3) Русская археология XX века.
Археологические исследования в 1 половине XX века.
В начале 20 века была разработана основа периодизации археологии России. В европейской части России В. А. Городцов на материалах раскопанных им курганов выделил древнеямную, катакомбную и срубную культуры палеометаллической эпохи. В Сибири С. А. Теплоухов, раскопав более 70 могил в районе Батени на берегу Енисея и используя типологический метод, выделил несколько комплексов, включавших формы погребального сооружения, обряд погребения и инвентарь. Эти комплексы, расположенные в хронологической последовательности, были обоснованы им как археологические культуры: афанасьевская, андроновская, карасукская, курганная и таштыкская. Периодизации В. А. Городцова и С.А.Теплоухова были качественно новым подходом к рассмотрению древней истории с помощью археологическим материалов.
Всё более уверенно осваивая мировую археологическую проблематику и теоретические достижения вместе с нерешенными с позиций эволюционистской парадигмы проблемами, российская археология завоевывала устойчивое международное признание. В 1905 г. на Международном археологическом конгрессе в Афинах были объёмно представлены наиболее существенные достижения учёных России. Но именно в это время русская археология, как и в целом вся страна, переживала глубочайшие общественно-политические потрясения: разразилась буря первой русской революции 1905-1907 гг.
Люди, занимавшиеся археологией в России рубежа XIX-XX вв., составляли часть российской интеллигенции, представленной в ту пору многими десятками блистательных имён во всех практически сферах искусства, культуры, науки, но притом разнородной и относительно немногочисленной. Священники и иерархи русской православной церкви занимали заметное место и в деятельности Археологических съездов, где обязательным было отделение «Древности церковные», а церковно-археологические публикации от съезда к съезду занимали все более и более внушительный объём в очередных «Трудах АС».
Поэтому неудивительно, что в событиях первой русской революции 1905-1907 гг. руководители организационной структуры российской археологии видели катастрофический взрыв, угрожавший их собственному существованию и требовавший решительного противостояния с последовательных, православно-монархических позиций. Процесс научного развития, развернувшийся в первые годы XX в., практически был парализован.
Обсуждение вопросов изучения трипольской, ямной, катакомбной, салтовской культур, проходившее на съезде, подчёркнуто отстраняющемся от общественных проблем и революционных лозунгов, само по себе было последовательной политической акцией.
Крупнейший представитель российской либеральной историографии Василий Осипович Ключевский (1841-1911) накануне революции начал публикацию своего «Курса русской истории», а в разгаре революционных событий опубликовал сжатое его изложение, [20] завершающееся оптимистичными и сочувственными оценками первых достижений буржуазно-демократической революции.
Цеховая замкнутость археологов (как и представителей университетской исторической науки, с другой стороны) в эти годы способствовала лишь сосредоточению исследователей на вопросах внутреннего состояния собственной научной дисциплины. Однако именно в это время наметилось стремление к созданию обобщающих обзоров, что позволило бы историкам более широко привлекать археологические данные.
Так, в 1908 г. В.Е. Данилевич опубликовал в Киеве «Курс русских древностей», где большое внимание, в частности, уделялось характеристике только что открытых «полей погребений». В эти годы важный этап качественного преобразования источниковедческой базы проходил в археологии.
В 1909 г. Любор Нидерле издал предназначенный для русского читателя обзор, свидетельствующий о необходимости большой работы по систематизации разностороннего фактического материала. [24] Координация разработок по существу давно уже междисциплинарной гуманитарной проблематики нуждалась не только в устранении накопленных десятилетиями организационных неурядиц, но и в качественном преобразовании большинства имеющихся «научных служб», и археологической — едва ли не в первую очередь. Действовала, однако, тенденция прямо противоположная. Разобщённость исследователей и центров нарастала, и если в той или иной мере её воздействие преодолевалось, то поистине титаническими усилиями немногих ведущих учёных. Это, однако, способствовало в числе прочего и закреплению индивидуалистических настроений, порой завышенных самооценок, обострённо-самолюбивого отношения к личным достижениям в разработке той или иной проблемы. Между тем для нормализации научного процесса была необходима консолидация усилий, которые могли бы обеспечить не только систематизацию тех или иных объемов конкретного материала, но и реализовать затем познавательный потенциал таких систематичных сводок.
Появлявшиеся в это переломное десятилетие новые обобщения на материале русской истории требовали повышения познавательного потенциала археологических данных, в первую очередь по славяно-русскому разделу. Наряду с продолжением экстенсивных исследований и параллельно упорядочению источниковой базы, возникла острая необходимость постановки принципиально новых исследовательских задач.
А.А. Спицын в 1905 г. заново рассмотрел (в ИАК, вып. 15) материалы «Владимирских курганов» из раскопок А.С. Уварова и там же опубликовал новые результаты раскопок С.И. Сергеева в Гнёздовском могильнике. На протяжении последующих лет в обстоятельных статьях А.А. Спицын постоянно освещал материалы полевых работ И.С. Абрамова, С.А. Гатцука, В.Н. Глазова, Л.Ю. Лазаревича-Шепелевича, Н.И. Репникова, А.А. Смирнова, В.А. Шукевича и других исследователей.
Наряду с раскопками главным образом славяно-русских курганов, которые вели эти археологи, во второй половине 1900-х годов первыми крупными успехами отмечена «городская археология» Древней Руси: начатые В.В. Хвойкой в 1907-1908 гг. работы в Киеве с 1909 г. продолжал Б.В. Фармаковский, сам В.В. Хвойка последние пять лет своей жизни отдал раскопкам древнерусского Белгорода (1909-1914). Н.К. Рерих и Е.Р. Романов в 1910-1912 гг. провели архитектурные обмеры древнерусских памятников Изборска, Пскова, Новгорода. Наконец, важнейшим, хотя первоначально в достаточной мере и не оценённым, событием, стали проведённые в эти же годы Н.И. Репниковым раскопки Земляного городища в Старой Ладоге.
Проведя в 1909 и 1910 гг. разведочные работы, в 1911-1913 гг. Н.И. Репников вскрыл на Земляном городище Старой Ладоги в общей сложности 780 кв.2 культурного слоя, мощность которого достигала 3 м. Впервые в славяно-русской археологии на широкой площади, систематично, с полным раскрытием построек, фиксацией планиграфии и стратиграфии всех видов находок был исследован культурный слой древнерусского города, великолепно сохранивший деревянную застройку VIII-X вв. и многочисленные предметы из органики. Превосходные по качеству, сохраняющие до сих пор значение первоклассного научного документа фотографии раскопок были выполнены В.М. Машечкиным и А.А. Гречкиным; чертежи, представлявшие собой первый и вполне успешный опыт работ такого рода в отечественной археологии, изготовляли С.С. Некрасов, С.M. Сулин, И.Э. Свидзинский — штатные сотрудники экспедиции. Коллекции Н.И. Репникова поступили в Этнографический отдел Русского музея.
Культурный слой Старой Ладоги Н.И. Репников разделил последовательно на три горизонта: древнейший — «финский», затем «норманнский» (относящийся ко времени летописного «призвания варягов» и «русский» (древнерусского времени, в основном XI-XII вв.). Это членение вошло в русскую и мировую науку. В.И. Равдоникас, продолживший затем крупномасштабные исследования в Старой Ладоге (как показывают установленные в 1930-х годах дендродаты, именно Ладога сохранила древнейшие на севере Руси горизонты городской застройки, относящиеся к 750-м годам). По словам В.И. Равдоникаса, именно в результате работ Н.И. Репникова «открылась совершенно новая перспектива изучения культуры древнерусского города в период его возникновения и начальных стадий исторического развития». [25]
Новое поколение археологов обратилось к углублённому поиску и изучению ранних славяно-русских памятников Новгородской земли: начатые в 1910-е годы разведки и раскопки Б.В. Александрова, П.Г. Любомирова, А.В. Тищенко и ряда других исследователей, продолжались вплоть до первой мировой войны, и во многом именно с возобновления этих работ началась деятельность археологов в первые десятилетия Советской власти.
Продолжались полевые исследования не только славяно-русских, но и скифских курганов. 1910-1911 гг. отмечены раскопками Частых курганов под Воронежем (работы Воронежской учёной архивной комиссии под руководством А. Мартиновича), в 1912-1913 гг. Н.И. Веселовский осуществил раскопки царского погребения в кургане Солоха. Оживился интерес и к глубокой первобытности. Открытия Ульской стоянки на Кавказе (1898), затем — Боршевской под Воронежем (1905), и особенно — Мезинской на Черниговщине (1908) позволили развернуть новые исследования верхнепалеолитических памятников европейской части России. С 1908 г. раскопки в Мезино вёл Ф.К. Волков, посвятивший их результатам и значению обстоятельную публикацию. [26] Под его руководством, в составе формирующейся «палеоэтнологической школы» Петербургского университета, получил археологическую подготовку крупнейший из советских специалистов по палеолиту П.П. Ефименко, первые публикации которого появились в 1912-1916 гг. [27]
Задолго до 1917 г. Н.Я. Марр стал признанным и оригинальным учёным, стоявшим в центре большой исследовательской работы. Поиск всеобъемлющей языковедческой теории шёл в тесном сопряжении с поиском закономерностей развития древней культуры, осмыслением археологических данных; по существу это был собственный путь к решению все того же уравнения «культура=язык=этнос=социум». Ни лингвистика, ни археология не были ещё готовы к планомерной работе по решению тех задач, к постановке которых приближался в своих исследованиях в 1900-х годах Н.Я. Марр.
Требовала решения и была решена в эти же годы другая задача — создание собственно «археологической версии» культурно-исторического процесса, развёрнутой картины последовательного хронологического развития первобытных, «доисторических» и ранне исторических культур, построенной на материалах археологических памятников России.
Именно эту задачу стремился решить В.А. Городцов публикацией своей двухтомной обзорной работы, которая представляла систематичный лекционный курс, разработанный им для открытого в 1907 г. Московского археологического института. Это первое развёрнутое обозрение археологии России, таким образом, не только подвело итоги и связало в единое целое достижения осуществлённого этапа развития отечественной археологической науки, но и непосредственно отвечало самым насущным её научно-организационным потребностям, обеспечивая систематичное преподавание археологических знаний. Это принципиально важное качество работа В.А. Городцова сохраняла в течение нескольких десятилетий, став вполне надёжной основой для подготовки первых поколений советских археологов.
б) Вклад советских ученых в развитие теории и практики археологии, исследования 2 половины XX века.
Русская археология конца 19 в. была частью европейской археологической науки. Конец 19 – начало 20 века отмечены рядом достижений в развитии теоретической археологии: открытием новых археологических культур, началом изучения культурных комплексов и успешным применениям метода сравнительного анализа, признанием роли миграций в истории, попытками проследить распространение культур во времени и пространстве и выявить причины смены культур.
В России наблюдалось увлечение типологическими построениями и созданием на их основе периодизации археологических памятников. Так, В. В. Радлов дал развернутую периодизацию курганов Южной Сибири, выделив несколько типов. Свою классификацию курганов предложили Д. А. Клеменце и И.Савинков.
Русскими археологами были открыты многие памятники эпохи камня палеометалла, средневековья. Возникали школы исследователей, строились концепции использования археологических данных в исторических реконструкциях. Археология складывалась как наука со своими методами, теориями и кадрами учеными-самоучками. Намечались основные направления развития русской археологии: античная, славяно-русская, скифская, археология палеолита, с её особенной проблематикой, и археология отдельных территорий Кавказа, Средней Азии, Сибири, Дальнего Востока.
В особый историографический этап выделяется развитие русской археологии в 20 – 30 годы ХХ века, точнее до середины 30 годов Советская историческая наука в том числе и археология унифицировалась и приобрела официальное так называемое марксистско- ленинское направление, стало государственной наукой. Кадры археологов остались прежними, а место царской Археологической комиссии заняла Российская академия истории материальной культуры (РАИМК). Немного позже в ГАИМК – государственную академию, объединил несколько научно-исследовательских институтов.
Определяющую роль при рассмотрении проблем истории и археологии стал играть классовый подход. Период (середина 30-х – конец 60-х годов) – период тоталитаризма в науке. Он характеризуется стремлением идеологизировать археологию и внедрить в нее марксистские и большевистские взгляды. Сталинизм в археологии и, как его выражение «лысенковщина» привели к уничтожению научного разнообразия.
Фактически исчезли сложившиеся в начале ХХ века различные научные школы археологов, многие ученые были репрессированы (С.Теплоухов, Б.Петри, С.Руденко, М.Грязнов и др.). Изменился характер краеведения, а именно: исчезла археология и этнография, музеи были переориентированы на показ достижений в социалистическом строительстве. Археологическая наука, развивавшаяся на местах, теперь сконцентрировалась в основном в Москве и Ленинграде. Местных кадров археологов фактически не было.
Сложилась соответствующая советской плановой централизованной структуре система организации и проведения археологических исследований. Все археологические исследования послевоенных лет в Поволжье, Сибири, на Дальнем Востоке, на юге России и в других местах организовывались московским Институтом археологии и его Ленинградским отделением. Археологические исследования носили вспомогательный характер в связи с промышленным строительством, а задачи сохранения археологического наследия вообще не ставилась.
С конца 60-х годов – современный – отмечен децентрализацией науки, увеличением количества научных кадров в центре и на местах, открытием кафедр в университетах, научных археологических обществ, созданием научных школ и научных археологических центров в Поволжье на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке.
В эти годы в русской археологии возникли новые научные направления. Так, открытие новых паолитических памятников позволило сделать вывод об общностях мустьерской эпохи и выделить культуры верхнего палеолита. Повсеместно изучался неолит. Значительные успехи достигнуты в изучении памятников древнего и средневекового наскального искусства. В результате работ по исследованию петроглифов мировая наук узнала о наскальном искусстве Кавказа, Сибири и Дальнего Востока.
Плодотворно изучалась история ранних земледельцев и скотоводов Правобережной Украины. Раннеземледельческие культуры были открыты в Средней Азии и на Кавказе.
Большой вклад внесла археология в изучение экономики, социального строя и истории античных городов Северного Причерноморья.
В дореволюционное время исследователей мало интересовали поселения и могилы простых скифов, их в основном привлекали огромные курганы скифской знати. Поэтому археологи Граков Б.Н., Артомонов Н.И. и др. решили восстановить картину жизни простых скифов. В Средней Азии и Казахстане проводились раскопки памятников разных эпох: палеолита, мезолита и ранних государственных образований. Бали открыты оросительные каналы, города-крепости, изучены высокоразвитые земледельческие культуры Средней Азии.
За последние десятилетия открыт и исследован ряд культур, свидетельствующих о сложном пути формировании славянского этноса. Большое значение при изучении процесса культурогенеза восточных славян и образования государств имеют работы академиков Б.А.Рыбакова и В.В.Седова. Картина возникновения и развития древнерусского города была воссоздана на основе раскопок, проведенных в Новгороде, Киеве, Рязани, Смоленске, Пскове, Старой Руси и др.
Многие десятилетия сначала под руководством А. В. Арцеховского, а потом академика В. Л. Янина, ведуться раскопки древнего Новгорода. На площади города открыты культурные слои, наиболее ранние из которых относиться к глубокой древности. Раскопки многое рассказали о торговой и ремесленной роли Новгорода на Северо-Западе Руси. Среди собранных материалов принципиальное значение имеет открытие и исследование памятников древнерусской письменности на бересте.
Археология Россия в настоящее время представлена несколькими направлениями, отличавшимися задачами и методами исследования: палеолитоведения, античная, скифо-сарматское, славяно-русская, средневековая археология. Эти направления сложились исторически по каждому их них накоплен значительный опыт, определенные представления об объекте, предмете и методах исследования.
Оформилась археология географических регионов и республик бывшего СССР: Кавказа и Закавказья, Украины, Поволжья, Урала, Средней Азии, Восточной Европы, Дальнего Востока. Она развивалась как сфера российской археологии под непосредственным влиянием центра.
Необходимо отметить, что в российской археологии характерным является культурологический подход – деление всего археологического материала на археологические культуры. Количество культур огромно и постоянно увеличивается.
С точки зрения марксистской философии, история развивается только поступательно, и в этом движении общество совершенствуется. По этой причине из науки исчез интерес к исследованию явлений застоев, регрессов в истории. Господствующий в марксистской философии эволюционный взгляд на историю почти исключал роль диффузии, а критика в адрес географического детерминизма привела к недооценки роли географических факторов как культурообразующих элементов. Недостаточно изучались взаимоотношения природы и человеческих коллективов в разные археологические периоды.
Русская археология развивалась как история материальной культуры, поэтому накоплен весьма незначительный опыт научной реконструкции общественных структур. Засилье в науке штампов исторического материализма негативно сказалось на разработке исторических категорий «цивилизация», «социальные структуры» и привело к определенному схематизму в археологических реконструкциях.
В первые два десятилетия советской власти поддержки археологии свыше не было практически никакой, а наука продолжала жить достаточно интересно. После Отечественной войны ситуация изменилась. Масса сил тратилась на писание бездарных «заредактированных» многотомников: «Всемирной истории», «Истории СССР», историй тех или иных республик. Сейчас эти книги уже никто не читает. Из экспедиционных средств основная часть уходила на спасение памятников, обреченных на уничтожение при строительстве очередного канала или ГРЭС. Темп, характер работ определяли отнюдь не ученые, а строители и партийное начальство. Всё шло в обстановке спешки, аврала и обычно не завершалось полноценными публикациями. Так, в Байкальской экспедиции 1959 года участвовало много квалифицированных ученых, но почти все они были специалистами не по древностям Восточной Сибири, а совсем в других областях. Мобилизованные дирекцией Института археологии М.П. Грязнов, Н.Н. Турина, А.М. Мандельштам, К.Х. Кушнарев, И.Б. Брашинский, Е.Н. Черных и другие выполнили порученное задание, но без всякой охоты. Неудивительно, что результаты этой большой экспедиции за сорок с лишним лет толком так и не опубликованы. Значит, ни щедрое финансирование, ни размах раскопочных работ в стране сами по себе вовсе не определяют уровень развития науки. Самых значительных результатов добивались те, кто трудился для души, по собственному почину.…………………………………………………. Заслуживают уважения археологи старшего поколения З.А. Абрамова, В.П. Любин, С.В. Ошибкина, В.И. Марковин, М.А. Дэвлет, С.А. Плетнева, Г.Ф. Никитина и другие, выпустившие за последние годы при поддержке грантов монографии, подведшие итоги проведенных ранее работ.
Особо надо выделить фундаментальные труды В.В. Седова – «Славяне в древности», «Славяне в средневековье», «Древнерусская народность», другие, включая ряд их переизданий. В той же связи нельзя не приветствовать развернувшуюся под руководством Ю.А. Краснова и его преемника А.В. Кашкина работу по изданию выпусков «Археологической карты России». Ценные труды по археологии издали и ученые среднего поколения Л.А. Беляев, Г.П. Гайдуков, А.Е. Леонтьев, Н.А. Макаров, М.Б. Щукин и целый ряд других авторов.
С другой стороны, наблюдается явный спад научной активности, состояние глубокой апатии, охватившее определенную часть наших археологов. Прекратились продолжавшиеся на протяжении 120 лет исследования ценнейшего комплекса позднепалеолитических стоянок в Костенках. Н.Д. Праслов и М.В. Аникович не удосужились подготовить отчеты по раскопкам в Костенках более чем за 20 лет, с 1982 года, хотя в данный момент появилось достаточно времени, чтобы систематизировать эти материалы. Таким образом, наблюдающийся спад археологической активности не связан напрямую с сокращением финансирования научной работы. Горы накопанных ранее коллекций никого не привлекают. Это еще одно новое явление в жизни современной российской археологии.
В погоне за средствами, за внешним успехом создается видимость бурной деятельности, сенсационных открытий, организации новых учреждений якобы сугубо современного профиля.
Итак, перед нами в целом ряде случаев только видимость работы, видимость успехов, видимость движения науки вперед. Мнимые гимназии, мнимые университеты, мнимые академии, мнимые профессора, доктора наук и академики. Можно посмотреть на всё это с предельной снисходительностью.
Широкую известность получили за последние годы исследования поселения бронзового века Аркаим в Челябинской области. Памятник, бесспорно, интересный, заслуживающий изучения и осмысления. Ни то, ни другое по сути дела еще не завершено. Зато развернута мощная рекламная кампания. В печати фигурируют «Русская Троя», «Древнейший центр индоевропейцев», «Аркаимский период русской истории». В буклетах на английском языке, напечатанных Г.Б. Здановичем, изображен ряд любопытных предметов. Таковы своеобразные каменные статуэтки. Ни одна из них не происходит из Аркаима. Это случайные находки, может быть, и совсем другого возраста. Тут же показаны бронзовые изделия, но и они не из Аркаима, а из курганов. Говорится о глинобитной архитектуре, но следов ее нет; о знакомстве обитателей поселения с письменностью (обосновывается этот ответственнейший тезис единичной находкой опять же не из самого Аркаима – костяной пластиной с невнятными нарезками). Г.Б. Зданович и его соратники (в рекламу Аркаима активно включилась и Л.H. Корякова) всё время говорят о «Стране городов», вольно или невольно подменяя основные понятия. Сравнительно крупное поселение с элементами укрепления – далеко не всегда еще город; совокупность таких поселений – отнюдь не всегда доказательство существования особой страны, государства, цивилизации.
Особое и очень тревожное явление – распад научных связей, обособление отдельных археологических центров, утрата единого научного пространства России. Что-то из происходящего можно понять. Археологи Владивостока могут доехать до Москвы или Петербурга, лишь заплатив огромные деньги. Мало у кого они есть, да и с кем, собственно, консультироваться в столицах по своей тематике? Не вернее ли обратиться к археологам США и Японии, забыв о соотечественниках? Середина 30-ых–конец 60-ых годов XX века – период «лысенковщины» в науке, который характеризуется установлением коммунистических взглядов на археологию.
в) Основные направления развития отечественной археологии в конце XX – начале XXI вв.
Второй (восемнадцатый) Всероссийский археологический съезд продолжает традицию проведения общенациональных археологических форумов, возрожденную в 2006 г. по инициативе Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН. Двойное обозначение его порядкового номера (Второй – Восемнадцатый) – это и отражение сложной истории археологических съездов, и признание их преемственности с археологическими форумами, проводившимися в дореволюционной России, и осознание того, что современные съезды организуются в новых условиях. Они вызваны к жизни не столько стремлением восстановить корпоративные традиции, сложившиеся в эпоху становления отечественной археологической науки, сколько реальной современной потребностью российского археологического цеха к более тесному общению. Съезд посвящен памяти трех корифеев советской археологии, сыгравших выдающуюся роль в ее развитии во второй половине XX в. – академиков Б.А. Рыбакова, А.П. Окладникова и Б.Б. Пиотровского, столетие которых отмечается в 2008 г. Доклады, представленные для издания участниками съезда, открывают широкую панораму археологических исследований, ведущихся сегодня в России, во всем разнообразии их проблематики, методических подходов и материалов. Цель публикации – с возможно большей полнотой охватить древности и культуры различных хронологических периодов и географических областей России и одновременно показать, что дает сегодня археология для более глубокого понимания фундаментальных проблем культурной истории.
Археология в России, как и во всем мире, быстро меняется, расширяя сферу своих исследовательских интересов, развивая новые методы изучения древних памятников, в том числе междисциплинарные подходы, стремясь к большей достоверности и подробности исторических реконструкций. Постепенное накопление новых археологических материалов многое изменило в нашем видении древних и средневековых обществ во всех аспектах их исторической жизни – от экологических условий их существования, жизнеобеспечения и производств до проблем ментальности и повседневной культуры. Среди впечатляющих результатов новейших полевых работ, которые еще предстоит осмыслить, – открытие раннепалеолитических памятников на Северном Кавказе. Исследование многослойных стратифицированных памятников средне- и верхнепалеолитического времени на Алтае, новые раскопки «замерзших могил» пазырыкской культуры на территории Монголии, раскопки «царских» курганов сарматского времени в Южном Приуралье и погребальных комплексов гуннской знати на территории Бурятии и Монголии, изучение древнейших укреплений Новгородского (Рюрикова) городища, открытие трагических свидетельств монгольского разгрома Ярославля в 1238 г., исследование средневековых усадеб с деревянными постройками и берестяными грамотами на Подоле Московского Кремля.
Предметом интенсивного изучения стали новые категории материальных памятников прошлого, значение которых ранее недооценивалось: средневековые сельские поселения, культурные напластования раннего нового времени в исторических городах, древние и средневековые производственные комплексы и пахотные горизонты. Включение в арсенал археологии новых технических средств и исследовательских методов, позволяющих более точно фиксировать древние памятники, тесное сотрудничество с естественными науками обеспечили значительный прогресс в познании прошлого и сохранении свидетельств о нем, обогатили науку данными о тех сторонах исторической и доисторической жизни, которые ранее были недоступны для изучения.
Наконец, самое видимое явление, характеризующее современное состояние археологии в России, – стремительный рост полевых исследований, обусловленный, главным образом, подъемом строительства и новыми инвестиционными проектами. Показатель этого роста – увеличение в два с половиной раза количества Открытых листов на производство археологических разведок и раскопок, выданных в 2007 г., по сравнению с 1994 г. Расширяются охранные раскопки в исторических городах, ставшие сегодня основным источником новых знаний об урбанизации Средневековой Руси и Московского царства. Проекты создания Зарамагского водохранилища в Северной Осетии и Богучанского водохранилища на Ангаре, вновь после долгого перерыва сделали актуальным обследование новостроечными экспедициями «зон затоплений» и проведение широких спасательных раскопок в труднодоступных районах Северного Кавказа и Сибири. Острые проблемы, связанные с организацией охранных исследований на этих объектах, находят разрешение с большим трудом. Между тем, масштабы новых строительных и гидротехнических проектов ставят под вопрос возможность сохранения не единичных памятников, а больших массивов археологических древностей, утрата которых была бы неприемлемой ценой за экономические успехи. Охранные раскопки обеспечивают накопление огромного археологического материала, потенциал которого трудно переоценить. Но археология сегодня далеко не всегда готова распорядиться этими материалами так, чтобы они действительно стали источником для новых исследований и оказались востребованы наукой и обществом.
Более 700 заявок на участие в съезде, поступивших в Оргкомитет, – свидетельство роста археологии как науки и сферы практической деятельности, высокой активности археологов, работающих в разных регионах нашей страны, заинтересованности их в общении и обсуждении результатов новейших проектов.
Перед археологами в России стоит сложная задача – заново сформировать в общественном сознании интерес и уважение к национальным древностям, социальный заказ на их высокопрофессиональное изучение.
Успехи советского времени были во многом обусловлены последовательным строительством инфраструктуры археологической науки, включавшей научно-исследовательские институты, кафедры археологии в вузах, археологические подразделения в музеях и научно-производственные центры при областных учреждениях культуры.
с) Создание Института археологии РАН.
Историю Института археологии принято отсчитывать с 19 апреля 1919 г., когда декретом Совнаркома в Петрограде была создана Российская академия истории материальной культуры (РАИМК). Но она имеет более глубокие корни: ведь РАИМК была создана на основе упраздненной Императорской археологической комиссии – центральной археологической организации дореволюционной России, в ведении которой находились выдача открытых листов на производство раскопок и сбор научных отчетов об их результатах. В 1926 г. РАИМК была реорганизована в Государственную академию истории материальной культуры, которая в 1937 г. вошла в состав Академии наук СССР как Институт истории материальной культуры (ИИМК). Институт находился в Ленинграде, а в Москве было создано небольшое отделение его – МОИИМК. В 1943 г. дирекция ИИМК была переведена из Ленинграда в Москву. 9 января 1945 г. московская часть ИИМК решением Президиума РАН была сделана основным археологическим учреждением Академии, а ленинградская – ее филиалом. Постановлением АН СССР от 4 сентября 1957 г. ИИМК был переименован в Институт археологии АН СССР. В 1991 г. Ленинградское отделение (ЛОИА) было преобразовано в самостоятельный Институт истории материальной культуры. Таким образом, Институт археологии, как и ИИМК РАН, пройдя через цепочку преобразований, остаются наследниками старейшей археологической организации, созданной в России в 1859 г. для изучения и сохранения памятников древности.
Список литературы:
Лебедев Г.С. История отечественной археологии. СПб., 1992.
Мартынов А. И. Археология: Учебник. М., 2002
Формозов А. А. Страницы истории русской археологии. М., 1986.
Список интернет-ресурсов:
Макаров Н. А Институт археологии: прошлое и настоящее //
http://www.archaeolog.ru/index.php?id=118
Линёва Е. Предпосылки и история зарождения отечественной археологии // http://archaeology.kiev.ua/pub/linyova.htm
Список литературы использованной в книге Лебедева Г.С.:
[10] Полное собрание законов Российской империи (1-е собр.) В 45 т. T. V. №3159 (Цит. по: Формозов А.А. Пушкин и древности.
Наблюдения археолога. М., 1979. С. 8, 105).
[14] Кызласов Л.Р. «В Сибирию неведомую за письменами таинственными»: Путешествия в древность. М., 1983. С. 16-49. См.
также: Копелевич Ю.X. Основание Петербургской Академии наук. С. 27-28. [20] Кочеткова Н.Д.: 1) Карамзин // СДР. С. 173; 2) Карамзин // ИРЛ. С. 746-771.
[21] Цейтлин Р.М. Кёппен // СДР. С. 182-183.
[23] Жуковская Л.П. Болховитинов // СДР. С. 81-82.
[24] Ровнякова Л.И. Чарноцкий // СДР. С. 357-358; Формозов А.А. Пушкин и древности... С. 69-78.
[25] Донесение о первых успехах путешествия по России Зорияна Долуго-Ходаковского // РИС. Т. 7. М., 1844. С. 347.
[26] Пушкин А.С. Полн. собр. соч. М., 1937-1949. T. XI. С. 57.
[27] Славина Т.А. Константин Тон. Л., 1982. С. 9.
[29] Славина Т.А. Константин Тон. С. 23-35.
[34] Дзис-Райко Г.А. 150 лет Одесскому археологическому музею // МАСП. Вып. 8. 1976. С. 5-7.