной философии. Одним из первых Монтескье настаивал на том, что закон обязан карать только внешние действия, признанные преступными, но не мысли, не намерения.

Он же восстает против убеждения, будто жестокость наказания является необходимой: тогда наилучшими должны быть признаны самые жестокие законы.

Следом за Монтескье Ч. Беккариа будет отстаивать гуманизацию наказаний, ограничение судей абсолютно определенными санкциями т. д.

Вольтер издевается над правительствами, использующими жестокость закона в интересах политики и для дисциплинирования администрации. “В нашей стране, -- иронизирует он, -- не мешает время от времени убивать одного адмирала, чтобы придать бодрости другим”.

Марат требует (в своем Плане уголовного кодекса) соразмерности наказания. Сурово карать легкое нарушение законов -- во Франции в то время казнили за мелкую домашнюю кражу -- “значит не только зря пускать в ход весь авторитет власти”, пишет он, “ это значит множить преступления, это значит толкать преступников на последние крайности”.

В Кодексе отсутствует ряд норм о наказаниях старого режима -- перечень так называемых воображаемых преступлений: ересь, святотатство, магия -- по той причине, что «во имя неба уже столько пролито крови». Имел место также отказ от уголовной защиты деятельности откупщиков, их деятельность отныне воспринималась как «позорный памятник угнетения и деспотизма». Деятельность откупщиков и вправду включала такие приемы, а сами они получили прозвище «подвальных крыс»[ Ливанцев, К.Е. История буржуазного государства и права (Новое и новейшее время)/ Под ред. К.Е. Ливанцева.- М.: Знание, 1990.- С. 201]. На их страже были тюрьмы и смертная казнь. Таким образом, нормы и статьи первого Code penal (букв. -- наказательный, карательный кодекс) во многом соответствовали идеям и принципам Декларации прав 1879 г.

В 1795 г. был разработан еще один карательный кодекс. Это вызвано было отчасти потребностью внести коррективы в карательно-исправительную политику после якобинской диктатуры и связанного с ней террора. В ходе обсуждения кодекса развернулась полемика по вопросам сохранения суда присяжных и применения смертной казни. Кодекс получил довольно редкое и точное название -- Кодекс (т. е. книга).

Работа над следующим наказательно-исправительным кодексом началась в 1801 г. и была закончена в 1804 г. Руководитель комиссии Таржье оставил интересные комментарии к этому проекту, который состоял в тот момент из 1207 статей. Вот некоторые из его комментариев и обобщений:

1. Конечная цель закона не в том, чтобы виновный страдал, а чтобы были предупреждены преступления.

2. Гуманность страдает оттого, что наказание является необходимостью, она взывает, во всяком случае, к умеренности и мягкости.

3. Разум законодателя использует плоды философии, но считается с фактами, окружающими его, изменить которые вне его власти.

4. Когда издаются законы для общества, то надо иметь в виду общество, каким оно является в действительности, а не каким может быть[ Жидков О.А. История буржуазного права.- М.: Мысль, 1975.- С. 136].

Весьма редкое и характерное толкование давал Таржье соотношению правовых обычаев и карательного законодательства для обществ с различным уровнем развития: «Народ, который еще молод, малочислен, близок к природе, у которого нравственный инстинкт сохранился во всей своей силе, а естественная магистратура старцев свято почитается, народ, у которого нравы просты, господствует общественное мнение, честь почитается большой наградой, а бесчестье невыносимым наказанием, -- такой народ должен управляться принципами, а не указами, следовать скорее нравам, чем законам... Там мягкое наказание не представляет никакой опасности...»[ История государства и права зарубежных стран/ под ред. П.Н.Галанзы и Б.С.Громакова.- М.: Закон, 1980.- С. 179]

Уголовный Кодекс 1810 года был типичным «продуктом» так называемой классической школы в уголовном праве. В дальнейшем он впитал те или иные идеи и других, более поздних теорий, в частности социологической школы и теории « новой социальной защиты». Тот факт, что Уголовный Кодекс 1810 года продолжает действовать до настоящего времени, говорит о том, что он был создан с известным запасом «прочности», хотя почти за 180 лет своего существования подвергся серьёзным изменениям, которые, однако, мало затронули его структуру. В целом кодекс сохраняет тот же облик, что и во время его издания.