- •1. Возникновение теории социально-экономических формаций было
- •2. Однако главная трудность в применении теории формаций к изучению
- •1 Feudalism in History. Princeton, 1956. Обзор взглядов на феодализм в зарубежной науке см. В реферативном
- •4 Философия и историческая наука. (Материалы “круглого стола”). -“Вопросы философии”, 1988, № 10, с. 20-23.
- •3. Возвратимся, однако, к Марксу. Его теория не просто предполагает поиск
- •5 Маркс к. И Энгельс ф. Соч., т. 13, с. 7,8.
- •Volens nolens, сознавая это или не сознавая, разделяем коренные ее ценности и
2. Однако главная трудность в применении теории формаций к изучению
исторического процесса заключается в другом. Научное исследование всегда
начинается с формулировки проблемы. Ее постановка диктует тот вопросник, с
которым историк подходит к своим источникам. О том, о чем историк их не вопрошает,
источники ему и не расскажут. Учение о формациях предопределяет направление
мысли историков. Они отбирают в источниках материал, релевантный схеме,
отбрасывая и игнорируя остальное или оттесняя этот “иррациональный остаток” на
периферию своего сознания. “Кто ищет, тот всегда найдет”, распевали мы в детстве. В
этих словах горькая правда: идущий находит именно то, что ищет, и может не увидеть
или, во всяком случае, не оценить объективно всего остального. Априорные установки,
заложенные в схему, односторонне ориентируют исследователей, сужение горизонта
поиска неизбежно ограничивает его свободу.
Нет ничего проще, чем всюду и везде находить “феодализм”, если
руководствоваться упрощенным пониманием феодализма как строя крупного
землевладения, эксплуатирующего земледельцев. Здесь всегда налицо вооруженные
господа и бесправные крестьяне, к которым господа применяют внеэкономическое
принуждение, и связи между сюзеренами и вассалами. Оснащенный такими
критериями историй найдет феодализм и в древневосточных деспотиях - от
Месопотамии до Египта, и в Римской империи (колонат), и в Китае, и в Индии, и в
Иране, и в Византии, и в Русском государстве (крепостничество). Над культурами
мелкого земледелия постоянно и повсеместно воздвигались схожие между собой
системы угнетения1.
И столь же незамысловата процедура поисков рабовладельческого строя: в самом
деле, где в давние (и сравнительно недавние) времена не существовало рабства? Но
определяли ли рабство или поземельно-личная зависимость крестьян коренные,
структурные черты того или иного общества? Этот вопрос обычно не обсуждается.
Применение историками пятичленной схемы чревато упрощениями и
неоправданными сближениями разнородных и разнокачественных социальных систем
и слабо обоснованными генерализациями. Поглощенные взысканиями формационных
признаков в том или ином обществе, мы упустили из виду такие стороны исторической
действительности, которые объемлются понятиями “культура” и “цивилизация”. Но
что означает подобное “упущение”? На мой взгляд, не что иное, как игнорирование
самой сущности исторического процесса - истории людей. Категории “культура” и
“цивилизация” лежат в ином плане, нежели категория “формации”, и не могут быть к
ней сведены.
Как правило, не обсуждается возможность существования социальных структур,
которые не подходят под характеристику какой-либо из намеченных марксизмом
формаций и “выламываются” из схемы. Казалось бы, введение в научный оборот новых
материалов, открытие доселе неведомых обществ и выявление в давно изучаемых
структурах новых сторон должны были привести к усложнению категориальной сетки,
которую историки налагают на историческую действительность. Ведь функция
“идеального типа” в историческом исследовании заключается в том, чтобы
посредством верификации идеально-типической модели путем сопоставления ее с
конкретными наблюдениями добиться открытия новых сторон действительности,
моделью не предусмотренных; иными словами, в том, чтобы в свете
исследовательского эксперимента эту модель обогатить, видоизменить или вовсе
отбросить. Эвристическая ценность идеального типа обнаруживается именно в тех
случаях, когда это “предельное понятие” в той или иной мере опровергается
исследуемым материалом.
Между тем наложение формационной схемы на данные исторических
источников в лучшем случае вело лишь к некоторой детализации того или иного ее
компонента, но не к ее пересмотру в целом. Дело в том, что учение о формациях не
представляет собой “идеального типа” - орудия познания. Во-первых, идеальный тип,
по Марксу Веберу, не обретается в эмпирической реальности и представляет собой
“исследовательскую утопию”, тогда как общественно-экономическая формация, по
Марксу, есть не что иное, как материальное воплощение системы производственных
отношений, собственности, средств производства, а вовсе не логическая конструкция.
То, что “общественно-экономическая формация” и “идеальный тип”
представляют собой логически несопоставимые категории, побуждает нас затронуть
вопрос о гносеологических аспектах марксистской теории.
________________________________