Евгений Головин

Я спускался легко по речному потоку

Наспех брошенный теми, кто шел бичевой.

К разноцветным столбам пригвоздив их жестоко,

Краснокожие тешились целью живой.

И теперь я свободен от всех экипажей

В трюме только зерно или хлопка тюки...

Суматоха затихла. И в прихоть пейзажей

Увлекли меня волны безлюдной реки.

В клокотанье приливов и в зимние стужи

Я бежал, оглушенный, как разум детей,

И полуострова, отрываясь от суши

Не познали триумфа столь диких страстей.

Ураганы встречали мои пробужденья,

Словно пробка плясал я на гребнях валов,

Где колышатся трупы в инерции тленья

И по десять ночей не видать маяков.

Словно яблоко в детстве, нежна и отрадна,

Сквозь еловые доски сочилась вода.

Смыла рвоту и синие винные пятна,

Сбила якорь и руль неизвестно куда.

С той поры я блуждал в необъятной Поэме,

Дымно-белой, пронизанной роем светил,

Где утопленник, преданный вечной проблеме,

Поплавком озаренным задумчиво плыл.

Где в тонах голубой, лихорадочной боли,

В золотистых оттенках рассветной крови,

Шире всех ваших лир и пьяней алкоголя,

Закипает багровая горечь любви.

Я видал небеса в ослепительно-длинных

Содроганьях...и буйных бурунов разбег,

И рассветы, восторженней стай голубиных,

И такое, о чем лишь мечтал человек!

Солнце низкое в пятнах зловещих узоров,

В небывалых сгущеньях сиреневой мглы

И подобно движениям древних актеров,

Ритуально и мерно катились валы...

Я загрезил о ночи, зеленой и снежной,

Возникающей в темных глазницах морей,

О потоках, вздувающих вены мятежно

В колоритных рожденьях глубин на заре.

Я видал много раз, как в тупой истерии

Рифы гложет прибой и ревет, точно хлев,

Я не верил, что светлые ноги Марии

Укротят Океана чудовищный зев.

О Флориды, края разноцветных загадок,

Где глазами людей леопарды глядят,

Где повисли в воде отражения радуг,

Словно привязи темно-опаловых стад.

Я видал как в болотах глухих и зловонных

В тростнике разлагался Левиафан,

Сокрушительный смерч в горизонтах спокойных

Море... и водопадов далекий туман.

Ледяные поля. В перламутровой яви

Волны. Гиблые бухты слепых кораблей,

Где до кости обглоданные муравьями,

Змеи падают с черных пахучих ветвей.

Я хотел, чтобы дети увидели тоже

Этих рыб - золотисто-певучих дорад.

Убаюканный пеной моих бездорожий

Я вздымался, загадочным ветром крылат.

Иногда, вечный мученик градусной сети,

Океан мне протягивал хищный коралл.

Или, в желтых присосках бутоны соцветий

Восхищенный, как женщина, я замирал...

А на палубе ссорились злобные птицы,

Их глаза были светлые до белизны,

И бездомные трупы пытались спуститься

В мой разломанный трюм - разделить мои сны.

Волосами лагун перепутан и стянут

Я заброшен штормами в бескрайний простор,

Мой скелет опьянелый едва ли достанут

Бригантина Ганзы и стальной монитор.

Фиолетовым дымом взнесенный над ветром,

Я пробил, точно стенку, багровую высь,

Где - изящным подарком хорошим поэтам -

Виснут сопли лазури и звездная слизь.

В электрических отблесках, в грозном разгуле

Океан подо мной бушевал, словно бес,

Как удары дубин грохотали июли

Из пылающих ям черно-синих небес...

Содрогался не раз я, когда было слышно,

Как хрипят бегемоты и стонет Мальстрем,

Я, прядильщик миров голубых и недвижных,

Но Европа ... ее не заменишь ничем.

Были звездные архипелаги и были

Острова... их просторы бредовы, как сон.

В их бездонных ночах затаилась не ты ли

Мощь грядущая - птиц золотых миллион?

Я действительно плакал! Проклятые зори.

Горько всякое солнце, любая луна....

И любовь растеклась в летаргическом горе,

О коснулся бы киль хоть какого бы дна!

Если море Европы... я жажду залива

Черные лужи, где пристани путь недалек,

Где нахмуренный мальчик следит молчаливо

За своим кораблем, нежным, как мотылек.

Я не в силах истомам волны отдаваться,

Караваны судов грузовых провожать,

Созерцать многоцветные вымпелы наций,

Под глазами зловещих понтонов дрожать.