§ 5. Рсфср в канун превращения в Российскую Федерацию. Сентябрь — декабрь 1991

Изменения в системе государственной власти и управления. После политического кризиса 19—21 августа 1991 г. начинается качественно новый этап политики российских властей. Если в 1990 — середине 1991 г. их усилия были направлены на борьбу против союзного Цент­ра, то теперь появилась возможность сконцентрироваться собственно на осуществлении реформ. Развернулось активное преобразование всей системы политических, экономических, социальных отношений.

В среде августовских победителей доминировали антикоммунис­тические настроения, которые во второй половине 1991-го стали оп­ределять официальный курс политики быстро идущей к независимо­сти РСФСР. Этот курс получал и теоретическое обоснование. 28 авгу­ста группа известных общественных деятелей «Демроссии» выступила с Заявлением, где произошедшие 19~21 августа события трактова­лись как «Августовская революция». Политики отмечали, что можно с разными и смешанными чувствами воспринимать развал государства, которое раньше называлось Российской империей, а затем СССР, но «этот свершившийся факт должны приветствовать все истинные де­мократы как существенную сторону краха коммунистического режи­ма и проявление в принципе прогрессивной тенденции». Вскоре по­литический кризис 19 — 21 августа стали называть антикоммунисти­ческой или демократической революцией. Зримым доказательством перемен стал демонтаж памятников — символов «тоталитарной эпо­хи» — Ленину, Дзержинскому, Андропову, возвращение историчес­ких названий городам, улицам (Екатеринбург, Павлов-Посад).

Поражение высших представителей союзных структур придало новый мощный импульс концентрации управленческих полномочий и руках исполнительной власти России, олицетворяемых институтом президента. Это было связано с представлением о том, что в период динамичных экономических и политических изменений страна нуж­дается в усилении исполнительной власти, которая должна квалифи­цированно и оперативно решать выдвигаемые жизнью проблемы. На юсударственно-политическом уровне это вело к изменению существо-наишей в СССР системы Советской власти, которая соединяла зако­нодательные, распорядительные и контрольные функции. Первыми практическими шагами в этом направлении были прямые выборы глав исполнительной власти на общероссийском уровне (Президента

655

РСФСР) и в обеих «столицах» (мэров Москвы и Ленинграда), состо­явшиеся 12 июня 1991 г. Дальнейшее развитие этой тенденции требо­вало избрания глав исполнительной власти краев, областей, городов России. Следующий шаг диктовал необходимость разделения власти и полномочий между новыми исполнительными структурами и ранее «всевластными Советами».

21 августа на волне противостояния с ГКЧП принято постановле­ние Верховного Совета РСФСР, согласно которому Президенту РСФСР предоставлялось право впредь, до принятия Закона РСФСР об управлении краем, областью, отстранять от должности председа­телей (всех уровней) Советов народных депутатов в случае неиспол­нения этими Советами законодательства РСФСР, указов Президента и актов Правительства, а также исполнения ими решений антикон­ституционных органов. Не менее революционным был второй пункт постановления, которым вводилась должность главы администрации в крае, области и других административно-территориальных едини­цах как руководителя соответствующего исполнительного органа. Гла­ва администрации становился правопреемником исполкома Совета народных депутатов. Б третьем пункте постановления Президенту РСФСР предоставлялось право («впредь до принятия закона», где ре­гулировался бы порядок выборов, т.е. на четко неопределенный срок) единолично назначать глав администраций и освобождать от этих дол­жностей. Постановление вводилось в действие с момента принятия. Документ существенно изменял действовавшую систему управленчес­ких отношений, значительно ограничивая властные функции Сове­тов и усиливая «исполнительную вертикаль», подчиненную непос­редственно (и почти исключительно) президенту.

21 сентября 1991 г. опубликован президентский Указ№ 112 «О роли Совета Министров РСФСР в системе исполнительной власти Россий­ской Федерации». Он, с одной стороны, ставил перед Совмином за­дачи по «построению динамичной модели рыночной экономики», а с другой — определял отношения между предсовмина и президентом. Предусматривалось, в частности, что президент не только должен контролировать деятельность Совмина и «совместно решать принци­пиальные вопросы организации работы Правительства РСФСР, ко­миссий и других рабочих органов», но и при необходимости предсе­дательствовать на его заседаниях для «обеспечения Правительством РСФСР его полномочий в полном объеме».

Огромное влияние на последующее политическое развитие стра­ны оказали решения об изменении властного баланса, принятые па V съезде народных депутатов РСФСР (28 октября — 13 ноября 1991). Постановление «Об организации исполнительной власти в период радикальной экономической реформы» предоставляло президенту право самостоятельно реорганизовывать структуру высшей исполни­тельной власти России и самостоятельно решать вопросы кадрового

656

назначения в этой системе. Таким образом, президент получал нео­бычайную свободу в плане подбора лиц на высшие посты в структуре исполнительной власти, не будучи при этом обязанным согласовы­вать даже с парламентом свои назначения.

Другое постановление: «О правовом обеспечении экономической реформы» — предусматривало, что законы СССР и РСФСР «в период проведения радикальной экономической реформы применяются в части, не противоречащей актам, принятым в соответствии с настоя­щим Постановлением». Эти акты (указы президента) предполагалось издавать в целях оперативного регулирования экономической рефор­мы. Принятие этого постановления знаменовало вступление России в весьма специфический период политико-правового развития, когда президентские указы стали выполнять роль замещающего или конку­рирующего законодательства. О направлениях развития формирующе­гося «указного права» можно судить по сфере интересов Государствен­но-правового управления (ГПУ) Администрации Президента, создан­ного и возглавлявшегося в 1991 г. С. М. Шахраем. В его структуру входили отделы: государственного, административного и международного пра­ва; правового обеспечения вопросов безопасности, обороны и право­охранительных органов; правовых проблем федерализма, местного самоуправления и взаимодействия с федеральными представительными органами; судебной реформы и судопроизводства; гражданского пра­ва и хозяйственного законодательства; систематизации законодатель­ства и правовой информатизации.

Решения V съезда народных депутатов легализовали ситуацию, при которой представительные органы власти фактически лишались реального права корректировать то, что делала исполнительная. При з-том направление деятельности и состав высших органов исполни­тельной власти ставились в зависимость от президента как «высшего должностного лица» государства. Уже тогда Б. Н. Ельцин получил ог-; ромные полномочия. И хотя решения предусматривали, что полномо-[ чия даются «временно», на один год, он впоследствии настаивал на том, что такое положение следует сохранить на значительно больший период. Со времени V съезда эти темы (выбор модели экономических преобразований и формирование команды реформаторов, время «чрез­вычайных полномочий») стали основными в политическом противо­стоянии 1992-1993 гг.

На съезде принято еще одно решение, усиливавшее влияние выс­шей исполнительной власти. Президент получил право приостанавли­вать действие актов глав исполнительной власти республик в составе РСФСР, а также иные решения органов власти, если они противоре­чат Конституции и законам РСФСР. Съезд своим постановлением от­менил также назначенные ранее Верховным Советом РСФСР на 8 декабря 1991 г. выборы глав администраций, сохранив «августовский» порядок — назначение на эти должности указами президента. Подбо-

657

ром кандидатов и координацией их деятельности занималось Конт­рольное управление, входившее в структуру Администрации Прези­дента. Забегая вперед, можно отметить, что первые выборы глав ад­министраций (притом лишь в 5 субъектах федерации) прошли в апре­ле 1993 г., затем — в виде исключения — в декабре 1995 г. в 12, а с января 1996 по март 1997-го — в 56 субъектах Российской Федера­ции. V съезд народных депутатов сыграл важную роль в рождении но­вого политического режима.

Выстраивание «президентской вертикали» было одной из страте­гических задач российских лидеров и началось до августовского кри­зиса. Еще 14 августа 1991 г. Указом Президента РСФСР были назначе­ны 14 первых его представителей на местах. До конца года они имелись более чем в 50 регионах России и были народными депутатами либо РСФСР (в основном члены фракций, входящих в «Демократическую Россию»), либо СССР (практически все члены Межрегиональной де­путатской группы). Как отмечалось в печати, президентские назна­ченцы играли на местах роль «демократических комиссаров».

Стремлением к концентрации власти можно объяснить и появле­ние Указа Президента РСФСР от 19 декабря 1991 г, «Об образовании Министерства безопасности и внутренних дел РСФСР», которое пред­полагалось создать через слияние существовавших раздельно структур органов госбезопасности и внутренних дел. Он сразу же вызвал огром­ную тревогу в обществе, всколыхнув воспоминания об аналогичном «объединенном ведомстве» начала 50-х годов. Поэтому одновременно две депутатские группы и несколько комитетов ВС РСФСР обрати­лись в недавно созданный Конституционный суд с ходатайством о проверке конституционности указа. Это было его первое дело. Опера­тивно рассмотрев вопрос, он уже 14 января 1992 г. своим решением отменил президентский указ, признав его неконституционным, и слияние ведомств, к удовлетворению многих, не состоялось.

Поворот в федеративной политике. После августа-91 начинается новая федеративная политика России. Звучавшее в 1990 г. предложе­ние «глотать суверенитеты» осенью 1991-го окончательно признано ошибочным, и началась борьба за сохранение бывших автономий в правовом поле России. Однако сделать это было нелегко, так как про­цесс суверенизации уже имел свою инерцию.

Наиболее сложная ситуация складывалась в Чеченской республи­ке. Здесь оппозиция в виде Исполкома ОКЧН под руководством гене­рала Д. Дудаева сразу после «путча» приступила к свержению «парто-кратического клана», который возглавлял Председатель Верховного Совета республики Д. Завгаев. Началось формирование национальной гвардии, захват хранящегося на складах оружия и боевой техники. 1 сентября 1991 г. Исполком ОКЧН постановил распустить ВС ЧИР, преемником которого должен был стать Временный высший совет (ВВС). 4 сентября отряды гвардейцев взяли под контроль республи-

658

канское телевидение и административные здания исполнительной власти, включая резиденцию Совета Министров. А 6 сентября сто­ронники Дудаева штурмом овладели зданием ВС ЧИР, где в это время происходило заседание. Оказавшие сопротивление депутаты были из­биты, председатель горсовета Грозного В. Куценко погиб. Именно 6 сентября 1991 г. «день низложения тоталитарного режима и перехода на путь демократически-правовых» структур отмечается в Чечне как День независимости.

Взятый курс на независимость Чечни предполагалось легализо­вать через ряд правовых процедур. На октябрь и ноябрь назначались принятие гражданства, выборы президента и парламента. Осуждалась проводившаяся ранее политика «геноцида» и «колониального гнета» чеченского народа со стороны «имперских сил», а для наблюдения за выборами приглашались представители лишь тех союзных республик, которые однозначно взяли курс на выход из СССР. По сути, уже в первой половине сентября 1991-го в Чечено-Ингушской республике произошел военный переворот националистических радикальных сил, направленный не столько против прежней партийно-советской но­менклатуры, сколько нацеленный на выход автономии из России.

В сентябре в Грозном побывали многие московские политики, пытавшиеся ввести ситуацию в контролируемое федеральными властя­ми русло. Однако миссии Р. И. Хасбулатова, М. Н. Полторанина, Г. Э. Бурбулиса, А. В. Руцкого успеха не имели. По докладу последнего Президиум Верховного Совета России принял постановление «О по­ложении в Чечено-Ингушской республике», сыгравшее большую роль в дальнейшей эскалации напряженности. В документе единственной за­конной властью на этой территории назван ВВС ЧИР, а «незаконным вооруженным формированиям», под которыми подразумевались дуда­евские структуры, предписывалось к 10 октября 1991 г. сдать оружие.

Исполком ОКЧН воспринял решения российского руководства, выглядевшее как ультиматум, буквально в штыки. В Чечне была объяв­лена мобилизация всех лиц мужского пола от 15 до 55 лет, а Нацио­нальная гвардия приведена в боевую готовность. К 1 ноября в ней на­считывалось 62 тыс. человек, а в народном ополчении — более 90 тыс.

Б. Н. Ельцин разделял решительные настроения А. В. Руцкого отно­сительно необходимости принятия чрезвычайных мер в отношении ЧИР. 19 октября он подписал жесткое потону «Обращение к лидерам Исполкома Общенационального конгресса чеченского народа», в ко­тором предупредил, что в случае невыполнения федеральных требо­ваний примет все предусмотренные законодательством РСФСР меры «в интересах нормализации обстановки, обеспечения безопасности населения и защиты конституционного строя». Выборы в Чечне объяв­лялись незаконными, а их итоги заранее признавались недействитель­ными. Тем не менее 27 октября выборы были проведены, в них не участвовали ингуши и часть русскоязычного населения. Голосование

659

прошло менее чем в половине районов республики. Дудаев получил подавляющее большинство голосов избирателей и стал первым че­ченским президентом. Избранный парламент оказался практически мононациональным. Результаты выборов не признали не только рос­сийские власти, но и оппозиционные Дудаеву силы в Чечне.

С ноября 1991 г. начался особенно драматичный период россий­ской политики в Чечне, который надолго усугубил сделанные ранее ошибки. 4 ноября российский президент распорядился готовить указ о введении в республике чрезвычайного положения. На различных стадиях в его разработке участвовали А. В. Руцкой, С. М. Шахрай, Р. И. Хасбулатов, В. Г. Степанков, Н. В. Федоров, В. П. Баранников,

A. Ф. Дунаев. Текст был подписан Ельциным 7 ноября. Согласно указу в ЧИР с 9 ноября по 9 декабря 1991 г. вводилось чрезвычайное поло­ жение. В качестве формы управления учреждалась Временная админи­ страция, ее приказы и постановления подлежали исполнению всеми государственными и общественными организациями. Предполагалось привлечь «дополнительные силы и средства органов МВД и КГБ в зону чрезвычайного положения». По плану в операции против Дудае­ ва должны были участвовать более 1,5 тыс. человек.

Таким образом, осознав, что ситуация зашла слишком далеко, российский президент решился на применение силы. Однако опера­ция была провалена прежде всего технически. 8 ноября, когда она началась, техника приземлилась в аэропорту Моздока, а люди — в Беслане (оба — в Северной Осетии). Дороги, по которым войска из Северной Осетии должны были двигаться в ЧИР, были перекрыты. ₍ Аэропорт Ханкала в окрестностях Грозного был блокирован несколь- > кими тысячами хорошо вооруженных людей, а взлетные полосы пе­регорожены тяжелогруженными автомобилями. Прибывшие ранее спец­назовцы были заблокированы в здании МВД республики.

И тем не менее главные причины неудачи попытки вооруженного вмешательства, видимо, находились в политической сфере. Ельцин в тот период еще не имел возможности в полной мере опереться на российские силовые структуры, которые находились в стадии фор­мирования и подчинялись союзному президенту. М. С. Горбачев же был категорически против применения войск и давал указания союз­ным «силовикам» — В. П. Баранникову, Е. И. Шапошникову и

B. В. Бакатину — не делать этого. Попытки Ельцина, Руцкого, Хасбу­ латова уговорить Горбачева успеха не имели. В итоге исполнение указа Ельцина о введении в Чечне чрезвычайного положения было факти­ чески заблокировано.

В Чечне известие о намерении ввести в республике чрезвычайное положение привело к сплочению сил оппозиции вокруг Дудаева. Рас­пространявшийся слух о якобы вновь готовящейся депортации чечен­цев консолидировал чеченское общество. Чеченский парламент не только осудил указ, но и потребовал от Президента РСФСР в тече-

660

ние 24 часов вывести с территории республики все вооруженные фор­мирования. Не прекращались массовые акции протеста, были блоки­рованы здания МВД, полк Внутренних войск, дислоцированный в Грозном. 9— 10 ноября прозвучали угрозы руководства Исполкома (ЖЧН осуществить террористические акты на территории России и превратить Москву в «зону бедствия». О серьезности чеченских декла­раций свидетельствовал захват самолета, который следовал по марш­руту Минеральные Воды — Свердловск.

В этих условиях I i ноября на заседании ВС РСФСР произошло бурное обсуждение вопроса о конституционности указа Ельцина о введении ЧП в Чечне. И хотя в принятом по этому поводу постанов­лении ВС содержались «извинительные» для президента и Президиу­ма ВС формулировки, парламент отказался утвердить указ, обязал урегулировать конфликт политическими средствами, путем перегово­ров с основными политическими группами, не делая исключения для Исполкома ОКЧН. Как выражение недоверия президенту звучал пункт, в котором говорилось, что состав «представительной делегации» на переговорах и ее полномочия будет утверждать ВС РСФСР. В пользу отмены указа по разным причинам выступили представители самых разных фракций.

В то же время продолжалась милитаризация чеченского властного режима. Указом от 9 декабря 1991 г. Дудаев подчинил себе все воору­женные формирования на территории республики, предписывал со­здать Штаб вооруженных сил «для управления частями и подразделе­ниями армии и частями народного ополчения». В ноябре — декабре продолжался «ползучий» захват имущества и вооружений располо­женных на территории Чечни частей Советской Армии. Указом от 19 декабря 1991 г. Дудаев возрождал «утраченное в условиях тотали­тарной системы право граждан Чеченской республики на приобрете­ние и хранение огнестрельного оружия», что обусловливалось и «со­стоянием социально-политической обстановки в республике»

При этом Дудаев не принял 3 декабря независимых экспертов, направленных в Грозный Верховным Советом РСФСР с целью подго­товки материалов для переговоров. 19 декабря Заместитель Председате­ля ВС РСФСР Ю. Ф. Яров обратился к Дудаеву с просьбой прислать свою экспертную группу в Москву. Тон письма свидетельствовал о том, что Москва смирилась с лидерством генерала в республике. Однако пись­мо было оставлено без ответа, переговоры начались лишь в марте 1992 г.

В октябре—декабре 1991 г. процесс «совершенствования» федера­тивных отношений разворачивался и на других направлениях. Про­должался начавшийся ранее процесс избрания президентов респуб­лик в составе России, однако теперь он шел не «явочным порядком», а на основе согласительных постановлений ВС РСФСР. Так были из­браны президенты Марийской, Чувашской (оба — 8 декабря 1991), Мордовской (14 декабря 1991), Якутской-Саха ССР (20 декабря 1991).

661

В соответствии с рекомендацией ВС России выборы в Кабардино-Бал­карии были перенесены на более поздний срок. 22 декабря 1991 г. проведены выборы в новых субъектах Федерации, созданных на базе I повысивших статус национальных областей: в Адыгее, Горно-Алтай- ] ской, Карачаево-Черкесской и Хакасской республиках. Это были «инерционные шаги» по укреплению провозглашенных ранее суверенитетов, но теперь они носили более упорядоченный характер.

Несколько особняком на общем фоне стоял Татарстан. Выборы президента здесь состоялись еще 12 июня 1991 г., одновременно с общероссийскими. За избранного на этот пост М. Ш. Шаймиева прого­лосовали 70% принявших участие в голосовании, в то время как за Ельцина в республике проголосовали лишь 45%. При этом лидер Та­тарстана изначально имел статус «главы республики», в то время как российский — лишь «высшего должностного лица, главы исполни­тельной власти». В сентябре 1991 г. в Казани проходили волнения и митинги с требованиями независимости Татарстана, 24 октября ВС республики принял Постановление «Об акте государственной неза­висимости Республики Татарстан». В соответствии с логикой полити- ческого поведения руководства в 1990—1991 гг., 26 декабря 1991 г. ВС Татарстана принял декларацию о вхождении в СНГ на правах соучре- дителя. В то время получило распространение высказывание Шаймие­ва: «Нет президентов больших и малых, есть президенты равные».

Выбор модели экономических преобразований. Результаты предше­ствовавшего хозяйствования и политического развития предопреде­лили выбор команды реформаторов и характер проводившегося ими курса. Экономическое положение страны к концу 1991 г. можно оха­рактеризовать как катастрофическое, За один лишь этот год нацио­нальный доход снизился более чем на 11%; ВВП — на 13; промыш- ленное производство — на 2,8; сельскохозяйственное — на 4,5; добы- ча нефти и угля — на 11; выплавка чугуна — на 17; производство пищевой продукции — на 10. Валовой сбор зерна сократился на 24, а его государственные закупки — на 34%. Особенно сильно уменьшился внешнеторговый оборот — на 37%, причем объем экспорта упал на 35, а импорта — на 46. При сокращении поступления товаров на ры­нок продолжалась и даже усиливалась накачка экономики деньгами. Прибыли предприятий увеличились в 1,9 раза, денежные доходы на­селения — в 2, а выпуск денег в обращение — в 4,4. За год уровень потребительских цен увеличился более чем в 2 раза (на 101,2%), при том что годом раньше рост цен составил всего 5%.

В итоге к осени 1991-го был полностью потерян контроль над фи­нансовыми процессами и денежным обращением, реальностью стала дезинтеграция денежной системы страны. Ее признаками были расту- щая долларизация экономики, вытеснение товарно-денежных отно- шений бартером, а также административные ограничения межрегио­нального товарообмена. Некоторые республиканские и областные вла-

662

сти приступили к вводу фактических заменителей денег (талонов, карточек покупателей, купонов), а в ряде случаев (Украина, Эсто­ния, Латвия, Литва) заявили о намерении введения полноценных национальных валют. Это увеличивало находящуюся в обращении де­нежную массу и выталкивало ее на территорию России, усугубляя финансовую ситуацию.

В 1991 г. дефицит государственного бюджета СССР увеличился в сравнении с запланированным в 6 раз и составил огромную цифру в 20% ВВП (по зарубежным оценкам — 30), причем бывшие союзные республики фактически прекратили перечисление средств в общесо­юзный бюджет. Соответственно финансирование федеральных служб, внешнеполитической деятельности, армии, спецслужб практически полностью перешло под эгиду бюджета РСФСР.

Значительно ухудшилась валютная ситуация. Внешний долг увели­чился до 76, а внутренний — до 5,6 млрд долларов. Резко сократились золотовалютные резервы, их запас был рекордно низким: в 1989—

1991. гг. за рубеж было вывезено более I тыс. т золота, на 1 января

1992. г. его осталось лишь 289,6 т. К концу октября 1991-го ликвидные валютные ресурсы были полностью исчерпаны, и Внешэкономбанку пришлось приостановить все платежи за границу (за поставляемые товары и услуги, взносы в международные организации), за исключе­нием платежей по обслуживанию внешнего долга.

Неблагополучие в производственной и денежно-финансовой сфе­рах привело к распаду потребительского рынка. В разряд дефицитных перешли практически все виды товаров. Большинство городов страны были охвачены карточной системой. Однако даже скудные нормы, определяемые местными властями, не обеспечивались ресурсами, снабжение не гарантировалось, талоны не отоваривались месяцами, а реализация товаров по ним проходила нервно, с огромными очередя­ми. В результате паралича всех звеньев и систем управления снабже­ние, прежде всего городов и армии, оказалось практически нарушен­ным. Так, в январе 1992 г. ресурсы продовольственного зерна состави­ли около 3 млн т в месяц при потребности страны свыше 5 млн т. Это делало обязательным ежемесячный импорт около 3 млн т зерна, на что, как уже отмечалось, в казне не было средств.

Таким образом, любые реформаторы в России в конце 1991 г. долж­ны были исходить из сочетания трех кризисов: инфляционного (уско­ряющаяся открытая инфляция при острой нехватке товаров), платеж­ного (острый дефицит золотовалютных ресурсов и подрыв кредито­способности страны), системного (утрата органами госвласти на всех уровнях способности регулировать ресурсопотоки).

Экономический кризис {991 г. усугублен (а во многом и обуслов­лен) острой политической борьбой между различными центрами вла­сти. Особенно жестким и непримиримым было противостояние между российскими и союзными государственно-политическими института-

663

ми. К тому времени потеря управляемости экономическими, соци­альными, политическими, межнациональными процессами в стране стала очевидной для всех. Различия сохранялись лишь в объяснении причин возникновения кризиса. Руководство страны во главе с Горба­чевым связывало их с неуемными суверенизаторскими амбициями республик, наиболее активные из которых во главе с Россией развер­нули атаку на союзный Центр. Группировавшиеся же вокруг Ельцина российские лидеры во всем винили «реакционные имперские силы», партийно-хозяйственную номенклатуру, не желавших демонтировать «отжившие экономические и политические структуры» СССР.

Каждая сторона претендовала на большую обоснованность своего права вытаскивать страну из пропасти. Стало очевидным противоре­чие; в руках союзного руководства находился хозяйственно-управлен­ческий аппарат, но лидерам яано не хватало политического авторитета, были ослаблены и властные механизмы. У России же не было достаточ­ных административно-хозяйственных структур, но авторитет подняв­шихся на протестной волне лидеров был явно выше, более привлека­тельно выглядела и публичная их риторика. В этих условиях рассчитывать на эффективное управление экономикой было невозможно. Поэтому экономический кризис в СССР этого периода следует рассматривать прежде всего как кризис власти. Радикальные и быстрые изменения в системе властных отношений между союзным и российским центра­ми начались лишь после событий 19—21 августа 1991 г.

Каковы были возможные пути и реальные возможности реформи­рования российской экономики? В 1990—1991 гг. для всех была очевид­ной неэффективность социалистической экономики, регулируемой административными методами. Всеобщим было и понимание того, что «лечение» существовавшей системы связано с внедрением в нее ры­ночных отношений. Однако в представлениях о том, как осуществить переход к рынку и какая модель его функционирования является наи- , более предпочтительной, наблюдались значительные отличия.

Говоря о проблеме перехода к рынку, обычно обсуждают «китай­ский путь» и «польский вариант». Прежде всего обращается внимание на то, что в первом случае реформы проводятся постепенно, поэтап- > но, охватывают достаточно длительный период. Во втором вхождение в рынок произошло быстро, стремительно; набор проводимых меро­приятий был столь радикален и непривычен для населения, что полу­чил название «шоковой терапии». На самом же деле различия носили; более глубокий, «качественный» характер.

В отличие от широко пропагандируемых представлений об апри­орной неэффективности социалистической экономики и невозмож­ности ее реформирования, а следовательно, необходимости слома, в< Китае полагали, что «нереформируемых экономик нет». Его руково­дители считали, что решающая роль принадлежит способности пра­вящего слоя проводить необходимые институциональные и структур-

664

ные изменения с учетом уже существующих экономических реалий и менталитета связанных с ними людей. В Китае были уверены, что вне­дрение рыночных отношений не обязательно должно сопровождаться коренной ломкой политико-государственных институтов. Напротив, здесь разделялись убеждения в том, что сохранение политической ста­бильности снижает связанные с переходным состоянием риски. При­знавая достижения стран с развитой рыночной экономикой, китай­ское правительство делало акцент не на копирование чужого опыта, не на вестернизацию, а на более широкое использование промежу­точных, переходных форм хозяйствования. Это нашло отражение, в частности, в том, что капиталистический сектор строился не вместо, а параллельно с государственным, социалистическим, а рыночное регулирование постепенно распространялось на все большее число субъектов хозяйствования, независимо от формы собственности. Все это привело к тому, что реформы в Китае с самого начала имели надежную и здоровую социальную базу, основанную на последова­тельном росте уровня жизни людей. Концепция китайских реформ сформулирована Дэн Сяопином в декабре L978 г. Постепенность и плановость проведения преобразований не означали их бесконфликт­ности. В стране до сих пор сохраняется высокий уровень безработицы.

Ситуация в Польше была принципиально иной. Польская элита считала свою страну частью западной цивилизации, возвращение в лоно которой было естественным после освобождения от советской опеки. Здесь был и больший опыт взаимодействия с западным миром. Период существования «социализма советского типа» в Польше был намного короче, чем в СССР, сохранение и воспроизводство рыноч­ного менталитета подпитывалось наличием заметного рыночного сек­тора (прежде всего, в сфере услуг и в сельском хозяйстве). В то же время с конца 70-х годов польская экономика находилась в состоянии затяжного и глубокого кризиса, который к концу 80-х подвел к ее полному краху. В 1989 г. в результате «бархатной революции» в стране пришли к власти антикоммунистические силы. Новому правительству досталось тяжелое наследство.

Развал экономики требовал принятия срочных мер, которые осу­ществлялись при поддержке Запада, таких его финансовых институ­тов, как Международный валютный фонд (МВФ) и Мировой банк. Проведение структурных реформ по их сценарию стало главным усло­вием пред оста вления новых займов и отсрочек по платежам, полу­ченным ранее, без которых польская экономика уже не могла суще­ствовать. Для поддержки требовалось реализовать четыре важнейшие группы мероприятий. Туда входили: 1) обвальная либерализация цен, доходов, всей хозяйственной деятельности; 2) обеспечение макро­экономической стабилизации за счет жесткой денежной политики подавления инфляции (сокращение бюджетного дефицита, эмиссии денег, конвертируемость валюты); 3) проведение срочных системных

665

преобразований в экономике (пересмотр роли государства в эконо­мике, приватизация, развитие рыночной инфраструктуры); 4) курс на открытость экономики (либерализация внешней торговли, сокра­щение тарифов). Эти рецепты МВФ были первоначально разработаны для стран «третьего мира» — с неразвитым перерабатывающим секто­ром и сырьевой направленностью экономики — и апробированы на них. Цель такой политики, однако, состояла не в комплексном разви­тии экономик этих стран, а в повышении их способности расплачи­ваться по ранее полученным кредитам.

В 1990-1991 гг. в Польше осуществлены либерализация экономи­ки, открытие внешней торговли, шло становление частного сектора. Однако реализация перечисленных мер сопровождалась крутым паде­нием объема промышленного производства, сохранением высокой инфляции, резким ростом дифференциации доходов населения. Ре­формы были связаны с именем Л. Бальцеровича (в те годы министр финансов, исполнявший обязанности премьера польского правитель­ства), которого Е. Т. Гайдар назвал «одним из самых выдающихся эко­номических реформаторов двадцатого века».

Что касается функционирования рыночной экономики капитали­стического типа, то здесь также имелись разные ориентиры. Один из них был основан на идеях британского экономиста Дж. Кейнса, сфор­мулированных им на основе результатов анализа мирового кризиса и «великой депрессии» конца 20-30-х годов. Кейнс пришел к выводу, что капиталистическая рыночная экономика не является саморегули­рующейся, для ее оптимального функционирования необходимо по­стоянное вмешательство государства. Это касаюсь, прежде всего, от­раслей, обеспечивающих все национальные экономические комплек­сы сырьем и энергоресурсами, поддержания инфраструктуры. Эффективность подходов Кейнса подтверждена практикой послево­енного развития в ряде европейских стран (Германии, Франции и др.), где идеи кейнсианства, дирижизма разделяются многими эко­номистами поныне.

Сторонники другого подхода — либерализма — полагают, что эко­номическая свобода, основанные на ней конкурентность, гибкость и динамизм всех хозяйственных институтов выступают непосредствен­ной производительной силой, т.е. прямо определяет экономическую эффективность. В 70-е годы оформилась идеология радикального нео­либерализма, или либерал-монетаризма. Монетаризм предполагает ис­пользование финансов в качестве главного рычага регулирования эко­номики. Возникновение этой доктрины и определенный авторитет, который она завоевала, были связаны с кризисной ситуацией 70-х годов в мировой экономике, а также с появлением кризисных явле­ний в социалистической системе хозяйства. Начавшаяся в это время мировая волна либерализации и приватизации (наиболее известные примеры — тэтчеризм и рейганомика) позволила ведущим странам

666

преодолеть опасную инфляцию и спад. Это несколько ослабило пози­ции кейнсианства и способствовало экспансии идеологии либерализ­ма. Исследователи считают, что в наиболее крайних формах он утвер­дился в таких международных финансовых организациях, как МВФ и Мировой банк.

Каковы были реальные возможности выбора у России, и были ли они? Очевидно, эволюционный, градуалистский путь реформирова­ния был бы предпочтительнее хаотичной революционной ломки, все­гда сопровождающейся большими социальными издержками. В этом плане заслуживал внимания «китайский путь». Однако уже тогда для России он был неприемлем по ряду причин. В Китае изначально кон­центрировались на экономических преобразованиях, необходимость государственно-политической реформы даже не обсуждалась, как не ставилась под сомнение и социалистическая идеология. Государство являлось главным проводником политики по внедрению и развитию рыночных отношений, определяя и контролируя их формы, сферы применения и темпы внедрения. При том что мотивы начала реформ связывались с крайне низким уровнем жизни населения и отсталос­тью китайской экономики даже в сравнении со среднеразвитыми стра­нами, там не было хозяйственного кризиса (ни сокращения произ­водства, ни падения уровня жизни).

В СССР ситуация была принципиально иной. Здесь экономичес­ким преобразованиям в рыночном направлении предшествовала ради­кальная реформа политической системы, которая ослабила государство, сопровождалась полной сменой идеологических ориентиров. Острая по­литическая борьба между различными частями элиты привела к тому, что к осени 1991 г. старое союзное государство уже было сломано, а создание российского находилось лишь в начальной стадии.

Период сентября-декабря 1991 г. характеризуется крайней неус­тойчивостью и неопределенностью сферы государственно-политичес­кого развития. Ликвидированы были или подорваны прежние струк­туры государственного управления (КПСС, союзные ведомства), на­чалось оттеснение на второй план Советов. В срочном порядке создавались новые институты: Администрация Президента, институ­ты глав администрации субъектов Федерации, представителей Пре­зидента, мэра. Механизм провозглашенной системы разделения влас-гей не был проработан ни в политическом, ни в правовом плане. Обо­стрился и кризис внутрифедеративных отношений в России, над ней нависла угроза конфедерализации.

Не больше ясности было в вопросе о том, как в перспективе будут строиться отношения между РСФСР и бывшими союзными респуб­ликами, которые к тому времени объявили себя суверенными госу­дарствами. Еще в конце ноября 1991-го среди лидеров не было един-ггва относительно того, в рамках какого объединения им предстоит таи моде йст во ват ь. А это оставляло нерешенной еще одну проблему:

667

каковы территориальные границы будущих экономических преобра­зований? Хотя многие принимали участие в разрушении «империи», никто не говорил об автаркии, о независимом экономическом разви­тии. Именно по просьбе суверенных республик начало реформ в РСФСР было отложено до 2 января 1992 г. В то же время отсутствие прорабо­танного Экономического договора делало поведение ближайших со­седей непредсказуемым. После фактической и юридической ликвида­ции СССР все они продолжали находиться в единой, еще «союзной», рублевой зоне, что позволяло им «корректировать» по своему усмот­рению денежно-финансовые мероприятия России, значительно сни­жая их эффективность, а то и просто срывать. К этому следует доба­вить проблему границ, которые в одночасье из административных превратились в государственные. Без систем таможенного и погранич­ного контроля они фактически оказались прозрачными, что наноси­ло России значительный экономический ущерб, создавало множе­ство других проблем.

Таким образом, слабость государства и кризисное состояние эко­номики делали практически невозможным постепенный и контроли­руемый переход к рыночным отношениям в России осенью 1991 г. Шансы на использование мер, напоминавших китайский опыт, оста­лись в прошлом. В то время у российского руководства уже не было выбора, пропаганда либерализма стала экономически вынужденной и политически безвариантной. Сохранение хотя бы относительной социально-политической стабильности и, следовательно, выживание российской власти диктовали необходимость любой ценой предот­вратить проявления массового недовольства (с непредсказуемыми по­следствиями) в связи с кризисом продовольственного снабжения на рубеже 1991-1992 гг.

После ликвидации СССР и союзных структур все претензии насе­ление неизбежно адресовало бы уже российскому руководству. Кри­зис же можно было преодолеть лишь через закупку продовольствия за рубежом, для чего не было средств и требовались займы. Заимствова­ние предстояло осуществить у МВФ, который предоставление дене обусловливал проведением экономических преобразований по свои «рецептам», напоминавшим ранее «выписанные» Польше. Не случ но именно эту страну £. Т. Гайдар рассматривал «как точку отсче позволяющую выявить, проанализировать те проблемы, с которы предстоит столкнуться России в ходе рыночных преобразований».

Своеобразие российских преобразований в 90-е годы состоял том, что становление новой системы государственной власти, в числе и «сильной исполнительной вертикали»₎ происходило однов менно с радикальным реформированием экономики. Политическ обстановка и состояние социальной сферы осенью 1991-го требовал преобразований, но при этом неминуемо нарушалась бы общеприз­нанная логика перехода к рынку: разгосударствление, приватизации

668

собственности должны были предшествовать освобождению цен и ли­берализации торговли. В российской же действительности все произошло наоборот: рыночные отношения в торговле и финансовой сфере ста­ли утверждаться до приватизации государственного имущества, т.е. до возникновения основного субъекта рыночных отношений -~ соб­ственника (прежде всего, в производственной сфере) с четко опре­деленными правами и обязанностями. Отсюда — необычайная сти­хийность экономических процессов, слабая управляемость начатыми реформами.

Отсутствие разработанной нормативно-правовой базы и слабость госструктур привели к тому, что огромные сегменты национального хозяйства вынужденно уходили в «тень» и (или) были во многом кри­минализированы. А это в свою очередь оказывало все большее влияние на политическую сферу. Это осложняло и оформление новой системы власти, и руководство хозяйственными преобразованиями. В результате в России был реализован вариант реформ, отличный и от китайско­го, и от польского, который некоторые называют «шок без терапии»: быстрые и радикальные изменения в хозяйственной жизни происхо­дили без видимого улучшения состояния экономического организма.

После августа 1991 г. в РСФСР остро встал вопрос о формирова­нии нового Кабинета министров и поиске кандидатуры нового пре­мьера. И. С. Силаев и его правительство решали преимущественно не экономическую, а политическую задачу: боролись за российский су­веренитет. Осенью же 1991 г. для вывода страны из кризиса требова­лось по-настоящему «работающее правительство», создать которое оказалось нелегко. Недоверие к союзному лишало Б. Н. Ельцина воз­можности использовать управленцев из его состава: все они рассмат­ривались как «горбачевцы». Возникшие разногласия в «своем» окру­жении не позволили назначить на пост главы правительства М. А. Бо­чарова (председатель Высшего экономического совета России), Е. Ф. Сабурова (министр экономики РСФСР), Г. А. Явлинского (самого популярного, по словам Ельцина, в то время экономиста). В числе возможных претендентов на этот пост рассматривались Ю. А. Рыжов, Ю. В. Скоков, А. М. Емельянов, С. Н Федоров, М. Н. Полторанин, которые, однако, по разным причинам отказались.

Неудача с подбором кандидата в премьеры традиционным спосо­бом заставила Ельцина обратиться к другим вариантам решения этой проблемы. Новое предложение исходило от Госсекретаря РСФСР Г. Э. Бурбулиса, который представил президенту уже известного, но прямо не связанного с политическими баталиями 1990—1991 гг. эко­номиста Е. Т. Гайдара. В 1994 г. мотивы его выбора Ельцин обосновывал следующим образом: «Гайдар прежде всего поразил своей уверенно­стью... Это очень независимый человек... Было видно, что он не будет юлить... было важно, чтобы от меня не только ничего не скрывали, но и не пытались скрыть. Гайдар умел говорить просто, и это тоже сыгра-

669

ло свою роль ведь рано или поздно разговаривать с оппонентами все равно придется ему, а не мне... Он умеет заразить своими мыслями, и собеседник ясно начинает видеть тот путь, который предстоит прой­ти. И, наконец, два последних, решающих фактора. Научная концеп­ция Гайдара совпала с моей внутренней решимостью пройти болезнен­ный участок пути быстро. Я не мог снова заставлять людей ждать, оттягивать главные события на годы. Решились — надо идти!» Выде­ленные нами слова, видимо, имеют ключевое значение и для объяс­нения действий гайдаровской команды осенью 1991~го. В 1993 г. один из ее членов признавался: «Наша команда не претендует на роль ини­циаторов или заказчиков социальной политики. Заказчиком является Ельцин. Мы выступили как пожарники — для спасения экономики и для спасения власти Ельцина».

Почему гайдаровская концепция совпала с «внутренними ощуще­ниями» президента? Видимо, основания для этого были. Во-первых, разрушение к тому времени союзных структур и неготовность россий­ских взять на себя их функции управления заставляли уповать на то, что лишь рынок способен все расставить на свои места. Это соответ­ствовало представлениям единомышленников Гайдара, изучавших «выход из социализма» стран Восточной Европы и пришедших к убеж­дению, что политика либерализма, свободный рынок являются един­ственными рычагами, с помощью которых можно двигаться от разру­шенной плановой экономики к рыночной. Во-вторых, после августа 1991-го уже не было ясности относительно пространства возможного реформаторства. По мнению ряда влиятельных политиков, безогово­рочно говорить о реформах можно было лишь применительно к рос­сийской территории. Экономисты-рыночники, работавшие под руко­водством Гайдара и Бурбулиса, обосновывали возможность успеха реформ лишь в том случае, если Россия будет проводить их изолиро­ванно. В этом свете курс на окончательную дезинтеграцию СССР выг­лядел вполне логичным, а борьба российских лидеров против союз­ного Центра в 1990—1991 гг. получала положительное объяснение. В-третьих, состав ядра команды реформаторов — молодые, не поли­тики, не профессиональные управленцы — позволял президенту кон­центрировать в своих руках всю полноту исполнительной власти и выступать в роли высшего арбитра, не опасаясь конкуренции. В то же время он имел возможность при необходимости дистанцироваться от ошибочных и непопулярных мер правительства. Сами же «молодые реформаторы» как профессионалы получали уникальный шанс быть непосредственными участниками одной из крупнейших социально-экономических трансформаций XX столетия. Под «прикрытием» «ха­ризматического» президента они стремились осуществить прорыв к новым общественным отношениям, надеждой на утверждение кото­рых вдохновлялось демократическое движение СССР в 1985—1991 гг.

670

Конкретизация новой политической и экономической линии рос­сийского руководства началась сразу после кризиса 19-21 августа. В начале сентября на госдаче в Архангельском (Подмосковье) по ини­циативе Г. Э. Бурбулиса над стратегией и тактикой правительства на­чали работать Е. Т. Гайдар, В. М. Машиц, А. А. Нечаев, А. А. Головков, К. Г. Кагаловский, А. П. Вавилов; позже к ним присоединились Е. Г. Ясин и Л. М. Григорьев. В обсуждении и подготовке материалов в различных формах участвовали А. Б. Чубайс, В.И Данилов-Данильян, П. О. Авен, Б. Г. Салтыков, С. Ю. Глазьев, М. Н. Полторанин, В. А. Махарадзе, А. В. Козырев, Н. В. Федоров, С. М. Шахрай. Идеология будущих преоб­разований нашла отражение в двух концептуальных документах. Пер-вый имел название «Стратегия России в переходный период» (извес­тен также как «Меморандум Бурбулиса»), второй — «Ближайшие эко­номические перспективы России».

Авторы «Стратегии» полагали, что главный вопрос осени 1991 г. — не последовательность реформ, а совсем другой — осуществлять ли реформирование российской экономики, сохраняя «рудименты со­юзного государства, интегрированного хозяйства, а значит, и руди­менты соответствующей им экономической политики, или осущест­влять стратегию скорейшего достижения Россией экономической са­мостоятельности и независимого проведения экономических реформ», Разработчики концепции утверждали, что до августа-91 существовал промежуточный союз республиканских элит, которые боролись про­тив союзного Центра. Однако после августа на первый план вышли объективные противоречия между Россией и остальными республи­ками. Эти противоречия связывали с различными масштабами эконо­мик, разницей ресурсных потенциалов, неодинаковым видением пер­спектив исторического развития, а также с различным «политичес­ким весом» в глазах международного сообщества.

«Стратегия» определила принципиальный курс на экономичес­кую независимость при «мягком» политическом союзе. Из него выте­кала необходимость создания независимого российского государства со всеми его атрибутами, включая собственную валюту, таможенную и пограничную службу. «Ближайшие экономические перспективы Рос­сии» конкретизировали эти установки применительно к ее хозяйствен­ной политике.

В перспективе виделись, во-первых, обретение полноценной эко­номической независимости и самостоятельное проведение реформ, к которым могут присоединиться (или не присоединиться) другие рес­публики. Во-вторых, возложение Россией на себя ответственности по обязательствам, касающимся внешнего долга СССР, что давало ей возможность претендовать на союзный золотой запас, собственность за границей и долги иностранных государств Союзу. При этом Россия становилась естественным партнером западных стран и международ-пых финансовых организаций, помощь которых была остро необхо-

671

димой. Привлекательность же России для Запада связывалась с ее ем­ким внутренним рынком и богатым экспортным потенциалом, кото­рые предполагалось переориентировать на развитые страны. В-треть­их, наряду с объявлением госсобственности на российской террито­рии объявлялось и сохранение контроля над финансовой сферой во всей рублевой зоне до тех пор, пока она будет существовать. Документ фиксировал необходимость в межреспубликанских расчетах переходить на мировые цены. И наконец, именно в «Экономических перспекти­вах» гайдаровцы определили финансово-денежную сферу в качестве первичного звена стабилизационных и реформаторских усилий.

В последовавших за «Стратегией» и «Перспективами» документах были определены основные направления послеавгустовского полити­ческого курса. Его анализ свидетельствует о том, что в своей практи­ческой деятельности российские лидеры руководствовались сформу­лированными в них идеями.

Начало перехода к политике реформ связано с решениями V съезда народных депутатов России. 28 октября 1991г. с его трибуны Б. Н. Ель­цин обратился к гражданам Российской Федерации. Констатируя, что «поле для реформ разминировано», он призвал осуществить «круп­ный реформистский прорыв» в экономике. Для этого предлагались: 1) разовое введение свободных цен, которое должно было «запус­тить» механизм рыночной конкуренции и ликвидировать товарный. дефицит; 2) либерализация торговли, призванная создать рыночную инфраструктуру и активизировать товарооборот; 3) приватизация жи­лья, государственных промышленных, торговых и прочих предприя­тий, имевшая целью создание как можно большего числа субъектов рынка и экономических мотивов деятельности. Из речи Ельцина сле­довало, что Россия приступала к преобразованиям самостоятельно, без согласования с другими республиками. Как справедливо отмечал Е. Т. Гайдар, в выступлении были обозначены лишь «контуры про­граммы реформ».

Признавая болезненность предложенных мер, президент заметил что их может осуществить лишь правительство народного доверия состоящее не из политиков, а из профессионалов. Стремясь поддер­жать их своим авторитетом, он предложил лично возглавить прави тельство, на что и получил согласие съезда. Ельцин попросил депута тов внести ряд важных изменений в систему высшей государственна власти России, и съезд также пошел ему навстречу. Постановлен «Об организации исполнительной власти в период радикальной эк номической реформы» предоставляло президенту право самостоятельн реорганизовывать структуру высшей исполнительной власти и реша~ вопросы кадрового назначения в ее системе. Другое постановление — «О правовом обеспечении экономической реформы» — предоставля ло ему право издавать указы, имеющие силу закона. Если же действо

672

вавшие в РСФСР законы оказывались в противоречии с ними, то указы имели приоритет над законами.

В начале ноября Ельцин, возглавивший правительство реформ, начал практическую подготовку к их реализации. 5 ноября подписан указ о назначении Г. Э. Бурбулиса первым вице-премьером, Е. Т. Гай­дара — вице-премьером, министром экономики и финансов, а А.Н. Шохина — вице-премьером, министром труда и социальной за­щиты. Дальнейший подбор «экономических» министров и их замести­телей проходил при участии всех трех вице-премьеров преимуществен­но на основе «архангельской» команды Гайдара.

15 ноября, после формирования нового Правительства РСФСР, Ельцин подписал пакет из десяти президентских указов и правитель­ственных распоряжений, которые намечали конкретные шаги в сто­рону рыночной экономики. Начался процесс слияния российских ор­ганов управления с общесоюзными: функции 88 министерств и ве­домств СССР передавались соответствующим министерствам России, число которых (41) при этом уменьшалось. Вместо 129 союзных и российских структур предполагалось сформировать лишь 20 при со­кращении чиновников более чем в два раза, что означало крупней­шую административно-управленческую реорганизацию. В числе пер-ных был взят под контроль Госплан СССР, следующим шагом стало объединение Минфинов Союза и России и консолидация их бюдже­тов. В конце ноября 1991 г. Россия взяла на себя обязательства подол-гам СССР и активизировала попытки убедить западных лидеров пре­доставить ей крупномасштабную помощь.

Новый курс правительства нашел отражение в базовых параметрах бюджета на 1992 г. Резкому сокращению подверглись государственные расходы. Ассигнования на закупку вооружений снижались в 7,5 раза; централизованные капиталовложения — в 1,5; ценовые дотации — поч­ти в 3. Снижались расходы в аграрном секторе и социальной сфере. Эти «драконовские меры», по словам Гайдара, «давали шанс» избежать гипер­инфляции и «послать импульс для запуска мотора рыночной экономики».

К январю 1992-го, когда начались преобразования, программы перехода к рынку как комплексной системы поэтапных мер, имею­щих целью достижение определенного экономического и социально-ю результата, в России создано не было. Существовало лишь пред­ставление о наборе необходимых экономических инструментов, по-июляющих включить в действие рыночные механизмы. Е. Т. Гайдар и чиены его правительства рассматривали свою деятельность исключи-Н'льно как стратегическую, направленную на изменение историчес­кого вектора развития страны, осуществления в ней системной транс­формации. Поэтому понимание и верность избранному курсу цени­лись выше навыков профессионального управления.

Тем не менее проект документа под названием «Программа углуб­ления экономических реформ Правительства Российской Федерации»

5578

673

к лету 1992-го все же был создан и в июле представлен в Верховный Совет России,

Это был насыщенный расчетами достаточно объемный (336 с.) материал, в котором реформаторы предлагали свое видение этапов преобразования отечественной экономики. Первый —• кризисное раз­витие (1992—1993). Либерализация и финансовая стабилизация рас­сматривались здесь в качестве главных приоритетов этапа. В его рамках предполагалось не только навести порядок в финансовой сфере, но и начать приватизацию, структурную перестройку в промышленности, реформу в аграрном секторе, масштабные преобразования социаль­ной сферы. Предполагалось также создать основные предпосылки для выхода из кризиса и формирования рыночной экономики. Второй этап — восстановление народного хозяйства (из текста следовало, что он охватит 1994—1995) — предполагал в качестве приоритета созда­ние и упрочение институтов, способствующих развитию предприни­мательства и конкуренции. На нем намечалось осуществить массовую приватизацию, добиться эффективного функционирования финан­сового рынка, в основном реформировать социальную сферу. К концу этапа доля госсектора в производстве не должна была превышать 40% (в торговле — не более 10), предполагалось оживление производствен­ной активности и достижение докризисного уровня ВВП. На третьем этапе, который по логике документа должен был наступить после 1995 г., прогнозировался экономический рост, составляющий не ме­нее 3—4% в год; опережающий темп экспорта продукции высокой степени готовности, норма накопления ВВП — не менее 15%. Доку­мент представляет исключительный интерес с точки зрения оценки способности правительства прогнозировать последствия своих действий.