Текст № 2

Исторические повести, написанные вскоре после окончания второй крестьянской войны под предводительством Степана Разина, рассматривались ранее исключительно как источники по ее истории. Такой подход был возможен на том эта­пе изучения темы, пока не были выявлены, сопоставлены с нар­ративными (повествовательными) памятниками и опубликованы в одном издании все хранящиеся в архивохранилищах актовые документы. Эта работа была выполнена их изда­телем и комментатором Еленой Александровной Швецовой (1919-1976). В настоящее время выпущены также два сборника записок иностранцев о восста­нии С. Разина (под ред. А. Г. Манькова). Все это позволяет взглянуть на сказания и повести, появившиеся несколько лет спустя после крестьянской войны, как на памятники исторической мысли конца XVII в., не преследовавшие цель последовательно излагать ее ход, но дававшие ей оценку с определенных классовых позиций. Это четыре повести: «Астраханское сказание Петра Золотарева», «Известие о бунте и о злодействиях донского казака Стеньки Разина», «Сказание о явлении и чудесах пресвятыя владычецы нашея, нарицаемыя Тихвинская, о избавлении града Цивильска от нахождения воровских казаков Стеньки Разина с товарищи» и «Сказание о нашествии на обитель преподобного отца нашего Макария Желтоводского, бывшего от воров и изменников во­ровских казаков».

Во время второй крестьянской войны под предводительством Степана Разина в свите астраханского митрополита Иосифа находился служилый человек сын боярский Петр Алексеев Зо­лотарев. Он не только был современником бурных событий, происходивших в Астрахани в 1667-1672 гг., но пользовался доверием митрополита, выполнял его поручения и оказывал разные услуги в борьбе с восставшими. Загадочным остается то, что Золотарев не подвергся репрессиям со стороны разинцев как лицо, приближенное к Иосифу и явно им враждебное. В написанном Золотаревым «Сказании о взятии Астрахани и о убиении преосвященного Иосифа, митрополита астрахан­ского» содержится намек на то, что все эти годы автор тайно вел дневник: «О сих писано со объявления и записок тайно, которые были в тое их воровское действо...». Ему были известны материалы следствия над уча­стниками восстания и допросы духовенства в связи с казнью разинцами митрополита Иосифа 11 мая 1671 г. История создания Золотаревского «Сказания» (в литературе оно упоминается как летописец) не вполне ясна. В настоящее время выявлено около 20 списков «Сказания» (начиная от 80-х годов XVII в. до 30-х годов XIX в.), в которых оно пред­ставлено пространным и кратким вариантами, причем первый имеет три редакции. Исследователи текста полагают, что работа велась в два этапа: сначала, сразу же по­сле падения Астрахани (в ноябре 1671 г.), был составлен крат­кий вариант «Сказания». Краткое «Сказание» было составлено по горячим следам событий (через год после гибели митрополи­та Иосифа, казни Степана Разина и смерти его ближайшего сподвижника атамана Астрахани Василия Уса) в форме расспросных речей соборных попов Кирилла Елисеева и Петра Иванова. В нем преследовалась цель переложить ответствен­ность за гибель Иосифа на восставших и одновременно разобла­чить тех представителей духовенства, которые уклонялись от защиты митрополита перед лицом астраханского «круга». В «Сказании» прослеживается использование устных и письмен­ных источников: свидетельских показаний современников, сыск­ных дел, царских грамот, рассказов очевидцев и т. д.

После подавления восстания Разина в стране была весьма тревожная обстановка: не был потушен пожар в дальнем север­ном форпосте восставших – Соловецком монастыре, на Дону. В Поволжье оживились действия оставшихся отрядов, участи­лись грабежи судов, стихийно возникали сборища казаков для походов на Волгу. Воевода Астрахани П.М. Салтыков и митрополит Парфений, заменивший казнен­ного разинцами Иосифа нашли необходимым, помимо военных и административных мер, прибегнуть к идеоло­гическому воздействию на народ. Очевидно, они посоветовали Золотареву составить другой (пространный) вариант «Сказа­ния» – «в память предыдущим родом», в напоминание о «му­чении» Иосифа и других представителей господствующего клас­са, «которые за православную веру и российского самодержавца пострадали от воров и изменников». Новая редакция «Ска­зания» датирована 7 июля 1679 г.

Круг источников пространного «Сказания» шире по сравнению с источниками краткого варианта: это материалы приказной палаты, архиерейского дома, житийная литература, устные свидетельства очевидцев, дневниковые записи самого Золотарева. Пространное «Сказание» разделено на 14 частей-глав, не­равных между собой по размерам, неравноценных по широте освещения событий и по их трактовке. Часть глав охватывает ход восстания Разина, обстановку в Астрахани, внутреннюю борьбу, некоторые главы начинаются с изображения традици­онных «знамений» и «видений». В струк­туре «Сказания», совершенно отличной от летописной формы, чувствуется борьба старого стиля с новым, традиционные «чу­деса» и «знамения» перемежаются с последовательным изображением астраханских событий, действий как восставших, так и враждебного им лагеря воеводы и митрополита.

Несмотря на нескрываемую ненависть Золотарева к разинцам и тенденциозность его труда, он подробно повествует о ходе крестьянской войны в Нижнем По­волжье. В «Сказании» говорится об антиправительственных и противофеодальных действиях разинцев на Волге уже в на­чальный период Каспийского похода: грабежах судов, расправе со служилыми людьми («велел повесити на раине»), сражениях с регулярным войском на Яике, взятии ненавист­ного яицким казакам Гурьева-городка, соединении разинцев с отрядом С. Кривого, прорвав­шимся через Мечетную речку в волжский проток Бузан и вы­несшим столкновение с посланными ему навстречу войсками астраханского воеводы И. А. Хилкова. Далее автор ведет расс­каз о втором походе разинцев на Волгу, получении первых изве­стий об этом в Астрахани, подробно говорит о взятии разин­цами города, освещает внутреннюю борьбу в нем, вплоть до его сдачи боярину И. Д. Милославскому 27 ноября 1671 г. Рассказ Золотарева отличается целеустремленностью, полон подробностей, имен. Этот первый труд о восстании Разина яв­ляется важным, хотя и тенденциозным, свидетельством очевид­ца о второй крестьянской войне. Характерно, что «знамения» и «чудеса», о которых говорит­ся в книге, в действительности не имеют ничего загадочного и сверхъестественного: в них, например, рассказывается о явлениях природы (землетрясении), возможно, действительно имевших место. Введение «чудес» в «Сказание» является данью литератур­ной традиции. Целью автора было создать моносюжетное по­вествование на историческую тему, написанное «в память пре­дыдущим родом».

Проследить философско-историческую основу «Сказания» очень трудно, поскольку автор далеко не всегда объясняет причины тех или иных фактов. Но в «Сказании» имеют место причинно-следственные связи, а также сопоставления, исторические параллели, субъективные оценки. Все «Сказание» построено на действиях отдельных лиц, ко­торых насчитывается в труде Золотарева сто семьдесят семь. Не все эти лица изображены автором достаточно ярко. Например, в тени остался образ атамана и вождя Астрахани Василия Родио­новича Уса. По сравнению с актовыми источниками «Сказание» не дает никаких новых сведений о нем (внешность, черты прав­ления и пр.). Трактуя отдельные события второй крестьянской войны, Золотарев неизменно приводит реакцию на них определенных групп населения. Так, рассказывая о пребывании разинцев в Нижнем Поволжье и на Яике в первый период – во время Каспийского похода, автор указывает на неоднократные столк­новения разинцев со служилыми людьми из Астрахани, в част­ности, в связи со взятием Гурьева-городка: «И от того времени стало быть в Астрахани оскудение в лутчих людях, а прочим и старым, не имеющим смысла, весьма то приятно было... И в то время астраханских жителей служилых и всяких чинов лю­дей много пропало». В этой фразе содержится косвенное объяснение быстрого падения города впоследствии и осуждение позиции не «лутчих», т.е. небогатых людей Астрахани, привет­ствовавших Разина и его войско. Освещая действия воеводы И. С. Прозоровского в связи с известием о разгроме разинцами отряда Ивана Лопатина, Золотарев писал: «И боярин сия услыша, наипаче печален бысть, и почал крепитися во граде, и меж себе советоваху с митрополитом, чтоб высалку назад поворотить». И да­лее Золотарев уже от своего имени добавляет: «токмо неведамо, чего не возвращал». Приведя «знамение», имевшее якобы место в Астрахани 13 июня 1670 г., когда «над всею Астраханью отворилося небо и просыпались из него на весь град подобно печным искрам», автор рассказывает о совещании воеводы с митрополи­том Иосифом, бунте стрельцов, требовавших жалования, и вы­даче им Иосифом денег из «келейных своих». Таким образом, рассказ «о знамении» 13 июня 1670 г. не помешал Золотареву осветить настроение гарнизона Астрахани и изложить меры, предпринятые воеводой и митрополитом для при­влечения на свою сторону служилых людей в момент подхода к городу разинцев. Золотарев отчетливо проявляет свое отношение к восстав­шим в комментариях к рассказу. Говоря о поимке двоих астраханских нищих, ходивших тайком на переговоры к Разину, Золотарев пишет: «Боярин же, виде их во­ровство, повеле их казнити обоих». После рассказа об увеще­ваниях воеводой и митрополитом командиров приборного вой­ска автор замечает: «Они же речью обещаваются служить ве­ликому государю верою и правдою, последи же учнились измен­ники первые, волки и хищники, паче и молодых». Во время штурма города «астраханские жители, проклятые, тех воров и изменников на градную стену принимать почали...». Иначе, как «вор» и «богоотступник», Золотарев не называет Разина. Рисуя разинцев безбожниками, он пишет: «как они, воры, вошли в город, за неделю до Петрова дня, и в тот пост стали мясо и сыр ясти, паче татар, а чтоб ко истине обратився или у кого слово доброе услышать, и они того человека тот же час и срубят». В этой фразе зафиксировано равноду­шие разинцев к общепринятому соблюдению поста. В своей ненависти к восставшим Золотарев доходит до преувеличений. Известно, что при взятии города погибло и каз­нено по приговору «круга» не более 400 человек. Золотарев же изображает Разина кровожадным злодеем: «Да тот же Стень­ка Разин, вор и богоотступник, ездя на коне по городу, за ма­лое нечто овых закаляя саблями, овых осекая, а иных в воду сажая, иным руки и ноги рубя, отпуская». Стремясь сделать свой рассказ поучительным для астраханцев, Золотарев продолжает: «Расправу же астраханские измен­ники добрую себе нажили! На то же смотря, астраханских из­менников дети последуют отцем – тому же подобно творят: собирают круги, и кто не послушает, бьют палками и вешают за ноги». Таким образом, это произведение, написанное свет­ским лицом, основанное на использовании конкретных источни­ков и отличающееся попытками выяснить реальные связи про­исходящих событий, дать им собственное толкование.

«Сказание о нашествии на обитель ... Макария Желтоводского» было включено в такой памятник сложного состава, как Латухинская степенная книга, исследованная П. Г. Васенко в дореволюционный период и Л. Л. Муравьевой – в советское время. Эта книга была составлена уроженцем Нижнего Новгорода Тихо­ном в 1678 г. В 1675-1677 гг. Тихон был настоятелем Макарьева Желтоводского монастыря, в 1680 г. состоял келарем мона­стыря Саввы Сторожевского, каким-то образом стал известен патриарху Адриану, который назначил его казначеем патри­аршей казны (в 1695-1706 гг.). Помимо Латухинской степенной книги Тихон известен как автор работ по церковному пению. Примерно к 1678 г. он закончил Латухинскую степенную книгу и в 1679 г. передал ее в монастырь, «доволну мзду за се взях». Латухинская степенная книга дошла до настоящего времени в одиннадцати списках, из которых шесть относятся к краткой редакции и пять к пространной. В 1696 г. Тихон составил особую краткую редакцию – т. н. Синодальный список, «кото­рый хранился в патриаршей спальне, в сундуке», как сказано на первом ненумерованном листе рукописи. Сказать наверняка, кто был автором именно «Сказания о нашествии», довольно трудно. Л. Л. Муравьева писала, что в то время невозможно было про­вести резкую границу между трудом автора и составителя кни­ги. То, что автор был духовным лицом, прекрасно знавшим топографию монастыря и некоторые подробности его осады, дает основание полагать, что им был Тихон Макарьевский. Привлечение документальных данных, в частности расспросных речей повстанцев и участников сражений с ними, показы­вает тенденциозность этого произведения как исторического источника. Так, расспросные речи в приказе Казанского дворца людей стольника П. Годунова, убитого разинцами, и казака Емельяна Иванова позволяют уточнить картину борьбы за монастырь. В «Сказании о наше­ствии» не упомянуто, что после первой попытки взять волжскую твердыню штурмом 8-10 октября повстанцами была отправле­на в монастырь делегация с предложением освободить старши­ну Першика Иванова с товарищами, взамен чего разинцы обе­щали отойти от монастыря. Переговоры окончились заключе­нием договора на высоком уровне: «Атаман был в монастыре, в церкве и у архиморита в келье». Архимандрит Пахомий распорядился выпустить из тюрьмы разинцев, а М. Осипов отвел свои отряды к Мурашкину. Говоря о новом приступе к монасты­рю разинцев и сдаче его повстанцам 15-17 октября, автор «Сказания о нашествии» изобразил дело так что, якобы этим новым приступом, вопреки договоренности с монастырски­ми властями, руководил М. Осипов, делая его та­ким образом «клятвопреступником». В действительности М. Осипов был в эти дни под Саранском, а монастырь осаж­дал отряд под командованием Яна Никитинского. Казаки этого отряда действительно захватили хранившееся там имущество богатых вкладчиков, пожгли торговые помещения, где про­ходила ярмарка, и отошли к Мурашкину, где уже собрались «татары, мордва и чюваша многие люди». Там принесенное из монастыря имущество было «подуванено», т. е. поделено. Автор «Сказания о нашествии» искажает еще одну деталь. Крестьяне, монахи-бельцы и другие люди, си­девшие в осаде, после отхода отряда М. Осипова потребовали у монастырских властей жалованья, но последние, ободренные отходом повстанцев от стен монастыря, им отказали: «ничего им из монастырской казны не дали и те крестьяне из монастыря разошлись». Может быть, атаман, будучи в монастыре, не только целовал икону вседержителя Спаса, но сумел пого­ворить с осадными людьми, может быть, они предъявили требо­вания по своей инициативе. Так или иначе, судьбу монастыря предопределил уход крестьян, а совсем не нарушение договора М. Осиповым. Автор же «Сказания о нашествии» изобразил дело таким об­разом, что «осаднии людие из лиха страхом объяти бывше роз­но разбегошася, едва точию архимандрит с немногою оста бра-тиею». В «Сказании» искажается и последующая борьба за мона­стырь. Автор рисует повстанцев медведями «уязвленными» и осами «раздраженными», а защитников крепости «единомысленными» и ободренными принесенной к ним иконой св. Макария. Однако это построение не выдерживает «встречи» с документами, из которых известно об уходе крестьян из монастыря. Подчеркивая озлобленность повстанцев, автор лаконично сообщает о действиях карателя князя К. О. Щербатого. О том, как в действительности выглядело установление «тишины сладкой» в районе Лысково-Мурашкино, сообщает в своей отписке в приказ Казанского дворца князь Ю. А. Долгорукий: «И они-де, государь, товарищи мои, выня ис тюрьмы тех воров, за их воровство велели казнить смертию: отсечь головы, а иных повесить, а трех человек посадить на колье, а четырнадцать человек бити кнутом, и отсечено им по пальцу».

Автор «Сказания» не особенно заботился об исторической достоверности. В заключительной части текста «Сказания» дается объяснение о цели сочинения. Взяться за перо его побудили находимые повсюду «писания прелестные», разосланные разинцами. Против «пушеч­ных и огненных привалов» разинцев он выдвигал «духовное ору­жие, молитвы святыя ... ко всещедрому Богу и к чудотворцу Макарию». С этой целью он и написал эту историческую по­весть. На семи страницах текста в ней упомянуто 30 действую­щих лиц. Автор мыслит вполне прагматически, пытается найти причины некоторых событий (например, объясняет, почему монастырские власти пошли на переговоры с разинцами), опираясь на источники (анафемствование С. Ра­зину «с товарищи», прелестные письма), в то же время тен­денциозно излагает факты. Он – враг восставшего народа, и прибегнул к идеологическому оружию потому, что опасается возобновления крестьянской войны.