1.2. Рост монашества
Первые монахи(22), о которых мы знаем, это, так называемые отцы-пустынники - отшельники, жившие вдали от мира в пустынях Египта, Сирии и Палестины. Ненавидя грех и страшась Божьего суда, они покидали города, дабы в одиночестве противостоять искушениям(23). Но постепенно монахи-отшельники сменились монашескими общинами. Рост монашества начинается со времен, когда церковь становится имперской.
К VIII веку монашество в Византии приобрело колоссальный размах и ненормальное положение. По разным источникам, до ста тысяч монахов населяли множество монастырей, расположенных на лучших плодородных землях. Монастырям и богоугодным учреждениям принадлежала чуть ли не треть всей государственной земли.
Кроме того, благодаря неумеренному поступлению в монахи и уходу в монастыри молодых и здоровых людей, империя лишалась необходимых сил для войска, земледелия, промышленности. Монашество и монастыри очень часто делались прибежищами для лиц, желавших избавиться от государственных обязанностей и вовсе не имевших искреннего стремления уйти от мира. Помимо этого, богатые земельные угодья и другое имущество, отходившие к монастырям, были освобождены от государственных налогов и этим самым наносили ощутимый ущерб казне(24).
Таким образом, великое множество монахов в Империи порождало ряд проблем: шел постоянный отток людских ресурсов, денег, земель, столь нужных государству во время, крайне для него напряженное, когда решался вопрос о самом существовании Империи: новая волна арабского нашествия подобралась к самому ее сердцу(25).
Вместе с тем, именно для монашества иконопочитание служило одним из главных оснований влияния на народ(26). Насаждение культа святых приносило выгоду церкви и чрезвычайно укрепляло ее авторитет(27). Императоры-иконоборцы, наоборот, стремились к упрочению собственной власти, к подчинению церкви, к уменьшению экономической роли церкви в обществе и ее влияния на народ(28). Также и среди населения империи зарождалось движение новых социальных сил, которые выражали протест против богатой церкви с ее пышным официозным культом и бесчисленным паразитическим городским монашеством. Императоры-иконоборцы не только опирались на эти силы, но были по существу выразителями их интересов(29).
Таким образом, чрезмерное развитие монашества и великое умножение монастырей задевали и религиозные и чисто светские, государственные интересы. Все эти факторы подливали масла в огонь иконоборческих споров.
1.3. Возникновение и распространение ислама.
Иконоборческая политика до известной степени была обусловлена и частью подготовлена мусульманскими завоеваниями и влиянием магометанства. В начале VIII века мусульманство получило громадное политическое и военное могущество. Отторгнув от Византийской империи Сирию, Палестину, Египет, Африку и некоторые острова, мусульманство своими военными успехами сильно ограничило пределы империи(30).
Ислам, зародившийся в Аравии в VII веке, как религия единого Бога, не признавал изображений Божества. Завоевывая христианские земли, магометане, обратили внимание на бесчисленные изображения святых и, чтобы привлечь христианское население к поклонению своему пророку, злобно осмеивали поклонение иконам как идолослужение, считая, что христиане под предлогом почитания истинного Бога наполнили мир богами еще более чем их было в языческих храмах, и что христианство превратилось в культ идолов(31).
Вместе с тем, доведенное до крайней простоты мусульманское учение о едином Боге, противопоставляемое христианскому философскому воззрению на троичность, нередко подкупало простых людей, которые без особого колебания принимали мусульманство в завоеванных арабами областях(32). Такое явление как переход из христианства в ислам, и, таким образом, признание последнего истинной религией Единого Бога, не могло не оказывать влияния на умы людей того времени.
Некоторые авторы ссылаются в своих работах на то, что магометане, решив опорочить христиан и доказать, что они не могут считаться семенем Авраама, так как являются идолопоклонниками, затратили огромные деньги на подкуп предателей в Византии. Эти предатели, по наущению магометан, стали распространять языческие формы иконопочитания, придавая ему идолопоклоннический характер и заменяя его грубым суеверием: насаждали поклонение самим иконам и статуям; ввели жуткие ритуалы, например, при возведении на престол императора или поставлении епископа они требовали помазать их, обмакивая в миро руку трупа человеческого или хотя бы его палец (при этом говорили, что это – рука или палец Иоанна Крестителя, или какого-нибудь патриарха и т.д.)(33). Действительно ли были такие случаи и насколько в этом виновны мусульмане, доподлинно не известно, но, исходя из общей оценки нравов того времени, это могло быть.
Таким образом, мусульманство как политическая и религиозная сила, делая открытый вызов христианству, представляло страшную угрозу и такого противника, который колебал самые устои христианской империи не только тем, что выставил против нее громадные материальные средства, но и тем, что начал систематическую литературную и словесную пропаганду на почве вероучения(34). Именно отношением к мусульманскому миру Льва III Исавра до известной степени объясняются его реформы, и его меры против суеверного почитания икон. Иконоборческая политика Льва Исавра была призвана ответить на резкие нападки против христиан, в первую очередь, со стороны магометан(35).
ПЕРВЫЙ ПЕРИОД ИКОНОБОРЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
2.1. Политика императоров первого периода иконоборческого движения
2.1.1. Иконоборческая политика при Льве III Исавре.
К началу VIII века Византийская империя находилась в отчаянном положении. Вновь началась война с болгарами (689 г.) и со славянами; возобновилась и оказалась гибельной для империи война с арабами (692 г.). В 695 году в результате переворота была свергнута династия Ираклия, и начался двадцатилетний период анархии (695-717 гг.). Шесть императоров сменили один другого на троне; военные перевороты, завершившие эти смуты, привели к тому, что как уже указывалось выше, мусульманство своими военными успехами значительно ограничило пределы империи(36). Арабы ставили своей целью утверждение власти над Малой Азией, готовились к захвату Константинополя. В 717 году город был осажден и с суши и с моря(37).
Внутренне положение было не лучше. В обществе этого времени наблюдается страшный моральный и интеллектуальный упадок. За время гражданских войн повсюду распространился дух одичания и жестокости. Непрестанные смуты, восстания, вспыхивающие повсюду от Италии до Херсонеса, - все это свидетельствовало об отсутствии верности и лояльности по отношению к центральной власти(38). Как было рассмотрено в предыдущей главе, иконопочитание переросло в идолопоклонство и суеверие, громадное ненормальное влияние приобрело монашество.
Империя призывала спасителя и главу. Критическая ситуация «отдала» власть в руки фемной знати. Императором стал стратиг малоазийской фемы Анатолик Лев III Исавр (717-740 гг.), положивший начало правлению Исаврийской династии (717 – 802 гг.), которой предстояло восстановить порядок и безопасность империи, а также реорганизовать ее.
Первые десять лет правления Льва III были посвящены им отражению внешних врагов и укреплению трона. Только на десятый год своего правления под влиянием описанных выше причин императорской властью было запрещено почитание икон. В 726 году Лев III издает эдикт(39) против икон.
Иконоборческая политика стала реально возможной в результате первых побед над арабами, подтвердивших способность государственной власти сохранить Византию. Уже в 718 году арабы вынуждены были снять осаду и отказаться от попыток овладеть столицей Византии(40). Культ икон, культ святых, надежды только на «божественного спасителя» укрепляли авторитет и влияние церкви, а не императоров. С ослаблением государства религия стала важнейшим фактором, цементировавшим политическое единство. Победы Льва III позволили существенно сместить политический смысл акцентов: не «божественный стратиг» приносит Византии победы, а «богоизбранный император», исполняющий Его волю и имеющий право претендовать на подчинение себе церкви в важнейших для жизни общества вопросах(41). Иконоборчество осуществлялось государством и как государственная политика. Лев III, будучи родом с Востока, из Азии, где враждебное отношение к иконам было особенно сильно, разделял это чувство. Он не был ни неверующим, ни рационалистом. Наоборот, он был искренним и убежденным христианином и хотел очистить Церковь от тех искажений, которые с течением времени проникли в нее и отделили от первоначального и истинного направления. С его точки зрения, поклонение иконам и почитание мощей являлось остатками язычества, которые во что бы то ни стало необходимо уничтожить для возвращения христианской религии к первоначальному образцу. «Я император и священник» - писал Лев III папе Григорию II. Исходя из этого положения, Лев III, будучи провозглашенным императором, считал себя вправе сделать свои религиозные взгляды обязательными для подданных империи(42).
По господствовавшему в империи обычаю, акты, подобные эдикту против почитания икон, препровождались для всеобщего сведения ко всем представителям светской и духовной власти. К сожалению, текст этого декрета неизвестен. Сохранился только ответ на этот эдикт папы Григория II с опровержениями. Письмо папы Григория II, представлявшее собой возражение на эдикт Льва, является первым и самым важным результатом этого правительственного акта. Ответ папы, упрекающего Льва III за вмешательство в догматы церкви, за то, что он не посоветовался со сведущими людьми, намекая этим на патриарха Германа, за гонение и разрушение икон, содержит ряд заимствований из текста эдикта, что наряду с возражениями папы Григория II позволяет судить о сущности содержания эдикта: «Ныне же (43) говоришь, что «иконы занимают место идолов» и что «поклоняющиеся иконам суть идолослужители», и сделал распоряжение об уничтожении их и окончательном истреблении. Ты написал, что не должно воздавать поклонения тому, что создано руками, ни всякому изображению небесному или земному, и присоединяешь: скажи мне, кто нам внушил почитать и воздавать поклонения рукотворным предметам, и я признаю, что это божественный закон. Ты говоришь: «поклоняемся камням, стенам и доскам; мучеников называем богами»; ты написал, что «как царь иудейский Осия после 800 лет устранил из храма медного змия, так и я после 800 лет очистил церковь от идолов»(44). Судя по указанным заимствованиям, с теологической точки зрения трудно не согласиться с правомерностью положений, изложенных Львом Исавром в эдикте.
Вскоре после издания эдикта Лев III приказал уничтожить очень почитаемую икону – статую Христа, стоявшую над одной из дверей Халки – так назывался великолепный вход в императорский дворец. Уничтожение иконы вызвало возмущение, в котором главное участие приняли женщины. Посланец императора, которому было велено уничтожить икону, был убит, за что защитники иконы понесли тяжелые наказания. Это были первые мученики иконопочитания. О каких-либо других фактах преследования икон сведений нет(45).
Враждебное к иконам настроение Льва вызвало серьезное противодействие. Константинопольский патриарх Герман и римский папа Григорий II высказывались решительно против предполагаемой политики императора. В Греции и на островах Эгейского моря вспыхнуло восстание во имя защиты икон, подавленное, правда, войсками Льва. Все это не давало ему возможности выступить с более решительными мерами(46).
Наконец, только в 730 году император созвал род собора, на котором был составлен эдикт протии икон. Весьма вероятно, что этот собор не издавал нового эдикта, а скорее восстановил декрет 726 года. Не соглашавшийся подписать его патриарх Герман был низложен и был вынужден удалиться в свое поместье, где мирно и окончил жизнь. Вместо него патриархом был избран Анастасий, который подписал эдикт. Это был первый эдикт против икон, изданный не только от имени императора, но и скрепленный подписью патриарха, т. е. как бы изданный также от имени церкви, что было очень важно для Льва(47).
Но и после издания этого эдикта, т. е. за последние одиннадцать лет правления Льва, источники молчат о преследовании икон; по-видимому, последнего не было на самом деле. Во всяком случае, о каком-либо систематическом гонении на иконы при Льве III не может быть и речи. Самое большее, что можно предположить, это отдельные факты преследования икон. Можно сказать, что в царствование Льва больше собирались преследовать иконы и иконопочитателей, чем преследовали на самом деле(48).
Враждебная иконам политика Льва III нашла отповедь в трех знаменитых защитительных словах против порицающих иконы Иоанна Дамаскина, жившего тогда в пределах арабского халифата. О противодействии взглядам Льва со стороны папы Григория II было упомянуто выше. Преемник его, Григорий III, последний папа, утвержденный византийским императором, созвал в Риме собор и предал отлучению иконоборцев(49). Император решил покончить с противодействием Рима. В 732 году в Италию был направлен флот, но он погиб от бури в Адриатике(50). В ответ Лев принял против папы экстренные меры. Он наложил руку на церковные доходы римского престола, идущие с церковных имуществ, бывших в пределах имперских владений, и передал их в государственную казну. Еще решительней была другая мера, касавшаяся подчиненных Риму митрополий на Балканском полуострове. Он включил в константинопольский патриархат Елладу, Иллирик и Македонию, бывшие прежде в подчинении Рима, а равно остров Сицилию и Калабрию(51). После чего Средняя Италия ушла из-под влияния Византии и вошла окончательно в область интересов папских и западно-европейских. Южная Италия осталась за Византией. Этот шаг со стороны Льва Исавра имел громадное историческое значение, послужив начальным мотивом к отделению Востока и Запада и к обособленному развитию церковно-политических отношений в Риме и в Византии, приведшим к строгому разделению между Римской и Константинопольской Церковью(52).
Приведенные факты не были, конечно, прямым следствием иконоборческого движения, т. к. они неизбежно должны были совершиться вследствие других – и гораздо более могущественных влияний, но крутые меры Льва ускорили эти явления и придали им более резкий характер(53).
Нельзя думать, что эдикт против иконопочитания не имел себе поддержки в современных воззрениях; нет, с Львом Исавром стояла значительная партия, разделявшая его взгляды и поддерживающая его в начавшейся борьбе(54). Борьба с иконопочитанием получила широкую массовую опору в крестьянстве, что уточняет его социальные характеристики. Она смыкалась с формировавшимся с VII века павликианством(55). Иконоборческое движение встретило большую поддержку армии, в большинстве состоявшей из азиатов(56). Кроме того, существовала большая партия духовенства, не разделявшая господствующих воззрений на поклонение иконам. Эта партия вступила в сношения со светской власть, которая под влиянием мотивов политического свойства склонна была подать руку партии духовенства и выступить против иконопочитания(57).